Ворон расправляет крылья

– … а это моя мать, Любовь Алексеевна, – невозмутимо закончил Лука.

Белокурая женщина ошарашенно застыла, не сводя потрясённого взгляда с новоиспечённой подруги.

– Мы знакомы, сынок, – натянуто сообщила взрослая вампирша.

– Как это? – хором изумились брат и сестра.

– Я провожу Веронику к её месту. Мне нужно сказать ей пару слов. Идём.

Виринея заставила себя сдвинуться с места и последовала за тётей Любой.

– Вы – их мама? – выдавила колдунья.

– Ох, Вероника, как же некрасиво получилось, – огорчённо проговорила Хмелевская. – Не подумайте обо мне худо. Через пару дней я бы и сама вам всё рассказала, клянусь! Я просто хотела познакомиться с вами без всяких условностей и предубеждений. У меня и в мыслях не было издеваться или унижать вас. Поверьте мне.

– Я… верю.

Вампирша несчастно посмотрела на пленницу.

– Я могу представить, как вам сейчас скверно и обидно. Мне так стыдно. Простите меня, если сможете.

– Я просто… удивлена. Чрезвычайно удивлена. Мне бы следовало самой догадаться, но я мало интересовалась вашими личностями в отличие от Дениса и Арсения. – Вероника слабо улыбнулась. – Я растеряна.

– Надеюсь, вы ещё заглянете ко мне, – прошептала Любовь Алексеевна, сжала её руки в своих и понуро пошла прочь.

Ведьма глядела ей вслед, не зная, как относиться ко всему этому. Сначала она в самом деле ощутила обиду, но искренность новой знакомой пробудила в ней сочувствие и понимание. Неожиданный поворот.

Ника отодвинула стул и присела. Так как здесь она никого не знала достаточно хорошо, ей не оставалось ничего, кроме как наблюдать за окружающими. Гости всё прибывали и первым делом устремлялись к виновнику торжества. В данный момент его душил в объятиях Емельян Казибеев. Выглядело это трогательно. Потом он что-то говорил Лукьяну, и тот посмеивался в ответ. Кажется, они очень старые друзья.

Жена Казибеева тоже поздравила руководителя и заключила в объятия. Он обнял её в ответ крайне бережно и нежно улыбнулся. Отношения с этой парой у него, определённо, сложились тёплые.

Следующей приблизилась к Хмелевскому кудрявая брюнетка, одетая в самое закрытое из платьев, что были надеты на дам в этот вечер. Она вручила мужчине подарок, но не стала обнимать как прочие – вместо этого крепко пожала ему руку. Выглядело это… неожиданно. Брюнетка же преспокойно прошла к столу и, садясь чуть наискосок от Левицкой, взглянула на неё внимательно, а затем улыбнулась и приветственно кивнула. Колдунья ответила тем же, хотя её улыбка, наверное, казалась растерянной: она не ожидала такого дружелюбия – ведь они виделись лишь однажды в кабинете Лукьяна.

– Её зовут Изабелла Закирова, – тихо проговорил рядом мягкий женский голос.

Вероника вскинула голову и встретилась взглядом с тёмными глазами супруги Казибеева, что садилась на стул справа от неё.

– Их представляли друг другу, милая. Добрый вечер, Вероника Александровна, – вежливо сказал Емельян, помогавший спутнице сесть. – Это моя жена, Дика.

– Очень приятно, – улыбнулась белокурая женщина. – Здравствуйте.

Казибеева показалась ей очень симпатичной. Отчего-то женщины задержали друг на друге взгляд, не сговариваясь, а потом обе разом смущённо потупились. Интерес к соседке обуял Виринею, такой реакции она от себя не ожидала. Стараясь действовать ненавязчиво, ведьма покосилась на Дику и обнаружила, что та внимательно и смело глядит на неё с доброй улыбкой. От нелепости ситуации они дружно рассмеялись. Потом вампирша решилась завести беседу, и та потекла между ними легко и непринуждённо.

