скачать книгу бесплатно
Виктор перевел взгляд. На углу дома, на высоте в два человеческих роста, привинчен указатель: «Улица Трудолюбия».
Ведь не было вас тут минуту назад? Не было!
Пустые стены словно покрылись фактурой текста, тут и там виднелись вывески, указатели, номера домов, рекламные плакаты. Что за чертовщина?
Куликов повел плечами, расправляя одежду, непонимающе покачал головой. И вдруг в холодном свете звезд заметил черный силуэт возле подъезда через дорогу. Человек. Сидит на скамейке, подогнув под себя ногу и выпрямив вторую. Не двигается. Подробнее не разглядеть, темно.
Сердце гулко застучало, Виктор сделал несколько шагов в направлении незнакомца. Запоздало вспомнились предупреждения Торпеды.
– Эй! – крикнул он, останавливаясь в двадцати метрах от незнакомца, – Не подскажешь как к Периметру быстрее пройти?
Человек молчал. Сощурившись, Куликов всматривался в черную фигуру, силясь разглядеть, кто перед ним. Показалось или человек что-то делает, какое-то плавно движение руками, однообразное, на уровне колен? Раз за разом, раз за разом.
– Эй, братуха, ты в порядке? – Виктор на всякий случай поднял пистолет и направил ствол на сидящего, – Может, помочь чем?
Человек молчал. Тогда Куликов сделал маленький шажок к нему, не опуская оружия. Еще шаг. Еще. Напряженно, до рези в глазах всматривался в темноту.
Сначала он ничего не понял. Отпрянул, часто заморгал, потряс головой. Вновь взглянул на странную фигуру. И охнул, чувствуя, как на затылке поднимаются волосы, а рука с оружием начинает предательски подрагивать.
Это существо, которое с натяжкой можно было назвать человеком, не сидело. Оно стояло на одной ноге, нелепо короткой ноге, отставив в сторону другую, длинную. На человека существо походило лишь из-за темноты, на самом деле оно представляло собой фантасмагорическую пародию. Своими неестественно тонкими руками словно гладило кого-то по голове, кого-то невидимого, несуществующего. На одутловатом, с рваными дырками вместо глаз, лице беззвучно открывался и закрывался безгубый рот, поблескивая моллюском высунутого языка.
На подкашивающихся ногах Куликов попятился, не спуская расширенных глаз с жуткой твари. Но та и не думала преследовать Виктора, оставалась на месте.
Лишь страх перед непредсказуемыми последствиями не позволил Виктору разрядить в лицо псевдочеловека всю обойму. Чудом найдя в себе силы опустить оружие, Куликов отступил еще на несколько шагов. Шумно сглотнул.
Не стоит делать необдуманных решений. И без того в дерьме по уши.
Куликов боком отошел на противоположную от существа сторону улицы, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая скачущее сердце.
– Да пошел ты! – прошипел он сквозь зубы и двинулся дальше по дороге, оглядываясь до тех пор, пока существо не скрылось в темноте.
Улица свернула в сторону особняков. Горбатая асфальтовая дорога плавно перешла в ровную колею хорошо уложенного камня с глубоким чугунным водостоком по правой стороне. Виктор вспомнил места, смог сориентироваться. Район, в который он попал, местные когда-то в шутку называли «Долиной нищих», он находился на окраине города, недалеко от Института. Строились тут зажиточные горожане и заезжие из столицы чиновники, хвастая друг перед другом изысками архитектуры.
Если Виктор правильно представлял размеры Медузы, то до Периметра осталось не более трех километров. Вспомнилось, как накануне ему предлагали купить копию военной карты, которая была в ходу у инсайдеров. Но тогда цена показалась крутоватой. Теперь Виктор с сожалением вспоминал о своем отказе, потому как понял, что смутно представляет оборону границы. Вдруг там минные поля? Не хочется погибнуть на финише.
Справа появился редкий подлесок, на фоне темного неба он казался покосившимся в разные стороны частоколом. По левой стороне нескончаемой чередой потянулись коттеджи. Практически все дома из дорогого красного кирпича, с дорогой черепицей на причудливых крышах, огороженные забором из витых прутьев качественной кузнечной работы. Помнится, Куликов когда-то мечтал о таком доме, построенном по личному чертежу. Но потом понял, что, честно работая, на такой особнячок вряд ли заработаешь.
Сейчас он смотрел на эти брошенные «гнезда новой аристократии» и видел, что в ту ночь, ночь рождения Аномалии, эти люди ничем не отличались от остальных сотен беженцев, которые нестройной вереницей потянулись прочь из города. Медузе было наплевать на социальное положение и политические взгляды, на количество денег и толщину стен.
