Всегда на твоей стороне

Butterfly

Всегда на твоей стороне

Пролог

Ещё один оргазм. Ещё одна ложь. И горькое осознание: эта ночь должна стать последней.

Моё тело всё ещё вибрировало, сладкие отголоски удовольствия, словно тонкие электрические импульсы, пробегали по коже. Но внутри, там, где ещё мгновение назад бушевало пламя страсти, уже разрасталась холодная, бездонная пустота. Я перекатился на спину, закинул руку за голову и закрыл глаза.

В густой тишине, как в вакууме, с оглушительной отчётливостью звенели мои мысли, каждая из которых – укол острой иглы в сердце. Сколько ещё я смогу выносить эту фальшь, этот бесконечный, изматывающий спектакль для публики?

– Кайл, ты спишь?

Я открыл глаза и посмотрел на Джину. Она лежала рядом, нагая, прикрытая лишь тонкой простынёй из египетского хлопка, её тёмные волосы рассыпались по подушке. В полумраке спальни, освещённой лишь мягким светом ночника, её кожа казалась фарфоровой, почти прозрачной.

Чёрт возьми, до чего же красивая женщина. И до чего же чужая.

– Нет, не сплю. Просто задумался.

Джина приподнялась на локте, её высокая, упругая грудь соблазнительно колыхнулась. На её лице, обычно таком безмятежном, мелькнула тень беспокойства.

– О чём?

– О нас. – я посмотрел ей прямо в глаза, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно, хотя внутри всё сжималось от предчувствия неизбежного, тяжёлого разговора. – О том, что нам нужно серьёзно поговорить.

Джина резко села, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Этот жест… я видел его уже сотни, тысячи раз. Он был таким же привычным, как восход солнца, как биение её сердца. Она всегда так делала, когда нервничала, когда чувствовала себя уязвимой, когда пыталась спрятаться от правды, забиться в свой маленький, защищённый мир.

Но в нашей публичной жизни, в блестящем мире, который мы создали, таким моментам не было места. Мы виртуозно играли свои роли: я, Кайл Рид, миллиардер, владелец строительной компании RCH, и она – Джина Морган, роскошная, востребованная фотомодель с обложек глянцевых журналов, с ангельским лицом и телом богини. Мы идеальная пара для светских раутов, для показательных благотворительных мероприятий и бесконечных гламурных вечеринок сливок общества. Блестящий, безупречный, ослепительный фасад, за которым скрывалась пропасть отчуждения.

И долгое время это устраивало нас обоих. Без зазрений совести мы могли погружаться в свои дела, зная, что другой не обидится, не закатит сцену ревности, не потребует невозможного – любви. Но что-то надломилось. Незаметно, как тонкая, почти невидимая трещина на идеально отполированной поверхности нашего идеального, вылизанного мира.

Я устал от мимолётных связей, от фальшивых улыбок, от льстивых комплиментов и пустых, ничего не значащих разговоров. Мне хотелось тепла, настоящей, глубокой, всепоглощающей близости, семьи… Просыпаться утром не в одиночестве, а в объятиях любимой женщины, чувствовать её тепло, вдыхать аромат её волос. Я мечтал о детском смехе, который наполнил бы этот дом жизнью, о топоте маленьких ножках, о топоте маленьких ножек, о тёплых, доверчивых объятиях маленьких ручек. Но как найти настоящую любовь, как поверить в неё в этом прогнившем насквозь мире, где всё продаётся и покупается? Где ценность человека измеряется толщиной кошелька и количеством нулей на банковском счёте?

Эти мысли, как заноза, снова и снова впивались в моё сознание. Они терзали меня не первую неделю, но сегодня боль стала особенно острой. В памяти вновь и вновь всплывал образ другого мужчины – того, кого Джина действительно любила.

Я знал о нём всё: небогат, простой фотограф, фрилансер, живёт в крошечной квартирке на окраине города, ездит на старом, разбитом пикапе. Он не мог дать ей и десятой доли того, что давал я – роскоши, беззаботной жизни, бриллиантов, путешествий на частном самолёте, блеска софитов, всего этого мира, который лежал у её ног благодаря мне.

Но она всё равно не отпускала его. Потому что это была настоящая любовь. Искренняя, чистая, как глоток свежего воздуха в затхлой атмосфере гламура и фальши. Джина цеплялась за эту любовь, как за спасательный круг. И я… не мог осуждать её за это. Наоборот, где-то в глубине души, даже завидовал ей.

