Евангелие от Сергея или смертельная ошибка Иисуса Христа

   -Иисус, мальчик мой, ты – то куда вмешиваешься, – испуганно произнёс стеснительный отец, – нам слушать учёных людей надо – они пусть говорят.

   -Я сейчас, папа, – ответил Иисус и решительно вышел к фарисеям.

   Фарисеи, увидев маленького мальчика, заулыбались. Конечно же, он сейчас скажет великую глупость и им представится великолепная возможность показать своё превосходство.

   -Говори, сын божий, – намекая, что все люди – дети великого бога Иеговы, сказал один, – мы с удовольствием послушаем тебя.

   Второй фарисей, одобряя слова первого, согласно закивал головой.

   -Уважаемые, – начал несмело Иисус, – насколько мне известно, от моего отца, в Законе только две главные заповеди, а всё остальное только вытекает из этих двух.

   По мере того, как говорил Иисус, его голос становился всё твёрже и твёрже, а глаза блестели всё ярче и ярче.

   Настала тишина. Все слушатели открыли рот от такого заявления.

   -Ну-ну, молодой человек, – растерянно проговорил один фарисей, – мы слушаем тебя.

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею! – вдохновлено произнёс Иисус слова Гиллеля, которые часто повторял его отец.

   Все молчали, поражённые словами Иисуса.

   -Ну, а вторая, – пробормотал всё тот же фарисей.

   -Возлюби ближнего своего, как самого себя!

   Стоило Иисусу произнести последние слова, как толпа ахнула. Поднялся восторженный шум. Все кинулись к Иисусу, и каждый желал погладить его по голове

   -Каков пострелец! – Воскликнул стоящий перед Иосифом молодой мужчина, – вот это утёр нос книжникам.

   -Чей это сын? – спрашивали люди друг друга, – кто отец столь умного мальчика? Покажите нам этого почтенного человека.

   Иисус на всю свою жизнь запомнил, какой гордостью горели глаза отца, когда люди подходили и поздравляли его.

   -Ну, сынок, ну порадовал ты меня, – всю дорогу домой только и повторял отец. Учись Иисус, видимо у тебя есть большие способности к этому делу. Кто знает, может из тебя великий пророк Израиля вырастет.

   Слова фарисея – сын божий и слово отца – пророк навсегда запали в душу Иисуса, и он никогда не забывал о них.

   Вскоре после их возвращения из Иерусалима, отец внезапно заболел, и его свалила острая боль в правом боку живота. Промучившись несколько дней, он скончался.

   -Иисус, – прошептал он прежде, чем впасть в беспамятство и умереть, – ты остаёшься старшим. Помогай матери и будь мудрым. Царь…,– тут отец потерял сознание и Иисус так и никогда не узнал, что хотел сказать напоследок отец, но с того дня в его голове прочно засело сын божий – пророк – царь.

   Забота о четырёх младших братьях и двух сестрах не оставляли ему много времени для рассуждений, но, подрастая и взрослея, он ни на секунду не оставлял убеждения о своей божьей исключительности и эта вера, с годами, становилась всё крепче и крепче. Вначале это заметили домашние. Братья не упускали случая посмеяться над его амбициями ( за глаза, конечно ) и называли его сумасшедшим (1). Потом это заметили соседи и знакомые и не упускали случая сказать матери: – Да, твой старшенький сынок, наверное, самого Шаммая (2) хочет переплюнуть.

   -Смейтесь, смейтесь, – думал Иисус, – придёт время, и вы узнаете, что вам оказана большая честь знать меня лично.

   А сколько сил он потратил на своё образование? Кто это знает? Вместо того, чтобы прохлаждаться в тени смоковницы, как делают это другие лоботрясы, он уходил за город и там, где никто не мог его увидеть и услышать, часами тренировал речь, развивая ораторские способности. А Закон Божий? Кто с таким усердием мог часами заучивать его наизусть и декламировать целые главы окружающим кустам?