До начала мероприятия к Нике подбегал поздороваться Николай Козловский, виноватый и смущённый вид которого её в душе повеселил. Женщина давно догадалась, что он имеет отношение к тому, что она в итоге очутилась в Лагере вампиров. Обижаться на парнишку за это она считала глупым…

Вопреки тому, что Вероника знала об обычаях цыган, здесь гости разного пола сидели вместе: видно, далеко не все среди вампиров соблюдали обычаи своих предков цыган. Все, сидящие за столами, пили, ели и разговаривали. Периодически произносились речи. В словах ораторов ощущались искреннее уважение, преданность, а порой и любовь к Лукьяну. Станислава, поздравляя брата, расчувствовалась, и, пока все издавали радостные возгласы в честь виновника, он крепко обнимал сестру, успокаивая, и нежно целовал в щёчку. От силы любви между Лукой и Стасей высшая ведьма прослезилась. С одной стороны, её по-настоящему растрогала их привязанность друг к другу, а, с другой, она вспомнила о Лёне, с которым у неё подобных отношений не было. Чтобы не расстраиваться, Левицкая обратилась мыслями к тем, с кем её связывали не менее трепетные отношения, чем Хмелевских, – Денису, Владу, Арсению, Руслану, Паше, Артуру… Ей их недоставало, особенно сейчас. Было интересно находиться на этом празднике, и в то же время она чувствовала себя здесь лишней.

Некоторое время Виринея посидела, уткнувшись в тарелку, а, когда решила поднять голову, взгляд первым же делом обратился к Лукьяну. Этот смуглый красавец с обаятельной улыбкой привлекал к себе внимание одним присутствием в комнате. Было в нём что-то магнетическое. Ни в ком другом она прежде ничего подобного не замечала.

Взор голубых глаз прошёлся по лицу, плечам вампира, остановился на руке, держащей бокал с кровью. Вид красивой смуглой руки вызвал в памяти воспоминания, и будто наяву женщина услышала шелест страниц…

В минувшее воскресенье в библиотеке она столкнулась с хозяином дома. Лука читал книгу, лёжа на диване в расслабленной позе.

– Прошу прощения, – пролепетала пленница, попятившись.

– За что? – всерьёз удивился мужчина, взглянув на неё своими тёмными красновато-карими глазами.

– Я не хотела помешать.

– А вы не помешали. Когда я чем-то увлекусь, мне помешать невозможно, поэтому смело проходите, устраивайтесь. Конечно, если вас не раздражает моё присутствие.

– Ну что вы? Благодарю.

Смущённо Вероника взяла свою книжку и устроилась с удобством в полюбившемся ей кресле. Однако минуты шли, а она не могла сосредоточиться. В конце концов, соблазн оказался сильнее, и ведьма исподтишка глянула на Хмелевского.

Он был босой и одетый в свободную рубаху и тонкие штаны. Скрестив ноги в щиколотках, он расслабленно лежал во всю длину дивана и увлечённо читал. Перелистывая страницы, вампир приглаживал их вдоль переплёта красивыми пальцами. Руки у него были замечательные, прямо произведение искусства: широкая ладонь, длинные и стройные пальцы, аккуратные ногти. Украшал его правую руку единственный перстень с кроваво-красным камнем, посверкивающим гранями в лучах солнца.

К Левицкой Лукьян был повёрнут боком, и она беспрепятственно рассматривала его профиль. Любовалась густой шевелюрой, длинными ресницами, бросающими тени на смуглые щёки, ровным носом, полными губами, идеальной кожей… Отец всегда, уподобляясь Виктору Воронову, называл цвет кожи коренных жителей Красного района грязным. Виринея с ним была категорически не согласна. Она находила этот цвет… вкусным. По крайней мере, смуглая кожа Луки вызывала у неё только положительные эмоции. И эта кожа была такой гладкой, блестящей – сложно не мечтать о прикосновении к ней. Ужасно интересно, какая она на ощупь.

Какое-то время женщина наблюдала за тем, как меняется выражение лица вампира в зависимости от содержания книги: то он улыбался, то хмурился, то становился встревоженным. Приятно было убедиться в том, что он умеет сопереживать. Ещё ей нравилось, как он запускает руку в волосы или берётся за подбородок будто философ. Интересно изучить его привычки, о которых она ничего не знает.

Позже Ника всё-таки сосредоточилась на книге, хотя стоило Лукьяну вздохнуть или пошевелиться, как её взгляд вновь обращался к нему, и она, позабыв обо всём, смотрела и смотрела на своего соседа. Это была редкая возможность побыть с ним рядом, и упускать её ведьме не хотелось. Она получала удовольствие от момента и про себя улыбалась.