Я часто ловил себя на мысли – что нужно поговорить с Джиной начистоту – но всегда отступал. Страх потерять даже иллюзию близости, призрак отношений сковывал меня. Возможно, именно это удерживало меня от откровенности. И эти яркие, мучительные картинки: её ослепительная улыбка на гламурных вечеринках, её рука в моей, наши совместные поездки, встречи поздней ночью, её горячее, страстное тело в моих объятиях…

– Что-то не так? – спросила Джина наконец, нарушив затянувшееся молчание. В её голосе уже явственно слышалась нервозность. Она резким, почти судорожным движением откинула волосы с лица. Ещё один признак её волнения.

– Джина, не надо. Не притворяйся. – я вздохнул и посмотрел на неё. – Да, нас обоих всё устраивало. Но, скажу честно, мне это всё надоело.

– Что ты имеешь в виду? – она побледнела, и её глаза широко распахнулись.

– Я знаю, что у тебя есть другой мужчина, которого ты действительно любишь.

Кровь отхлынула от её лица, оставляя после себя мертвенную бледность. Глаза широко распахнулись, губы задрожали. Тщательно выстроенная маска равнодушия и безразличия рассыпалась на мелкие осколки, обнажив глубоко спрятанный страх. И… что-то ещё. Вину? Сожаление? Или, может быть… облегчение?

– Откуда…? – прошептала она, но тут же осеклась, кусая губы.

– Скажем так, когда двое людей из высшего общества находятся вместе, к ним приковано слишком много внимания. – я горько усмехнулся. – Как ты думаешь, это честно по отношению к нему?

– Прости, Кайл, я… – слёзы заблестели на её ресницах, готовые вот-вот пролиться. – Я… хотела… сказать… – слова прерывались всхлипами, она судорожно пыталась вдохнуть, но воздух застревал в горле, превращаясь в рваные вздохи.

Я молчал, наблюдая за ней. В этой её беззащитности, в этих слезах было что-то настоящее, искреннее, чего я не видел в ней раньше, за все эти годы нашей фальшивой идиллии.

– Я понимаю. – мой голос был ровным, спокойным, хотя внутри меня бушевал ураган. – Но думаю, нам не стоит больше продолжать эту комедию.

– Ты… прав. – еле слышно прошептала она, опустив голову.

Её силуэт, очерченный холодным лунным светом, казался хрупким и беззащитным. Она быстро, почти судорожно, начала собирать разбросанную по комнате одежду – шелковое платье, кружевное бельё, туфли на высоких каблуках – натягивая её на себя с какой-то отчаянной поспешностью. Каждое её движение отдавалось во мне тупой, ноющей болью.

Закончив одеваться, Джина направилась к двери, словно привидение, скользя по дорогому персидскому ковру. На пороге она остановилась обернувшись. Горькая, полная невысказанной боли усмешка искривила её губы.

– Из нас вышла прекрасная пара, Кайл. – произнесла она тихо, с едва уловимой хрипотцой в голосе, но я отчётливо услышал тоску и сожаление. – Жаль, что мы оба выбрали не любовь. А работу.

Дверь бесшумно закрылась за ней. Тишина, последовавшая за её словами, была оглушительной. И теперь, когда Джина ушла, я по-настоящему осознал, насколько пуста и холодна эта комната и моя жизнь.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь отогнать наваждение, но гнетущее чувство только усиливалось. В поисках хоть какого-то облегчения я встал с кровати и подошёл к балкону. Распахнул настежь панорамное окно, жадно вдохнул прохладный ночной воздух.

Внизу расстилался Сиэтл, холодный и безразличный, как и всё вокруг. Мириады огней, обычно такие завораживающие, сейчас казались лишь иллюзией тепла, обманчивым блеском. Город, который никогда не спит, сегодня выглядел особенно чужим, враждебным. Но даже в его холодных венах пульсировал поток жизни.

Бесконечный поток машин, спешащие куда-то люди… Глядя на них сверху, я вдруг ощутил странное родство. Они казались такими же одинокими, потерянными, как и я. Мы все носим маски, прячем истинные чувства за фасадом уверенности и успеха, боясь обнажить свою уязвимость, потребность в любви. Как и Джина, я выбрал карьеру, власть, деньги. Построил собственную империю. Успех? Да, я достиг его. Но какой ценой?