   Постепенно, год за годом, он до такой степени изучил все святые писания, что разбуди его ночью и произнеси начало любого стиха, то он с уверенностью бы его продолжил. В самом начале изучения писаний они показались Иисусу скучными и нудными записками Моисея и других его соратников по религии, но через пару лет он начал понимать, о чём конкретно идёт речь и ему стало интересно. Тогда Иисус с ещё большим усердием принялся за разбор писаний, но вдруг понял, что запутался. Перед ним, как и перед любым человеком, кто хорошо знает святые писания, встал вопрос: кто и зачем написал этот труд? Бог? Не похоже. Уж слишком беден язык для создателя всего и вся. Но не это главное, а то, что Бог требует от людей полного подчинения. Зачем ему это, если он и так всемогущ и для него люди – это пылинки во вселенной? Значит, не Бог. Тогда кто? Этот вопрос долго не давался Иисусу. Но однажды, строгая доски для ремонта сарая, он вдруг понял: полное подчинение нужно тем, кто стремится захватить и удержать власть! Конечно, – вдруг осенила Иисуса простая мысль, – вера в Бога является идеальным средством в борьбе за корону, власть, деньги. Святые писания на примере великого пророка Моисея и других его сподвижников по вере великолепно показали путь реализации захвата власти. Хочешь получить власть – играй на вере в Бога и ты не прогадаешь! Великолепный труд! Но и это не всё. Власть ты взял, а что дальше? Читай святые писания, и они научат тебя, как эту

   1.Библия. Мк.3:21. Библия. Ин.7:5.

   2.Шаммай-известный еврейский философ времён Иисуса Христа.

   власть удержать. Только читать надо внимательно, отбросить маскировочный словесный мусор и учиться главному у того же Моисея: В борьбе за веру в Бога, (читай: в борьбе за власть) убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего, если они не с тобой. (1) Как просто и ясно!

– А что, если и мне попробовать? – задумался в один день Иисус, – кто был Моисей? Пророк. А что, если мне представиться не пророком, а выше, к примеру, родственником Бога? Или хотя бы его кумом. Нет, кум – это не то, кум – это седьмая вода на киселе. Вот сыном Бога было бы здорово! Точно! Уж если люди верили пророкам, то сыну божьему поверят, без всякого сомнения. Только надо придумать что-то новенькое и свеженькое.

   Иисус загорелся этой идеей, и день за днём разрабатывал стратегию новой веры. Он перебирал варианты, но план никак не хотел складываться.

– Хорошо было царю Давиду, – думал он,– у него был только один противник – царь Саул. Давид просто организовал банду разбойников, грабил на большой дороге, потом предал Израиль, выступив на стороне врагов царя Саула, и в итоге отобрал у него власть. Да, ему было легче, но сейчас не те времена и Рим не позволит совершить переворот. Нужно что-то другое. Но что?

   Решение этой задачи со временем всё-таки пришло.

– Что же это я раньше не догадался, – упрекал себя Иисус, – что людям не хватает в этой жизни? Равноправия, справедливости, уважения! Почему одни имеют всё: и власть, и деньги, и уважение, а другие, как бы они не старались и не бились, ничего, кроме страданий и унижений, не имеют? Вот на чём играть надо! Но простой путь – отобрать всё у первой группы людей и поделить между бедными, как это проворачивали авантюристы уже не один раз, не подходит, ситуация не та. А вот если пообещать забитым и униженным людям справедливость после смерти, то на этой гениальной идее можно взять власть не только в Израиле, а во всёй Римской империи. Как всё просто – веришь в Бога и в его Сына (!) – получай жизнь ( вечную!!!) в раю, где нет ни богатых, ни бедных! Там ты не будешь страдать, там никто не унизит тебя, там никто не продаст тебя в рабство. Хочешь в рай? Тогда верь, терпи, надейся, а главное, помогай Сыну Бога и его помощникам (кто чем может, но желательно – деньгами).

   Выбрав момент, Иисус стал осторожно проповедовать свою идею в

   1.Библия. Исх.32:27

  местной синагоге, где в дискуссиях с местными религиозными авторитетами изложил свою идею, а потом и прямо заявил, что он Сын самого Бога. Это чуть не стоило ему головы и, чудом избежав синедриона, Иисус решил уйти из родных мест.

   -Я рождён, мама, для того, чтобы показать народу истинную дорогу к счастью и моё место не здесь, – сказал он опечаленной Марии, – пойду в мир, а Бог укажет мне путь.

   -Сынок, – качая головой, ответила ему Мария, – ведь это всё неправда и как ты такое мог только придумать! Какой же ты Сын Бога, если ты мой сын?

   -Неправда, ты говоришь! А как человеку жить, если у него, замордованного проклятой жизнью, нет никакой надежды на светлое будущее? Зачем жить, если впереди только страдания, несправедливость и смерть? Ты называешь это неправдой, а я говорю – святая ложь, а это, мама, огромная разница. Я дам людям надежду, без которой человек не может существовать и тогда, имея её, живя с ней, он перетерпит всё: несчастье, побои, унижение, нищету – всё то, что только может случиться с ним в этой поганой жизни. Это станет источником его движущей силы, и он пойдёт ради этого на всё, и даже смерть не остановит его.

