скачать книгу бесплатно
Американец ненавидит краснокожих и, где только возможно, преследует их. Виски, этот официально запрещенный, но втихомолку всюду распространяемый яд, способствует этому.
Если нескольким подвыпившим янки попадется одинокий краснокожий, они непременно придумают какую-нибудь жестокую потеху. Здесь необузданная американская веселость находит себе богатую пищу.
Так и теперь ковбои и рабочие Нью-Ойл-Сити, повстречавшиеся хозяйке и ее компаньону, вволю тешились над старым индейцем, которого миссис Клавдия назвала Джоном.
Старик вовсе не заслуживал подобного обращения: он был кроток, безобиден и даже немного с придурью.
Индеец жил на расстоянии около мили от Нью-Ойл-Сити один в пещере, попасть в которую из-за сложности пути было почти невозможно. Подобно древним азиатским огнепоклонникам и пенсильванским сенека, Джо знал «тайну огня».
Редкие посетители, которым удавалось пробраться в его пещеру, рассказывали, что день и ночь, из года в год она освещена широким языком бледного пламени и воздух пропитан запахом нефти.
Джо казался духом этого никогда не угасающего огня, которому он, быть может, втайне поклонялся.
Когда мистер Остин со своими людьми поселился в узкой долине, где вскоре суждено было возникнуть нефтяному городу, старый индеец очень косо смотрел на вторжение бледнолицых.
Он бродил вокруг их поселения, осыпая их ругательствами и словно призывая своими размашистыми жестами на них проклятие таинственных и мстительных божеств.
Старый безумец, вероятно, приписывал неудачу их поисков вначале действию своих всемогущих заклинаний.
Его находили забавным и пытались приручить. Но напрасно! Джо даже устоял против соблазнительного виски.
Когда первый нефтяной фонтан взлетел в воздух, грозя наводнением всем окрест, индеец удалился в свою пещеру и долго скрывал там свое отчаяние.
В один прекрасный день он снова появился среди людей с видом покорного, побежденного, просящего пощады у победителя, перед которым ничто не в состоянии устоять.
Старый огнепоклонник отказался, по-видимому, от своей веры, склонив голову перед духом современной промышленности.
Мистер Остин, а особенно миссис Клавдия, приехавшая к мужу, приняли его ласково. Она одела бедного старика, снабдила одеялами, табаком и кое-какими сладостями, и он как будто привязался к ней. Красная шерстяная рубашка довершила победу над ним. С этих пор он согласился одеваться, как белые, сохранив лишь прическу – чуб, зачесанный назад и украшенный орлиным пером, воткнутым в черные, как вороново крыло, волосы.
Он продолжал жить в своей пещере, но стал общительнее и довольно часто показывался в Нью-Ойл-Сити, где скоро перезнакомился со всеми.
В тот день шутки возбужденных ковбоев приняли жестокий характер. Джон отбивался, кричал, брыкался, кусался, но этим лишь усиливал веселье своих преследователей.
Он бродил вокруг, осыпая их ругательствами
Один из них, получивший пинок, свидетельствовавший о силе старого индейца, пришел в ярость. Это была ярость пьяницы, превращающегося благодаря постоянному отравлению алкоголем из человека в дикого зверя. На ковбое вместо пояса был длинный, гибкий ремень, которым его собратья обычно с необыкновенной ловкостью ловят полудиких животных в своих стадах. Это – лассо, перенятое у мексиканцев этими пастухами, ведущими самый первобытный образ жизни.
Он накинул петлю на шею старику и крикнул голосом, охрипшим от пьянства:
– Этот скотина-индеец осмелился поднять руку на белого. Повесить его!
– Билли Нейф прав!.. Да, да! Повесить!
Билли Нейф, ковбой, накинувший лассо на индейца, потянул ремень, и старик споткнулся, испустив хриплый крик.
В этот момент Бессребреник высокомерным тоном приказал ковбоям остановиться.
В Америке прислуге не приказывают, ее просят сделать одолжение… оказать честь…
Можно себе представить, какие крики, брань и угрозы поднялись в ответ на приказание Бессребреника.
Рыжий, весь обросший волосами гигант с разбойничьим лицом отделился от группы и взревел:
– Он смеет мешать свободным людям веселиться… Вот я, Серый Медведь, проучу его!
От такой самонадеянности Бессребренику стало смешно: ответом ему был грубый хохот толпы, способной мгновенно перейти от веселости к насилию.
Когда колосс двинулся на него, подняв кулаки и раскачиваясь, как то страшное животное, имя которого он носил, Бессребреник принял позу боксера.
Из пасти Серого Медведя снова вырвался хохот.
– Да поджарят меня в пекле, если он не собирается бороться со мной!
Бессребреник, не меняя позиции, невозмутимо улыбался и выжидал. Как ни была уверена миссис Клавдия в его храбрости и ловкости, однако и она дрожала, и ее маленькая рука сжимала револьвер.