Вспомнив о том дне в окружении целой толпы, Левицкая почувствовала себя неловко и даже слегка покраснела. Дика Казибеева вопросительно взглянула на неё, но колдунья отрицательно мотнула головой в ответ и постаралась справиться со смущением. Неплохо было бы отвлечься, но глядеть по сторонам она себе не позволяла, опасаясь засмотреться на то, как гости пьют содержимое своих бокалов. Видеть, как вампиры потягивают кровь из бокалов, для неё было в диковинку, и она боялась обидеть окружающих своими округлившимися глазами. Глубоко вдохнув, Вероника постаралась взять себя в руки.

Приблизительно в четырёх метрах от неё сидел Лука и, прижав палец к губам, любовался ею. Сегодня ему никак не удавалось сосредоточиться на празднике, на беседах, что пытались завести с ним близкие, – его внимание постоянно отвлекала пленница. Каждое её движение, улыбка, реплика, вздох – всё притягивало внимание вампира. Он даже немного сердился на неё за то, что так хороша в этот вечер. Зато сестрёнке за её платье был от всей души благодарен. До чего прекрасен наряд! Особенно вырез…

Бордовый и фиолетовый цвета платья красиво контрастировали со снежно-белой кожей ведьмы. Корсет приподнимал и без того выдающуюся грудь, вздымающуюся при каждом вдохе, и именно от неё Хмелевский не мог отвести взгляд. Какой-то частью своего сознания он понимал, что неприлично так пялиться на женскую грудь, но ведь красиво же! Ничего красивее он в этой жизни не видел. Вряд ли кто-то возьмётся спорить с тем, что фигура Левицкой – образец совершенства. Такие редко встречаются. С этой потрясающей фигурой в воображении мужчины возникал целый рой волнующих картин…

На ногу сильно наступили. Лукьян поморщился и посмотрел на сестру. Предупредительно-возмущённый взгляд Стаси намекал, что он переходит границы дозволенного и ведёт себя безобразно. Наверное, уже гости стали замечать, как он разглядывает бюст колдуньи. Нахмурившись от стыда, вампир опустил взор на тарелку и с минуту не поднимал глаз. Решившись поднять взгляд, он первым делом посмотрел на Веронику, уткнувшуюся в свою тарелку, и, не удержавшись, взглянул на её вырез. Лёгкое движение головы, и брюнет понял, что она глядит на него. Красновато-карие глаза встретились с нежно-голубыми, испуганно взирающими на него с покрасневшего лица. Луку прошиб пот. От стыда стало душно. Он был в ужасе оттого, что она застала его на месте преступления. Хотелось провалиться сквозь землю, и в то же время он не мог отвести от белокурой красавицы откровенного страстного взгляда. Подобной силы чувств и желаний ему не доводилось испытывать много лет. Всё в отношениях с женщинами, казалось, было изучено вдоль и поперёк. Они либо становились рутиной без эмоций, превращались в нудную повинность, либо были коротки как вспышка и оставляли после себя одну опустошённость, как будто тобой пренебрегли. Уже давно никто не производил настоящего ошеломляющего впечатления, не занимал мысли днём и ночью, не вызывал желания проникнуть в чужую душу… И вот появилась она.

Левицкая смущённо потупилась, не выдержав его взгляда. Станка прошипела себе под нос: «Лука, прекрати!..». Хмелевский торопливо глотнул крови из своего бокала и уставился в окно от греха подальше. Что он мог с собой поделать? Эта ведьма с ним что-то сотворила! Околдовала, с ума свела! С момента её появления в этом доме он потерял всякий покой. И что самое страшное: пленница избегала его! Ему и требовалось-то немного: хотя бы раз в день увидеть её, а она будто намеренно пряталась от него! Ела только в своей комнате, гуляла далеко от окон его кабинета и почти не показывалась на первом этаже. Ну разве можно так его мучить?! Это же жестоко! Он свихнётся, если будет встречаться с ней только по понедельникам, во время её свиданий с Денисом Вороновым! А ведь к этому всё идёт! Сегодня вечером у него выдался редкий шанс любоваться Вероникой целый ужин – наверное, поэтому ему так тяжело было вести себя цивилизованно.

На самом деле, интерес Лукьяна к высшей ведьме был не таким уж плоским. Стать лишь её любовником было бы ему мало. Да, он хотел и этого, но ему требовалось, чтобы Ника видела в нём нечто большее. Не руководителя Лагеря, не успешного бизнесмена, не дамского угодника, а человека, личность. Он хотел быть ей интересным без всего этого. Хотел, чтобы она желала узнать его мысли так же, как он мечтал познать её думы, надежды, страхи, симпатии… Ему было жизненно необходимо стать для неё и любовником, и другом, и защитником, и советчиком – самым близким человеком.

