Школьные годы – веселые годы

Как начиналось утро советской школьницы? С будильника, конечно. Обычного, механического, который нужно было завести на ночь. Далее завтрак: шпаклевание, по шутливому выражению мамы, хлеба маслом. Только кушать Асе приходилось в одиночестве, ведь завод работал с семи, а уроки начинались в половине девятого. Девочка одевалась, натягивала портфель на спину, закрывала квартиру и вешала ключ на шею. Посмотрела направо, дошла до середины улицы – глянула налево, потом снова направо. Это правило дорожного движения было железным и выполнялось неукоснительно. С семилетнего возраста дети считались уже взрослыми и вполне самостоятельными, поэтому никто за ручку их в школу не водил.

Потом начинались уроки. После них счастливчики разбредались по домам, а вот невезучие оставались в продленке, в том числе и Ася. После обеда группа шла на прогулку, а затем усаживалась выполнять домашние задания. Скукота, одним словом. Ася с нетерпением ждала вечера, ведь ее ждала встреча с мамой за ужином, а еще передача «Спокойной ночи, малыши» по телевизору, после которой она сразу ложилась спать.

Но и среди серой обыденности бывали радости. Дети трескали сухой, плодово-ягодный кисель или рогалики за три копейки. А какие были вкусные жареные пирожки с повидлом на площади за пятачок. И ни один советский ребенок не мог устоять от искушения по дороге из булочной обгрызть корочку с теплого хлебушка. А еще было мороженое. Нынешнее и в подметки не годится тогдашнему, потому что делалось из натурального молока. Но Асе не очень нравился пломбир, а вот дешевое, с легкой смородиновой кислинкой в бумажном стаканчике, было в самый раз. Кстати, к нему прилагались деревянные палочки, из которых, мальчишки мастерили не то вертолет, не то бумеранг.

Ася любила захаживать в книжный магазин. Нет не для того, чтобы купить учебник – их бесплатно давали в школьной библиотеке. Ей нравился запах свежей типографской краски, красивые переплеты, шорох белоснежных страниц. Интеллигентные люди в очечках прохаживались вдоль прилавков, тихо переговариваясь с продавщицами. Это был какой-то особенный мир, к которому Ася относилась с трепетом.

Полный восторг у девочки вызывал цирк. Вот уже где было интересно и весело! Дрессированные животные, клоуны, акробаты, фокусники – детское сердечко в цирке заряжалось радостью. Тогда билеты стоили недорого, а маме от профкома вообще их бесплатно давали.

Ася обожала и сквер на городской набережной, особенно в период цветения шиповника. Кусты, обильно усыпанные ярко-розовыми цветами, источали дивный аромат. Там прогуливались курсанты-иностранцы из военного училища и местные красотки, желающие завести с ними знакомство. После одного такого романа у Анечки, одноклассницы Аси, появились на свет братик с сестричкой. Они были очень темненькие и очень кудрявенькие, ведь их папа был кубинцем. Закончив учебу, он вернулся на историческую родину, оставив своих детей в Советском Союзе. Малыши были замечательные, хоть на вид и нездешние, и лихо лопотали по-русски. Лично у Аси это вызывало всякий раз изумление.

Военное училище находилось через дорогу. Каждое утро начиналось с топота ног по мостовой – курсанты начинали свой десятикилометровый забег. Однажды посреди ночи раздался страшный грохот. Мама подскочила с постели, подбежала к окну и испуганно вскрикнула:

– Танки! Война началась.

После этого она заплакала и пошла будить соседей, но быстро вернулась.

– Учения, – смеялась мама. – Отбой тревоги!

В школе Ася дружила с Леной Лисичкиной. Они и жили по-соседству. Ася – в новой девятиэтажке, а Лена – в двухэтажном деревянном доме за глухим забором через дорогу. Двор, что образовался от нескольких старых построек, был тихий. Когда Ася туда попадала, ей даже не верилось, что она в городе. Зеленая лужайка, деревья, кусты, цветы и кособокие скамеечки, на которых сидели старички. Прелесть, одним словом. Дедушки резались в домино, карты или шахматы, а бабушки с азартом играли в лото, даже копеечки на кон ставили. У детей были свои забавы: прятки, жмурки, вышибалы, съедобное-несъедобное, колечко-колечко, сломанный телефон, я садовником родился и казаки-разбойники. Никаких компьютеров тогда и в помине не было, и дети развлекались как могли. Надо сказать, что очень весело проводили время.