   После долгого раздумья он решил пойти в Кесарию.

– Город богатый, есть на кого посмотреть и кому себя показать,– решил он и, отдав свой плотницкий инструмент брату Иакову, покинул Назарет.

   Работу нашёл сразу. Его охотно взяли грузчиком в порт. А потом была встреча с Пилатом, Прокулой и с каждым новым днём Иисус всё больше убеждался, что Бог уверенно ведёт его к новой жизни, где ему предначертано стать…

  Глава 5. План захвата власти

   Иисус долго присматривался к Пилату. Поначалу он был невысокого о нём мнения: так себе, не рыба – не мясо, куда ветер подует, туда и клонится. Но со временем он понял, что Пилат относится к редкой категории спящих талантов, которые раскрываются только тогда, когда попадают именно в ту среду, для которой они были рождены. Это как их сосед в Назарете – Зевул. Половину жизни прожил в нищете, и так бы и умер нищим и ни на что не пригодным, если бы однажды не нашёл клад. Всего-то несколько золотых монет, но этот стартовый капитал разбудил в нём всю жизнь спавший талант гениального менялы, и он так сумел распорядиться вырытыми из земли деньгами, что через несколько лет стал одним из богатейших людей Назарета. Так и Пилат. В нём спал талант хорошего организатора и, вдруг проснувшись в Пилате, попавшем на место прокуратора, он так его переменил, что Пилата трудно было узнать. Его уже волновал вопрос не только сбора налога в казну Рима и, конечно, свой карман, как в самом начале его деятельности. Он начал вникать в жизнь страны и, как заботливый хозяин, душой болел за дело. Пилат мотался по Израилю, встречался с Антипой, религиозными лидерами, ругался, настаивал, грозил, карал. Всю свою нерастраченную энергию он бросил на то, чтобы поднять страну (оно ему надо было?), а Иисус, всегда сопровождающий Пилата, учился искусству руководить людьми и принимать решения. Подумать только! Ещё только год назад первосвященник и члены синедриона казались для Иисуса людьми особого рода. А теперь, поприсутствовав при беседах Пилата с этими *умнейшими из умнейших*, он понял, что они такие же люди как и все, если не хуже. Да что там если! Они гораздо хуже, так как думают только о своём кармане, а остальное для них просто не существует. А царь Антипа? Жалкое создание! Ни ума, ни фантазии. Вот Давид был царь! И Соломон! А этот бездельник только и отличился тем, что увёл жену у родного брата. А чиновники? Воруют, воруют и воруют. Они словно сошли с ума и не понимают (или, наоборот, очень хорошо понимают), что воровать – то скоро больше нечего будет. А люди разве дураки? Они всё видят, и скоро наступит тот момент, когда народ совсем прекратит работать. Зачем трудиться, если, в конце концов, всё придётся отдать? Отдать кесарю, отдать царю, отдать священникам, отдать расплодившимся бандитам. Правильно говорит Пилат: эту систему надо ломать.

  Но, попробуй, сломай годами вскормленную вертикаль обнаглевших воров! Это всё равно, что шевелить осиное гнездо, мало не покажется…

  Вот и тогда, когда они в Иерусалим приехали за деньгами для строительства водопровода, священники на дыбы встали.

   -Не позволим, – грозно заявил первосвященник, – это наши деньги, и распоряжаться ими будем мы. Если ты хочешь позаботиться о людях и привести им воду за сорок километров, так строй, удачи тебе. Строй, мы не против стройки, а всеми руками за неё, но не на наши деньги. А нам и без водопровода хорошо.

  Обнаглевшие от безнаказанности члены синедриона поддержали первосвященника и даже стали угрожать Пилату жалобой в Рим. Мы мол, найдём на тебя управу. Ты никто и звать тебя никак.

  Раскрасневшийся от злости Пилат встал для ответа.

  -Вы можете жаловаться куда хотите, – жёстко сказал он синедриону,– но я вас предупреждаю, что золото я, как бы вы не сопротивлялись, всё равно возьму. Жалуйтесь куда хотите, если доживёте до того дня, когда меня накажет Тиберий. Сейчас посмотрим, какие вы смелые.