И вот теперь, стоя на вершине этой империи, наедине с самим собой, под безразличным взором ночных звёзд, я понял, что этот успех – лишь пиррова победа. Насколько ничтожны все эти роскошные апартаменты, дорогие машины, счета в швейцарских банках без кого-то, с кем можно разделить этот мир. Без кого-то, кто смог бы заглянуть в мою душу и увидеть там не миллионера Кайла Рида, а просто человека, жаждущего тепла, понимания и любви.

Волна усталости накрыла меня с головой. В висках запульсировала тупая боль, ставшая уже почти привычной спутницей за последние месяцы. Стресс, бесконечная гонка за призраком успеха в этом шумном городе… казалось, вот-вот сведут меня в могилу. И в этот момент я отчётливо осознал: нужно что-то делать, что-то менять, чтобы вырваться из этого замкнутого круга. Но что? Ответа пока не было

С тяжёлым вздохом я вернулся в комнату, с силой захлопнул балконную дверь. Машинально взял с прикроватной тумбочки таблетку тайленола, запил водой, не чувствуя ни вкуса, ни облегчения. Рухнул на простыни, всё ещё хранящие слабый аромат Джины – жасмин и ваниль. Закрыв глаза, попытался представить себе другую жизнь, в которой есть место не только для успеха, но и для любви, для тепла, для простого человеческого счастья. Но мысли путались, рассыпались на бессвязные обрывки. Измученный, я провалился в тревожный сон, надеясь, что утро принесёт хоть какую-то ясность.

Глава 1. Кайл

– Нет, это просто немыслимо! – папка с документами выскользнула из моих пальцев и шлёпнулась на стол, глухо ударившись о полированное дерево. Завышенные цены, откровенно низкопробные материалы – эта компания не просто пыталась меня обмануть, она нагло играла со мной, как с наивным школьником. Волна раздражения захлестнула меня, сдавливая горло тугим узлом.

С такими поставщиками мой новый отель, развалится ещё до того, как распахнёт свои двери для первых гостей.

Я откинулся на спинку итальянского кожаного кресла, сделанного на заказ, наслаждаясь его прохладой, которая приятно контрастировала с жаром, тлеющим внутри. Кристально белая рубашка слегка натянулась на плечах, когда я сложил руки на груди. Закрыл глаза всего на мгновение, позволяя себе эту краткую передышку – не для того, чтобы успокоиться, а чтобы сфокусироваться. Цифры, чёрные на белом, продолжали извиваться перед внутренним взором, но я уже не чувствовал раздражения. Только холодный расчёт.

Мысли лихорадочно метались, в поисках варианта решений проблемы. Эта сделка, задуманная как выгодное вложение, грозила обернуться не просто неприятностью, а настоящей катастрофой, угрожающей не только новому проекту, но и репутации всей моей гостиничной империи. А я не привык проигрывать. И уж тем более – быть обманутым.

Резкий стук в дверь рассёк напряжённую тишину кабинета. Глаза распахнулись, и взгляд метнулся к часам Rolex на моём запястье. Кто бы это ни был, он выбрал крайне неудачное время для визита. Раздражение, которое я с таким трудом пытался подавить, вновь вспыхнуло с новой силой. Сжав челюсти так, что заскрипели зубы, я процедил:

– Войдите.

В ожидании я обвёл взглядом свой кабинет – не просто помещение, а отражение моего безупречного вкуса и власти. Каждый предмет здесь, от тяжёлых шёлковых портьер до антикварной хрустальной чернильницы на столе, намекал на моё состояние и влияние в мире гостиничного бизнеса. Огромные панорамные окна открывали захватывающий вид на город, раскинувшийся подо мной. Два массивных стеллажа из тёмного дерева, до отказа заполненные документами – история грандиозных проектов, многомиллионных контрактов, бесчисленных побед. В дальнем конце комнаты, у стильного серого диванчика с низким столиком из закалённого стекла и парой удобных кресел, обычно проходили деловые встречи, которые иногда, впрочем, плавно перетекали в неформальные, но не менее важные беседы.

Но сейчас всё это великолепие и атмосфера роскоши, казалось, теряла своё значение перед проблемой, которая нависла надо мной, словно дамоклов меч, и требовала немедленного, эффективного решения.

Дверь распахнулась с характерным щелчком, и на пороге возник Тобиас, мой младший брат, владелец престижной сети ресторанов LaVue. Строгий чёрный костюм безупречного кроя подчёркивал его атлетическую фигуру, а на губах играла привычная ухмылка, предвещавшая либо заманчивое предложение, либо очередную порцию братских подколок.