Ася все время подгоняла Лену, потому что та была медлительной, несобранной и все время на что-нибудь отвлекалась. Копуша могла целый час просидеть в гардеробе, особенно зимой. Асе становилось жарко в шубе, и она начинала поторапливать подружку. Когда терпение лопалось, то девчонка принималась одевать Лисичкину, чтобы поскорее попасть домой. Школьный сторож тоже выходил из себя и сердито гремел ключами, зато Лене было все нипочем. Она вообще никогда и никуда не спешила.

Однажды весной Лисичкина засмотрелась на огромную снежную глыбу, которая медленно сползала с крыши. Асю тоже заинтересовал это феномен, и она встала рядом. Благо мимо шла здравомыслящая тетечка, которая в последний момент успела оттолкнуть зевак в сторону. Ледяная махина с грохотом рухнула на землю, не причинив девочкам никакого вреда, а прохожая охнула, покачала головой и пошла по своим делам дальше.

Лена училась плохо, так что ее маме, тете Тае, пришлось нанять репетитора, а потом, и вовсе, перевести дочку в другую школу. Но детская дружба на том не закончилась. Девочки по-прежнему много времени проводили вместе, и однажды даже спасли из помойки котят, которых туда вышвырнула жестокая соседка.

Мама Лены всегда относилась к Асе хорошо, но однажды произошел странный случай. Тетя Тая принесла из кондитерской сладкий пирог и усадила девочек пить чай. Выпечка была такой свежей и вкусной, что Ася не могла от нее оторваться. Тетя Тая улыбалась, подливала чай и отрезала гостье кусочек за кусочком.

– Кушай, деточка, – приговаривала она.

Сытая и довольная Ася встала из-за стола, от всего сердца поблагодарила хозяйку и ушла домой, а на следующий день получила от мамы строгий выговор:

– Как тебе только не стыдно! Ты с голодных краев что ли?

– Я… не знаю, – растерялась Ася.

– Прошу тебя впредь не кушать в гостях!

У Аси, на другом конце города, жила еще одна знакомая девочка. Сначала дружили их мамы, а потом это передалось и их детям. Ася частенько приезжала в гости к Свете Воскресенской и оставалась на ночь. Ее мама, тетя Валя, воспитывали двух дочерей одна, поэтому еле сводила концы с концами, но на работу не ходила. Так-то она была здоровая, но трудилась почему-то на дому. Тетя Валя в какой-то организации брала заказы и вязала вещи, за которые получала жалкие крохи. Зато была веселой и неунывающей. Когда сломалась кровать, тетя Валя приволокла с помойки старый продавленный диван с клопами. Асе доводилось не раз на нем спать, правда к утру проступали многочисленные укусы этих мерзких насекомых. Только все это ерунда! В той бедной семье царили мир, любовь и согласие, и Асе это очень нравилось. В конце-то концов, не во вкусной еде счастье. Черный хлеб с засахарившемся вареньем у добрых людей куда приятнее на вкус, нежели дорогой пирог из кондитерской.

Три первых года в школе пролетели незаметно. За это время ребята успели побывать в октябрятах, а затем их приняли в пионеры. Процесс вступления Аси в организацию был не совсем приятный. Она не попала в первую волну, когда принимали самых достойных, потому что схлопотала тройку за контрольную. Софья Антоновна тогда на нее рассердилась и громко сказала на весь класс:

– Ты не достойна носить красный галстук!

Представляете? Девочка, чья фотография красовалась на доске почета в классе за хорошую успеваемость, не достойна. У Аси даже слезы выкатились из глаз от обиды. Ее приняли в пионеры весной, накануне девятого мая, а галстук ей повязал ветеран войны, чья грудь была в орденах и медалях. Куда уж почетнее? Правда во время обеда Ася умудрилась кончики новенького галстука обмакнуть случайно в жирный суп. Она расстроилась, конечно, припомнив стихи, что прочитала Светлана Васильевна на линейке: «Как повяжешь галстук, береги его: он весь с красным знаменем цвета одного…»

Третий «Б» попрощался с Софьей Антоновной и шагнул на следующую ступеньку развития. Педагоги теперь были разные. «Математичка» ходила в перчатках, и какие только небылицы не сочиняли дети по этому поводу: когти у нее там, язвы, черная кожа и тому подобное. На самом деле учительница просто страдала аллергией на мел. Она была очень полной, и очень строгой, а девочек недолюбливала. Как-то учительница задала на дом выучить теорему. Ася вызубрила, пересказала маме и со спокойной совестью легла спать. На следующий день учительница вызвала девочку к доске и так сердито глянула на нее, что та сбилась, растерялась и «поплыла», словно и не учила материал вовсе.