Шести футов вышины, широкий, как шкаф, Серый Медведь, несмотря на свою видимую неповоротливость, обладал весьма необычайным проворством и силой, делающими животное, имя которого он носил, самым страшным хищником Северной Америки.
Его маленькие, проницательные глаза налились кровью, зубы скрежетали, рыжая борода стала дыбом на лице цвета дубленой кожи…
Старый индеец попытался было воспользоваться этой минутой, чтобы сбежать, но Билли Мейф вновь дернул лассо, и полузадушенному бедняге только и осталось что икать, высовывая язык, это еще более увеличивало веселость его преследователей.
После взрыва одобрительных возгласов в толпе наступило глубокое молчание. Началась борьба – отчаянная, беспощадная, исходом которой должна была стать смерть одного из противников.
Верный своей тактике, Бессребреник со свойственной ему решимостью предупредил нападение Серого Медведя и нанес первый удар.
В эту минуту миссис Клавдия, стоявшая шагах в тридцати, почувствовала, что кто-то тихонько тронул ее за руку.
Она обернулась, изумленная и несколько рассерженная такой бесцеремонностью, но, узнав Боба и одного из его помощников, – в Америке не говорят «слуг», – которые остались верны ему, спросила:
– Что такое?
– Телеграмма… очень важная… неотложная… просят прочесть немедленно.
Сильно запыхавшийся от бега Боб подал телеграмму.
Миссис Клавдия намеревалась распечатать ее, как раздался крик – рев быка, оглушенного обухом мясника.
Бессребреник сделал ложный выпад, и в тот миг, когда противник готовился отразить его, джентльмен с необычайной ловкостью, опершись на левую ногу, перегнулся вперед и угостил гиганта таким боксом, на который способны только французы.
Удар пришелся под самую ложечку.
Серый Медведь, отступив на три шага, взревел по-звериному, казалось, вся его грузная масса содрогнулась от удара.
Миссис Клавдия улыбнулась, несколько успокоенная, затем, вспомнив о телеграмме, распечатала ее и прежде всего взглянула на подпись. Она прочла: «Джим Сильвер». «Что ему нужно?» – подумала миссис Остин.
Серый Медведь два или три раза вдохнул воздух и проворчал:
– Тартейфель!..
При этом возгласе, откровенно германского происхождения, лицо Бессребреника исказилось ненавистью, он воскликнул по-французски:
– Так ты немец… пруссак!
– Да!.. Сын одного из тех, которые сжигали ваши города, щенки!..
Он произнес эти слова отрывисто, будто выталкивая их.
Миссис Клавдия вторично перевела глаза на телеграмму. В последней было всего несколько строк, кратких, но таких красноречивых:
«Одинокий, без семьи, полный хозяин своего положения и богатства, я люблю только вас и прошу вас согласиться выйти за меня замуж. Примите мой миллиард. Будьте королевой серебра и нефти. Оставьте Бессребреника. Ему несдобровать. У него есть враги, от которых его не спасет никакая человеческая сила.
Искренно преданный и уважающий вас Джим Сильвер».
И ту минуту, как изумленная миссис Клавдия пробегала депешу, Бессребреник крикнул:
– Негодяй, кто оскорбляет побежденных!
И в тот же миг кулак, словно прикрепленный к стальной пружине, въехал в челюсть Медведя.
Брызнула кровь, и из изуродованной пасти послышалось смешанное со стонами невнятное бормотанье. Но Серый Медведь не отступил, напротив, он стал нападать с удвоенной яростью.
Бессребреник продолжал свысока улыбаться, и его бледное лицо только слегка зарумянилось.
Миссис Клавдия, страстная любительница всякого рода спорта, в восторге смотрела на борьбу и ощущала сильное желание ободрить своего компаньона.
Ей вспомнилась телеграмма, которую она нервно комкала в руке.
«Да, – рассуждала она. – Миллиарды… Стать королевой серебра… Женой Джима Сильвера!.. Тогда все будет возможно, окажутся осуществимы самые несбыточные мечты, самые сумасбродные фантазии… Здесь – этот странный незнакомец смущает, беспокоит и увлекает меня… Там – миллионер, который, без сомнения, любит меня и обеспечит мне самое завидное существование… Джим Сильвер… Бессребреник!»
Ужасные крики отвлекли ее от размышлений, заставивших ее на минуту позабыть о борьбе между Бессребреником и Серым Медведем.
Бессребреник осыпал градом ударов противника, который и так уже смотрел одним глазом. Скоро кулак, твердый, как камень, опустился на второй глаз, и на лице образовалась пара темных очков.
Ослепленный, задыхающийся, Серый Медведь потерял равновесие и растянулся во всю длину, хрипя:
– Собака-француз!.. Мы еще встретимся. Сюда, товарищи!.. Отомстите за меня!
Победа Бессребреника пробудила невероятную ярость и ненависть дикой толпы, среди которой было немало ковбоев, носивших на себе следы пинков, полученных от Бессребреника, когда они собирались взломать несгораемый сундук.