– Какие люди! – произнёс я, насмешливо приподняв бровь. – Привет, большой босс.

– Рад, что ты ещё не потерял чувство юмора. – усмехнулся Тоби, подходя ближе с непринуждённой грацией, присущей ему с детства.

– Ну, извини, что я не настолько серьёзный и вынужден работать за двоих. – улыбнулся я, поднимаясь навстречу брату и крепко обнимая его, дружески похлопывая по спине.

– Главное, не перестарайся. – парировал он, устраиваясь на стуле напротив меня. Его взгляд скользнул по разбросанным по столу документам, и ухмылка стала чуть менее беззаботной.

– Кстати, я собирался заехать к тебе и поздравить с победой. «Лучший ресторан США» – это серьёзно! – произнёс я с искренним восхищением, которое всегда испытывал, говоря об успехах Тоби. – Отец бы гордился тобой.

Улыбка брата на мгновение померкла, уступив место грустной тени.

– Нами… – тихо поправил он. – Папа бы гордился нами обоими, Кайл.

Его слова вызвали волну тёплых воспоминаний. Отец… Его образ, такой живой и сильный, на миг затмил все остальные мысли, перенеся меня в беззаботное детство, наполненное рыбалкой на рассвете, походами в лес и долгими вечерами у камина, когда отец рассказывал истории о своей жизни, о мечтах…

Но внезапно пронзительная боль в висках вернула меня в суровую реальность. Я невольно сжал голову руками, пытаясь унять пульсирующую боль.

– Эта мигрень меня точно добьёт когда-нибудь! – пробормотал я сквозь стиснутые зубы.

– Кайл, ты слишком много работаешь. – голос Тобиаса, наполненный тревогой, донёсся до меня словно сквозь вату. – Нужно иногда останавливаться. Выкрои хотя бы пару дней для отдыха. Может, съездим за город?

– Не могу, Тоби. – ответил я, с трудом фокусируя взгляд на брате. Рука машинально потянулась к ящику стола, где хранилась запасная упаковка обезболивающего. – У меня сейчас важный проект… строительство нового гостиничного комплекса.

– Я это слышу каждый раз, когда ты открываешь новую гостиницу! – в голосе Тобиаса прозвучали одновременно раздражение и беспокойство. – Неужели это стоит твоего здоровья, Кайл? Деньги – это ещё не всё в жизни.

Его слова, сказанные с такой братской заботой, кольнули меня острее любой боли. Я выдавил усталую улыбку, понимая, что мои оправдания звучат жалко и неубедительно.

– Мне нужен этот проект, Тоби. – ответил я, доставая таблетку и запивая её водой. – Но сейчас у меня серьёзные проблемы с поставками стройматериалов. Качество отвратительное, а цены… просто грабительские.

– В чём дело? – нахмурился Тобиас, как всегда, готовый выслушать и предложить свою помощь. В его глазах читались искренняя заинтересованность, желание помочь и разделить груз ответственности.

– Уже пятая сделка сорвалась за последний месяц. – начал я объяснять, чувствуя, как его спокойствие и уверенность постепенно передаются и мне. – То товар оказывается бракованным, то таможня накладывает арест, то он вообще бесследно исчезает. Словно кто-то намеренно пытается мне помешать.

– Хочешь, я подключу свои связи?

– Нет, спасибо. – отмахнулся я, не желая втягивать брата в свои проблемы. – Разберусь сам. К тому же ты ведь явно пришёл не для того, чтобы обсуждать мои рабочие неурядицы.

– Да. Хотел напомнить тебе о нашем благотворительном вечере, который ты сам, между прочим, и организовал. – Тобиас усмехнулся, напомнив мне о моей собственной забывчивости, которая стала следствием хронической усталости. – Ну и, конечно, узнать, как поживает старший брат. Выглядишь так, будто не спал неделю.

– Ах да, точно! Спасибо, что напомнил.

Благотворительность… один из немногих островков спокойствия в моей бешеной гонке за успехом. Возможность хоть на какое-то время отвлечься от бизнеса и почувствовать себя частью чего-то большего.

– Мне пора. – Тобиас поднялся с кресла. В его взгляде всё ещё читалось беспокойство. – Но пожалуйста, Кайл, береги себя. Ты не железный.

– Конечно, босс. – я попытался ответить шуткой, скрывая за ней усталость и тревогу.

Тобиас улыбнулся, кивнул на прощание и вышел из кабинета. Я смотрел ему вслед, чувствуя, как внутри растёт тяжёлое предчувствие.

