Жестокий космос

Двери лифта, среагировав на приближение живого объекта, бесшумно разошлись в стороны, потом точно так же сошлись у меня за спиной, и кабинка с еле ощутимой вибрацией опустилась на несколько метров вниз, прошипев напоследок пневмодемпферами. Повторно переждав ритуал с автоматическими створками, я оказался в точно таком же коридоре, что и наверху, отличавшемся лишь количеством дверных проемов – всего четыре (кроме вышеперечисленных еще рекреационная зона), и навострил уши в попытке определить, где сегодня искать «жилетку». Помогло не очень: все двери гильотинного типа в нормальном режиме деактивированы, то есть подняты и зафиксированы в крайнем верхнем положении, но посторонних шумов, за исключением стандартного фона, характерного для каждого типа помещений, ниоткуда не доносилось. Ну ладно, че. Пойдем по пути наименьшего сопротивления, благо здесь я вряд ли кого-то разбужу. Да и наверху тоже – в коридоре хоть на ушах стой, хоть по потолку бегай, обитателей кубриков ничто не побеспокоит. Хорошие у эфракоров корабли, с качественной звукоизоляцией! Хотя сигнал тревоги и сквозь нее до печенок пробирает, проверено на практике. Но это уже лирика. А на данный момент задача немного иная. Соответственно, я набрал в легкие побольше воздуха и заорал:

– Митрич! Ми-и-и-итрич!

– Чего глотку дерешь, Никитос? – донеслось, как я и предполагал, из спортзала.

И, в отличие от меня, Митрич вообще не напрягался. Я имею в виду, в принципе. В любой обстановке. Все два года, что я его знаю, не устаю поражаться этой его особенности. Абсолютно непробиваемый тип. Хоть на куски его режь, хоть заживо жуй, хоть заживо же растворяй пищеварительным ферментом – один хрен, в лице не изменится. Разве что поморщится еле заметно. Но чтобы голос повысить? Ни-ни! Не барское это дело. Впрочем, ему, с его-то анамнезом, простительно. Я вообще поражаюсь, как он до сих пор ясный рассудок сохранил. И нет, дело тут не в том, что он «белая кость, голубая кровь», сиречь технический специалист почти наивысшего, пятого из семи возможных, разряда, а, стало быть, в атаках не охреневает, отсиживаясь в базовом лагере. А, скажем так, в истории болезни в целом. Я вот, к примеру, просто неуравновешенный неврастеник, а как Митрича обозвать – без понятия. И не только я, наша медичка тоже в перманентном афиге.

– А как еще тебя, сыча такого, в этих дебрях отыщешь? – хмыкнул я, сунувшись в соответствующий дверной проем. – Зашхерился, и хоть трава не расти!

– Как раз такой план и был, – невозмутимо ответил Митрич, он же Максим Дмитриевич Кузнецов, старший техник моего взвода. Да-да, пятого разряда – четыре за подготовку плюс двухгодичная выслуга, прибавившая очередную единичку. – Пока один здоровенный лоб не приперся.

Здоровенный лоб, как нетрудно догадаться, это ваш покорный слуга. И действительно, я, при своих без малого двух метрах роста, был на голову его выше и минимум вдвое шире в плечах, поскольку Макс отличался какой-то даже нездоровой худобой и жилистостью, так что со стороны мы двое смотрелись довольно комично. Однако ни меня, ни лепшего моего кореша это обстоятельство ничуть не смущало. Дружба, как известно, от массогабаритных характеристик никак не зависит. Тут другие факторы вес имеют. Например, психологическая совместимость. Психологическая, мать ее! Из моих уст это звучит самой натуральной издевкой. А еще жизненный опыт. Ну и характер, естественно. В каковых мы, собственно, и сошлись. Ну в основном. Так что я и не подумал обидеться. Вот еще! Просто у Макса юмор такой, своеобразный. Что-то вроде знаменитого британского, когда шутки произносятся с абсолютно серьезной и непробиваемой рожей, а потому бывают вдвойне смешнее.

