скачать книгу бесплатно
Захир сверкнув белками глаз, не заставил себя уговаривать
– Я – аз-Захир аль-Бундукдари ас-Салих, клянусь Аллахом, вернуть тебе свой долг, при первой возможности!
Икам, придержал своего коня и соскочил с него на землю. Захир, не касаясь ногами земли ловко перескочил из седла в седло, и хлестнул коня плетью. Взвизгнув, конь запылил дальше, унося своего седока.
Икам развернув коня и натянув лук, погнал своего коня навстречу своим преследователям. Десяток сельских увальней, возжелавших добыть награду за поимку беглых рабов, не пугали его. Не имеющие доспехов и не умеющие действовать в конном строю, они не могли устоять в рукопашной схватке с поединщиком Джихада!
Пока расстояние между противником сокращалось, наш герой решал, что избрать своим боевым кличем. Привычное ему «Аллах Акбар!», почему-то, показалось ему сейчас неуместным. Наказывая его за эти сомнения, Аллах отвернулся от него, потому, что Всевышний не любит сомневающихся. Его конь, несясь галопом на всем скаку, попал передней ногой в нору какого-то грызуна и, вместе со всадником, перекувыркнулся через голову. Не успев сообразить, что произошло, Икам, с размаху шлепнулся на спину, и сверху по нему прокатилась, туша его жеребца. Потеряв ненадолго сознание от падения, наш герой оказался в окружении ликующих преследователей. Когда он пришел в себя и смог шевелиться, он почувствовал, что его руки связаны за спиной, а веревка крепко привязала его к луке седла.
Растерянный и злой, Икам молча выслушал поток вопросов и оскорблений, обрушившийся на него. Его попытка выпустить стрелы в добровольцев, охарактеризовали нашего героя, как опасного и криминального субъекта. Поэтому, весь путь к месту своего нового заключения, он проделал, пробежав за хвостом коня, в окружении нескольких охранников. Остальные стражники поспешили в погоню за Захиром.
Глава вторая. Совет у Менгу
За пять лет до этого, на другом конце Света. 1250 год от Рождества Христова
В огромной белой юрте, богато украшенной шелками и золотой резьбой, за круглым резным столиком, произведением китайских мастеров, собрались три брата, сыновья Толуя, младшего сына Великого Чингиз-хана. Пока их имена ничем не выделялись среди имен сотен царевичей могучего рода Чингизидов.
Эта юрта стояла в числе сотен других в ставке Менгу, старшего брата из этой троицы. Он собрал в ней своих братьев для тайного Совета. На этом Совете им предстояло принять решение, которое определит дальнейшее направление Всемирной истории. Братья не нарушали законов и обычаев. Потому, что все законы в степи были «Законом сильного», а обычаи требовали подчинению Силе и Власти, о происхождении которых задумываться и рассуждать было не принято. «Нет власти, кроме, как от Бога». Но, если бы их слова и мысли стали известны их врагам и друзьям, то их жизни стали бы дешевле чаши с кумысом.
Это было время, когда Великий Улус Монголов (Еке Улус Монгол) готовился к выборам нового Хана. На Курултай, где представители всех племен, должны были поднять на белой кошме нового Великого Хана, уже начинали прибывать делегации и гости со всех необъятных земель, признавших Власть и Силу Великого Каана. Два года назад, Великий Хан Гуюк умер от болезни, во время похода через степи Чагатайского Улуса. Хоть Гуюк хан и утверждал, что воздух западных степей полезен для его здоровья, но в степях Мавераннахра, что на правом берегу Аму, ему стало хуже, и он оставил свой пост Великого Хана и отправился с докладом о проделанной работе к своему отцу Угедею и своему деду Чингиз-хану. Уже два года идет подготовка к выборам нового Хана. Все это время вся власть в стране принадлежит регентше – жене Гуюк хана достопочтенной Огул-Гаймыш Хотун.
Наши любознательные и всезнающие читатели, конечно же, помнят историю рода Чингиз-хана. Но, для всех остальных, мы возьмем на себя смелость напомнить, что у Великого Чингиз-хана, от его Главной жены, Берте осталось Четверо сыновей: Джучи, Чагатай, Угедей и Толуй. Мы просим запомнить эти имена, чтобы понять суть происходящих событий. Два сына Бельгутей и Бехтер от второй жены, незнатного рода Сочихел, не считались прямыми наследниками.
Чингиз-хан, уверенный в том, что его законы будут вечны, а его воля будет незыблемой, не вдаваясь в юридические тонкости, просто решил, что его наследником может быть любой его прямой потомок, кого на Курултае лучшие люди посчитают достойным, занять место на белом войлоке.
Вообще-то, славный Чингиз-хан решал вопросы наследства так, словно правил одним кочевым родом, а не половиной Мира. В степи было принято, что старшему сыну выделяют надел в дальней части семейного кочевья. Остальным сыновьям выделялись наделы поменьше и поближе к отцовскому кочевью. А самому младшему достается обязанность, ухаживать и заботиться о родителях до конца их жизни, и право, наследовать их долю кочевья. Младшие в роду носят приставку к имени «Отчигин», что можно перевести, как «наследник доли отца». Перед смертью Чингиз назначил своим наследником, своего третьего сына Угедея.
Почему не старшего Джучи? Так решил отец.
Но злые языки говорят, что в те времена, когда Чингиз-хана звали просто «Тэмучжин», его любимая жена Берте попала в плен кмеркитам. Одни говорят, что в плен она попала, уже нося под сердцем сына Тэмучжина Джучи. Другие говорят, что, когда храбрый муж освободил свою красавицу жену, она уже была беременной, что в принципе не противоречит утверждениям первых. На глупые вопросы о беременности, мужу Берте спокойно ответила, что её плен – это не её вина, а егопозор. Подумав, муж согласился, что незачем радовать врагов и смешить друзей, и признал сына. Но, осадочек-то остался. Вот и отправился любимый старший сын Джучи на Дикий Запад в сторону Европы. Где вскоре и умер, при загадочных обстоятельствах.