– Два! – рявкнула учительница. – Сядь! Зачем вообще вышла к доске?

– Я учила, – попыталась оправдаться Ася.

– Оно и видно!

С той поры у девчонки с математикой разладилось, даже сон страшный стал сниться: будто бы идет экзамен, а Ася ничего не помнит.

Учительница по русскому языку была просто душкой. Молоденькая, симпатичная и немного застенчивая. В ее лексиконе была одна особенность: она все время «такала». Ася подметила это и однажды предложила Лехе посчитать. Ей было интересно, сколько же раз за урок учительница произнесет свое любимое словечко. Парень тут же начал на обложке тетради ставить палочки и хихикать. Забава не осталась незамеченной, и вскоре к Асе и Лехе присоединились другие «счетоводы». Один из них не утерпел и произнес вслух:

– Девять!

– Так, что там происходит? – поинтересовалась учительница.

– Десять, – ответил парень и засмеялся.

– Так! – занервничала «русичка». – Что за игра?

– Одиннадцать, – хмыкнул Леха.

– Так, – вспыхнула учительница, – я сейчас завучу пожалуюсь.

– Двенадцать, – хором ответил ей класс.

Тут прозвенел звонок, и все ринулись на перемену.

Есть справедливость на свете! За свою шутку Ася вскоре расплатилась. Учительница велела к следующему уроку литературы выучить отрывок из поэмы Есенина, и Ася принялась за дело. Хорошо, что в запасе было несколько дней, иначе такой объем она просто не успела бы запомнить. Девчонка вызубрила огромный отрывок, благо память была хорошая, и по воле учителя к доске была вызвана первой. Ну, и понеслось: одна страница текста, вторая, третья… Никто не хватился. Читает наизусть человек поэму, ну и пусть себе читает. Кому это интересно? Учительница заполняла журнал под ровное, без всяких запинок, исполнение произведения, а одноклассники заняты были своими, не менее важными делишками: кто-то «домашку» перекатывал у товарища, кто-то яблоко грыз втихаря, кто-то в носу ковырял. Один Леха заподозрил неладное и открыл учебник. Он прошелестел страницами, от удивления округлил глаза и покрутил пальцем у виска. Но Ася всего этого не видела, потому что смотрела в одну точку, чтобы не сбиться с нужного курса. Такое Леха был не в состоянии переварить в одиночку и толкнул соседа спереди, а потом развернулся к задним партам.

– Видали? – громко прошептал он.

– Потише! – постучала ручкой по столу учительница, не отрывая глаз от журнала. – Не мешайте своему товарищу отвечать.

– Так она уже минут десять шпарит, – возразил ей Леха.

Учительница подняла глаза и стала прислушиваться. На ее лице сначала промелькнуло удивление, а потом наступило легкое замешательство.

– Достаточно, – сказала она. – Пятерка. В следующий раз, Ася, внимательнее записывай домашнее задание с доски.

– И очки надевай, – пробубнила девчонка себе под нос.

Учительница музыки приобщала детей к искусству симфониями великих композиторов. Педагог была натурой одухотворенной, но в ее гардеробе появилась джинсовая юбка. Она была на пуговицах спереди, которые все время расстегивались. Скромную учительницу это смущало, поскольку обнажались ее стройные ножки перед учениками. Вскоре она уже и думать не могла о музыке, потому что все ее мысли были заняты этими несчастными пуговицами: «Расстегнулись или не расстегнулись?» Она нервничала, то и дело бросая взгляд на свою модную и неудобную, во всех смыслах, юбку.

Педагог по рисованию жила с Асей в одном доме, поэтому было не понятно, как правильно расценивать комплименты ее рисункам. По дружбе или по службе? Она настойчиво советовала Асе записаться в художественную школу, только заикаться об этом маме девочке было как-то неудобно. За все нужно было платить, включая краски и альбомы. А где взять лишний рубль? Асе и вещи-то донашивала за двоюродной сестрой. Нет, мама, конечно, покупала ей обновки, но каких усилий это стоило.

