Теория выбора и случайностей. Часть 3. «Перед рассветом, или И снова здравствуй, нечисть!»

Разговор старших постепенно перешёл на очень отдалённое будущее внуков – образование. В связи с этим Пётр Петрович поинтересовался у Нестеровых, получила ли высшее образование Анжелика.

– Нет, наверное, – пожала плечами мачеха. – Она ничего не говорила об этом.

– Получила-получила, – покивал головой Николай. – Кажется, она окончила в апреле.

– Хорошо окончила? – спросил Серов.

– Нормально, без троек. Она девочка у нас ответственная и умная, готовилась основательно, поэтому проблем у неё не было. У неё никогда на этот счёт проблем не было – не то, что у Кристины и Юры. Антошка-то парень всегда был собранный, более серьёзный, хоть и с ленцой, а эти – вообще балбесы. Не удались они на этот счёт, к сожалению. Вот Анжела – другое дело…

Ангела в пол-уха слышала этот разговор и почувствовала недобрый взгляд мачехи, которая всегда перед посторонними притворялась, будто интересуется жизнью падчерицы, и теперь попала в неловкое положение. Своей вины в этом ведьма не ощущала и преспокойно продолжала читать книгу.

Периодически она погружалась глубоко в содержание книги, а иногда выныривала на поверхность и слышала краем уха беседы, ведущиеся рядом с ней.

Молодёжь под руководством Громова принялась за обсуждение смысла жизни. Максим проповедовал идею риска. Он говорил, что главное в жизни – это ничего не бояться и рисковать.

– Ведь не зря же у нас говорят: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское», – продолжал свою речь парень. – Если никогда не рисковать и тихо-мирно сидеть дома, то это не жизнь…

Лика вздёрнула удивлённо брови. Она была не согласна с тем, что говорит Громов, но сообщать об этом не собиралась, однако говорящий её реакцию заметил.

– Ты не согласна, Анжела? – спросил он.

Девушка заколебалась, потому что включаться в беседу ей не хотелось, но потом всё-таки плюнула на всё и, пожав плечами, ответила:

– Я считаю, что не тебе судить, что жизнь, а что – не жизнь. И если тебе не нравится «тихо-мирно сидеть дома», то это вовсе не означает, что это плохо. Каждому своё, Максим. А насчёт того, что надо всё время рисковать… по-моему, это может наскучить. Рискнуть иногда или просто что-то поменять, когда надоела рутина, может быть приятно и полезно, но если делать это постоянно, то, наверное, станет неинтересно. Так часто бывает в жизни: когда у тебя всё слишком хорошо, и это длится очень долго, то ты перестаёшь осознавать, что живёшь хорошо. А вот когда случается что-то плохое, то потом, сравнивая с этим плохим, ты понимаешь, что сейчас всё хорошо. Если жить совсем без страхов, то перестанешь получать удовольствие от риска и ощущать себя смелым. А вообще, Максим, нельзя сказать, что́ в жизни главное и како́й в ней смысл.

– Это ещё почему? – поинтересовался Громов. – Смысл жизни в том, чтобы рисковать каждый день, и это – истина. Мы рождены, чтобы рисковать.

– Это смысл твоей жизни, Максим, но и только, – спокойно сказала блондинка. – Я считаю, что универсального смысла жизни не существует. У каждого он свой. Кто-то живёт для того, чтобы творить, кто-то – чтобы спасать человеческие жизни, кто-то – чтобы любить всех и прощать, кто-то – чтобы ненавидеть, кто-то – чтобы зарабатывать деньги, кто-то – чтобы достичь какого-то роста, а кто-то видит смысл жизни в семье… И так можно перечислять до бесконечности! Не думаю, что здесь есть истина. Может быть, смысл жизни в том, чтобы найти в этой жизни смысл? Говори только за себя, Максим: ты не можешь знать, для чего следует жить другим. И, кстати, ты сам-то по этому принципу своему живёшь?

– Живу.

– М-м-м… – с сомнением протянула Нестерова.

– А ты защищаешь тех, кто сидит дома, потому что сама никогда в жизни не рисковала? – чуть насмешливо осведомился Максим. – Потому что тебе не хватает смелости рискнуть? Ведь так?

Девушка приподняла брови и иронично улыбнулась.

– Ты, я смотрю, уже возомнил, будто знаешь меня?

– Я уверен, что прав: ты никогда не рисковала. Скажешь, я ошибаюсь?