Их воскресная встреча в библиотеке многое поставила на свои места. До неё Хмелевский не мог разобраться в эмоциях, что пробуждала в нём ведьма. Когда же сюжет книги, которую он читал, немного улёгся, и вампир стал исподтишка любоваться пленницей, то понял, что ведёт себя как влюблённый мальчишка. Понял, что жаждет изучить её привычки, вроде прижимания кулака ко рту во время чтения или наматывания на палец кончика косы, и эти привычки страшно его умиляют. Понял, что мечтает о том, чтобы они перестали быть друг другу незнакомцами. Чтобы могли откровенно говорить, делиться всем. Чтобы по ночам он мог держать её в своих объятиях и слушать, как она дышит во сне. Чтобы он не довольствовался одним днём в неделю, чтобы увидеть её!

Лукьяна даже не смущало то, что его избранница – ведьма, жительница вражеского Лагеря, хотя это было чревато множеством проблем. Он всегда был уверен, что свяжет жизнь с себе подобной, но теперь так не считал. Было в какой-то мере любопытно от того, что Вероника – ведьма, хотелось узнать, чем эти ведьмаки отличаются от вампиров. Интриговала его белокурая колдунья.

Предводителю вампиров следовало бы беспокоиться о том, что Левицкую придётся отпустить, как только найдётся убийца Шевцова, но он старался не думать об этом. Где-то в укромном уголке сознания страх по данному поводу жил и порождал в душе ещё большее нетерпение. Он не мог расстаться с ней, прежде чем узнает, возможна ли между ними взаимность. Вот только, как выяснить это, не представлял. Он подойти-то к ней лишний раз опасался: она ведь явно его боялась! И всячески избегала встреч, лишая последней надежды. С другой стороны, сегодня, поздравляя его, женщина вела себя спокойно и мило. И в воскресенье из библиотеки не сбежала при виде него. Может, всё не так плачевно, и шанс есть?..

Ника с огромным трудом справилась со смущением. Так и хотелось помахать на себя рукой как веером, чтобы щёки перестали полыхать алым пламенем, но она не решалась, чувствуя, что гости без этого косятся на неё. До чего неловко! Он ведь без зазрения совести смотрел прямо на её грудь! И потом… его взгляд заставил её нервничать. Непредсказуемый мужчина этот Лукьян Хмелевский. Никто прежде не вёл себя по отношению к ней столь… развязно (Алан и его отряд не в счёт). Вроде бы ведьма была возмущена, и в то же время такое внимание с его стороны ей польстило. Самую малость. Капельку.

Вскоре в зале заиграла музыка, да ещё живая: целый оркестр явился. Гости парами потянулись в центр помещения. Станислава потащила брата, он ей улыбался весело – оба выглядели оживлёнными и довольными. Виринея развернулась, чтобы полюбоваться тем, как все вальсируют. Она всегда любила танцы. Сейчас молодёжь бальные танцы исполняла только в кружках, но вампиры, судя по всему, сохранили традиции их времён, отдавая предпочтение вальсу, танго, фокстроту, польке и многим другим танцам. В отличие от присутствующих здесь Левицкая специально обучалась бальным танцам, поэтому умела танцевать ча-ча-ча, самбу, пасадобль, квикстеп и тому подобное. Однажды ей просто захотелось освоить больше, чем то, что было принято в её юности, и Арсений помог. Волколак тоже страстно любил танцевать и с удовольствием стал её партнёром при обучении новым танцам.

Разглядывая скользящих по залу вампиров, голубоглазая женщина немного затосковала. Давненько ей не доводилось покружиться в танце. Звучащая музыка заставляла её сердце биться чаще, тело изнывало от желания подвигаться, душа хотела полёта… Внезапно перед Вероникой вырос Лукьян. Красновато-карие глаза смотрели решительно и в некоторой степени властно.

– Не потанцуете со мной? – спросил он.

Пленница оторопела и на всякий случай оглянулась, чтобы убедиться, что он обращается именно к ней.

– Вероника?

– Да? – быстро повернула к нему голову Ника. – Ах… да. Охотно.

Вампир улыбнулся с облегчением и протянул ладонь. Она без колебаний вложила в неё свою руку и позволила ему увлечь себя в центр зала. Играла музыка для вальса, и скоро они закружились, влившись в общую толпу.

