Космический маразм

– И как же он это сделал? – спросила товарищ Крыленко.

– Никто не знает, – ответил Конотоп. – Секрет ушёл с ним в могилу. Но это и неважно. Главное – его вера в то, что он великий фокусник.

– Его судили? – не унималась Крыленко, прищурив и без того заплывшие жиром глаза.

– За что? – не понял Конотоп.

– За убийство, – Крыленко привстала с камня, на котором восседала, и почесала попу.

– А никто не знает, убийство это или нет, – сказал Конотоп, махнув хвостом. – Тела нет, смерти никто не видел. Да и времена были не те.

– Идеологически неправильная притча, – заметил Илья Владимирович. – Допускает мистическое толкование, а ничто сверхъестественное существовать не может.

– А как же наши с вами блуждания? – встрепенулся Володя. – Разве их можно рационально объяснить?

– Всё можно как-нибудь объяснить, молодой человек, – поморщился Илья Владимирович.

– Один фокусник другого не заменит, – сказал Константин. – Это вон как Ферлонга поменяли на жёлтого ублюдка, только цвета слоновой кости – и что толку?

– А вот я насчёт мистики, кстати, тоже не согласен, – сказал Эдуард Валентинович. – Мистика в некоторых количествах тоже имеет место быть. Я несколько лет назад работал завхозом в одном провинциальном вузе. И был у нас в штате рабочий Лёша – так, на подхвате – гвоздь забить, сантехнику подкрутить. Школу закончил со справкой, книжек в жизни не читал, и дожил до своих сорока лет совершенным, прошу прощения, балбесом. Да ещё и невезучий был сильно. То пойдёт на зимнюю рыбалку и в прорубь провалится, то накопит за десять лет денег на ржавую машину, поедет покупать и по дороге конверт с деньгами потеряет. И вот как-то раз у нас заболел лектор по функциональному анализу. И предупредить забыл – ну, или где-то сообщение от него затерялось. Студенты сидят, ждут, пара уж началась, а лектора нет. И вот тут как раз мимо аудитории проходил Лёша, и что-то в мозгу у него повернулось. Зашёл в аудиторию, представился, сказал, что замещает заболевшего и начал читать лекцию. Интегралы Лебега-Стилтьеса, сепарабельные пространства и прочее. Вопросы ему задавали, он отвечал, выводил формулы, доказательства писал умными значками. Лекция закончилась, он вышел из аудитории, покачнулся, да и в обморок упал. Потом пришёл в себя уже в больнице – не помнит ничего после того, как шёл по коридору и его к двери потянуло.

– Ну, я лично ничего сверхъестественного в этом не вижу, – возразил Илья Владимирович. – Просто у нас каждый советский человек может заменить другого, и для этого не нужно быть семи пядей во лбу, нужно быть просто готовым на подвиг.

– Да это просто т-телепатия, – вмешался Володя, – Ну, или каннибализм. Лектора-то настоящего нашли потом?

– Не помню, – сказал Эдуард Валентинович. – Я тогда проворовался слегка, меня и уволили.

– Что касается заменимости людей, – заговорила вдруг девушка в очках, – могу рассказать один интересный случай. Был у меня знакомый парень. В целом нормальный, но иногда заклинивало его на какой-нибудь идее. Обычно потом отпускало, но не в этот раз. Стал он читать Библию и толковать по-разному. Где-то вычитал, что в Библии должно быть зашифровано послание других цивилизаций. Короче, как-то раз прибегает ко мне и говорит – разгадал шифр. Садимся с ним, он пишет какую-то формулу на две страницы и начинает применять к каждой букве Библии. И на выходе получается некоторый текст. Вроде не особо осмысленный, но слова русские, нормальные. Что-то там про барабаны и обезьяну в шапке. Я спрашиваю: «Ну, и что это должно означать?» Он сразу замялся, забрал Библию и ушёл. Через пару недель прибегает снова. Говорит, в формуле ошибся. Попробовали с новой формулой и опять получили текст. На этот раз получилось стихотворение Пушкина про птичку. Мы оба в непонятках. Он опять ушёл дорабатывать формулу, и в следующий раз оказалось, что в Библии зашифрован прайс компьютерных комплектующих из какого-то маленького магазина в Новосибирске. Это натолкнуло его на идею, что надо проверить его формулу на других текстах. И скоро он нашёл в «Евгении Онегине» несколько зашифрованных строчек из «Капитала» Маркса, а в «Божественной Комедии» инструкцию по созданию водородной бомбы. После этого он закрылся у себя дома с грудой книг и долго не выходил. Как-то я решила зайти к нему, проверить, жив ли, и обнаружила, что дверь его квартиры не заперта, все книги выброшены, а сам он сидит на полу посреди кухни в позе лотоса и медитирует. Я спросила его, что случилось, и он ответил: «Все книги человечества на самом деле вот здесь». И указал на точку в середине своего лба, после чего закрыл глаза, и больше мне не удалось ничего от него добиться.