– Когда-нибудь я найду время для отдыха, братишка… – прошептал я, возвращаясь к груде документов на столе. – Но не сейчас…

Стрелки настенных часов неумолимо приближались к полудню. За окном суетился мегаполис, а в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом переворачиваемых страниц. Я провёл за работой уже несколько часов, утопая в бесконечных договорах и сметах. Бросив взгляд на часы, понял, что большинство сотрудников компании уже отправились на заслуженный обеденный перерыв. Тело ныло, требуя передышки, каждая клеточка моего существа просто кричала об усталости. Мысли же, как заведённые, продолжали лихорадочно крутиться вокруг проблем с поставками. В надежде хоть немного взбодриться и разогнать туман в голове, я нажал кнопку интеркома.

– Лиз, будь добра, чашку чёрного кофе с корицей. – попросил я секретаршу, предвкушая, как знакомый аромат поможет мне хоть немного сосредоточиться.

Минуты ожидания тянулись бесконечно. Каждый тик настенных часов отдавался в висках тупой болью. Наконец, тишину нарушил негромкий стук.

– Войдите. – отозвался я, не отрывая взгляда от документов.

Дверь плавно открылась, и в кабинет вошёл Чарльз Ройз, мой давний друг и надёжный партнёр – скала, на которую я всегда мог опереться в бурном море бизнеса.

– Чёрт, Чарльз, где тебя носит? – не сдержался я.

– И тебе привет, старина. – со смехом ответил он. – Был на встрече с нашим дорогим поставщиком.

– Ах да, точно. – я потёр переносицу, пытаясь прогнать усталость. – Извини, совсем вылетело из головы.

– Рид, ты слишком много работаешь. – заметил мой друг с нотками беспокойства в голосе.

– Сам знаешь почему. – я бросил на него короткий, полный усталости взгляд. Не хотелось сейчас ворошить причины, толкающие меня на этот бесконечный рабочий марафон. – Что там с поставщиком? Есть новости?

– Не самые лучшие. Его не устраивает предложенная сумма. – спокойно ответил он, присаживаясь напротив меня. Его голос был ровным и невозмутимым, как будто говорил о погоде, а не сообщал новость, которая могла поставить под угрозу все мои планы.

– Это что какая-то дерьмовая шутка? Сегодня вроде бы не первое апреля! – я не мог поверить своим ушам. Гнев закипал во мне, как вода в чайнике, готовая вот-вот вырваться наружу обжигающим паром. – Три миллиона ему, блядь, мало?!

Чарльз сочувственно кивнул.

– Он утверждает, что доставка африканского дерева, которое ты выбрал для отделки, слишком сложна и требует дополнительных затрат.

– Что это, чёрт возьми, значит?

– Таможня может снова арестовать груз.

– Проклятье! – выдохнул я, пытаясь взять себя в руки. – Придётся искать замену махагони здесь, в Штатах.

– Кайл, ты ведь понимаешь, что в таком случае это будет всего лишь имитация? – Чарльз вопросительно приподнял бровь. – Может, всё-таки рассмотреть другие варианты? Есть неплохие породы, которые…

– Понимаю. – перебил я его, чувствуя, как меня покидают последние силы. Я потёр лоб, пытаясь прогнать давящую усталость и сфокусироваться. – Но мне нужно именно махагони. На имитацию я не согласен. Сколько он хочет?

Чарльз помедлил, словно подбирая слова.

– Четыре миллиона. – наконец произнёс друг. – Говорит, что придётся нанимать отдельную компанию для транспортировки. Плюс, курс валют подскочил…

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как приговор. Четыре миллиона… Эта сумма камнем упала на и без того напряжённый бюджет проекта. Я чертыхнулся, проведя ладонью по лицу, пытаясь справиться с раздражением. Но выбора у меня особого не было. Если я хотел, чтобы всё было именно так, как я задумал, то придётся смириться с абсурдными требованиями поставщика.

Тяжело вздохнув, я принял окончательное решение.

– Хорошо, заплати ему. Но чтобы через неделю это чёртово махагони было здесь! А если он вздумает меня обмануть… – я сжал кулаки. – я лично подвешу его за яйца на этом самом дереве!

Моя вспышка ярости, смешанная с бессилием, вызвала у Чарльза взрыв смеха, который на мгновение разрядил атмосферу в кабинете.

– Передам ему твои слова дословно. – сказал друг отсмеявшись. – Уверен, после такого предупреждения он точно поторопится с доставкой.