Приглашение казалось ведьме миражом, но через минуту она осознала себя кружащейся в вальсе с Хмелевским. На сей раз он глядел ей в глаза, а не в вырез. Встретив пристальный взор тёмных глаз, Виринея забыла обо всём. Ей стало хорошо, волнующе, любопытно. Какой удивительный вечер. Сегодня она не ощущала себя незаметной серой мышкой – Лука весь вечер её замечал, и теперь они даже танцуют. Чудеса, да и только.

Мужчина тем временем думал о том, что вроде бы запомнил, как она красива, и всё-таки каждый раз словно видел её в первый раз. Его трогала её красота, задевала за живое, восхищала. Эта красота была подобна свежевыпавшему снегу, лёгкому, пушистому, чистому, сверкающему. Красавица-ведьма была нежна, свежа, хрупка и будто никем не тронута. Её душа представлялась ему такой же, оттого тянуло к ней ещё сильнее. Только бы это наваждение не кончалось!

Гости, кажется, не косились на них почти. В конце концов, он имеет право! Его день рождения! Он потанцевал с любимой сестричкой, мамой, Дикой, Изабеллой – может он наконец-то пригласить Левицкую?! Это ведь такой шанс!

На жуткую долю секунды Лукьяну почудилось, что колдунья откажет ему в танце, но обошлось, хвала Господу. И они танцуют. Голубые глаза смотрят в ответ доверчиво и с интересом. Вести её в танце было легко – она отзывалась на каждое его движение. Эта её податливость ему импонировала.

Вальс закончился. Зазвучала музыка для танго.

– Позволите? – осведомился вампир у партнёрши.

– Да, конечно, – очень тихо ответила Вероника, смущаясь. Её бы воля, она бы не отходила от него ни на шаг.

Танго – танец эмоциональный, и остаться в нём равнодушным попросту невозможно. Натура Хмелевского дала о себе знать. Ведьме пришлось испытать на себе его страстный напор, властность и магнетизм. Она думала, что он такой всегда, не догадываясь, что дело не в одной лишь темпераментной натуре, но и в его отношении к ней. Ника поначалу засмущалась, а потом решилась и ответила не менее чувственно. В итоге, танго у них получилось пылкое, жгучее, знойное, головокружительное. По окончании партнёры, задыхаясь, не сводили друг с друга глаз. Женщине мерещился треск наэлектризованного воздуха вокруг них. Горячий взгляд брюнета заставлял нервничать и подавлял волю. Мысли разбредались, кто куда.

– Вы… – Он прокашлялся. – Вы хорошо танцуете.

– Спасибо, – пролепетала оробевшая под изумлёнными взглядами окружающих Виринея. – Я этому училась. С Арсением.

Имя красивого и сильного оборотня пробудило в Хмелевском раздражение, граничащее с яростью.

– Вы с Серебренниковым намерены пожениться? – резко спросил вампир, осознавая бесцеремонность вопроса.

Левицкая вопреки всем ожиданиям не вспылила – растерянно засмеялась.

– Да вроде не собирались, – хихикнула она. – Это было бы безумием.

– Почему? – требовательно осведомился Лука.

– Мы друзья с раннего детства, и в наших отношениях никогда не было даже намёка на романтику. Мы как брат и сестра. Сама мысль о романе между нами – ересь, честное слово!

Глава Лагеря пожалел о своей резкости и, опомнившись, отпустил руку пленницы. Она неуверенно улыбнулась ему, выведенная из равновесия сменой его настроения.

– Благодарю за танец, – искренне произнёс мужчина, не зная, как загладить свою вспышку. – Он доставил мне подлинное удовольствие.

– И мне. Спасибо.

Лукьян склонился к её руке и на секунду прижался губами. Вероника вздрогнула отчего-то. Его губы показались ей неожиданно горячими. Он выпрямился, наградив её странным гипнотическим взглядом. Потом он проводил её к столу и ушёл.

Высшая ведьма пребывала словно в тумане до того момента, когда музыка смолкла, и гости возвратились за стол. Она удивлённо покосилась на окружающих, не понимая, почему шум, издаваемый ими, кажется ей неуместным. С опозданием она догадалась, что причина не в окружающих…

Всё вокруг заволокло дымкой. Ника ощутила неприятное напряжение, вглядываясь в пелену. В следующее мгновение мгла расступилась по центру, и она увидела Влада. Он был одет в чёрный плащ поверх белой рубашки. Дымка вокруг него стала чуть полупрозрачной – оказалось, по обе стороны от голубоглазого мага находились толпы людей, но их лица разглядеть было невозможно. В ушах звенела тишина, женщина хотела что-нибудь услышать, но видение было беззвучным.