– А потом? – спросил Вам Кого.

– Не знаю, – ответила девушка. – Потом я на «Парк Культуры» поехала, книг кое-каких купить. И не доехала до сих пор…

– И что там было шифр изобретать? – не понял Эдуард Валентинович. – Достоверно же известно, что если в древнееврейском тексте читать каждую седьмую букву, получишь зашифрованное послание.

– Ну, если бы я писал книгу, – сказал вдруг я, – я бы уж шифр посложнее выбрал, чем каждая седьмая буква, – и подумал про себя ещё раз, что и правда, надо обо всех наших похождениях написать книгу.

– А у тебя есть что полезного зашифровать? – с издёвкой спросил Конотоп.

– Уж нашёл бы, – надулся я.

– Вот бесполезный путь выбрал для себя человек, – хмыкнул Илья Владимирович. – Главное в жизни что? Строить будущее. Участвовать в социалистическом соревновании, кто построит его быстрее и лучше. А что смысла копаться в этой гнилой Библии, которая и так-то сплошная выдумка, так ещё и неизвестно чья?

– Не соглашусь, – сказал Эдуард Валентинович. – Многое из Библии подтверждается документально.

– Ага, – кивнул Илья Владимирович. – Особенно божественная природа Иисуса Христа. Ну же, докажите мне, что он сын Бога.

– Сын он или не сын, – встряла тут товарищ Крыленко, – а оскорблять святые вещи я не позволю. Я воспитана в христианских традициях воздержания и смирения.

– Оно и видно, – хрюкнул Илья Владимирович.

– Я попрошу не переходить границ приличия, – товарищ Крыленко почесалась под левой грудью и сделала надменное лицо. – Если во мне лишний вес, это не значит, что я не могу быть воздержанной. А то, что я выпиваю иногда лишний литр пива за обедом, так это как раз та небольшая мирская радость, которую иногда не грех себе позволить. Я бы на вашем месте поостереглась упрекать других, у вас и самого, небось, дрова в каждом глазу. Знаете, что бывает с теми, кто против нас? Вот у нас в деревне, к примеру, жил один священник. Дрянь человек, худущий, всё книжки тоже читал. И прошёл как-то по деревне слух, что он разбавляет святую воду обычной водопроводной. А народ у нас там сильно верующий. Так что привязали нашего священника за ноги к дереву, да так и оставили, пока дух не испустил. Милиция приезжала, свидетелей не нашла. Вот это настоящая вера, – она обвела всех грозным взглядом и принялась чесать попу.

– Чушь собачья, – буркнул Илья Владимирович и отвернулся.

Наступила тишина. Я подумал, что как раз подходящий момент вставить слово.

– Э… – сказал я. – Я вот тоже думаю, что в наше время верить как-то глупо. Ведь мы же теперь знаем, как мир устроен. Ну, там, маразматическое пространство и всё такое…

Конотоп повернулся в мою сторону, и я прочитал на его морде непонимание и удивление.

– Володя, да ты, оказывается, просто фантастический идиот. Я не знаю, что появилось раньше – Бог или вера в него, но с точки зрения маразма это и неважно. Ты давно уже должен был понять, что в маразме вероятность чего-то определяется, прежде всего, верой. Если столько людей верит в Бога – значит, его просто не может не быть. Даже если изначально его не было, он всё равно в какой-то форме возникнет. И то, что тысячи людей в монастырях и храмах молятся ему, прося о чем-то хорошем – это, знаешь ли, огромная сила. Может быть, и Земля-то жива сейчас только благодаря этому.

– И он всемогущий? – усомнился я. – Он может остановить маразм? Может, и нам просто помолиться, чтобы маразм закончился?

– Это не помешает, конечно, – усмехнулся в усы Конотоп. – Но боюсь, что в нас недостаточно веры.

– А вот вы знаете, – сказал Константин, – что на самом деле Игги Поп – не настоящий поп? И если Бога нет, то как же лыжники ада?

