скачать книгу бесплатно
Из тесной комнатки Первого отдела вела дверь в другую комнатку, побольше, со шкапами и большим кожаным диваном. Здесь тоже висел портрет Сталина и плакат, изображавший мордатого парня с безумным выражением лица. Парень прижимал к груди красную книжечку и возводил очи горе. Под изображением помещены были вирши такого содержания:
Кто бед и тревог не боится,
Кто сердцем дорогу нашел,
Кто к нашей победе стремится —
Такие идут в комсомол.
Еще в этой комнатке стоял небольшой удобный столик; за этот-то стол присел Петя, подчиняясь руководящему жесту «товарища Васильева». Васильев что-то приказал по телефону, сел напротив.
– Скажи правду, товарищ Кац: боишься меня?
– Не боюсь… Мне просто непонятно, зачем все…
Петя немного приврал: он чувствовал, что товарищ Васильев чем-то отличается от всех петиных знакомых. Петя не боялся… Голос не заставлял насторожиться насчет Васильева… Но что Васильев отличался – это точно.
– Зачем ты нам? Объясню. А меня не боишься ты напрасно; постепенно поймешь, почему. А Пеликанова боишься?
– Опасаюсь…
– И зря. Пеликанов – так, мелкая гнида. Он не сам по себе, ты не думай: ему велели тебя прихватить.
– Чаниани?!
– А что? Для Пеликанова даже Чаниани – царь и бог. Чаниани тебе не верит, потому что не знает ничего. А я знаю, и я тебе верю.
Трудно описать, каких размеров камень упал с петиной головы. Из органов… верит… ему!
– Вы знаете, я попал в историю…
– Знаю. И в какую историю ты попал, знаю, и почему попал, тоже знаю. И тех, кто тебя убить хотел, знаю. Они и правда германцы.
– Меня еще два раза пытались убить… Раз – шли за мной… следили. А сегодня утром пытались ткнуть шилом.
– Рассказывай.
Петя рассказал во всех подробностях. Васильев задавал короткие вопросы, например: а сколько метров было до следившего за ним человека, когда он заметил Петю и побежал? А девушка у обочины – она была светлая или темненькая? Сколько ей может быть лет? Петя честно старался отвечать и закончил вопросом:
– Зачем же все-таки им меня убивать? Если они и правда из германской разведки?
– Это я тебе расскажу. Будь готов – тебя еще много раз будут пытаться убить. Или пока мы своей цели не достигнем, или они.
– А почему Чаниани мне не верит?!
– Потому что у него информации нет. Будь я на его месте, ты и для меня был бы самый подозрительный тип. Если такие люди, как разведка, убивают кого-то посреди Ленинграда, они многим рискуют. Если решились – значит, есть на то веские причины.
– Но вы же верите…
– Верю, потому что у меня информация есть. А теперь давай про тебя, товарищ Кац. Если ты, Петя, меня не устроишь, я тебя, конечно, отдам Пеликанову. Даже не специально отдам, а просто отступлюсь – и разбирайтесь сами. Тогда придется тебе его бояться. Но вообще-то Пеликанов потому и злобствует, что ты его и умнее, и сильнее. Если будешь слушать меня и учиться, многого сможешь достигнуть. Знаешь, в чем Пеликанов все-таки прав?
– В чем же?
– А в том, что Исаак Кац – твой приемный отец. Ты вообще что самое раннее помнишь?
– Самое раннее?..
– Да. Ты себя, скажем, четырехлетнего помнишь?
– Нет…
– Вот видишь? Человек должен себя в четыре года помнить, а ты не помнишь. Значит, есть на то причины. А пятилетнего себя помнишь?
– Пожалуй… Но не себя помню, а деда. Глядя на деда, я впервые захотел знать иностранные языки.
– Как так?
– Дед молился на древнееврейском… У него был полосатый талес… Это такой молитвенный платок…
– Я знаю, что такое талес.
– Так вот, на дедушке талес, и он говорит на непонятном никому языке… Мне было так интересно, что даже в животе сделалось холодно. Я потом деда спрашивал, он учил.