Чингиз-хан, видимо, не слишком высоко оценивал способности своего второго сына богатыря Чагатая. Поэтому он и поручил ему следить за законностью в стране, справедливо решив, что на такой должности сынок с голоду не помрет. И нарезал ему во владение степи Центральной (Средней) Азии.
Младшему сыну Толую Отчигину, по обычаю, достались места расселения коренных монгольских племен. Он честно выполнял свои обязанности. После смерти отца он два года был регентом, сохраняя престол для очередного Великого Хана. По решению Курултая и по завещанию отца, на белый войлок сел его брат Угедей. А Толук вернулся к управлению своим Улусом, под рукой старшего брата.
Угедею, кроме Верховной власти и белой кошмы, по наследству, достался Улус в самом центре Монгол Улуса, где проживали основные монгольские племена.
Можно упомянуть о том, что небольшие Улусы достались и братьям Чингиз-хана – Кассару и Темудже Отчигин, и его сводным братьям Бельтугею и Бехтеру. Нужно упомянуть еще об одном «Особом Улусе» – Уйгурии.
Трудно в двух словах рассказать об этом районе Великой Степи в оазисах самого центра Азии. Расположен он в самом центре «Великого Шелкового пути». Монгольские племена, возможно, под влиянием христианства, осели на землю. Причина была простая – если относиться к соблюдению Поста честно, то кочевнику придется просто умереть от голода, так как ни мяса, ни молока, во время Великого Поста ему употреблять в пищу нельзя. Возможно, чтобы как-то прокормиться, эти племена, осели в оазисах и завели огороды и поля. Соседи, посмеиваясь над ними, быстро заняли все пастбища, и этим бедолагам осталось только одно – торговать. Дело оказалось прибыльным, а для успешного ведения дел, их купцам потребовалось научиться считать и писать. И, постепенно, Уйгурия стала коммерческим и финансовым центром Азии. В их услугах стали нуждаться все соседи-забияки, которые в обмен на кредиты и выгодную торговлю, охотно обеспечивали им безопасность. Чтобы не вызывать нареканий у наследников Великого Хана, Правитель Уйгурии был объявлен приёмным сыном Чингиз-хана, что и обеспечило им взаимовыгодное плодотворное сотрудничество. Пятый Улус Уйгурия всегда был под патронажем Великого Хана и считался наследством приемного сына Чингиз-хана.
Итак, наследником Чингиз-хана стал его сын Угедей, который, под бдительным «прокурорским» оком брата Чагатая, достойно продолжал дело своего отца. Через двенадцать лет правления, Угедей внезапно умер. Все смерти в этом мире происходят внезапно. Пять лет понадобилось его вдове Дорегене-Хатун, чтобы собрать следующий Курултай. Хотя злые языки опять поговаривали, что заботливая и предусмотрительная мамаша давала своему сыночку подрасти настолько, чтобы не свалиться с Белого Войлока во Время Курултая. На нем к власти пришел сын Угедея Гуюк. Он оказался достойным наследником своего отца и своего деда. Пол его рукой все стали готовиться к походу «К последнему морю» в сторону Европы, о чем, сей славный муж, честно предупредил самого Папу Римского.
Не совсем понятно, зачем он, собрав войско для Похода, двинулся на Запад к землям Улуса Джучи, где правил сын Джучи и внук Чингиз-хана Сайин хан Бату. «Сайин» значит – «Клёвый, Классный». Условно можно перевести, как «Светлый, Добрый или Достойный». Так его называли воиныего Орды. Некоторые фамильярно, по-простецки называли его «Батый». Возможно, что это имя, даже знакомо нашим интеллектуальным читателям.
Но ходили слухи, что внучек пошел в деда. Он добился признания и уважения, в смысле – навел ужас на всех соседей, чьи земли считал своими по праву и по воле Деда, который щедро отдал его отцу, «всё, что лежит на Западе». И хоть в его походах принимали участие воины со всех Улусов, и даже сын Толуя Менгу прибыл к нему с туменами своего отца, «чтобы мир посмотреть и себя показать», Бату стал считать, что больше не нуждается в опеке Центральной власти. В его душе уже начали прорастать ростки сепаратизма, что свойственно переходному возрасту, еще не сформировавшейся, юношеской психики.
Это и породило слухи, что поход Гуюк хана и был задуман, для того, чтобы привести в чувство своего, зарвавшегося племянничка. А знающие люди говорили, что вдова Тулуя Соркуктани-беги предупредила главу Джучидов о тайных замыслах Гуюка. Как бы то ни было, но Европа могла спать спокойно. В этом походе, то ли на Европу, то ли на Сайин хана Великий Хан умер. И поэтому, все кандидаты на должность нового Слуги и Отца Монгольского народа со своими избирателями, направились к избирательным урнам Курултая.
Вдова Толуя, будучи очень умной женщиной, отправила в Западные степи к Сайин хану Бату своего старшего сына Менгу, чтобы он, высказал уважение Бату, как «старшему в Роду» и предложил его кандидатуру на пост Каана. Она не сомневалась, что глава Джучиева Улуса, чувствующий себя самовластным владыкой в степях междуречья Дона и Волги, не захочет снова оказаться в кругу своих заклятых родственничков в центре Азии, вдали от своих русско-кыпчакских туменов. Батый не забыл времена проказ шумной и веселой молодости, когда он, вместе с Менгу делил все тяготы и славу Западного похода. Он не забыл и своевременного предупреждения мудрой Соркуктани-беги о планах Гуюк хана. Он вообще был мудрым человеком. Сайин хан был Мудрым, но Доверчивым.
Он отказался ехать на Курултай и, в свою очередь, выдвинул кандидатом на пост Каана своего боевого товарища, уважительного Менгу. А для того, чтобы к его словам прислушались, он отправил с Менгу «группу поддержки» – свои тумены под командованием своего брата Берке. Это решение сыграет позже роковую роль в судьбе его сыновей.
Вернувшись в свой Улус из предвыборной поездки в западные районы, Менгу, навестив свою мать Соркуктани-беги, и отчитавшись о своих делах, пригласил к себе братьев Хубилая и Хуллагу. Третьего брата Арик Буги он приглашать не стал.