– А я раньше т-тоже в Бога не верил, – сказал Володя. – Пока мне ангел не явился.

– Вот, начались басни, – проворчал Илья Владимирович. – Какой ещё ангел? Что вы тут выдумываете? Скоро про летающие тарелки заговорите тут.

– У меня была тарелка, – вздохнул Конотоп. – Сломалась.

– Настоящий ангел, – продолжил Володя. – Вот сейчас расскажу. Как-то раз должен был я экзамен сдавать по физике. Но никак выучить не мог, не успевал. И такое отчаяние нахлынуло. Д-дай, думаю, схожу в церковь, поставлю свечку. Вроде людям помогает. И п-пошел. А у ворот церкви вдруг встречает меня человек, синий весь, и за плечами крылья, как у большой птицы. И говорит мне красивым таким голосом, небесным просто, причём в стихах:

«Вы днём, при солнечной погоде,

В сырой и затхлый храм идёте.

Узнать позвольте, в чём резон?

Что вы забыли средь икон?»

Ну, я отвечаю, что свечку иду поставить, чтобы мне повезло на экзамене. На это он говорит:

«К чему посредники в сём деле?

Уж лучше б дали деньги мне.

Вы б оглянуться не успели,

А всё б исполнилось вполне.

Ведь все иконы, храмы, свечи –

Всего лишь символы, не Бог.

Могу легко я обеспечить

Чтоб он с экзаменом помог».

Ну, и что-то ещё, я не помню. Я отдал ему все деньги и мобильник, и – не поверите – на следующий день мне достался единственный билет, который я хорошо знал.

– Что за кощунство! – воскликнула товарищ Крыленко. – Вы что же, считаете, что это был ангел? Да это просто какой-то ряженый гопник с крылышками, который вас обманул.

– Н-нет, – мотнул головой Володя. – Это точно был ангел. Взяв деньги, он взмахнул крыльями и улетел.

– Как вам, Володя, – возмутился Илья Владимирович, – не стыдно нести такую антинаучную чушь?! Позорите свою фамилию! В вашу честь назвали и Ульяну Громову, и Тиля Уленшпигеля, а вы… Вы хоть что-нибудь из своего тёзки читали? Вот, к примеру, хоть «Материализм и эмпириокритицизм»? Там он превосходно разносит в пух и прах всех критиков материализма.

– Между прочим, согласен, – кивнул Конотоп. – Пусть я и не люблю его безапелляционный стиль, но по существу там многое верно написано. Единственное упущение, на мой взгляд – слишком упрощённый взгляд на саму материю, а так вполне…

– Что вы имеете в виду? – спросил Илья Владимирович.

– Да там слишком много внимания уделяется препирательствам между теми, кто считает, что материя первична, и теми, кто считает, что первично сознание. Хотя это абсолютно неважно, потому что материя и сознание – по сути, одно и то же.

– Вы что же, хотите сказать, что не может существовать ничего материального, пока в мире нет ни одного человека? – с подозрением в голосе вопросил Илья Владимирович.

– Совсем нет. Если есть хоть что-то материальное, то у него и сознание – в вашем смысле – уже есть.

– Чудовищный бред! – Илья Владимирович покачал головой, и брови его недовольно нависли над глазами.

– Да я не буду спорить, – махнул лапой Конотоп. – Доказательства теперь просто вокруг летают…

– А мне вот друган один рассказывал, – вдруг заговорил Антипов, глядя прямо в костёр, – что когда-то давно был большой дождь, всё затопило. И будто столько воды было, что совсем не осталось сухого места. И пришлось людям построить большую лодку. И насажали в неё людей и зверей – семь пар чистых и семь пар нечистых, всего шестнадцать.

– Почему же шестнадцать? – не понял Эдуард Валентинович.

– Так там ещё блатных человек десять пролезло, – объяснил Антипов. – И будто поплыли они искать сухое место, а к ним прилетел какой-то ангел, что ли, и сказал «Плодитесь и размножайтесь». И так они размножились на этой лодке, что лодка не выдержала, развалилась, и все утонули.

– Что вы несёте?! – заорала товарищ Крыленко. – Если все утонули, от кого же род человеческий пошёл?

– Так от других людей пошёл. Которые не утонули. Не по всей же Земле потоп, и воды-то столько не наберётся.

– Тьфу! – только и сказала Крыленко. – Ересь и чушь!