А я к тому же реально человека от дела отвлекаю – это у меня расшатанная психика, инсомния, проблемы с ночными кошмарами и вообще лапки. А у Макса по расписанию тренировка – как он сам выражается, гимнастика тай-чи. Днем он этим делом заниматься стесняется, опасаясь, что остальные парни его на смех подымут, а вот так, с утреца пораньше, самое оно. То, что доктор прописал. Традиционной китайской медицины, хе-хе, а не штатный корабельный медик. Моим же дуболомам не объяснишь, что тайцзи-цюань стиля Ян на должном уровне владения превращается в очень грозное оружие. Для них это всего лишь странные телодвижения и пассы руками. Хотя, сильно подозреваю, для самого Митрича тоже. Он таолу больше для снятия психологического напряжения практикует. И нет, у него, в отличие от меня, психика не расшатана, а просто разогнана. Как и почему – это отдельная история, не до нее сейчас. Но когда-нибудь обязательно поделюсь.

– Че, Никитос, не спицца? – все так же ровно, не срывая дыхания, подколол меня Митрич.

– Ты бы уточнил, от какого слова, – ухмыльнулся я, пристроившись на скамейке для жима штанги. И стоять неохота, и коллеге, который ради меня прервать комплекс не пожелал, хотя бы не мешаю. – От слова спать или от слова спиваться?

– Одно другого никак не исключает, Никитос, – чуть дернул уголком губ Макс, обозначив улыбку. – Шурка продинамила, что ли?

Это он на мою, по его же собственному меткому выражению, походно-полевую жену, она же капрал Александра (можно Сандрин или Сэнди!) Вега Перес, тонко намекает. Только ему одному бравая скаутша позволяет подобные вольности, уж не знаю, по какой такой причине. И выяснять, что характерно, не собираюсь. От греха. А то ведь с нее станется, оставит без сладкого. Если вы понимаете, о чем я.

– Не, – отмахнулся я, – с Сэнди все норм, она уже к себе свалила.

– Значит, не любовное томленье, – резюмировал Макс. – А что тогда? Кошмар?

– Угу.

– Все тот же, или?..

– Или. На прошлом полевом выходе обзавелся, – тяжко вздохнул я. – И хрен знает, когда теперь избавлюсь. Такое перебить сложно, знаешь ли! Ты-то в лагере сидишь и ничего не видишь! Я имею в виду, вживую. А там такое было… тако-о-о-ое!

Митрич, завершив комплекс, встал в финальную стойку, глубоко выдохнул и вперил в меня изучающий взгляд:

– Вы хотите поговорить об этом, Никита? Доктор Кузнецов в полном вашем распоряжении. Оплата картой либо услугами.

– Да не, мне бы просто в жилетку поплакаться! – отказался я от «щедрого» предложения.

– Эта услуга по отдельному тарифу, – не изменившись ни в лице, ни в голосе, подмигнул мне Макс. – Так что же тебя гложет, друг мой?

– Да так, – поморщился я, – по мелочи. А если конкретней… что за хрень тут творится?!

– Тут?.. – Старший техник Кузнецов демонстративно повертел головой, скользнув взглядом по спортзалу, заставленному вдоль стен разнообразным инвентарем и тренажерами, и задумчиво смял в кулаке бороденку: – Да вроде как обычно все! Или ты имеешь в виду в принципе?

Да чтоб его! Знает ведь, что конкретно эта его привычка меня дико раздражает! С другой стороны, почему бы не простить другу маленькие слабости? Нужна ему борода на теле двадцатипятилетнего юнца – то есть почти моего ровесника – так пусть выращивает! А мне в мои двадцать восемь растительность на роже ни к чему. Меня и без нее девушки любят. За исключением тех, которые терпеть не могут. А вот Макс задался целью вырастить натуральную дедовскую бороду, как он говорит, чтобы подчеркнуть статус. Согласно психологическому, а не биологическому возрасту. Дед Максим, хе-хе! Правда, пока получается не очень. Лучше бы уж сбрил, право слово, и не позорился. Но ведь не докажешь!