* * *
– Братья мои. Я позвал вас, чтобы рассказать о том, что уже сделал, и о том, что сделать еще предстоит. Предстоит всем нам. Мне нужна ваша помощь, ваша вера и ваша преданность.
Оба брата склонили головы, в знак внимания и повиновения. Вообще, братьев связывала редкая в этой жизни дружба и доверие.
– Как и говорила наша мудрая мама, Бату хан решил поддержать нас в борьбе за белый войлок. Сюда со мной прибыли войска Сайин хана. Их привел его брат Берке. Он – на нашей стороне. Он будет помогать нам во всем. Я пообещал ему, что после Бату, во главе Улуса Джучи встанет, именно он, а не сыновья Бату. Бату – мой друг и союзник. Бату, но не его дети. А его брат Берке предлагает нам свою помощь сейчас, и свою дружбу и верность в будущем.
Наша мать склонила на нашу сторону авторитетного Белгутэй-нойона, сводного брата Чингисхана и сына Субэдэй-багатура – Урянхадая, за которым стоит армия, обожавшая и помнившая Субэдэй-багатура, великого полководца.
Теперь мы можем побороться за титул Каана.
Но, сейчас я хочу поговорить с вами о другом. Самом важном в настоящий момент. Потому что, если вы не согласитесь, поверить мне и не пообещаете выполнять мои приказы, то я не стану бороться за Белый войлок, а вы навсегда останетесь мелкими нойонами-неудачниками младшего сына великого человека.
Менгу внимательно посмотрел в лица братьев. В этот раз они ответили прямыми взглядами.
– Наш великий дед, создал Йеке Монгол Улус – Великий Улус Монголов. Скажите, что по-вашему он создал: Государство, армию или что-то еще?
– Он создал государство и его армию. Это известно всем.
– Вот и я так думал, пока не встретился с одним мудрецом. Я не стану называть его имя, чтобы не накликать беду на его голову. Так вот, тот мудрец объяснил мне, что, как человек должен иметь голову, руки, ноги и тело, так и государство должно иметь государя, границы, население, законы, армию, чиновников и священников. Не может человек быть без рук. Не может государство быть без армии. Не может быть человек без головы и руки не могут заменить голову. Так и армия не может заменить государство. Армия – это только часть государственного аппарата. Она нужна для того, чтобы народ жил под управлением своего государя, по установленным им законам. Для содержания армии с народа собирают налоги. Их собирают чиновники. Налоги должны позволять государю содержать армию и чиновников. Но они не должны мешать народу заниматься своими делами: выращивать зерно, ткать ткани, пасти скот, добывать металлы и торговать. В каждом народе есть разбойники, которые не хотят работать и грабят народ. Для того, чтобы их убивать и нужна армия. Чем отличается человек от дикого зверя? Человек содержит пасеку и каждый год получает с неё мед. Человек пасет свое стадо и постоянно имеет все, необходимое для жизни. Зверь приходит, ломает ульи, ест мед и уходит, но меда на следующий год здесь уже не будет. Зверь вырезает все стадо и уходит искать другую добычу, бросив гору мяса бесполезно гнить на поле. Разбойник приходит, ломает ульи, забирает мед и убивает хозяина. А потом начинает искать, где бы взять мед на следующий год. Когда вокруг много пасек, то разбойник может брать каждый год по одной пасеке. Но он этого не сделает. Потому, что знает, что есть и другие разбойники, и что они придут и сожгут те пасеки, которые он еще не ограбил.
Вот и получается, что Йеке Монгол Улус – это не государство. Потому, что у него нет народа. Монгол – это принадлежность к народу. Монгол – это принадлежность к Армии. Потому, что нет такого народа. Есть кереиты, найманы, меркиты, джалаиры и другие. Спроси любого: Ты – кто? И никто не скажет: я – монгол.
Наш дед перемешал все роды и племена и разделил их как скот, приписав к Туменам, тысячам – мингам и сотням —джусам. Армия должна служить государю и своему народу. Она должна приносить своему народу Богатство и Славу. Армия должна служить государю и его народу. А не народ с государем должны служить армии. По крайней мере, не наш народ. Кому приносят богатство воины Улуса Джучи? Только Великому Хану и Правителю Улуса. А кто больше всего получает пользы от этой войны? Торговцы – Уйгуры. Сначала они дают нам в долг деньги на войну, а потом скупают по дешевке, всю нашу добычу, которую, под нашей же охраной, отправляют в другие страны, продавая их там в втридорога. Они не рискуют жизнями, они не пересекают пустыни, не карабкаются по скалам и на стены городов. Они просто ждут, когда мы принесем им добычу, которую мы уже оплатили своей кровью.
Вы можете сказать, что содержание наших армий не стоит нам ни гроша? Что все воины в походах сыты и довольны своей жизнью? Да, это так. Но, это пока так. Степи не бескрайние. А мы не можем жить в городах, мы не можем жить в лесах ни на юге, ни на севере. Мы можем там воевать, но не жить. А что будет потом? Когда не останется больше городов, которые мы еще не сожгли и не разграбили? Наши люди не владеют ремеслами и все нужное нам мы должны покупать или забирать силой.
В походах мы вбираем в свои ряды другие племена кочевников-степняков. Через короткое время они становятся такими же, как мы. А что будет дальше? Когда мы захватим все, что сможем и убьем всех, кого успеем? Придет конец. Конец нам всем и всем нашим начинаниям. Воины, разучившиеся жить мирной жизнью, и добывать себе пропитание своим трудом, начнут войну всех, против всех. Потому, что убивать и грабить – и есть их ремесло. Это – все, чему их научили. И ничем другим они заниматься не хотят, не умеют и не станут.