– Ничего не чушь, – сказал Антипов. – Вот Бог создал человека по своему образу и подобию, поэтому все мы всемогущие, только чуть-чуть. Как же мы можем после этого все вместе взять и утонуть? Если же всех людей сложить, которых много, получится один большой человек, который и есть Бог, потому что Бог один.

Товарищ Крыленко перекрестилась:

– Ой, я не могу уже… Заткните его кто-нибудь.

– Это ложный принцип подобия, – возразил Константин. – Вот если вы возьмёте карточный домик и увеличите в сто раз, разве он будет стоять? Развалится. И с человеком то же самое. Если человека увеличить в пять раз, то сколько у него будет рук – две или десять? Подобие разное бывает.

Возникла пауза. Я подкинул пару веток в костёр. Нарушил молчание Вам Кого.

– У нас на Моуди многие верили в Синее Пламя, – сказал он негромко. – Разные истории рассказывали. Будто бы возникает оно в разных местах, где очень нужна его помощь или вмешательство. Иногда исходит из него голос, который советует, как поступить. Иногда оно приносит дары. А чаще всего забирает людей – святых или несправедливо обиженных. Я верю, что после смерти мы все окажемся в Синем Пламени.

– А что там? – спросил Константин.

– Не знаю, – ответил Вам Кого. – Оттуда пока никто не возвращался.

– И что же, – взвился Илья Владимирович, – ваша религия основана на том, что какие-то люди сгорели в огне, а кому-то почудился в пламени голос?

– Можно и так сказать, – послушно согласился Вам Кого. – Хотя правильнее считать, что любая религия основана на вере во что-то. Вот атеизм основан на вере в то, что Бога нет.

– Типичная попытка запутать людей, – отмахнулся Илья Владимирович. – Я верю в то, что вижу. Бога я не вижу, а материю вижу. Вот и верю в неё.

– Воздух вы тоже не видите, – заметил Вам Кого.

– Наличие воздуха можно легко проверить, – возразил Илья Владимирович.

– Это не довод, – вмешался Константин. – То, чего не можешь никак почувствовать, вполне может существовать. Вот у меня был случай. Находился я как-то раз в изменённом состоянии сознания. И очень тяжко мне было. И вспомнил я, что у меня в холодильнике была бутылка пива холодного. Я её вечером принёс, в холодильник убрал и не доставал больше. Я в этом на сто процентов уверен был. Открываю холодильник – бутылки нет, мусор один. Каких только фокусов не придумывал. Выключал свет, искал наощупь. Открывал внезапно. Делал вид, что вышел с кухни. Пробовал холодильник в коридор выкатывать. Всё равно каждый раз после открытия двери бутылки в холодильнике не оказывалось. Тогда я разозлился, взял топор и прорубил холодильник сзади. Бутылка сразу нашлась. Оказалась внутри холодильника, где и должна была быть. Вот вам и торжество науки.

– А ваше затуманенное сознание – конечно, довод, – покачал головой Илья Владимирович. – Вы лучше скажите, на черта вы с собой эту бандуру таскаете, которая не работает?

– Это не бандура, – Константин словно бы немного смутился. – Это бумбокс. Он мне нужен, чтобы реальность чувствовать. Когда я его надолго из рук выпускаю, я перехожу в изменённое состояние сознания. Вот раньше верующие вериги носили – тоже, думаю, чтобы с реальностью связь не терять.

– Вы молодец, – сказал Вам Кого. – Вы чем-то напоминаете мне Задика…

– Задика? – Константин посмотрел на Вам Кого с лёгким испугом.

– Ну, у нас в Конгрессе есть парень, Задолнут Пакер. Он тоже такой – молодой, энергичный, много снаружи напускного и лишнего. А начнёшь в нём копаться – сердцевинка-то ничего, не гнилая, есть чем поживиться…

– Нашли тоже, кем восхищаться, – покачал головой Илья Владимирович. – Всё это просто бред наркоманский. Давайте уж лучше кого поумнее послушаем. Вот вы, молодой человек, – обратился он ко мне, – не расскажете ли какую историю?

– Эээ… – сказал я. – Даже и не знаю. А! Вот я анекдот на днях смешной вычитал в Сиатке. Полетела как-то старая тётка из Голоперы в Буд. Возвращается и говорит внучке: «Хорошо там, только порции маленькие». «А зачем тебе большие? – спрашивает внучка. – Ты же и так ничего не ешь после тридцати». «Я их использую».

Я оглядел собравшихся. У всех на лицах было написано полное непонимание, а Сам Дурак смотрел на меня недружелюбно.