Дома стояли ровной шеренгой, темные, мрачные. Красивые, стильные склепы. Словно брошенные псы, мокли в лужах и смотрели в ночь пустыми глазами окон. Одинокие и забытые.
Виктор шагал по мощеной дороге, освещенной яркими звездами. Горбатые каменные спины брусчатки блестели в призрачном свете, от заросших плющом стен веяло прохладой. В какой-то момент Куликов почувствовал, что его путь близок к завершению. Он даже хмыкнул, когда небо над головой чиркнул пусть еще далекий, но уже видимый луч прожектора сторожевой башни.
Говоря по чести, Виктор был несколько озадачен столь легкой прогулкой по мертвому городу. Ему-то казалось, что Медуза окажется более опасной, что смерть будет поджидать за каждым углом. На деле же его опасения оказались слишком преувеличенными, надуманными. Что необычного он увидел за все это время? Странное существо? Да, жутко, но не смертельно. Пятно на асфальте? Пятно могло быть просто пятном, никакой мистики. Конечно, выбрался он быстро, а значит инсайдеры завели его недалеко. Возможно, в глубине Медузы все хуже, но пока что не особенно впечатлило. Что ж, оно и к лучшему.
Ноги сами собой зашагали быстрее. Одинокие шаги эхом отдавались от стен коттеджей, ветер скрипел и пощелкивал голыми ветвями в подлеске. Ровная прямая дорога расслабляла, настроение улучшилось.
Наконец, поднявшись на пологий холмик, Виктор увидел, что луч прожектора стал ярче, он лениво шарил из стороны в сторону. Насколько Куликов мог судить, до Периметра осталось километр-полтора.
Он так засмотрелся, прикидывая расстояние, что чуть было не наступил на что-то большое, лохматое, с шипением прыгнувшее из-под ног в сторону. Виктор отскочил к забору, развернулся, успел заметить мелькнувшие хвост и треугольные уши. Кот!
Кто-то захрипел рядом, над головой. Захрипел надсадно, задыхаясь, как утопленник. Куликов вжал голову в плечи, попятился от забора, на котором сидел, болтая ногами, мальчик лет десяти. Звук шел от него.
Произошедшее дальше Виктор запомнил плохо. Мальчик закричал. Закричал страшно, протяжно, широко открыв рот. Слишком широко, так, что рот заполнил большую часть лица. Куликов отшатнулся, поднимая пистолет. Правая нога поехала по грязи, и он, не удержавшись на краю дороги, полетел в водосток. Успел несколько раз нажать на спусковой крючок. Пули с визгом ударили о прутья забора, ушли в пустоту.
Виктора неожиданно подбросило вверх, словно кто-то огромный хорошо пнул его ногой. Казалось, он взлетел так высоко, что разглядел крыши домов и вершины деревьев. Потом что-то сильно ударило в грудь, отчего Куликова сложило пополам, швырнуло вниз, на землю, кружа вокруг оси. Небо, лес, дома – все слилось в одну серо-черно-зеленую кашу, мельтешащую перед глазами. Боль пронзила позвоночник и отдалась внутри – Виктор спиной рухнул на мокрую траву. Земля была нестерпимо горячей и обжигала все тело.
Не успел он придти в себя и перевести дыхание, как в голове полыхнуло такой болью, что, Виктор, кажется даже закричал, чудом не теряя сознание. Потом его куда-то тащили, разбивая голову и руки о камни. Сбитый с толку, испуганный, одурманенный болью, Куликов пытался группироваться, но невидимые руки стали перекручивать его в разные стороны, словно выжимали белье. В ушах все еще стоял слишком долгий крик мальчика. В какой-то момент хватка невидимого мучителя ослабла, и Виктор упрямо попытался встать на ноги, словно боксер после глубокого нокаута. Но его тут же рвануло вверх, вниз, ударило о землю, закрутило спиралью. Очередной приступ боли прострелил голову от виска до виска и Куликов наконец провалился в спасительное забытье.
Потом сознание приходило вспышками, разбитой мозаикой. Каждый рывок к свету оставлял росчерки боли и зубовный скрежет. Вот пальцы с поломанными ногтями впиваются в сырую землю, вырывая липкие комья. Вот дышащая смрадом темнота, давящая на грудь свинцовыми пластинами. Что-то теплое, живое возле щеки, хочется прижаться, зарыться в пушистый мех. Но тепло удаляется, надо за ним, не упустить!