Но пройдет совсем немного времени, когда подрастут дети тех, кого мы не убили, потому, что они спрятались в лесах и горах. И за морями, куда не дойдут и не доплывут наши кони. И тогда эти подросшие мстители выйдут из лесов и спустятся с гор и начнут мстить. Мстить нам и нашим детям, и нашим внукам. И нам негде будет спрятаться от них, потому, что в степи нет спасения от мстителя. И через двести лет, остатки людей, которые по-прежнему, словно в насмешку, будут продолжать называть себя монголами, станут недоверчиво качать головами, слушая о подвигах своих предков. Потому, что снова будут верить, что мир заканчивается за горизонтом. И центр мира в очаге его юрты. Так вот, вожди Угедэйского и Джагатайского дома, видят своим и нашим вождем Ширамуна, сына Гуюка. Три года его мать тянет время, не собирая Курултай, чтобы этот волчонок смог подрасти. Самое позднее, через год, мы должны взять власть в свои руки. Иначе, нас всех ждет бесславный конец и память о нас утонет в песке.
– Я не знаю, брат, что сказать тебе. То, что ты говоришь, похоже на правду и на неправду одновременно. Разве наш дед – не самый великий человек на Свете?
– И что же нам нужно делать, чтобы не сбылись твои слова?
– Наш дед был великим Человеком. Потому, что умел слушать мудрых людей. Все знают, что он хотел истребить всех китайцев, чтобы на опустевших землях пасти скот. Но китаец Елюй Чуцай сумел убедить его, что много выгоднее не убивать всех жителей Китая, а оставить им жизнь, в обмен на постоянную и регулярную дань, в виде шелка и зерна. И за этоЕлюй Чуцай стал Первым Советником и Министром. В этом и заключается правильный будущий путь нашего народа. Мы должны покорить соседние страны, но не уничтожая их народы и их правителей. Нужно заставить их правителей, собирать со своего народа дань для нас, чтобы мы и наши семьи могли жить в довольстве и достатке. Нужно научиться жить, не ломая ульи. И заставить пасечников, каждый год платить нам дань медом, чтобы наша жизнь была сладкой и приятной. Нас не так уж и много на этом свете. Поэтому мы должны быть только воинами. А собирают налоги пусть Правители тех стран, в которых мы решим оставить их жить и приносить нам пользу.
Сторонники Угедэйского и Джагатайского дома, не поддержат нас, и нам придется отстранить их от власти, забрать у них земли и воинов. Если мы не возьмем под контроль нашу армию, она сожрет, сначала нас, потом наш народ, а потом и саму себя. Но нам от этого будет не много радости, потому, что уже сейчас, больше половины воинов забыли о своём родстве и считают своими вождями только командиров своих туменов.
– И где же те страны, которые должны кормить нас?
– Хороший вопрос. Наши славные родственнички превратили пол Мира в пустыню, где можно пасти скот, но нет достойной добычи. Сейчас вокруг нас остались только три направления, где можно создать новые монгольские Улусы. Это – Китай. Это – Иран с Сирией и Египтом, и Европа. Но Европу считают своей Батый и нойоны его дома. Без их помощи нам не одолеть Чагатаидов и Угедеидов. Поэтому Европу мы оставим нашему другу Бату. Тебе Хубилай я отдам Китай. Тебе предстоит завоевать его и превратить его в неистощимый источник наших богатств. А тебе, брат Хуллагу я отдам Иран, Сирию и Египет. И все, до чего сможет дотянуться твоя рука. Только братья, я хочу, чтобы вы поняли, что мы не просто должны прийти туда, взять все, что сможем и вернуться в наши степи, как делают сейчас воины наших армий. Да, мы должны, выполняя заветы нашего деда, жить в степях у границ этих стран. Потому, что в этом сила наших воинов, воинов степи, а, значит и сила нашей Власти. Но при этом, мы должны железной хваткой, держать за горло тех Правителей, которые благоразумно выразят нам свою покорность. И тогда, они каждый год будут сами доставлять к порогу наших юрт всё, необходимое для нашей, сладкой жизни.
Для этого мы должны будем уничтожить Ханов Угедэйского и Джагатайского домов и всех, кто их поддерживает. Знайте братья, что мы будем делать это не ради себя, но для блага всего народа Йеке Монгол Улуса.
– Я с тобой, брат. Приказывай, я повинуюсь.
– И я, приношу тебе клятву верности, как Великому Хану и клянусь, быть верным тебе до последнего вздоха.
– Спасибо, братья. Я знал, что могу на вас опереться. Клянусь, что вы получите то, что я вам обещал. Ты получишь Китай, а ты – земли Ирана, Сирии и Египта. Но сначала нам нужно будет сделать вот, что…
Оставим братьев с их потайными мыслями и секретными разговорами. Их ждёт много дел. Менее, чем через год начнётся Курултай, который определит Судьбу Монгольского Улуса. Их планы секретны настолько, что узнавшие о них должны будут умереть. Нам не хотелось бы подвергать опасности жизни наших читателей. Поэтому мы пока вернемся к нашему герою.
* * *
Новый плен. Караван идет в Багдад. Знакомство с бывшими крестоносцами
Содержимое сумок его пояса, сбруя его коня и имеющееся оружие, для его новых хозяев не показались ни странными, ни подозрительными. Уточнив, является ли наш герой мусульманином и не имеет ли хозяина, который может предъявить на него права, нашему герою просто сообщили, что с этого момента, он направляется на службу к Калифу, где его ожидает служба в армии Повелителя Правоверных. При этом было решено не спрашивать мнение нашего героя. Бегло осмотрев его и не обнаружив видимых увечий, на него надели кандалы. Длинная цепь проходила через кольца ручных и ножных кандалов.
Решив не тратить время и силы на бесполезную дискуссию, наш герой вскоре оказался на небольшом закрытом дворе, в котором несколько десятков таких же «счастливчиков» ожидали выхода каравана в сторону Багдада.
Осенняя пагода избавляла обитателей двора от палящего солнца и докучливых насекомых. Икам, как и его товарищи, был размещен под навесом из листьев пальмы. В качестве поощрения за хорошее поведение ему была оставлена его одежда, обувь и плащ. Взамен изъятого имущества он получил глиняную плошку для еды. Два раза в сутки пара рабов обходили двор с ведрами. Из одного ведра они черпаком разливали в плошки узников какое-то варево. Из второго ведра можно было получить немного воды. Забота о ценном товаре, каковым являлись невольники, проявлялось в том, что им дозволялось оправлять свои естественные надобности в дальнем углу двора и тем, что под навесом стояло ведро с водой, куда периодически наливали воду. Но главным проявлением заботы было то, что, услышав голос муэдзина, призывающего жителей к молитве, узникам не запрещалось совершать молитву в центре двора, для чего, на одной из стен была небольшая ниша, обозначающая направление на «Запретную Мечеть».