– Да в принципе-то оно понятно! – махнул я рукой. – Все Колониальное содружество исключительно на хрени и держится! Но меня больше интересует, за каким бесом мы поперлись в эту систему? Как ее там? Мир Эндрюса, вот! И какого дьявола на орбите этой вшивой планетенки уже болтается корыто «Новостей Содружества»?! Если, конечно, герр Фохт шутить не изволит.

Говорите, реакция неадекватная? Вовсе нет. Это я еще очень даже сдержан. В принципе не люблю борзописцев, а проходимцев с новостного портала «Commonwealth News» органически не перевариваю. Аж кушать не могу. Потому что заслужили, ур-роды моральные!

– А тебе кэп не сказал, что ли? – с явным подозрением во взгляде (но только в нем!) покосился на меня Митрич.

– Не-а! – возмущенно мотнул я головой.

– Вот и мне нет, прикинь, – ни на йоту не изменился в лице мой собеседник. – Тебя-то хоть поставил в известность в части, тебя касающейся…

– Еще предупредил, что мне журнашлюху встречать, – наябедничал я.

– Точно шлюху? – совершенно серьезно уточнил Макс. – Сюрприза потом не будет? Ты слюни пустишь, а там журнашлюх. Мужского то есть рода?

– Да ну тебя! – состряпал я обиженную физиономию. – Я, понимаешь, поплакаться, а ты издеваешься! Или нет?

Митрич на это лишь дернул плечом – мол, кто знает? И больше никаких признаков. А ты гадай! Впрочем, это как раз в его стиле – за все два года, что мы с ним служим в одном подразделении, я не видел, чтобы он злился, боялся, бурно радовался или как-то еще выказывал эмоции. Все исключительно на словах. Даже на мелкой моторике его внутреннее состояние практически не отражалось. Просто поразительное самообладание! Если, конечно, не знать предыстории появления Максима Дмитриевича Кузнецова в третьем взводе первой роты первого батальона полка «Б» «Дикой дивизии», она же подразделение «Alien Life Form Assault», сиречь A.L.F.A. Ведомственная принадлежность – Колониальная Служба Нейтрализации, отдел «Биологические угрозы», или, если сокращенно, КСН БУ. Впрочем, по-английски звучит не менее интригующе: Colonial Neutralization Service, Biohazard. Ну а если спуститься на уровень моего собственного подразделения, то мы все отзываемся либо на «Альфа-взвод», либо на позывной «Бэ-сто-тринадцать».

– Да чтоб тебя, зар-раза! – в сердцах рыкнул я. – Все бы тебе прикалываться! А что слышно? В общем и целом?

– Ходят слухи, – понизил голос Макс, – что мы готовимся к стыковке с лоханкой борзописцев. Сразу по прибытии, конечно. Но ты никому ни-ни, особенно кэпу!

– Ладно, – несколько разочарованно пообещал я. – Толку от тебя! Завтра… то есть уже сегодня кэп меня и сам озадачит!

– А вот это, Никитос, ты уже наговариваешь, – растянул губы, продемонстрировав все тридцать два зуба (улыбкой это не назовешь при всем желании, слишком морда деревянная), мой подчиненный, он же лучший – и единственный на борту – друг. – Но так уж и быть, на этот раз я тебя прощаю. Так сказать, с высоты прожитых лет и обретенного жизненного опыта.

– Чего?! – опешил я.

– Молод ты и горяч, говорю, – пояснил Митрич с предельно серьезной рожей. – И вообще, вали уже отсюда. Тесно здесь. И дышать темно.