– Ну и что же, по-твоему, здесь смешного? – спросил он.

Я пожал плечами, чувствуя себя идиотом.

– По-моему, ты просто не понимаешь, что рассказал, – хмуро сказал Сам Дурак. – Мерзкая и недобрая шутка. Дело в том, что Буд – это богатый курорт. А Голопера – самая бедная планета в Галактике. Там живут люди примерно такие же, как мы, только холоднокровные. Если они долго не едят, то засыхают и становятся похожими на мумии. Еды на всех не хватает. Поэтому людей после тридцати лет не кормят. Если они сами находят чем пропитаться, то выживают. Если нет – они становятся резервной пищей для своих родственников. На их местном жаргоне ждать, пока старик из семьи засохнет, называется «использовать».

– Жуть какая, – сказал я, сглотнув комок, застрявший в горле. – Прости. Я не знал.

– Не понимаешь – лучше не говори, – ответил Сам Дурак и замолчал. Все смотрели на него, видимо, ожидая, что он продолжит. – Я не знаю, – заговорил Сам Дурак, – что вам рассказать. Я – человек военный, и не разбираюсь в религии и науке. Собственно, меня не очень это всё волнует. Но был один случай, когда и меня зацепило. Направили меня как-то с секретной миссией на планету Гнат, на самых задворках Вселенной. Ну, это только говорится так. Короче, очень далеко от Млечного Пути. Суть миссии состояла в следующем. На планете приняли закон, запрещающий стареть. Хотели добиться, чтобы всё население оказалось работоспособным, не нужно было пенсии платить. Но постепенно те, кто жил слишком долго, начали сходить с ума. Старческое слабоумие. Мозгу некуда складывать всё новую и новую информацию, памяти не хватает. Иногда просто человек не может запомнить что-то новое, это ещё куда ни шло, но часто забывает что-то старое, а то и просто начинает вести себя неадекватно, программа сбоит. И вот представьте себе планету, где подавляющее большинство населения – молодые на вид, но на самом деле стареющие маразматики, а правительство просто поголовно выжило из ума. То войну соседям объявят, то законов дурацких напринимают и начинают задерживать у себя инопланетных туристов под предлогом проверки благонадёжности. Это ещё самое безобидное, было и хуже. Ну вот, и я там оказался с целью повлиять на правительство планеты, чтобы оно ушло в отставку, а новое отменило вредный закон. Дело оказалось несложным, так что у меня осталось несколько свободных дней, и я решил поизучать планету. В одном кафе подсел ко мне мужичок – маленький такой, странный, и начал что-то рассказывать. Сначала я даже не понял, что, уж больно путано он говорил. Потом дошло, что рассказывает он про Битву за Плиты. Это одно из самых знаменитых, но загадочных сражений в истории Вселенной. Все о нём слышали, но точных фактов никто не знает. Ни года, когда всё это было, ни места. Известно только, что два великих государства того времени наткнулись на планету, где находились все Плиты – всего предположительно девятнадцать штук. Началось сражение. В нём якобы погиб величайший полководец Гай Мао Кук. По легенде, ему отрубили голову, но его голова после смерти ещё два месяца насвистывала военные марши. В результате битвы часть Плит отошла к Империи Лун, а часть – Вселенскому Гапству. Причём рассказывают, что впопыхах вместе с Плитами прихватили и несколько кирпичей из постаментов, на которых они лежали – именно поэтому точно и неизвестно число. Как и почему там оказались Плиты, доподлинно неизвестно, но опять-таки существует несколько легенд, в том числе легенда о Варе, или Варгнаттубогариттуле, который якобы сотворил наш мир при помощи Плит и сам при этом погиб.