Для удобства работы с персоналом, невольников, во время их нахождения во дворе сковывали одной цепью по десять человек. За каждым десятком был закреплен один надсмотрщик, вооруженный огромным бичом из толстой кожи и кинжалом. Каждое утро он осматривал своих подопечных и присутствовал во время раздачи пищи. Надсмотрщиком нашего героя и его товарищей «по цепи» был еще совсем молодой человек из отряда городской стражи. Для пополнения армии в столицу направлялись все свободные силы захолустных гарнизонов. Асга?р, так звали этого достойного молодого защитника отечества, был направлен в Столицу для пополнения армейских рядов. Чтобы не тратить время и деньги на дорогу, он поступил, в качестве надсмотрщика, на службу в стражу каравана. Он рассчитывал не только добраться до Каира бесплатно, но и неплохо при этом заработать. При виде своих подопечных он робел и терялся, стараясь казаться грозным и строгим. При этом он смешно хмурил брови и шевелил ушами. Понимая его положение и, в благодарность за его безвредность, узники не задирали его и безропотно выполняли все его команды.
Сохраненные сандалии, внушали нашему герою уверенность в завтрашнем дне. Сейчас он решил, что главным для него является сбор информации об этом мире, чтобы наметить для себя план дальнейших действий.
Наш герой оказался десятым в своей группе. Костяк его группы составляли семь иракцев из курдов и персов. Почти все они были молодыми людьми в возрасте до двадцати лет. Эта группа держалась около мужчины лет тридцати, которого слушались беспрекословно. В свой круг они никого не пускали, но и не задирали остальных. Из обрывков разговоров выходило, что они были в торговом караване, разгромленного Египетским султаном. Всю охрану продали в рабство, и сейчас они выразили готовность вступить в победоносную армию Калифа. Еще одну приметную группу составляли двое молодых людей, лет тридцати. Из всех невольников они выделялись своей внешностью. Их крепкие и мускулистые тела под местным солнцем приобрели стойкий загар, такой же, как и у всех окружающих. Привлекали внимание их светлые длинные волосы и бороды. А их сине-зеленые глаза делали их чужими на этом дворе. У одного из них волосы были рыжеватого цвета и глаза были скорее серо-зелеными. Глаза второго были ярко-голубого цвета и волосы имели желтоватый цвет спелой соломы. Несмотря на необычную внешность они считали себя мусульманами. Чувствуя общую отстраненность, они старательно возносили молитвы по каждому призыву муэдзина, при этом, страшно коверкая слова Пророка. Общаться с окружающими они могли только по-арабски, потому, что их язык был незнаком или неприятен для окружающих. От нечего делать, наблюдая за их мучениями, при совершении салата, или как говорили вокруг «намаза», Икам решил вмешаться в их действия при совершении молитвы. Сначала, его слова были восприняты с испуганным недоверием, но затем, приняты с благодарностью. Постепенно, наш герой так вошел в роль «наставника молодежи», что со временем оба франка приняли его покровительство и стали держаться вместе. О себе его новые знакомые могли рассказать только то, что семь лет назад, еще совсем молодыми людьми, они прибыли на побережье Сирии в составе армии французского короля Людовика Святого.
Время ожидания во дворе тянулось монотонно и медленно. Из благодарности за участие, франки рассказали свою историю. Она показалась нашему герою достаточно занимательной, хотя и, не бесспорно правдивой. Мы взяли на себя смелость изложить её так, как её услышал наш путешественник. Очень возможно, что его друзья рассказывали о себе, другими словами. Но мы слышим то, что хотим. Поэтому мы передаем этот рассказ в изложении нашего героя. А как он было на самом деле, известно только Всевышнему.
* * *
Не то шесть, не то семь лет назад (рассказчики не могли прийти к общему мнению, когда же все это произошло), короче, осенью 1248 года от рождества Христова на острове Кипр, собралось Христолюбивое воинство, прибывшее сюда со всего христианского мира, чтобы вернуть Церкви земли Гроба Господня. Непобедимое воинство возглавил сам французский король Людовик, скромно называющий себя Святым. Рассказывают, что представитель Святого Престола, торжественно вручил ему посох и котомку паломника. На острове, армия задержалась из-за приближающейся зимы и для восстановления сил, после длительного морского перехода из портов Эг-Морта и Марселя, что на юге французского побережья.
Корабли, перевозившие воинов, были загружены до предела. Всю дорогу солдатам приходилось сидеть или лежать на палубе, страдая от качки. Но хуже всего приходилось рыцарским коням, которых в трюме подвешивали на ремни, пропущенные под брюхом. К концу путешествия, бедные животные еле держались на ногах. Во время стоянки на острове Кипр, всем жилось шумно и весело, но голодно. Сил прибавляла мысль, что тяготы путешествия с ними разделяют такие славные благородные рыцари, как Роберт I д'Артуа и Гильом де Соннак, да упокоит господь их души, а также Альфонс де Пуатье и Уильям II Лонжеспе. Ни один король в Европе не имел такой армии. 15 000 тысяч воинов, из них почти 3000 рыцарей и 5000 арбалетчиков. Как только зимние шторма прекратились, армия, сгорая от нетерпения, погрузилась на корабли и отплыла в Египет. Купцы Венеции и Генуи предоставили Святому Королю шестьдесят пять огромных кораблей, на каждом из которых помещалось по двести пятьдесят воинов, а в трюмах перевозилось почти по пятьдесят коней.