– А как же в жилетку поплакаться?! – возмутился я.

– А разве не уже? – мастерски срезал меня одной-единственной фразой Макс.

И ведь не поспоришь! Опять же, вроде успокоился, так что можно идти досыпать. Я не Митрич, у меня такого строгого режима на борту нет. Могу себе позволить, в общем. И возможностью этой не премину воспользоваться.

Глава 2

Территория: зона влияния Колониального содружества

Сектор: Приграничье

Система: Мир Эндрюса

Статус: борт МДК «Давид Ливингстон», стационарная орбита

Дата: 7 апреля 2084 года

Уж полночь близится, а Германа все нет… Извините, не удержался. Очень уж подходящая к ситуации цитата, ну за исключением пары моментов. Каких? Во-первых, я далеко не пушкинская героиня, одержимая влюбленностью в крайне сомнительного типа, а во-вторых, не полночь, а очень даже полдень. По стандартному, оно же корабельное, времени. Во всем же остальном фраза более чем актуальна – ждем, ждем и еще раз ждем. А потом догоняем и снова ждем. На орбите, что характерно, хотя могли бы уже маневрировать в верхних слоях атмосферы. В нашем деле чем быстрее запряжешь, тем больше людей внизу, на шарике, выживет. Конечно, если мы уже не к шапошному разбору прибыли. А тут, понимаешь, их журнашлю… э-э-э, журналистское величество пожаловать изволили! На попутном извозчике, сиречь курьере с говорящим названием «Стрингер». Видимо, в честь наименее уважаемой категории пишущей братии, той, что подрабатывает исключительно фотками для желтых газетенок. Или не менее желтых «новостных» порталов. И да, с кавычками я не ошибся. Что же касается вновь прибывших… да у них даже катера не оказалось! Пророк же из Митрича получился хреновый – пристыковаться напрямую к нашему старине «Ливингстону» «Стрингер» был физически неспособен. Особенности конструкции не позволяли. Не его, нашей. Наш МДК по сути своей крайне специализированное корыто, и на стыковку со всякими мимо пролетающими проходимцами он тупо не рассчитан. Он либо садится на планету, когда условия позволяют, либо запускает пару шаттлов – «Грифов» под номерами один и два. Вот так вот незамысловато. «Гриф 1», кстати, сейчас и задействован в качестве персонального космического лимузина. И меня на него не пустили, что не может не радовать. Зато представляю, как рада Сара Эштон – и в обычное-то время без меры вспыльчивая англичанка. По отцу. А вот по матери – ирландка, и этим все сказано. Внутри наверняка вся кипит, но, слава богу, помалкивает. Это я точно знаю, потому что сам и приучил пилотессу (или пилотку, хе-хе?) возмущаться про себя, а не засорять матерщиной эфир. Хотя в данных обстоятельствах я бы и на громогласные проклятия закрыл глаза. Ибо нефиг боевого пилота использовать в качестве банального таксиста.

И да, я раздражен! По той простой причине, что меня, как и обещал капитан, припрягли. Работенка непыльная, всего лишь изображать комитет по встрече на дружественной территории, то бишь на борту «Ливингстона», который сейчас больше похож на растревоженный муравейник, нежели на сонное царство, как нынешней ночью. Что и немудрено – все мои люди, за малыми исключениями, делом заняты: кто-то готовит к полевому выходу боекомплект, кто-то проверяет броню и прочую снарягу, а кто-то вообще занят изучением географических, социологических, зоологических и прочих «…ких» особенностей потенциального театра военных действий. Ну а то самое исключение, то есть я, топает в стыковочный отсек, вернее, еще дальше – в так называемый «предбанник» шлюза, каковой сейчас единственный свободен от суетящихся бойцов и техников из команды МДК. Ну я так думал, что там пусто, пока не миновал автоматические раздвижные двери и нос к носу не столкнулся с последним человеком на борту, которого я ожидал здесь увидеть. Соответственно, и удивления не сдержал:

– Валентин Карлович, дорогой вы мой! Ну ладно я, у меня на роду написано во всякие неприятности влипать. Но вас-то за что?! Вы же вроде как бог и царь этого несчастного корыта?!