– Я ничего не скажу: ты ведь для себя уже всё решил.

– И всё-таки? – не отступил парень.

– Что «всё-таки»? – полюбопытствовала Анжелика.

– Ты рисковала хоть раз?

– Рисковала и, пожалуй, не один раз.

– А по-крупному?

Девушка отвела глаза. Сердце её сжалось. Вспоминала она, как чуть больше четырёх лет назад произнесла два заветных слова: «Я согласна» – и изменила свою жизнь. Тогда она действительно рисковала по-крупному.

– Да, – негромко ответила Хранительница Сердца, погрузившись в сентиментальные воспоминания.

– И каким же образом ты рискнула? – спросил Максим.

– Приняла одно непонятное предложение.

– Непонятное?

– Да. Со стороны оно походило на… сделку со злом. Однако я приняла предложение, положившись на доверие, которое испытывала к тому, кто делал предложение.

– Разве это крупный риск? – разочарованно протянул Громов. – Ты знала того, кто делал предложение…

– Я не знала его, – твёрдо сказала Ангела. – Я совершенно не знала его, но по непонятным причинам доверяла ему. Всё, что я о нём знала, было не в его пользу, но я согласилась и ни разу об этом не пожалела. Хотя теперь… – она нахмурилась, но потом мотнула головой. – А впрочем, не согласись я тогда, нечего было бы терять, поэтому сожалеть, пожалуй, не стоит.

Последнее предложение ведьма произнесла больше для себя самой, и не все сумели разобрать слова, а уж понять их – тем более.

– А в чём смысл твоей жизни, Анжела? – поинтересовался Максим.

– В чём бы он ни заключался, я не стану обсуждать его ни с тобой, ни с кем-либо другим, – легко ответила Нестерова и с извиняющейся улыбкой вернулась к чтению книги.

Громов задержал свой взгляд на ней, а затем повернулся к компании и продолжил разговор. Скоро молодёжь снова гудела как улей, обсуждая что-то. Лика погрузилась в содержание книги и на некоторое время выпала из реальности. Вернуться в этот мир её заставил телефонный звонок – от Лёни Бархатова. Поговорили они недолго, но мозг девушки немного проветрился и освободился от пут сюжета книги. После разговора она чуть-чуть посидела, раздумывая, прежде чем вновь взяться за книгу.

Анжелика не успела толком углубиться в содержание, как до её сознания дошло, что Максим разглагольствует о достижениях прогресса, науки. Он с таким воодушевлением о них говорил, что девушка невольно отвлеклась и прислушалась. Вскоре ей стало неинтересно, так как сама она такого уж восхищения от науки не испытывала. Ангела собиралась отвести глаза от компании, но, как назло, Максим выбрал именно это мгновение, чтобы в очередной раз бросить на неё взгляд, и заметил, что она слушает их разговор.

– Ты что-то хочешь сказать? – полюбопытствовал он.

– Нет, – пробормотала Хранительница Сердца, устремив свой взгляд на книгу.

– Но ты ведь слушала. Желаешь высказать своё мнение?

– Слушай, ты не мог бы не обращать на меня внимание? – разозлилась девушка. – Вы разговариваете там себе спокойно – вот и говорите дальше! Я тут ни при чём!

Но Громов оказался упёртым.

– И всё-таки? Наука – это вещь важная, согласись. Без неё никуда.

– Возможно, – со скучающим вздохом ответила ведьма.

– Ты, похоже, так не считаешь.

– Нет, – легко пожала плечами Хранительница Сердца. – Мне не нравится то, как некоторые изобретения науки отражаются на окружающей среде. Учёные изобретут что-нибудь, в итоге люди планету загадят и только потом забеспокоятся о природе и вреде, который ей нанесли. Если вообще забеспокоятся.

– Всё в этом мире изобретается путём проб и ошибок, – сообщил Максим. – Без экспериментов никуда.

– Наверное. Только почему-то эксперименты над людьми считаются жестокостью, а над всем остальным миром – нормой.

– Скорее вынужденной необходимостью. Науке приходится идти на жертвы. Особенно – медицине. Зато сколько лекарств изобретено! И человеческая жизнь – гораздо ценнее любой другой.

– Кто это сказал? Люди?

– А ты считаешь, что жизнь собаки важнее? – поднял брови парень. – То есть между человеком и собакой ты выберешь собаку?