– Но древнееврейского все-таки ты толком не знаешь?
– Несколько десятков слов, понимаю молитвы.
– Еще что помнишь?
– Из пяти лет? Как собираем грибы… Дед палкой отодвигает траву, а я рву и складываю грибы в корзинку.
– Крым помнишь?
– Нет, Крым не помню… Разве море… Море немного я помню. Я там купался – потому, наверное, запомнил.
– Помнишь, как сидел в море?
– Ну да… Вокруг оно колыхается… поднимается – и сразу вниз… я его ладошкой мерить пытался…
– А кто тебя ждал на берегу?
– Не помню… Я помню только море.
– А отца в Крыму – помнишь?
– Отца не помню.
– А не можешь ты помнить отца в Крыму, – веско сообщил ему «Васильев». – Хорошо, что не врешь.
– Почему не могу?
– А потому, – так же веско произнес в этом месте Васильев, – что с этим человеком, со своим будущим отцом, ты и познакомился в Крыму… Но вы сразу оттуда уехали. Вспомни, когда ты первый раз увидел отца. Это было в Севастополе.
Петя напряг память… Что-то было в этой истории… Что-то важное, но очень страшное, очень… Такое страшное, такой жутью пахнувшее, что Петя даже благодарен был своему мозгу, не вспомнившему этого ужаса. Хотел вспомнить – но был рад, что забыл. Какой-то кошмар жил позади, и пусть бы он, как думал Петя, там бы навсегда и оставался.
Петя помотал головой с жалкой улыбкой. Если Васильев и был разочарован – он очень умело это скрыл.
– Знаешь, в чем преимущество органов? Есть такая английская поговорка: «Называть кошку кошкой». Не слыхал?
– Не-ет…
– А жаль, с этой поговоркой познакомиться тебе еще придется. Интеллигенция – она выдумывает и сама своих выдумок боится. Вроде пока о чем-то не скажешь – чего-то и не существует. Дикари вот боятся называть медведя: а то заговоришь про него, он и придет. А у нас бояться нельзя, у нас называют вещи своими именами. Например, что твой отец – вовсе и не отец.
– А кто мой отец?
– Пока ты знать этого не заслужил, – развел руками Васильев. – Дальше посмотрю на твое поведение, товарищ Кац.
Вошел парень в форме НКВД, вскинул ладонь под козырек.
– Вольно. Неси еду, парень, и шанцевый инструмент.
– Извините?..
– Ну, чем копают в тарелках? Вилки, ложки…
Тот же парень и еще один внесли подносы с едой, расставляли на столе судки, тарелки, от них сильно запахло по всей комнате. Петя невольно сглотнул слюну: время-то бежало к четырем пополудни. И это было не просто что-то, лишь бы что-нибудь перекусить, не обед из университетской столовой. Настоящий ресторанный обед с жирным наваристым борщом, толстым бифштексом в полтарелки, сыром, бужениной и оливками. Отдельно подали тарелку с фруктами. Петя первый раз в жизни видел такую сервировку. А парни расставили, будто все это обычное дело, откозыряли и пропали.
– Ты водку пьешь?
– Если немного.
– А много я тебе и не дам. Сегодня нам еще работать и работать, Петр.
Васильев ловко разлил водку по рюмкам.
– Ну, за встречу и за то, что ты ко мне попал.
Водка на голодный желудок сразу ударила в мозг. Стали ватными ноги, появился легкий звон в ушах. Все предметы, и Васильев тоже, как бы отодвинулись и в то же время стали более объемными, красочными, интересными. Петя расчувствовался:
– Я еще за то хочу выпить, что вы мне верите.
А вот Васильев не расчувствовался:
– Ты больше сметаны в борщ клади, не экономь. Времени у нас мало, можно сказать, совсем нет. Так что ты лучше, пока кушаешь, расскажи мне, что ты знаешь про Шамбалу.
Петя чуть не подавился коркой:
– Про Шамбалу?!