– Хм… с утра вроде был, – хмыкнул капитан Фохт, помяв гладко выбритый подбородок характерным жестом, каковой он перенял у моего дружбана Макса. – А сейчас уже не уверен.

– Фига се! – присвистнул я. – Это что же за «крыша» у этих борзописцев?! Они точно из «Новостей Содружества»? Портальчик-то с желтизной! Откровенно говоря, даже с изрядным душком! Нам же, по идее, должно быть западло с такими связываться?

– Расскажи это майору Кирпатрику, Никки, – устало вздохнул кэп. – Моих возражений он слушать не стал. Может, у тебя получится?

– Не, даже пытаться не буду! – помотал я головой, смирившись с неизбежным. – Если Упрямый Бобби что-то вбил себе в тыкву… ну, сами понимаете!

– Именно, Никки, именно.

И ведь ни прибавить, ни убавить! Комбат у нас в этом плане крайне своеобразный тип, что даже из прозвища явно следует. Ну а поскольку озадачивал уважаемого капитана сам майор и наверняка по дальней связи (отдельное и очень недешевое удовольствие!), то этот факт объясняет небольшую помятость физиономии герра Фохта. Спать ему нынешней ночью пришлось даже меньше, чем мне. Потому что командиру батальона плевать на расписание вахт, он живет по стандартным суткам, единым для всего Колониального содружества. И привязанным, конечно же, к земным. Да и к календарю тоже. Потому что никак иначе координировать действия столь разрозненного подразделения, как «Альфа-корпус», по определению не получится. Это раз. Плюс самому майору, к гадалке не ходи, хвоста накрутил полковник Кригер, для допущенных в ближний круг подчиненных – просто Генрих Клаусович. Да-да, предки у него с нашим кэпом одни и те же, поволжские немцы, хоть сами они уже совсем из других мест происходят. Обоим уже под полтинник, и оба родились не на Земле, это я точно знаю. Но корней своих не забывают, так что при оказии что с одним, что с другим (с полканом, естественно, реже) у вашего покорного слуги получается пообщаться на великом и могучем. Как, собственно, и сейчас. С одной стороны, дополнительная языковая практика, а с другой – добрых две трети личного состава, что моих «альф», что флотских, нас тупо не поймут. Конспирация, итить ее! Или, скорее, ее видимость – треть-то по-русски еще как шпарит.

Это я все к чему? Да просто комбат напрямую кэпа озадачил. Хотя, по уму, должен был скинуть проблему на ротного, а тот уже и меня в известность поставить. Заодно мне же и перепоручить руководство процессом взаимодействия бравого «альфа-взвода» с прессой. И вот я-то и напрягал бы герра Фохта с присными. В реальности же, как видите, строго наоборот. А это непорядок. Не говоря уже о том, что от всей этой ситуации смердит за версту. Чем? Известно чем – сговором! Кто-то в руководстве борзописцев вась-вась с нашим комполка, поскольку выше него в нашей структуре начальства попросту нет – «Дикой дивизией» в целом рулит аж руководитель всей Колониальной Службы Нейтрализации, то есть реальный небожитель, до которого не каждый президент планеты (если это не планета Земля, конечно же) докричится при нужде. А вот полкан – самое то. Потому что уже майор Кирпатрик, который лишь на одну ступень в иерархии ниже него, своей властью дать добро на столь тесный контакт со средством массовой информации не имеет права. Без приказа сверху, конечно же. Или без предварительного согласования с ним же, то бишь верхом. И это я точно знаю, поскольку мы относительно секретные. Относительно, потому что на власти Колоний (или приравненных к ним образований) мы повлиять никак не можем, разве что силовыми методами, что командованием отнюдь не приветствуется. А те, бывает, и сами прессу привлекают, и другим желающим не мешают. И это нормально. Работает на «сарафанное радио», как Макс говорит. А вот так, с журналюгой непосредственно в составе подразделения, начиная с высадки на планету и далее до благополучного (я надеюсь) разрешения кризиса – это на моей памяти впервые. Спасибо и на том, что предупредили, чего ожидать. А чего, вы думаете, я такой злой?! Просто рвать и метать готов! Но при капитане сдерживаюсь, хоть и с трудом.