Педагог по французскому языку восторгалась Асиным произношением:

– Надо же, – часто повторяла она. – Исключительный случай.

Учительница была новатором и пыталась привить любовь к иностранному языку всеми доступными ей способами: рассказами о стране и прочтением сказок в оригинале. Только детишкам все это было не очень интересно, ведь им каждый день приходилось пополнять свой словарный запас, а это труд. Зато, когда учительница принесла в школу маленькие бумажные прямоугольники, пропитанные неясным, но фантастическим веществом для замазки ошибок – вот это было круто!

Педагоги были новые, зато одноклассники оставались прежними. Сенька-драчун засветил как-то Асе кулаком в нижнюю губу. Чего-то он был не в духе: молчком подошел, ввалил и убежал. Мама потом его подкараулила возле дома, схватила за шиворот и припугнула хорошенько, чтобы не повадно было. Он так струсил, бедняга, что на следующий день даже прощения попросил. Училась в классе девочка со сказочным именем Злата. Она занималась танцами, поэтому ходила, выворачивая стопы. Девочка даже стояла у доски в пятой позиции. Зина была плаксой, и хорошие оценки вымогала у учителей слезами, ссылаясь на строгих родителей. Женя был высокий крепыш с толстыми щеками, которые тряслись во время бега. Надя была очень полной девочкой. У нее были две косы, тонюсенькие и длинные, которые доходили до того места, где должна быть талия. Таня, впадая в задумчивость, ковыряла в носу и ела козюльки. Чернявый Андрюша задирал девочкам подолы, а вот Сережа, с которым Ася жила в одном доме, был положительным мальчиком. Он проявил сочувствие, когда Ася спикировала зимой с горки во дворе и разбила в кровь нос. Сережка дал ей платок, надел на озябшие руки свои варежки и проводил домой. Таким вот добрым оказался парень по фамилии Иванов.

С каким же облегчением Ася рассталась с группой продленного дня! Теперь сразу после уроков она шла, совсем как взрослая, домой. Хотя дома особо заниматься было нечем, разве что уроками и чтением книг. Телевизоры в то время были черно-белые и без пульта, так что приходилось вставать, чтобы переключить канал. Да их и было-то всего два, зато без рекламы. Что показывали? «Сельский час» и «Вести с полей», а еще транслировались съезды народных депутатов СССР. Самыми рейтинговыми у детей считались: «В гостях у сказки», «Спокойной ночи, малыши» и «АБВГДейка». Взрослые черпали новости из программы «Время» и «Международной панорамы», а потом активно обсуждали услышанное. Напряженная обстановка в мире тревожила всех. Боялись, что вот-вот развяжется третья мировая война, поскольку шла гонка вооружения, и росло противостояние Америки и Советского Союза.

Когда Ася пошла в первый класс, страной руководил Брежнев. Это были времена застоя, о которых теперь все вспоминают с упоением, поскольку была стабильность. Второклассникам учительница сообщила, что Леонид Ильич умер. В стране был объявлен траур, и детей распустили по домам, чтобы те по телевизору посмотрели проводы генерального секретаря. На смену Брежневу пришел Андропов, а следом Черненко. В принципе, политика партии не изменилась. Первого мая и седьмого ноября горожане по-прежнему собирались на демонстрацию. Рабочие цеха, в котором работала мама, тоже там всегда были, ну и детей, конечно, с собой брали. Рабочий класс нес в руках знамена и транспаранты, а ребятня – искусственные цветы на длинных палках и воздушные шарики. Все горланили песни и раскатисто кричали: «Ура!!!» Движение в центре городе на момент демонстрации перекрывалось, поэтому сослуживцы дружной толпой дважды в год заваливались к маме в гости. День начала Великой Октябрьской революции или День международной солидарности трудящихся был отличным поводом для дружеского застолья.

Школьников, как и прежде, фотографировали у развернутого знамени – такое было поощрение. Кстати, та памятная фотография до сих пор хранится в альбоме у Аси. И утро начиналось с «Пионерской зорьки» по радио, и галстуки продолжали носить, и макулатуру собирать, и одиноким старикам помогать, поскольку все дети были «тимуровцами». Книжка такая была у Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», оттуда все и пошло. Надо сказать, что идея была правильная. Перестройка начались в восемьдесят пятом, с приходом к власти Горбачева. Михаил Сергеевич говорил про демократию, свободу слова и плюрализм мнений, заражая своими идеями других. Получалось так, что раньше все было плохо, а жили люди вроде бы и ничего. В восемьдесят шестом году случилась авария на Чернобыльской АЭС. Асе запомнилось выступление диктора телевидения, который говорил про народную беду и призывал на помощь добровольцев. Про радиацию и риск для жизни как-то умолчали, но заплатили хорошо, только вот деньги, по большей части, достались вдовам и сиротам.