Оказавшись на берегу, изголодавшиеся воины, соскучившиеся по настоящему делу, сразу бросились в бой. Бог вел в бой воинов с крестами на плащах. Огромная крепость Дамьетта, расположенная на острове в центре реки, перекрывала путь вглубь страны. Но армия египетского султана оставила крепость после небольшой стычки у её стен. Эмир Фахр-ад-Дин Юсуф, командир гарнизона Айюбидов в Дамьетте, отступил в лагерь султана в Ашмум-Танах, вызвав панику среди жителей города, бежавших на западный берег Нила. Крестоносцы пересекли мост и 6 июня 1249 г. войска Людовика IX заняли опустевшую Дамьетту. Как и следовало, воины Креста шумно отпраздновали удачное начало похода. Пока на королевском совете благородные рыцари решали, где им следует продолжить подвиги во имя Христа, Султаны Египта призвали на свою сторону колдунов и магов, которые в самые жаркие месяцы лета, вызвали невиданный подъем воды и разлив в низовьях Нила. Вся дельта реки превратилось в огромное море, по которому нельзя было ни пройти, ни проехать.
Проклятые колдуны на полгода задержали армию Креста в Дамьетте. Это было тяжелое время. Цены на продукты взлетели, а денег взять было неоткуда. Крепость превратилась в ловушку. Возможно, что эмир Фахр-ад-Дин был не так уж глуп, когда отдал её без боя? Когда вода, наконец, спала и дороги просохли, было решено двинуться на столицу Египта Каир. Каир город сказочных богатств манил к себе всех, от славных рыцарей, до отважных пехотинцев. 20 ноября колонны крестоносцев отправились в направлении на Каир. Примерно в шестидесяти километрах вверх по реке, находился небольшой укреплённый городок аль-Мансур. Армия, продвинувшись в глубь территории врага по берегу притока Нила реки Бахр-ас-Сагир, в середине декабря подошла к этому городку.
Городок лежал на противоположном берегу, у впадения реки Бахр-ас-Сагир в основное русло Нила. На противоположном берегу, примерно в получасе ходьбы от городка, были видны палатки военного лагеря эмира Фахр-ад-Дина. Между двумя армиями пролегла лишь небольшая обмелевшая речушка с топкими берегами. В это время до лагеря Воинов Креста стали доходить слухи о том, что в Каире умер султан Египта ас-Салих Айюб. Как потом стало известно, его вдова, Шаджар ад-Дурр, колдунья и чернокнижница, с помощью магии и злых чар, заставляла мертвого султана подниматься из гроба и сидеть на троне, поэтому его смерть долгое время оставалась тайной для всех слуг султана. Так продолжалось до тех пор, пока в Египет не прибыл его наследник Тураншах.
С декабря по февраль крестоносцы, обстоятельно и неторопливо, из слухов изучали остановку в стране и пытались узнать, что происходит в Каире. Когда слухи о смерти султана Египта, стали почти достоверными, Святой король решил перейти на противоположный берег и разгромить войска эмира Фахр-ад-Дина.
Во вторник 8 февраля 1250 года с рассветом, войска крестоносных войск начали переправу через реку. Впереди шли непобедимые тамплиеры, за ними – группа рыцарей под командованием брата Людовика Роберта д’Артуа, среди которых был англичанин Уильям Лонгсуорд, граф Солсбери. Переправившись через обмелевший приток Нила, оказавшись неподалёку от лагеря Айюбидов, группа молодых рыцарей, неожиданно не только для врага, но и для своего командования, провели внезапную атаку сонного лагеря врага.
При этом, сначала создалось впечатление, что поспешность Роберта может оказаться удачной. Ворвавшись в мусульманский лагерь, где многие еще спали, 600 крестоносцев и тамплиеров графа встретили лишь очень слабое сопротивление и начали разить врага направо и налево. Фахр ад-Дин, выполнявший утренние омовения, быстро надел первые попавшиеся одежды, вскочил на лошадь и поскакал в бой, даже толком не вооружившись. Сразу же наткнувшись на двух рыцарей-тамплиеров, он был убит.
Бойня началась по всему лагерю. Ибад рассказывал, как латиняне «убивали всех, не щадя никого», и заметил, что «было грустно видеть так много мертвых тел и пролитой крови, и утешало лишь то, что это были враги христианской веры».
Это жестокое нападение смяло лагерь Айюбидов, и, если бы Роберт теперь решил закрепить свой успех, перегруппировать силы и дождаться подхода Людовика, победа франков могла стать быстрой и блестящей.
Но основные силы крестоносцев, состоящие не из рыцарских романтиков, а из прагматичных арбалетчиков и копьеносцев, продолжали действовать в соответствии с, согласованным на военном совете, планом. Начав укрепляться на захваченном плацдарме, они остались в неведении о разгроме вражеского лагеря.
Разгромив лагерь врага, воодушевлённые рыцари, скромно решили продолжить свой путь Славы и Подвигов. Они даже не посчитали необходимым, поставить в известность своих боевых товарищей, копошащихся в грязи и занятых укреплением плацдарма, о своем решении захватить, заодно, и укрепления аль Мансура. На плечах отступающего врага, они смело бросились в раскрытые городские ворота. В городе располагались конные части мамлюков, основной ударной силы армии султана. Бесцеремонные действия крестоносцев они восприняли как повод для драки, и ввязались в неё с горячностью, свойственной увлекающимся натурам.
Легкий захват Дамьетты сыграл с рыцарской молодежью злую шутку. Они решили, что оборона крепостей и городов незнакома местным туземцам. Поэтому, по их мнению, все защитники города уже покинули стены и их ждет в городе парад, праздничный погром и пир победителей.
Мамлюки, народ плохо знающий об обычаях благородных рыцарей, просто закрыли за ними городские ворота и втянули их в уличные бои. Почти четыре тысячи мамлюков сцепились с шестьюстами конными рыцарями. Цвет рыцарства бесславно погибал на улицах городишка, названия которого в Европе никто не только не знал, но и даже не слышал о нем. Горстка всадников на взмыленных лошадях, все-таки вырвалась из кольца и вернулась к королю, чтобы сообщить тому о славной гибели его брата Роберта д’Артуа и еще сотен рыцарей-тамплиеров, включая Великого Магистра ордена Тамплиеров и Уильяма Лонгсуорда, графа Солсбери (известного нам по «делу Скрипалей») и других славных воинов Креста.