– Нет, – спокойно улыбнулась Нестерова. – Я не выберу ни того, ни другого. Я не считаю, что чья-то жизнь ценнее. Все жизни одинаково ценны. Не с человеческой точки зрения, конечно. Люди всегда считают, что они важнее всех и всего.

– Люди – господствующий вид на этой планете. Естественно, свои интересы мы ставим выше остальных. А как иначе? Нам беспокоиться о судьбе саранчи? Ты этого хочешь?

– Я ничего не хочу. Просто планета Земля – это единый организм, система. Если истребить, например, тех же крыс, система даст сбой. В такой системе важен каждый элемент. Каждая букашка выполняет свою функцию и при этом является элементом цепи питания. Нельзя сказать, какой вид на этой планете важнее, – каждый важен по-своему. Хотя… – задумчиво прищурилась Лика. – Интересно, если исчезнут люди, система рухнет? Возможно, нет. Такое чувство, что мы – единственный элемент, без которого планета обойдётся без труда.

– Ну уж конечно! – возмутился Громов. – Ты как скажешь! Люди – для тебя вообще ничего не значат? Почему ты так низко оцениваешь человечество?

– Конечно, люди и для меня много значат – не будет их, не станет и меня. Не могу сказать, что плохо отношусь ко всем людям без исключения. Я, вероятно, невысокого мнения о человечестве, потому что оно низко оценивает всё, что его окружает. Какой урон планете человечество нанесло! И до сих пор наносит со спокойной совестью.

– Оно того стоит: зато изобрели много чего. А планета как-нибудь потерпит – куда ей деваться? Ничего с ней не случится. Прогресс всё-таки важнее, на мой взгляд.

Ангела сокрушённо покачала головой, глядя на собеседника во все глаза.

– Ну и глупости ты говоришь, Максим. Те, кто так думает, совершают ужасную ошибку. Ты думаешь, что это мы – хозяева планеты? Нет: планета сама себе хозяйка, и, когда мы ей надоедим, она с лёгкостью от нас избавится и будет существовать дальше. Без нас она вполне хорошо проживёт, а вот мы без неё… никуда. Никакой прогресс, никакие достижения не стоят того, чтобы так хладнокровно уничтожать дом, в котором мы живём. Законы природы гораздо выше наших, потому что пойти против них мы не можем, а вот она против наших – запросто. Для неё мы – жалкие букашки, как и наши достижения, прогресс, наука.

– А для тебя нет ничего святого! – заметил Максим.

Ведьма улыбнулась:

– А наука – это святое?

– Для меня – да! Во что ты вообще веришь?!

– Много во что.

– А в Бога веришь?

– Верю. В Бога – верю.

– Отлично! – воскликнул Громов. – Ну хоть во что-то ты веришь!.. А в Дьявола веришь?

Лика замерла на мгновение, а затем рассмеялась так, как смеются настоящие ведьмы. Смех этот заставил всех присутствующих внутренне вздрогнуть.

– О, да! – ответила девушка с широкой улыбкой. – Я верю в Дьявола. Я просто не могу в него не верить.

– Почему? – осведомился Станислав Сергеевич, только что поднявшийся на второй этаж.

Анжелика посмотрела в его сторону, но вопрос оставила без ответа и, встав с дивана, направилась к боковой лестнице, ведущей на третий этаж. Она не сразу осознала, что проявившаяся в ней ведьма вынуждает людей заворожённо следить за каждым её движением.

– А я не верю ни в Дьявола, ни в нечисть! – громко произнёс Максим.

Блондинка, остановившись, обернулась и посмотрела ему в глаза. Он даже не подозревал, кто перед ним. А Нестерова улыбнулась ему как истинная служительница Сатаны и сказала:

– Совершенно зря.

После чего направилась вверх по лестнице, не добавив более ни слова.

Глава 9

Валя терпеть не могла собственную деревню. Она мечтала когда-нибудь переехать жить в город и лучше всего – в областной центр, но пока что она там только училась. Ей бы хотелось в центре провести лето, но это было невозможно, и она выбрала меньшее из зол – всё лето разъезжала по сокурсницам. Некоторые из них жили в небольших городках, а некоторые – в точно таких же деревнях, но Валю это не смущало: главное было не оставаться в своей деревне.