– А чего ты так вскинулся? Выполняй приказ, излагай.
Не иначе, придала Пете храбрости водка…
– Товарищ Васильев! А почему вы приказываете? Я зачислен в ваш отряд?
Под острым взглядом быстрых смородиновых глазок Петя смешался, но все же закончил:
– Я ведь просто не понимаю, что происходит. Может, вы мне объясните?
Васильев задумчиво положил кусок буженины на хлеб.
– Ч-черт… Вот судьбы мира решаю, а толком не знаю до сих пор, рукой или вилкой надо брать эту вот колбасу… А ты знаешь?
Петя ошарашенно помотал головой.
– А надо знать… Тебе узнать придется, если вернемся. Значит, так… Давай сейчас про Шамбалу, это главное. А потом я тебе объясню, кто ты, куда призван и почему. Договорились?
Петя всмотрелся в глаза Васильева, пытаясь понять этого человека. Ничего он не увидел в этих глазах ни про Васильева, ни про себя, ни про свою с Васильевым судьбу. Темные, как черная смородина, глаза Васильева отражали ум, решительность и жестокость. Да, этот человек чем-то отличался от всех виденных Петей людей! Петя подумал, что лучше всегда быть на стороне человека с такими глазами. И что его вредно сердить.
– Договорились… Первоначально Шамбала – это мифическая страна… что-то вроде страны блаженных. Где она находится, в древности указывали в разных местах. Чаще всего считают, что когда-то так называли страну мертвых – по представлениям первобытных народов, в страну мертвых можно прийти или приехать так же, как в любую другую страну. Потом появилось представление, что в Страну Мертвых так просто не ходят: чтобы туда попасть, нужно совершать сложные ритуалы, и находится она не на Земле. А о Шамбале продолжали рассказывать, как о стране, где живут великие мудрецы.
В индусской «Махабхарате» рассказывается, что в Шамбале родится одно из воплощений бога Вишну…
К удивлению Пети, Васильев слушал очень внимательно, даже начал медленней жевать.
– Первые упоминания о Шамбале встречаются в тексте Калачакра-Тантры. Мистики на Востоке считают, что буддистский святой Атиша, или Адиша, принес Калачакру прямо из Шамбалы, в тысяча двадцать седьмом году.
– А на самом деле как было?
– Точно этого никто не знает, но тексты известны с одиннадцатого века…
– У нас тогда правил Ярослав Мудрый? Все правильно?
– Да. Рассказывают, что Калачакра сохранилась со времен Будды Гаутамы… С шестого века до нашей эры. У нас тогда ничего не было, потому что еще не было России.
– А что было?
– Были древняя Греция, Афины и Спарта. В Афинах в это время устанавливалась демократия, а персидские цари собирались завоевать Грецию… Или чуть позже? Да, точно! По легенде, Будда жил еще до первой Греко-персидской войны, примерно с 563 по 483 год до нашей эры… А первая Греко-персидская война началась в 499 году до нашей эры – Будда тогда был уже стар…
– Значит, наука Будду признает?
– Не все его признают… Но многие считают, что Будда Гаутама жил на свете. Что это сын правителя королевства Шакья, принц Сиддхартха Гаутама. Он жил очень спокойно и счастливо, его оберегали от всех бед и тревог. Но однажды он поехал кататься и в один день увидел рожающую женщину, умирающего старика, калеку под деревом и мудрого старца, размышляющего о смысле жизни.
– Именно этих и увидел?
– По другой версии, Будда увидел в один день старого калеку, больного человека, разлагающийся труп и мудрого отшельника. Тогда он понял правду жизни: что мучения, болезни и смерть неизбежны, что бедных больше, чем богатых, и что даже удовольствия богатых в конечном счете все равно превращаются в прах.
– …И тогда Будда в возрасте двадцати девяти лет ушел в отшельники, чтобы создать свое учение, – подхватил Васильев. – Давай о Будде потом… Пока просто скажи, через сколько лет после него жил Александр Македонский?
Петя немного посчитал.