В следующем году семья из центра перебралась в двухкомнатную «хрущевку» на окраине города. О, это было что-то! Неподалеку находился военный аэродром, а перебоев с керосином не было. Так что летали самолеты круглосуточно, с небольшим временным интервалом и низко-низко, издавая оглушительный рев, от которого в домах дрожали стекла. Жизнь при этом не останавливалась, но протекала, как в немом кино.

В первый день Ася вздрагивала и затыкала уши. «Дом, милый дом», – вздыхала она, вспоминая родную девятиэтажку со сломанным лифтом. И пусть нынешняя квартира была двухкомнатной, зато в прежней было тихо. А любимый двор с друзьями? Здесь она была совсем одна, и от этого Асе было очень грустно. С большим трудом она все-таки провалилась в сон, но вскоре в испуге подпрыгнула.

– Водитель, Сидоров, – прокричал в микрофон неприятный женский голос, – срочно зайдите в диспетчерскую!

Было раннее утро, и начала свою работу автобаза, что находилась прямо под окнами.

– Здрасьте, – сердито буркнула Ася.

Утреннюю тишину вдруг разрезал гудок поезда на железнодорожной станции, что тоже находилась совсем неподалеку.

– Туту, – хмыкнула Ася, закрыла глаза и вскоре засопела под мирный стук колес.

А утром мама преподнесла ей сюрприз.

– Я забрала твои документы из школы, – сообщила она.

– Как? – расстроилась дочь.

– Незачем тебе вставать на час раньше и пиликать на троллейбусе в центр. Я решила, что так будет правильно. Тем более, что новая школа совсем рядом.

– Я лучше буду вставать раньше, – возразила девочка. – Не хочу я в другую школу переходить.

– Успокойся. Все уже решено!

Мама всегда отличалась строгостью, и переспорить ее было невозможно. Асе не оставалось ничего другого, как смириться с неизбежностью и начать обучение в седьмом классе чужой школы.

Первого сентября мама накрутила ей волосы на термобигуди, отчего взволнованное, ярко-розовое лицо девочки запылало от жара еще ярче. Серая юбка, красная ветровка и кудри – такой Ася предстала перед одноклассниками.

– Меня зовут Ираида Альбертовна, – представилась классная руководительница пенсионного возраста с широченными бедрами.

Лицо у нее было рябоватым и странным, словно у восковой куклы. Наверное, уставшие глаза с потухшим взглядом, цвет кожи и скудная мимика давали такое сходство.

– Зябликова, – сообщила учителю «свои позывные» девочка. – Анастасия.

Новенькую одноклассники разглядывали с интересом. Повышенного внимания к своей персоне Ася всегда не любила, поэтому смутилась и отошла в сторонку, но кто-то положил ей сзади на плечо руку и сказал на ухо:

– Привет!

Ася развернулась и увидела Сережку Иванова, того самого положительного мальчика, который однажды проводил ее с разбитым носом до дома.

– Привет, – обрадовалась девочка. – Снова будем учиться в одном классе? Вот так совпадение!

– А это Коля Дроздов, – сообщил Сережа, указав пальцем на худого носатого парня. – Мой лучший друг.

Ася сразу сблизилась с Лизой, с ней они жили в одном доме, но в разных подъездах. Как потом выяснилось, разнились и их взгляды на жизнь. Лиза была коротышкой и смотрела в рот дылде, что училась на класс помладше. Лариса была не только высокой и красивой, но и вела себя вызывающе: ходила в коротком платье, пользовалась косметикой, красила ногти, таскала сережки и цокала каблуками. В те времена девочкам не подобало осквернять образ советской школьницы, даже соответствующие проверки проходили время от времени. Длинные же волосы Ларисы всегда были распущены, при этом ее большие карие глаза навыкате смотрели на всех свысока.

Лиза, наравне с другими девочками и мальчиками, состояла в ее свите и постоянно рекламировала свою подругу:

– Она самая красивая в нашей школе.

– Самая обычная, – однажды раздраженно сказала Ася.