  -Марк,– позвал он командира легиона, – ввести легион на территорию храма. Оцепить прилегающие территории. Рубить всех, кто только посмеет слово против сказать.

   Марк поклонился и вышел, а Пилат, усмехнувшись, добавил: Если вы не отдадите нужную мне сумму, – то я прикажу забрать всё, что вы накопили, а тот из вас, кто попытается сейчас протестовать, будет арестован и распят как зачинщик мятежа не позже завтрашнего утра. Ну? Есть желающие погреться на кресте? Кто первый?

   Он кивнул головой личной охране и телохранители стали внимательно всматриваться в лица членов синедриона. Угроза Пилата подействовала. Никто не посмел возразить, ни словом, ни жестом.

   Вскоре до Иисуса дошла весть, что его троюродный брат Иоанн стал пророчествовать в Вифании, и Иисус решил перейти к действиям по реализации плана захвата власти. Выбрав время, когда Пилат был в хорошем настроении. Иисус не стал крутить вокруг, да около.

  -Я хочу стать царём Израиля! Я прошу тебя, Понтий, помочь мне взять власть, – заявил он прямо.

   -Что – что? – не понял Пилат, – царём чего? Да ты что, Иисус, с ума спятил?

   -Разве я похож на сумасшедшего? – спокойно спросил его Иисус.

  Он, видимо, ожидал такой реакции прокуратора.

   -Ты хочешь, чтобы я дал тебе легионы для захвата власти? – недоумённо произнёс Пилат. – Но это – бунт, это – гражданская война и разруха. Чтобы пойти на такую авантюру я должен быть сумасшедшим. Ни за что! Если ты задумал мятеж, то я завтра же прикажу тебе отрубить голову. Или отправлю тебя на крест, как поступают с особо опасными преступниками.

   -Никакой гражданской войны не будет и легионы мне твои не нужны. И власть я возьму тихо. Тише некуда.

   Понтий молчал. Он уже не раз убеждался в сообразительности Иисуса и теперь терялся в догадках, старался понять, куда тот клонит.

   -Разве это государство? – начал с вопроса свою речь Иисус. – Слабый царь и сильная криминальная верхушка. Отсюда беспорядок, произвол, нищета. Чего ты ждёшь, Понтий? Неужели ты не видишь, что завтра-послезавтра уставший народ сам захочет изменить существующий порядок. Пока он терпит, но его терпение не вечно. Вот тогда и наступит конец света. И для Антипы, и для священников, и для тебя, Пилат! Не хватает только искры, чтобы запалить этот пожар. Так не лучше ли решить этот вопрос мирно, не доводя его до войны? Не лучше ли сейчас начать строить новый Израиль? Представь, Понтий, Израиль моей мечты: крепкий царь, в стране порядок, народ трудится, бандиты в тюрьмах, а главное – без проблем платятся налоги. Представил? А теперь сравни сегодняшнее государство и государство моей мечты. Видишь разницу?

   Понтий был поражён, у него не было слов. Это говорит простой еврей? В его будущем Израиле жилось бы намного лучше, но Пилат не мог понять, как можно построить новое государство, не разрушив старого?

   -Чего ты хочешь от меня? – наконец выдавил он из себя.

   -Каждое время, Понтий, выдвигает своих пророков. Особенно на переломных моментах. И эти пророки вершат судьбу страны. Они назначают царей, они выбирают угодный им синедрион, они правят всем и от их решения зависит будущее. Был один пророк в Израиле, Понтий, звали его Елисей. Он имел такую власть, что назначал царей не только в Израиле, а и в Сирии. Ты можешь такое себе представить?

   -Так ты хочешь стать пророком? – догадался Пилат, – недурно придумано, Иисус, совсем недурно. Только вот я – то причём, чем я могу помочь?

   -Нет, я не хочу быть пророком, но ты близок к моей цели. Пророк, Понтий может всё, а, вернее, почти всё, кроме одного – он не может быть царём. У пророка власть, но не абсолютная. Хочет пророк или нет, но он обязан прислушиваться к царю: если царь окрепнет, то он может заменить пророка на более покладистого чудака. Поэтому я хочу быть выше пророка.

   -Опять – двадцать пять, царём, что ли?– обескуражено, спросил Пилат.

   -Нет, бери выше.

   -Прокуратором?? На моё место метишь? Да я тебе голову оторву!

   -Я хочу быть мессией, которого так ждёт народ! А это выше и пророка и царя! Настало время сказать: смотрите, я – тот, кого вы так долго ждали. Я наконец-то пришёл, и я дам вам свободу, справедливость, процветание и жизнь вечную.