Неизвестно, как принял Святой король это печальное известие. Но, проявлению его чувств помешали начавшиеся атаки египтян на войска Креста, захватившие плацдарм на берегу реки Бахр-ас-Сагир, которую крестоносцы прозвали Танис.
Воодушевленные разгромом передового, рейдового, рыцарского отряда, собрав все силы, находящиеся в этом районе войска, мамлюки несколько раз пытались сбросить врага в воду. Это был тяжелый день для воинов Креста. Привыкнув к длительному сидению в укрепленном лагере, солдаты впервые за все время пребывания на Святой Земле, смогли увидеть врага лицом к лицу. Это знакомство сильно запало в души вчерашних крестьян из Европейских земель. Король Людовик в этой обстановке проявил себя достойно. Являясь плохим стратегом и тактиком, он продемонстрировал редкое упорство и хладнокровие, очень ценное в оборонительном бою. Отказываясь отступать, он вынудил всех удерживать захваченные позиции. Видя такое упорство, мамлюки отступили, дав возможность воинам Святого короля перевести дух и укрепить свой лагерь.
Отбив все атаки, крестоносцы навели мост из сцепленных лодок через реку и поставили два укрепленных лагеря на обеих берегах Бахр-ас-Сагир (Танис). В этом лагере армия Креста оказалась в патовой ситуации. Потери лучшей части рыцарской конницы делало дальнейшее наступление на Каир невозможным. А отход кДамьеттестал невозможным, так как был бы воспринят всеми, как признание поражения.
Через три дня мамлюки повторили свою попытку, опрокинуть крестоносцев, но пехота, составляющая основную часть армии, в оборонительном бою была не «по зубам» атакующей легкой кавалерии. Затем наступило время «беспокоящих действий». Когда, прожив очередной день, каждый считает его своей победой. Так могло бы продолжаться долго, но 25 февраля 1250 года, после многомесячного путешествия из Ирака, в дельту Нила прибыл, наконец, наследник Айюбидов аль-Муаззам Тураншах. Нерешительность крестоносцев, помогла ему побороть сомнения, и он согласился занять трон султана. С энергией новичка он возобновил нападения на лагерь Святого короля. И он приготовил армии Креста смертельный удар. Между Дамьеттой и лагерем Короля, по реке поддерживалась постоянная связь с побережьем, обеспечивая армию всем необходимым. Именно по этой пуповине и был нанесен этот удар. Волоком перетащив свои лодки, мамлюки взяли под контроль эту единственную артерию, питающую армию Креста.
Это был сильный ход. Лишенная продовольствия и подкреплений армия, чувствующая себя отрезанной от своего мира, начала быстро терять волю к борьбе и способность к сопротивлению.
Неготовность взять на себя ответственность и принять тяжелое и непопулярное решение об отводе армии, привело к тому, что приказ на отступление был отдан слишком поздно, когда армия перестала быть военной силой и превратилась в толпу, действующую по принципу: «Спасайся, кто может!»
4 апреля латинская армия получила соответствующий приказ. Все, у кого была возможность, бросились искать места на лодках и кораблях, не задумываясь о том, что у них на пути их ждет встреча с лодками врага. Снимая с себя ответственность, Святой король приказал отход начать в ночной темноте, чтобы ввести в заблуждение врага. Людовик также приказал своему инженеру некому Жослену де Корно перерезать канаты, удерживающие лодочный мост, когда переправа через Танис будет завершена.
Если рассуждать отвлеченно, то совершить пеший марш в 60 километров, вдоль берега реки, отбиваясь от атак кавалерии – задача сложная, но возможная. Можно назвать десятки кадровых армий мира, которым эта задача была бы «по плечу». Но ополченцам европейских баронов, прибывшим сюда для грабежа и насилия, эта задача оказалась невыполнимой. Армия, как боевая единица, перестала существовать. Крестоносцы, потеряв голову от страха, бросились бежать. По мосту, который остался невредимым, конница мамлюков бросилась преследовать толпы солдат, потерявших управление и способность к сопротивлению. Десятки перегруженных лодок, пользуясь попутным течением, отправились в свой последний путь в тщетной надежде добраться до стен Дамьетты.
Некоторые пехотные отряды, сплотившись вокруг знамен своих сеньоров, ушли дальше других. Отряд с северного побережья прошел почти пол пути до спасения, когда был окружен конниками Тураншаха. Получив заверение в сохранении жизни своим солдатам, бароны приказали своим людям сложить оружие. В этом отряде были и новые знакомые нашего героя. Оттуда, связанными по десять человек, их ждал длинный путь в лагерь военнопленных. В лагере, всех пленников, носящих шпоры, отделили от остальных. Их разместили в крепостях, где им предстояло ожидать выкупа из плена. Весть о пленении короля окончательно сломила солдат, потерявших свободу.
Новый властелин Египта, вошедший в роль защитника ислама, стал тяготиться несколькими тысячами пленных крестоносцев, попавших к нему после сражения. Сначала, он решил порадовать своих новых подданных массовыми казнями неверных франков. Чтобы продлить удовольствие, он приказал ежедневно казнить по триста человек. Но, через некоторое время, его советники объяснили своему кровожадному султану, что даже пара тысяч пленников, обреченных на смерть, доведенных до отчаяния и решивших продать свои жизни подороже, могут сокрушить, даже такое большое государство, как Египет. Казни прекратились, и пленникам было предложено принять ислам и отправиться на работы, ожидая выкупа из плена. Тех, кто отказался, небольшими партиями, без лишнего шума, отправили на невольничьи рынки. Тех же, кто принял ислам, ожидали каменоломни под Каиром. Там и провели все эти годы бывшие воины Креста Доминик и Франкоис из Прованса, по воле сердца и в силу неких обстоятельств, принявшие ислам и ставшие в новой жизни Ибадом и Азатом.
Святой король, находясь в плену, не оставил в беде своих верных воинов. Все, кто прибыл сюда из Европы с королем Людовиком, имел благородных предков, гербы и девизы, после внесения за них выкупа Святым Королем в 1252 году были освобождены из плена и уехали в Европу. Сам Святой король уже год, как покинул Святые Земли, пообещав вернуться, во главе очередного крестового похода.