Одноклассница ничего не ответила, лишь сердито сверкнула своими крошечными глазками и поджала губки.

Тем же вечером Лариса учинила Асе во дворе дома разборки.

– Говоришь, я самая обычная? – выпалила она.

Лиза зарделась и с обожанием посмотрела на своего кумира. «Ату ее, ату!» – кричало ее нутро.

– Тебе чего от меня надо? – напрямую спросила Ася, усаживаясь на низкий металлический заборчик.

– Не распускай больше свой язык. Поняла? А то…

Ася улыбнулась:

– А то… что?

Один из поклонников рассердился и пихнул девчонку в плечо. Ася, сделав кувырок назад, ухнула на землю. Падение вышло и некрасивым, и неудачным, ведь она приложилась затылком об асфальт, а когда очухалась, то грозной Ларисы уже и след простыл.

Какое-то время общалась Ася с Олей и Юлей. Одна обожала животных и держала здоровенную овчарку, а другая трещала без умолку, рассказывая всем обо всех. Однажды Ася пригласила девочек к себе домой и зачем-то загипнотизировала Олю.

– Не может быть! – удивилась Юля и потрясла за плечо спящую одноклассницу.

Затем она склонилась над ней и гаркнула в самое ухо:

– Олька! В школу пора!

Но девчонка продолжала спать, и тогда Ася брызнула ей в лицо воды.

– Что же делать? – всполошилась Юля.

– Погоди, – задумалась Ася. – Будить надо гипнозом.

Девчонка уставилась немигающим взглядом на одноклассницу и заговорила монотонным голосом:

– Сейчас я досчитаю до трех, и ты откроешь глаза. Раз, два… три!

Оля распахнула глаза и улыбнулась.

Вскоре Юля сообщила классу, что Андрей разбился на мотоцикле. Он получил серьезные травмы, пережил много операций и долгий курс реабилитации. Досталось тогда бедолаге, но выдюжил. Асю поразили те перемены, что произошли в Андрее. И дело было, вовсе, не в хромоте. Он будто стал старше своих сверстников, столкнувшись лицом к лицу с серьезным испытанием.

У Аси появились в классе сразу два поклонника: Дроздов Коля и Алексеев Дима, причем их ухаживания носили какой-то издевательский характер. Мальчишки подкладывали ей кнопки на стул, а девчонке приходилось сидеть на них и терпеть, не подавая виду. Не доставлять же этой «шпане» радость! Димка обзывался и выкручивал руки на перемене, зато во время уроков не сводил с Аси влюбленных серых глаз. У Коли замашки были похожие. На катке он как-то сбил Асю с ног, а потом радостно гоготал. Только вот девочке было не до смеха, потому что на затылке выскочила огромная шишка. Не давал покоя Дроздову и Асин портфель.

Мама купила его по случаю премии. Портфель был потрясающего цвета фуксии, вдобавок увешан декоративными цепочками и усыпан иностранными надписями. Такой модный экземпляр отхватить в те времена было, что выиграть в лотерею. Словом, Асе несказанно повезло, только вот Дроздову этого было не понять. Он выдергивал портфель из рук и убегал, а Ася догоняла, отбирала и лупила им Кольку. Так продолжалось день за днем. Хватка у девчонки крепла, и Дроздову становилось все труднее уворачиваться и пускаться с вожделенной добычей в бега. Борьба шла нешуточная! Понятное дело, что такого варварского отношения к себе портфель не выдержал и однажды лопнул. Ася зашила бедолагу, но на следующий день он снова треснул, и вскоре на нем не было уже живого места. От частых штопок иностранные надписи скривились, потеряв не только буквы, но и смысл, наверное. Бесконечные стирки испортили первоначальный окрас портфеля, сделав его грязно-розовым, а еще он потерял форму. Асе было уже стыдно с ним ходить в школу, но мама, в воспитательных целях, не покупала новый.

– Ты безобразно относишься к вещам! – негодовала она. Вот и ходи с рваниной, раз не умеешь ценить хорошие вещи.

Ася и ходила. Ей и интереса больше не было сражаться за портфель, ведь он потерял товарный вид. Вскоре он отправился на помойку, и мама выдала дочери свой старый черный дипломат со сломанными застежками. В самый неподходящий момент он открывался, а все содержимое вываливалось оттуда. Это уж потом Ася приспособилась таскать его не за ручку, как полагается, а совать в подмышку.