Частью мстя за хрипевшего товарища, частью из злобы на храбреца, которого каждый из них в отдельности боялся, они устремились к нему, крича:
– Смерть ему!.. Смерть!
Нападение грубой, необузданной толпы было столь неожиданно и скоротечно, что Бессребреник не успел приготовиться к натиску.
Ему оставалось только спасаться бегством, но самолюбие и презрение к смерти не допускали подобной мысли. Человек шестьдесят бросились на него, словно стая волков.
Первые упали от ударов, которыми он встретил их. Но остальные взяли его в кольцо, да так, что он не мог пошевелиться. Со всех сторон его теснили плечи и цепкие руки. Стараясь стряхнуть их, он упал.
Миссис Клавдия смотрела глазами, полными ужаса, не способная ни крикнуть, ни пошевелиться. Она увидала, как Бессребреника связали ремнем и потащили. Он был бледен, как труп, и, казалось, потерял сознание. Билли Нейф, не выпуская индейца, сделал петлю на другом конце лассо и накинул ее на шею Бессребреника, указывая на старую полузасохшую сикомору[9 - Смоковницу.]:
Бессребреника связали ремнем и потащили
– Повесим их обоих на одной веревке.
Все захохотали при этом предложении, как будто услыхали очень смешную вещь.
– Отлично!.. Билли прав!.. Повесить на одном суку, на каждый конец ремня по одному для равновесия.
Уже с полдюжины проворных или менее пьяных ковбоев взобрались на старое дерево.
Им передали среднюю часть лассо, на концах которого хрипели Бессребреник и индеец.
– Поднимай! – крикнул Билли Нейф. Когда Медведь очнется, он будет доволен.
И оба человека стали медленно подниматься вверх под крики и хохот толпы.
Глава X
Деловой человек, вечно поглощенный заботами, Джим Сильвер – серебряный король – едва успевал жить. Он начал свою деятельность, не имея ни гроша за душой, но обладая непреклонной волей и несокрушимой энергией, молодой, сильный, не знающий предрассудков, готовый на все ради достижения цели.
Случай после ряда приключений привел его в Аризону, на границу Мексики. Он поселился на берегу Рио-Хила, среди кровожадных индейцев апачей, и на протяжении многих месяцев у него были весьма веские основания опасаться за свою шевелюру. Сколько необыкновенной ловкости, выносливой неустрашимости потребовалось ему, чтобы прожить одному без всякой иной защиты, кроме винтовки, доставшейся ему от отца, и кирки рудокопа. Теперь он уже забыл все это или, может быть, старался забыть. По целым дням у него не бывало ни крошки мяса, ни капли воды, когда он лежал в лихорадке, весь разбитый, среди известковых скал, поросших кактусами, подстерегаемый хищниками, резкий крик которых отдавался в его ушах как похоронный звон, видя над своей головой коршунов, описывающих широкие круги, и как бы ощущая их когти в своем теле… Вопреки всякому ожиданию и всякой вероятности, он перенес все это и остался жив.
Шел восьмой день его болезни. Не способный шевельнуться, испытав все, что в состоянии вынести человеческое существо, он ежеминутно думал: «Кончено!.. Я умираю…»
Разразившаяся над ним гроза спасла его. Дождь лил как из ведра, затопляя все вокруг и превращая в потоки известковые рытвины, откуда поднимались колючие растения, похожие на пресмыкающихся, – молочаи, кактусы и алоэ. Этот благодатный, затопивший все окрестности ливень освежил Джима, утолил невыносимую жажду, превратившую его за это время в скелет, и подкрепил его.
Мало того, слепая фортуна, до сих пор относившаяся к нему с жестоким равнодушием, наконец улыбнулась ему и даже более того – сделала его одним из своих избранников.
Поток, все уносивший своим течением, образовал обвалы, обнажил новые пласты почвы и камни.
На дне впадины оставалось немного воды. Больной нагнулся, чтобы напиться, и испустил крик. Это был даже не крик, а ликующий рев животного.
Впадина имела дно странной формы, все покрытое углублениями и вздутиями и блестевшее металлическим блеском.
Жадность придала силы умирающему, и своей киркой он стал выкапывать блестящую массу. В первую минуту он даже не поверил своим глазам: на мгновение его охватило помешательство, и он начал приплясывать на месте, крича:
– Серебро!.. Серебро!.. Это серебро!
Действительно, углубление, из которого он пил, образовалось в серебряном самородке весом пятьсот килограммов!
С минуту он стоял как бы загипнотизированный видом этого сокровища, которое сулило ему в будущем еще и другие богатства, а затем принялся лихорадочно забрасывать серебряный слиток землей.
Джим вернулся в Нью-Йорк, собрал без труда капитал, и скоро серебряные рудники Рио-Хила стали давать громадные барыши.
Но этого было недостаточно для человека с ненасытной жаждой деятельности, являющегося до сих пор олицетворением «дельца».
Разбогатев и приобретя неограниченный кредит, он стал спекулировать хлопком, сахаром, землями, металлами.