– Постой, – сказал я. – Где-то я слышал это имя. Да и история знакомая…

– Ну, не мудрено, – ответил Сам Дурак. – Эти байки по всей Вселенной рассказывают. И вот, значит, мой собеседник рассказывал мне о Битве за Плиты, и я вдруг начал понимать, что он упоминает какое-то место неподалёку, где якобы эта битва произошла. Я стал расспрашивать, и выяснил, что речь идёт о маленькой планете, которая ни к одной звёздной системе не относится, но в данный момент располагается неподалёку от Гната, в паре тысяч световых лет. Я загорелся идеей туда слетать, выяснил координаты и в тот же вечер покинул Гнат. Я и вправду нашёл бесформенную планету – скорее, даже астероид, весь оплавленный, изуродованный метеоритами, ни на что не похожий. Выслал вперёд экосима, убедился, что на планете есть останки древней кладки – несколько постаментов, расположенных полукругом. Решил высадиться. Но когда сближался с планетой, почувствовал что-то странное. Мысли мои словно начали расплываться. Я не мог сосредоточиться, не мог понять, что показывают приборы. Мне казалось, что я размазан в пространстве, что я – будто бы и не я, а нечто большее. Мне даже казалось, что я вижу себя и свой корабль со стороны. И голоса почудились. Ничего внятного, какая-то бессмыслица. Но я развернул корабль и улетел от этого камня подальше. Я привык доверять своей интуиции, она меня не раз спасала. Так что я забыл об этой планете и старался не вспоминать до сегодняшнего дня. Но с тех пор я стал осторожнее относиться к разным старым легендам. Возможно, что доля правды в них есть.

– Эх, вы, – вздохнул Илья Владимирович. – Военный, крепкий мужчина, а туда же. Дали слабину… Ладно, – махнул он рукой. – Давайте уж заканчивать эту беседу, ночь на дворе.

И правда, небо было покрыто разноцветными звёздами, мерцающими в непроницаемом мраке космоса. Костер, впрочем, всё ещё горел, и рядом с ним было достаточно светло. Я лёг возле него и смотрел в огонь, вспоминая то свой давний сон о многоруком существе, то рассказ Вам Кого про Синее Пламя. Рука сама потянулась к сумке, и я нащупал тетрадь. Именно тогда я начал писать этот текст. Хотя и не был уверен, что в маразме он сохранится именно в том виде, в котором я его пишу. Если даже здания и планеты могут оказаться не на своём месте, что уж говорить о буквах, написанных на листах бумаги.

…Я оторвал голову от листочка, на котором царапал замысловатую формулу, и встретился глазами с экзаменатором. Он поправил очки в роговой оправе и посмотрел на меня с жалостью.

– Хорошо, Владимир, – сказал он, – задам вам последнюю задачу. Представьте себе мешок, в котором лежат чёрные и белые шары – два чёрных и один белый. Вы вытаскиваете их один за другим. Какова вероятность того, что вторым вы вытащите белый шар?

– Это зависит от многих вещей, – заговорил я, чуть подумав. – Во-первых, неизвестна вероятность, с которой шары могут поменять свой цвет. Во-вторых, неизвестно, сколько шаров мы вытащили до тех пор, пока не стали вытаскивать второй. В-третьих, ничего не сказано про степень маразматичности…

– Ну, Ясоний, – профессор улыбнулся, – вы очень хорошо усвоили материал. Можете идти. Пять.

Я проснулся от того, что мою щёку лизнул шершавый язык Конотопа.

– Вставай, – сказал он. – Пора идти.

Я размял затёкшую от долгого лежания на песке шею, отряхнулся и побрёл за всеми по пустыне.

– Есть хочешь? – спросил, обернувшись, Вам Кого, шедший впереди.

– Хочу, – ответил я.

Вам Кого насыпал мне в ладонь горстку необычной серой крупы:

– На. Утром выпала в виде осадков. Вот выпивки, к сожалению, нет.

Я пожевал крупу. Это было гораздо круче цефеста и даже не намного хуже макарон по-флотски, так что я немного воспрял духом и прибавил шагу.

Примерно так же мы шли много дней. Конца и края пустыне не было видно. Днём мы передвигались. Вечером разводили костёр и разговаривали, с каждым разом всё меньше и меньше, поскольку энтузиазм постепенно угасал. Иногда с неба падала крупа. Иногда – бутылки с газированной водой. На привалах я старался писать, хотя мысли путались, да и смысл делать записи казался всё более зыбким.

Мы постоянно надеялись, что на горизонте вдруг покажется город, здание или хотя бы человек, идущий навстречу. Но ничего не происходило. Однообразие выводило из себя. В очередной день Вам Кого, еле переставляющий свои раскалённые на солнце ноги где-то в середине нашей усталой вереницы, не выдержал.

– Всё, – сказал он, наконец. – Я не могу больше. Столько двигаться по жаре не для моего возраста.

Он остановился.

– Мы же выбрали случайный поиск, – продолжил он. – Не нужно было изменять решение. Хм… Друзья! – крикнул он в сторону компании Володи, которая двигалась чуть впереди. – Я думаю, что нам будет лучше разделиться.

– Мне тоже так кажется, – сказал Эдуард Валентинович, разворачиваясь к нам лицом.