   -Да кто тебя слушать будет? – воскликнул поражённый Пилат.

  Он представил себя в Риме в роли мессии. Ну, один день он помитингует, другой, а на третий день Тиберий отрубит ему голову.

   -Да с тебя живого шкуру сдерут, – добавил он, усмехнувшись.

   -Не сдерут. Народ ждёт мессию, он устал от произвола, и поднимет меня на трон. Нет, нет ,Понтий, – увидев протестующий жест Пилата, произнёс Иисус, – всё будет без мятежа и крови, если ты признаешь меня невиновным.

   -О чём ты говоришь? Не виновный в чём? Я ничего не понимаю.

   -План простой. Я начну проповедовать. Как пророк и как мессия. Моя слава будет расти и расти. И настанет такой момент, когда можно будет призвать народ выступить против царя и силой взять власть. Но этот путь ведёт к гражданской войне, и ты двинешь легионы на поддержку Антипе. Печальный конец заговорщикам и море крови.

   -А ты хотел бы, чтобы я поддержал тебя? Я не дурак.

– Я тоже. Поэтому спи спокойно: я не допущу этого. Я, наоборот, призову людей к повиновению. Тебя ударили по левой щеке? Подставь правую. Как тебе такой призыв?

   -Да ну тебя к чёрту, я совсем ничего не понимаю, отмахнулся Пилат, – то бунт, то подставлю правую скулу. Что ты мне голову морочишь?

   -Хорошо, Пилат, сейчас поймёшь. Я предстану народу полной противоположностью Антипы. Он злодей, а я добрый; он угнетатель, а я обещаю свободу. Но суть не в этом. Главное – я провозглашаю себя Сыном Бога и обещаю всем жизнь вечную после смерти. Да-да, Понтий, не смейся. В этом- то и весь замысел. Кто поверит в меня, тот получит бессмертие! Всё это поразит людей. Одни будут кричать, что я – жулик, а другие будут молиться на меня. Одни захотят распять меня, а другие, наоборот, станут целовать мне ноги. Особенно взвоют священники. Они будут готовы разорвать меня на куски. Их понять можно: я отобью у них хлеб. Следом взвоет Антипа. Этот злодей загодя почует свою слабость и мою силу. И как только ситуация накалится, я сам сдамся им в руки! Как они будут рады, Понтий! В несколько часов они устроят суд и приговорят меня к смерти. Пусть потешатся.

   Пилат напряжённо слушал Иисуса, лицо его вытягивалось всё больше и больше и, наконец, он не выдержал: – Ты добровольно согласен пойти на смерть?

   -Нет, я не собираюсь умирать. Просто суд привлечёт внимание всего народа, собравшегося в Иерусалиме на праздник. Вот в этот напряжённый момент мне и понадобится твоя помощь.

   Понтий молчал, он никак не мог сообразить, какой же помощи от него хочет Иисус.

   -Всё это я устрою на праздник Пасхи здесь, в Иерусалиме. Синедрион приведёт меня к тебе на утверждение смертного приговора, а ты оправдаешь меня. Тебе-то всего и надо сказать: я не нахожу в нём вины. Но это будет взрывом вулкана. Все сомневающиеся встанут на мою сторону, народ тут же провозгласит меня царём и ни одна душа не встанет на защиту Антипы. Власть перейдёт ко мне. Без войны. А потом, Понтий, мы заживём. Я обещаю тебе, что у тебя не будет никаких проблем! Никогда!

– Ну ты и бестия, – усмехнулся прокуратор, – с таким планом быть тебе царём вместо Антипы. Хитро задумано, и грех тебе не помочь. Только не забудь потом о моих налогах. А забудешь, я тебе живо напомню, кто здесь хозяин.

   …Через несколько дней Иисус ушёл.

   -Удачи тебе … и до встречи, – сказал на прощание Пилат.

   -До встречи… на суде прокуратора, – весело ответил ему Иисус и вышел из дворца…

   Глава 6.Варава

   В каждом государстве есть царь. Он, как ему и положено, сидит на троне и управляет страной посредством суда и армии. Но внутри каждого государства существует ещё одно государство, в котором тоже есть и царь, и суд, и армия. И это государство в государстве – преступный мир. Иногда даже и не скажешь, у какого царя – законного или царя в *законе* больше власти и кто в действительности правит страной. А иногда эти два царя действуют сообща, и тогда получается беспредельное государство, в котором закон стоит не на страже интересов народа этой страны, а на стороне преступного мира.