– А кого озадачили? – нарушил я подзатянувшуюся паузу.

– А? – встрепенулся кэп, как и я, озабоченный тяжкими мыслями.

– На «Грифе-один» с Сарой кого отправили, говорю?

– А-а-а! Витюшу послал, у него пересменок.

Ясно-понятно. Штурманец наш, Андреев, он же Эндрюсс, Виктор Викторович, под раздачу попал. Вернее, удачно под руку капитану подвернулся. Стало быть, на вахте сейчас старпом – Вилли Линдберг. Этот немец уже натуральный, а не обрусевший. Но в офицерский состав «Ливингстона» вписался очень даже удачно в силу незлобивого, но в то же время требовательного характера. Вот такой парадокс, хе-хе.

– Ненавижу форс-мажоры, – вздохнул я, сменив тему.

– А кто ж их любит-то, Ник? – усмехнулся кэп. Но сразу же озабоченно нахмурился: – Чувствуешь что-то? Интуиция?

– Она самая, – буркнул я. – Плюс наблюдательность и элементарная логика. Слишком все неожиданно и не по штатному расписанию. Вы вот, Валентин Карлович, лучше меня знаете… Скажите, неужели никого из наших поближе не было, а?

– Были, – подтвердил мое предположение кэп. – И «Эвтимен», и «Джон Спик». Из наших, из «бэшек». Плюс «Ацтек» с «Гуроном» из «цэшек». Все, кстати, в пределах Приграничья. А нас, сам знаешь, аж с Фронтира дернули!

Кстати, не ближний свет, пусть и соседние сектора. Их, собственно, всего пять – помимо уже названных, есть еще Кордон, Периметр и Бордерлэндс. Но это совсем далеко, оттуда тащиться не трое-четверо суток или все шесть, как нам, а три-четыре недели. И это при удачном стечении обстоятельств. Опять же, не наша зона ответственности. Я имею в виду, не полка «Б». В любом случае очередная странность – здесь, в Мире Эндрюса, почему-то конкретно мы, взвод «Б-113», понадобились. Ну и кто тут скажет, что не заговор? Выяснить бы, против кого конкретно – лично меня, кэпа Фохта или всех сразу?

– Ну и на хрена? – снова не сдержал я эмоций. – И главное – зачем?!

– Майор Кирпатрик сказал, что это задание особой важности, Никки, – пояснил капитан Фохт. – Цитирую: Болту передай, чтобы расценивал это как особое доверие со стороны командования! Так что, Ник, ты у начальства на особом счету!

– Вот это и пугает! – еще тяжелее вздохнул я.

– А я бы на твоем месте гордился, – попенял мне Валентин Карлович. – Хотя все вы, молодежь, балбесы. Не цените особого отношения!

– Было бы чем! – снова завелся я. Я вообще, когда на нервах, очень легко начинаю кипятиться. Впрочем, со временем это проходит. Но в этот раз крайне «удачно» совпало, я считаю. – Премией, к примеру! Или любым другим материальным поощрением! Оружием именным хотя бы! А не это вот все – особое отношение, особое отношение! В гробу я видал это особое отношение! Как бонусы или работенка попроще – так кто-то другой! А когда всякая задница – так исключительно мы с вами! Не надо меня хвалить, лучше помогите материально!