Ничего не происходило. Левицкая нахмурилась от недоумения, всматриваясь в брата, что просто стоял между двумя толпами. Не случилось ничего и секундой позже, однако ведьму обуял смертельный ужас. Угрозу она почувствовала раньше, чем увидела изменение в немой картине: на рубашке полувампира стали появляться дыры от пуль, и белая ткань быстро покрылась красными пятнами крови.

Виринея тихо ахнула. Против воли по её щекам потекли слёзы. Нет! Только не это! Он не должен погибнуть!

Окружающие не знали, что её посетило видение, – они лишь видели, как ведьма со светящимися багровыми глазами смотрит вперёд сквозь людей. Охрана было двинулась к пленнице, но Лукьян жестом остановил их. Он как-то сразу понял, что она не колдует вопреки запрету. Через мгновение все в этом убедились, узрев слёзы, бегущие из багровых глаз.

– Вероника, что с вами? – воскликнула Дика.

Белокурая женщина от вопроса мигом вернулась в реальность и обернулась к соседке. Её голубые глаза были полны слёз и отчаяния.

– Вы в порядке?

Сердцу было больно. Видение оказалось настолько живым и ярким, что ощущалось так, будто всё это только что произошло на самом деле. И пусть она осознавала теперь, что это видение, она также знала, что оно вскоре станет былью. От мысли об этом было больно даже дышать.

Влада было сложно опекать, сложно испытывать к нему материнские или отцовские чувства, но, несмотря на это, они все хотели его защитить. Они стремились его защитить. Они мечтали уберечь его от боли. Влад за двенадцать с лишним лет стал Левицкой больше, чем брат и друг, поэтому мысль о его смерти вызывала у неё ужас и причиняла страшные муки.

– Я… – выдохнула ведьма. – Я…

– Может быть, врача? – участливо предложила Изабелла.

– Нет-нет, не нужно! – поспешно отказалась блондинка. – Спасибо.

– Лука, думаю, ей бы прилечь, – шепнула сыну Любовь.

– Вероника, если желаете, охрана проводит вас в вашу комнату, – мягко и громко произнёс руководитель Лагеря.

– Благодарю, – отозвалась Ника.

Под изумлёнными взглядами гостей она покинула зал и спустя минуту закрылась в своей комнате. Опустившись на кровать, женщина закрыла лицо руками и тихо взмолилась:

– Господи, не допусти, чтобы это случилось…

30 марта, вторник

Воронов Владислав, маг

Прозвенел звонок. Студенты тотчас оживились и стали поспешно собирать вещи. Саша прерывисто вздохнула и последовала примеру одногруппников. На ней натуральным образом не было лица. Влад мысленно ей посочувствовал.

– Сашка, не дрейфь! – приободрил высшую ведьму Стаев.

Она улыбнулась волколаку через силу и кивнула. Теперь она выглядела менее испуганно – судя по всему, старалась ради Максима.

Группа потекла к актовому залу в толпе других студентов. Полувампир пробился в начало потока и среди первых вошёл в зал. Быстро оглядевшись, он выбрал оптимальный ряд и сел на место с краю. Гомон заполнил помещение. Все громко переговаривались, занимая места, перекрикивались.

– О! Давайте сюда! – послышался рядом голос Кати.

Брюнет оглянулся и обнаружил, что волчица в компании Полины и Вани направляются к нему.

– Влад, пропусти нас, – безмятежно потребовала девушка.

Маг недовольно вздохнул и встал, так как с его комплекцией, сидя, не изогнуться так, чтобы кто-то сумел протиснуться. Молодые люди гуськом пробрались мимо него и уселись, оставив свободным одно место около него. Разумеется, никому не захотелось садиться рядом с ним. Вот и славно!

Мероприятие началось. Владислав без особого интереса слушал ведущих и смотрел номера других групп, пока не настала их очередь. Танец, поставленный Костей, был первым в списке их номеров. На сцене появились три пары. Злата и Инна надели красные платья, а Саша – бордовое. У полукровки невольно вырвался восхищённый вздох при виде неё. Цвет платья выглядел дорого и изысканно, делая её красоту ещё более своеобразной, эксклюзивной. И как оно обтягивало стройную и ладную фигурку! Хотелось ощутить её в своих руках. В данный момент голубоглазый парень зверски завидовал Косте, который мог коснуться руки красавицы, обвить её тонкую талию… Соболева выглядела хрупкой и гибкой одновременно.