   В преступном мире всё построено точно так, как и в официальном государстве. И в нём с такой же ожесточённостью идёт борьба за власть. Государство не может существовать без лидера. *Король умер. Да здравствует король!* Следуя этому правилу, сегодня в Иерусалиме собрались авторитеты со всего Израиля. Им предстояло решить, кто будет следующим царём в их государстве, так как неделю назад Шмамиг, некоронованный король Израиля, был убит при невыясненных обстоятельствах в одном из притонов Вифлеема и трон оказался свободен.

   Сходка происходила в доме Варавы. Это было самое безопасное место в Израиле, стражи порядка давно были куплены и, случись шухеру, то они же предупредят первыми. Варава, авторитет Иерусалима и правая рука покойного Шмамига, прикидывал свои шансы. Претендентов было пятеро, включая его самого.

   Ну, у Роэ, пахана Галилеи, шансов мало. Слов нет, фигура крупного воровского масштаба старой закваски. Но Капернаум далеко отсюда, а одним авторитетом в этом деле не возьмёшь: кулаки нужны и не в Капернауме, а здесь.

   Халав, местный иудей, руководит югом страны. Силы много, да ума мало: молод ещё. Подождёт до следующей номинации. (Не дождётся)!

   Следующий Хазир. Умён и расчётлив, но традиции этого мира сильнее даже законов. Когда это было видано, чтобы самарянин был паханом Израиля? Ни за что!

   Остался Холед. Это самый главный претендент на трон. Всё побережье – его, порты – его, дороги – его и уже к Иерусалиму сволочь подбирается.

   Кажется, уже обо всех текущих делах поговорили, пора бы и к главному перейти, да вот Холед *почему-то* опаздывал. Наконец, в комнату вошёл подручный Варавы и что-то прошептал ему на ухо. Варава нахмурился и, не дожидаясь когда шестёрка выйдет из комнаты, сказал: – Братаны, Холед арестован и сейчас парится на нарах.

   Все переглянулись. Одним конкурентом меньше, это хорошо. С другой стороны, хорошего мало в такой ситуации: неделю назад нож в сердце получил сам Шмамиг, теперь арестован главный претендент на трон – Холед. Что последует дальше? Кто будет следующий? Всё это не случайно и кто-то из сидящих здесь урок рвётся к власти. Кто из них? Каждый присутствующий здесь мог сказать про себя, что не он. Каждый, кроме одного… Кроме Варавы. Да, это он организовал нож в сердце своего боса. А что? Поцарствовал – и будет, дай и другим поправить – решил Варава. И нары этой суке – Холеду тоже он устроил: не будет высовываться, и претендовать на трон, тварь приморская.

   -Вам не кажется, что кто-то решил проиграться с нами? – с нескрываемой и до того естественной злобой в голосе произнёс Варава, чтобы ни у кого не зародилось сомнение о его непричастности к этому делу. – Я пока не знаю кто, но падлой буду, если не выясню, и тогда – берегись.

   Он специально выбрал этот тон, чтобы дать всем понять кто здесь хозяин.

   Остальные были не дураки и, поняв его претензии на корону, угрюмо молчали, ожидая дальнейшего.

   -Давайте так, – не выпускал из своих рук инициативы Варава, – прежде, чем решать как Израиль делить будем, надо решить кто займёт место Холеда. Временно, пока он на нарах.

   -Да чего там решать, – отмахнулся Роэ, – пусть Эвув правит.

   Эвув был правой рукой Холеда и все прекрасно его знали.

   Варава послал за ним посыльного, а пока его ждали, он перевёл стрелку на дела денежные.

   -Братаны, благодаря заботам Шмамига, наш общак не худой. Но, хотя о покойниках плохо не говорят, мне его система не нравилась. Я думаю, что пришла пора на местах оставлять побольше из того, что мы зарабатываем.

   Конечно, Варава хитрил. Он прекрасно знал, что Шмамиг заставил всех отстёгивать в общаг чуть не две трети собираемых денег и это никому не нравилось.

   -Правильно, Варава, – сразу поймался Халав. – Конечно, общак – дело святое и никто непротив отчислять туда деньги, но Шмамиг перегнул палку. Что это за дела, когда я не могу распоряжаться кровно заработанными деньгами, это ж так по рукам бьёт, что отпадает охота честно трудиться.