Мама Валентины бесконечным отсутствием дочери была не слишком довольна, и та ей звонила почти каждый день, чтобы не получить приказ возвращаться домой. О подробностях своего бурного отдыха девушка матери, конечно, не докладывала и всё больше расспрашивала ту о её делах. Хотя, разумеется, ей было не слишком интересно – что знаменательного может произойти в их Богом забытой деревне?!

Мама была не слишком общительной женщиной и сплетен отродясь не собирала, да и Валю воспитала отнюдь не сплетницей, поэтому личная жизнь соседей их обеих не волновала, а общих деревенских новостей практически не бывало. Докладывала мама больше о делах так называемой фермы (отец Валентины держал большое хозяйство), но тут тоже особого разнообразия в событиях не наблюдалось. В общем, ничего полезного и интересного разговоры с матерью не содержали, но зато обеспечивали девушке отдых вне родной деревни.

Однако в конце июля – начале августа в новостях относительно отцовского хозяйства появилось нечто новенькое: был принят новый работник. Мужчина этот лет двадцать назад – вот же древность какая! – подрабатывал у отца на ферме и теперь пришёл и попросил по старой дружбе пустить его к ним жить. Своё проживание и питание он был готов отрабатывать. И отец эти условия принял.

Мама по этому поводу была рассержена. Во-первых, у этого отцовского знакомого не было ни паспорта, ни других документов, ни денег, ни одежды – ничего! Во-вторых, по словам матери, когда он появился на пороге их дома, рубашка его явно была в застарелых следах крови. Мать утверждала, что он наверняка какой-нибудь преступник, сбежавший от своих подельников после вооружённой разборки, – наталкивали женщину на эти мысли дыры на рубашке мужчины. Да и в принципе внешность у нового работника, была бандитская, порочная. Вид же его при первой встрече мама назвала диким.

В первый раз Вале было любопытно послушать про нового работника – какое-никакое, а разнообразие – но больше эта тема интереса у неё не вызывала, однако следующий месяц в их с матерью телефонных разговорах именно этот злосчастный работник и был основной темой. Поначалу мама охала, ахала, ругалась и всё это в адрес новенького, звавшегося Андреем, но очень скоро она была вынуждена с раздражением сообщить, что отец его нахваливает и говорит, что он один стоит всех остальных его работников вместе взятых. Не согласиться с этим мама не могла: мужчина и вправду оказался работящим.

Однако, несмотря на положительные отзывы отца и тот факт, что работник в хозяйстве очень даже пригодился, мама смягчаться в отношении него не собиралась. Он по-прежнему ей сильно не нравился, и с большим отвращением она носила ему в его скромное жилище еду, не желая пускать в дом, да и в баню тоже пускать отказывалась. При встрече она здоровалась с ним сквозь зубы. В общем, мама всячески демонстрировала ему свою нелюбовь, а он, что сильно бесило женщину, улыбался ей как-то то ли снисходительно, то ли по-отечески и при этом весело и беззлобно. Он всегда здоровался при встрече и был неизменно вежлив, никогда ни на что не жаловался и вёл себя безупречно.

Отец настаивал на более доброжелательном отношении к мужчине, но мама не сдавалась. Она замечала, как этот Андрей частенько уходил в лес ближе к ночи и возвращался оттуда повеселевший. Подозревала она, что он – наркоман и в лесу принимал очередную дозу. Вообще, мама многое в его поведении находила странным и подозрительным. Настораживало её ещё и то, что их собака и коты на дух его не переносили. У котов при виде него шерсть дыбом вставала и хвост трубой, они шипели и убегали. Пёс же заливался бешеным лаем, но лишь при одном взгляде мужчины начинал скулить и прятался в будку.

«Домашние животные всё чувствуют! – восклицала мать. – Их не обманешь!».

Реакция домашних животных и вправду вызывала удивление. Отец был по этому поводу в смятении: Андрея он считал мужиком по натуре добрым, но с этим никак не вязалось поведение пса, которому он тоже безоговорочно доверял.

Насколько Валентина могла судить по телефонным разговорам, из-за нового работника между отцом и матерью возникло несогласие, что вообще-то случалось очень редко. Родители не ругались, конечно, но иногда спорили. Однако в середине августа отношение матери к Андрею стало меняться.