– Проследи за этим, Чарльз. – попросил я, чувствуя, как напряжение, сковывавшее меня последние часы, начинает понемногу отпускать.

– Не волнуйся, всё будет в порядке. – заверил меня Ройз с привычной лукавой ухмылкой, которая появлялась на его лице всякий раз, когда он знал что-то, о чём я ещё не догадывался, одновременно раздражала и странным образом успокаивала.

Чарльз поднялся, собрал разложенные документы, коротко кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я проводил его взглядом, пока он не скрылся из виду, оставив меня наедине с тревожными мыслями, которые, несмотря на кажущееся решение проблемы с древесиной, продолжали роиться в моей голове.

Встав из-за стола, я подошёл к панорамному окну. Дождь всё ещё лил, струи воды стекали по стеклу, размывая контуры зданий и превращая город в акварельную картину. С высоты птичьего полёта Сиэтл, даже под пеленой дождя, напоминал гигантский муравейник: бесчисленные машины сновали по улицам, люди под разноцветными зонтами спешили по делам – город существовал своей обычной, суетливой жизнью. Но я чувствовал себя отстранённым, как будто наблюдал за всем этим из другого измерения, отделённый невидимой стеной.

Сиэтл… Когда-то этот город казался мне символом безграничных возможностей, воплощением американской мечты. Я хотел покорять его вершины, и город принял меня, позволив подняться на самый верх. Но цена этого успеха оказалась слишком высокой. Я заблудился в лабиринте власти и денег, растеряв по дороге себя настоящего и то, что когда-то было важно: искренность, дружбу, простые человеческие радости.

Я приоткрыл окно, впуская в комнату влажный, прохладный воздух, насыщенный запахами мокрого асфальта и озона. Этот знакомый, почти забытый аромат неожиданно вызвал волну щемящей ностальгии по беззаботным дням детства, по тому времени, когда я ещё не знал, что такое давящий груз ответственности, не ощущал тяжести принятия решений, от которых зависят судьбы тысяч людей.

«Надеюсь, больше никаких проблем не возникнет». – подумал я, с тоской смотря на своё отражение в окне. Взгляд, который смотрел на меня из тёмного стекла, был усталым и потерянным. Покрасневшие глаза, глубокая морщина между бровей – всё это было отражением того, как тяжело мне далось изнурительное путешествие к вершинам власти и богатства. Я с трудом узнавал себя в этом чужом, измождённом лице.

Внезапный звонок телефона резко оборвал мои размышления. Готовясь услышать очередную проблему и препятствие на своём пути, я с тяжёлым предчувствием поднёс трубку к уху.

Что ещё приготовил для меня этот город и неиссякаемый источник испытаний и разочарований?

Глава 2. Мия

Дождь, начавшийся ещё ночью, не думал прекращаться. Сквозь плотные серые тучи, нависшие над Сиэтлом, едва пробивался тусклый утренний свет.

Я быстро взглянула на себя в зеркало – белое платье-свитер мягко облегало фигуру, тёмно-русые кудри рассыпались по плечам, обрамляя лицо и подчёркивая зелень глаз.

«Вроде неплохо». – подумала я, но тут же спохватилась: – «Где этот дурацкий зонтик?»

Время неумолимо утекало сквозь пальцы, и я уже опаздывала.

– Если не выйду через две минуты, миссис Флетчер устроит мне такую головомойку… – пробормотала я, лихорадочно роясь в недрах шкафа в прихожей. По спине пробежала лёгкая дрожь – и вовсе не от утренней прохлады, а от предчувствия очередного выговора. Наконец, заветный зонт! Победная улыбка, пальто накинуто поверх платья, последний, ободряющий взгляд в зеркало – и я выбежала из дома, навстречу промозглому сиэтлскому утру.

Впереди ждала ненавистная работа в бизнес-журнале, бесконечная череда сухих статей о финансах и городских миллионерах. Всё это было так далеко от моих настоящих желаний, от той бури эмоций и романтики, что рвалась наружу, требуя выхода. Единственной отдушиной в этом сером, унылом распорядке дня был мой ежедневный маршрут в старом, видавшем виды автобусе. Именно там, в этом хаотичном винегрете звуков, запахов и мимолётных встреч, среди спешащих по делам людей, я черпала вдохновение и находила героев для своих романов, чьи судьбы пока существовали лишь в моём воображении и на страницах потрёпанной тетрадки.