Про тех, чья верность матери Святой церкви не прошла испытания трудностями похода, ни вспоминать, ни говорить среди приличных людей, было не принято. Потому судьбы рядовых солдат Креста остались для их далёкой Родины безвестными, а их могилы на чужбине становились безымянными.
Всё это время Ибад и Азад работали на каменоломне, добывая мрамор для строящихся в Каире дворцов. Там их хорошо кормили и сокращали рабочий день в период Рамазана. Но однажды к ним во двор пришли слуги Калифа и сообщили, что Калифу нужны воины, и все, кто умеет держать оружие, могут стать воинами непобедимой армии Повелителя Правоверных. Зная по опыту, что быть солдатом легче и веселее, чем надрываться в каменоломнях, друзья сразу согласились сменить кирку на меч. После принятия ими ислама, их знание религиозных догм, никого не интересовало. Все эти годы на пятничной молитве было достаточно стараться повторять за муллой слова молитвы и совершать поклоны вместе со всеми. Но, во дворе калифа, этого могло оказаться недостаточно. Поэтому помощь Икама оказалась для бывших солдат Святого короля очень своевременной. Отказ от христианства, по их мнению, навсегда закрыл им дорогу домой, и теперь им нужно было стать правоверными мусульманами. Но, наш герой зародил в них зерна сомнения, сообщив, что никто не мешает им повторно, принять крещение и снова стать христианами. Эта мысль заставила их по-другому взглянуть на службу Калифу. Но, мысль решиться открыто заявить о своем ренегатстве, пугала каменотесов. Тем более, что отказ от принятого ислама карался смертью. Поэтому вечерами, они долго и горячо спорили о чем-то шепотом на своём, непонятном для всех старофранцузском наречии.
Наконец, время ожидания гостевом дворе закончилось. Караван, направляющийся в Багдад, собрался в дорогу. Три десятка невольников, скованные по парам, утром рассаживались на верблюдов. Ехать на верблюде, привязанным к жесткой скамье верблюжьего седла, все равно, было гораздо лучше, чем месить желтую пыль караванной дороги. Тяжелым было лишь то, что в пути узников кормили только утром, с восходом солнца и вечером, после остановки для ночлега.
Случайно или нет, но напарником Икама на верблюжьей скамье оказался авторитет иракской бригады. Его имя было Бехна?м. Он демонстративно игнорировал нашего героя и тот тоже, не делал никаких попыток сближения. На стоянках оба возвращались в свои группы. Икам к франкам, Бехнам к своим людям. В пути, стражники постоянно находились возле своих подопечных. Но, то ли потому, что люди Бехнама сами были караванщиками, а может быть, по другой причине, но отношение к ним было лучше, чем к другим арестантам. Их часто навещали люди из каравана. Они приходили к ним на привалах, с разрешения охраны, приносили с собой угощение и присоединялись к ним во время ужина и потом, о чем-то, долго беседовали с Бехнамом. Иногда они присоединялись к ним во время молитвы, хотя в пути религиозное рвение караванщиков снижалось, не вызывая ни у кого нареканий на этот счет.
Кроме двух десятков верблюдов с невольниками, в состав каравана входило несколько сот одногорбых и двугорбых верблюдов, нагруженных огромными тюками с товарами. Каждый двугорбый верблюд бактриан вез груз до пятисот килограммов, что вдвое превышал груз одногорбого дромадера. Каждый погонщик вел группу не более чем в пять верблюдов с грузом. Большую часть пути они предпочитали идти пешком рядом со своими подопечными. Для перевозки невольников и их охранников, использовали только одногорбых верблюдов. Во время утомительного дневного перехода, все невольники, наслаждаясь возможностью, беззаботно дремали, покачиваясь на спинах своих кораблей пустыни.
Глава третья. Встреча с охотниками. Сафари. Удачный выстрел
В этот день погода выдалась сухой и теплой. В полдень монотонное движение каравана, под однообразное звяканье бубенцов было прервано протяжными криками, разносящимися по степи. Караван замедлил своё движение, подтягиваясь к головным верблюдам. Длина каравана сократилась вчетверо, а затем он и, совсем остановился. Презрительно поглядывая сверху на происходящее, не переставая жевать жвачку, верблюды начали дотягиваться до придорожных кустиков, не упуская возможность подкормиться, сочетая так сказать, «приятное с полезным». Из-за придорожных холмов показалась редкая цепь людей, которые лениво улюлюкали и протяжно покрикивали, двигаясь к дороге. Вот цепь пересекла дорогу перед караваном и направилась в сторону от дороги.
В это время, впереди головы каравана, на расстоянии нескольких сотен метров показалась группа онагров. Двигаясь за вожаком, она остановилась на холме, осматриваясь в поисках безопасного пути. Вскоре, из-за гребня холма показалась группа всадников, преследующих животных. Со свистом и криками, охотники погнали своих лошадей к онаграм. Цепь загонщиков отрезала дорогу онаграм в степь. Но тут, между загонщиками и остановившимся караваном, образовался разрыв. Во главе табуна был старый и опытный вожак. Много лет он водил свой табун по степи. Он знал, как бывают опасны всадники с луками, стрелами и арканами в руках. Он остерегался людей, но знал, что шумные двуногие, ковыляющие по степи, не так опасны, как всадники. Поэтому он дерзко повёл табун прямо в свободный проход между стоящими верблюдами и цепью загонщиков. Загонщики удивлённо закричали сильнее и замахали руками, стараясь остановить несущийся табун.
Увидев, что добыча ускользает, охотники на полном скаку беспорядочно стали пускать стрелы, стараясь, поразить ускользающую добычу. Пронзительно заржав, вожак во главе своего табуна, скрылся за холмом.
Караванщики, со злорадными усмешками, наблюдали за происходящим. Было похоже, что они были на стороне ускользнувшей добычи. Стрелы, воткнувшиеся в землю рядом с караваном, быстро исчезли в колчанах охраны.