Получилось всё вот как: в один «прекрасный» день в раковине стала плохо уходить вода. Маму давно это беспокоило, но мужчины были так заняты, что она медлила попросить помощи, а тут проблема стала уж совсем явной, и игнорировать её больше возможности не было. Она решила обратиться к старшему сыну (у Вали с братом разница в 15 лет), что держал хозяйство неподалёку. Во дворе мама встретила Андрея и спросила: видел ли он её сына? Мужчина ответил, что видел, как он с отцом куда-то уехал. Мама, разумеется, расстроилась и хотела вернуться в дом, как вдруг новенький поинтересовался: не случилось ли чего? Это удивило женщину, потому что никто из работников мужа никогда бы не подумал помочь ей. Она была уверена: загорится дом – никто из них и пальцем не шевельнёт. А этот вдруг сам интересуется!..

Особой симпатии к мужчине мама по-прежнему не испытывала, но ответила, потому что, как говорится, инициатива наказуема.

Когда проблема была обозначена, Андрей начал строить предположения по поводу причин случившегося и даже пошёл с матерью домой, залез в подполье, изучил всю канализационную систему. После того, как они спустились в подполье, мама видела, что мужчина поморщился, словно от неприятного запаха, и позлорадствовала про себя: чувствительный какой! Думала, что он сбежит, но тот справился с собой и больше недовольства или отвращения не выказывал. В итоге, канализацию он прочистил, и вода стала уходить легко.

Мама его поблагодарила и потом уже не раз просила о помощи, а он, если не был занят, не отказывал. Мама решила к нему присмотреться. Она по-прежнему замечала в его поведении некоторые странности, но ничего криминального в них больше не усматривала. Наркоманом он ей не казался, да и злого в нём ничего не было, как выяснилось. Обыкновенный добрый, общительный и трудолюбивый мужчина.

К концу августа мама его во время разговоров с Валей уже всячески нахваливала. И ужинать его домой к ним с отцом приглашала, и в баню пускала, так как мужчина он оказался чистоплотный, и книги из домашней библиотеки почитать давала, и вещи его постирать предлагала, от чего он, правда, всегда категорически отказывался. Жилище своё и одежду Андрей этот сам поддерживал в чистоте и порядке, а работал по-прежнему лучше всех остальных. Ближе к концу лета он даже умудрился неплохо подзаработать: все привозили уголь и его нанимали кидать в угольники, потому что видели, как быстро он это сделал для своих хозяев. После мужчина смог прикупить себе нормальной одежды, да и много чего другого по мелочи.

В общем, мама привыкла к нему и даже опекать его по-матерински пыталась. Всё с ним вроде было нормально, но домашние животные всё равно не любили, и в лес он всё так же уходил частенько. Когда мама спрашивала его, что он там делает, он отвечал, что просто гуляет: нравится ему, видите ли.

Валя слушала все эти истории про нового работника с лёгким раздражением и без особого внимания. Когда пришла пора ехать учиться, девушка заскочила домой на несколько часов, а потом сразу же укатила в город вместе с другими девчонками.

Четвёртого сентября, в субботу, Валентина приехала домой. Как оказалось, по маме она всё-таки соскучилась, и они, наконец, наговорились вживую. А вечером выяснилось, что ужинать с ними будет ненаглядный Андрей. Валя этому, конечно, не обрадовалась, и тот факт, что мужчина от приглашения на ужин долго отказывался, её не утешало никоим образом.

И вот наступил вечер…

Каково же было удивление Вали, когда Андрей, подрабатывавший у отца 20 лет назад, оказался молодым мужчиной, которому только-только стукнуло 30 лет! Впрочем, словосочетание «молодой мужчина» совсем ничего не выражает. Андрей был не просто «молодым мужчиной» – он был невероятно красивым мужчиной. Высоким, широкоплечим, мускулистым. Глаза у него были ярко-карие, волосы – кудрявые, а голос – странно волнующий.

Андрей производил впечатление умного и уверенного в себе человека. Его речь было приятно слушать, он чётко формулировал мысли и говорил как-то очень правильно. Не менее приятно было на него смотреть.

На первый взгляд Андрей действительно мог показаться похожим на мошенника или наёмного убийцу, но когда он начинал говорить, в нём сразу ощущались доброта, честность и порядочность. Рядом с ним было спокойно и надёжно. И поначалу Валя не могла понять, какой такой дикий вид был у него, когда он только появился в Таёжной Дмитриевке, но потом она увидела, как он улыбается, и всё стало ясно. В его улыбке, да и во всём поведении, в принципе, было что-то от повадок дикого зверя. Объяснить это было невозможно – только увидеть и почувствовать.