– Тише, Никки, тише, – попытался утихомирить меня кэп, и даже аккуратно, под локоток, сместил чуть в сторону, дабы я случайно кого-нибудь не зацепил, руками размахивая, но особого успеха не достиг – на меня конкретно накатило.

В принципе, я чего-то такого и ждал, а оттого злился еще сильнее. Есть за мной грешок, известное дело. Еще на первом году службы психозом обзавелся, который иногда – в основном после сильных и неприятных эмоций, связанных с исполнением служебных обязанностей, – помимо относительно безобидных ночных кошмаров принимает и вот такой вот, скандальный и громогласный, вид. Понадеялся, дурень, что успеем на шарик десантироваться, а там истерить станет некогда, крепкий профессионал пересилит психованного неврастеника. Да просчитался. И все из-за какой-то дурищи из «Новостей Содружества»! Ладно бы тот же «Вестник Альфа-корпуса», он хотя бы серьезное издание! А тут, блин, натуральная желтая газетенка, разве что сетевая!

Но кэп, между прочим, прав – негоже мне в таком состоянии перед подчиненными светиться. Те, конечно, в курсе относительно моих маленьких слабостей, особенно ветераны, но по возможности следует избегать подобных перформансов. Не самым лучшим образом такие зрелища действуют на психологический климат в коллективе. А мне ведь еще командовать! Так что я даже и не сопротивлялся особо, послушно сместился вслед за капитаном в сторону от смотровых окошек в сдвижных створках. А еще оказался спиной к шлюзу – уж не знаю на фига. Видимо, так изначально было задумано.

– Вот скажите, Валентин Карлович, с хрена ли я должен радоваться?! – между тем продолжил я кипятиться. – Мне людей к высадке готовить, планы прорабатывать, вводные изучать, а я вместо этого натурально фигней страдаю! Да кто она вообще такая, эта журнашлюха?! С какого-такого перепуга я ей прислуживать должен?! Гордись особым отношением?! Это каким?! На тебе, Никитос, что нам негоже?! Детский сад, штаны на лямках! Да и дуру эту взять! Не могла, что ли, по-другому выслужиться?! Вот ни за что не поверю, что она страшнее атомной войны! Или у нее начальник… или как там его?! Главред, во! Пи… в смысле гей?!

– Никки! – шикнул на меня капитан, стрельнув паническим взглядом в сторону шлюза.

Но я на это не обратил внимания, равно как и на шелест сдвижной створки:

– Наберут придурков по объявлениям, а я за ними ходи, слюни и сопли подтирай! И хорошо, если только их! А ну как еще и подгузники менять?! И принесло эту журнашлюшку на мою го…

Тут, наконец, до меня дошло, что кэп натурально изменился в лице, да еще и покраснел, и я резко снизил накал страстей. А если совсем точно, то перешел на шепот:

– Она у меня за спиной, да?.. Скажите, что нет, а, Валентин Карлович?

– За спиной, Ник, – подтвердил мое худшее подозрение кэп.

– Может, хотя бы не поняла?! – попытался я ухватиться за последнюю соломинку. – Она же вроде британка… мисс… как ее там?..

– Мисс Журнашлюшка вас прекрасно поняла, мистер Праведный Гнев! – громко и четко на довольно чистом русском отчеканила у меня за спиной девица.

Точно девица, голос молодой. Хотя кто их, баб, разберет – они что в двадцать, что в тридцать плюс умудряются почти одинаково выглядеть. Ну и акцент легчайший, такое ощущение, что язык ей изначально родной, но пользоваться приходится достаточно редко. И ударения кое-где смещены, и акценты иначе расставлены. Но такое среди билингв сплошь и рядом встречается.

– О-о-о! – расплылся в приветливой улыбке кэп, попытавшись хоть как-то сгладить неловкость. – Мисс Джонс! Какая приятная неожиданность! Вы очень хорошо владеете русским!