В те выходные, как и в следующие, Валя вместе с другими деревенскими девчонками следила за Андреем. Он стал главным развлечением в деревне. В восторге от него были все женщины, молодые и старые: его внешность не могла оставить равнодушной ни одну, а уж манеры делали неотразимым.

За время наблюдения за мужчиной Валентина заметила, что не только их коты и собака не выносят его – все домашние животные не любили его. Даже кони и те начинали беспокоиться, если он находился поблизости. Это было странно и необъяснимо.

При всём этом девушка порой замечала, как Андрей наблюдает за птицами, переводит взгляд с одной на другую, словно понимает, какая из них и о чём поёт. А иногда он просто прислушивался к пению птиц и улыбался, как будто и вправду понимал их. Ещё он часто смотрел в небо или в сторону леса, и такая тоска отражалась в его глазах при этом!

По вечерам, ближе к ночи, мужчина действительно уходил в лес, хотя оттуда доносился волчий вой, да и предупреждали его об опасностях, таящихся там, но он на это всегда отвечал, что с ним ничего не случится. И, слава Богу, каждый раз благополучно возвращался. Однако однажды, в начале третьей недели сентября, мама Валентины видела, как он ушёл в лес ночью, а возвращения его не наблюдала. Она и отец волновались о нём, но предпринимать ничего не стали, решив, что он – взрослый мужчина и сам в состоянии о себе позаботиться. И к утру Андрей вернулся домой. Что он всю ночь делал в лесу, оставалось только догадываться.

Среди молодых девушек деревни у Вали было больше всех возможностей следить за красивым горожанином – как-никак, а работал он на её отца – и она этим пользовалась. Никогда раньше она не думала, что наблюдение за тем, как работает мужчина, может доставлять такое удовольствие. Но Андрей делал всё так быстро и при этом как будто без особых усилий, что не засмотреться было просто нельзя. Особенно Валентине нравилось любоваться тем, как он забивает гвозди. Руки у него были красивые и очень ловкие, умелые, опытные. Чувствовалось, что они могут всё.

Красивые у Андрея были не только руки и лицо, но и тело. Валя с девчонками как-то раз вечерком подглядывали за ним через окно его сараюшки и видели его без рубашки. Когда он её снял, они все разом охнули от восторга, а одна, по имени Люда, застонала и прошептала:

– Боже! Какой же он всё-таки лапочка!.. Потрогать бы его…

Пощупать все эти его скульптурные мышцы или хотя бы рассмотреть их поближе хотела каждая. Мужчин с таким шикарным телом им вживую видеть не доводилось, да после того случая больше и не довелось: Андрей ни разу не посмотрел в сторону окна тогда, но занавеску неожиданно задвинул, словно слышал их, и впредь таким образом поступал всегда. Девушек это огорчило, конечно.

Валентина не упускала возможности полюбоваться Андреем, он ей нравился, но, как чувствовала сама девушка, его не радовало внимание с её стороны, поэтому свой интерес она не проявляла: навязываться мужчине она никогда бы не стала. Он вёл себя по отношению к ней всегда вежливо и от непринуждённого разговора не уклонялся, но этим всё и ограничивалось. Вообще, на контакт с молодыми девушками Андрей шёл не слишком легко и охотно.

И всё-таки Валя ехала домой в надежде ещё немного за ним пошпионить и, возможно, привлечь его внимание. Именно поэтому в третьи выходные сентября она оказалась в деревне и ужинала с родителями и красивым работником.

Девушка по обыкновению разглядывала молодого мужчину, который был отчего-то задумчив сегодня, и вспоминала, как однажды он ни с того, ни с сего встал посреди ужина и ушёл, не сказав ни слова. По словам её матери, с ним такое периодически случалось. Потом он извинялся, разумеется, за своё поведение, но неожиданный уход никак не объяснял. Впрочем, уйти Андрей мог не только во время ужина, но и во время разговора. Да когда угодно, на самом деле! Это была ещё одна его странность, объяснение которой ни Валя, ни её мать и отец найти не могли.

Внезапно, словно услышав её мысли, мужчина то ли нахмурился, то ли поморщился и, прохрипев «простите», встал из-за стола и пошёл прочь. Семейство удивлённо переглянулось между собой, а работник покинул дом и, не сбавляя шага, достиг своего сарайчика. Войдя туда, он закрылся изнутри, прислонился спиной к двери и выдохнул с облегчением. Глаза его были черны, а изо рта торчали длинные и острые клыки…