Падение, удар. Рвет желчью. Вновь темнота и сырость, тяжесть и вонь.
Последнее, что запомнил Виктор, это нестерпимо яркий свет, бьющий сквозь закрытые веки. Потом чей-то голос произнес: «Спи», и Куликов позволил, наконец, истерзанному телу расслабиться.
Глава 6
Боль всегда возвращается первой.
Десятки взбесившихся ежей мечутся по телу, заставляя каждый мускул сокращаться в судороге. Тело выгибается дугой, оно терзается вне времени и пространства, не находя успокоения. Боль кажется бескрайней, словно космос, и всесильной, словно Бог.
Из пересохшего горла вырывается хриплый стон, нет сил сдерживаться. И только после этой отчаянной команды начинают включаться остальные чувства.
Слух. Обоняние. Зрение.
Рядом кто-то разговаривает. Слов невозможно разобрать, они доносятся будто сквозь вату. Пахнет спиртом и лекарствами.
Укол в плечо почти не чувствуется.
Размытое пятно света, раздражающее пересохшие глаза, пропадает, уходит во мрак. Боль медленно отступает. Лихорадочное забытье сменяется беспокойным сном.
Взлеты и падения. Всплытия и уход на глубину. Сила и слабость.
Рано или поздно каждому приходится делать выбор между этими двумя крайностями. По сути, выбор стоит между тем, увидишь ли ты свет своими глазами или чужие глаза увидят, как тебя погружают во тьму. Все остальное лишь бутафория.
Куликов выбрал свет. Свет имел розовый оттенок, и пробивался сквозь закрытые веки. Разомкнуть их оказалось не легче, чем поднять тяжелый театральный занавес.
И все же Виктор открыл глаза. Повернул голову на бок, огляделся.
Он лежал на кровати в своем номере в «Малой Земле». Сквозь приоткрытые занавески комнату заполнял дневной свет, воздух из форточки легонько раскачивал тонкий тюль. Пахло сырыми листьями и мокрым асфальтом.
Возле кровати, в ногах, возвышалась серебристая перекладина пустой капельницы со скрученными трубками. На тумбочке – бутылка с медицинским спиртом, из серой коробки поблескивали головки ампул. Рядом – упаковка пластиковых шприцов.
Куликов попытался подняться, сесть, но не смог. Нахлынула слабость и тошнота, голова закружилась. Он обессилено упал обратно на влажную подушку, неловко подвернув левую руку, которая оказалась в гипсе. Скосил глаза вниз, заметил повязки поперек груди.
Эк его помяло, однако.
Уснул. Проспал несколько часов, успел увидеть дурацкий сон. Проснулся. С удивлением уставился на перемены в комнате.
В дальнем углу комнаты, в кресле, в джинсах и вытянутом сером свитере, дремал Борхес. Он уронил голову на грудь и еле слышно посапывал. На коленях, корешком вверх, лежала раскрытая книга.
– Борхес, – тихо позвал Виктор. Получилось беззвучное шипение, сухой язык еле ворочался во рту. Сглотнув, Куликов попробовал уже громче, морщась от рези в горле: – Борхес!
Борхес встрепенулся, непонимающе завертел головой. Взгляд его остановился на Куликове, лицо сразу же прояснилось.
– Очнулся? – воскликнул инсайдер, вскочил на ноги, широкими шагами приблизился к кровати, – Молодец!. А я подумал приснилось. Как самочувствие? Ну ты и красавец! Так инициацию давно никто не проходил! Военные на ушах стояли, по тревоге «Псов» подняли. Рука не болит? Ребра? Мы боялись, что «залипнешь», очень ты плох был…
– Подожди, не гони лошадей, – Виктор поморщился, прерывая словоохотливого Борхеса, – Давай по порядку. Что со мной?
Инсайдер придвинул стул, сел. Задумчиво пожевал тонкие губы.
– Ну, что тебе сказать. Сломана рука, сам видишь. Треснуло несколько ребер. Ливер себе весь отбил, плюс сотрясение мозга и обильные кровоподтеки по всему телу, – Борхес замолчал, потом добавил, – Ну, мелкие порезы и ссадины можно не считать.
Виктор хмыкнул, пытаясь прочувствовать все перечисленное, задвигал руками и ногами. Мониторинг не удался – болело и ныло все тело сразу.
– Еще что-то? – спросил он.
– Я не врач, не знаю, – пожал плечами инсайдер, – Но нашли тебя в ужасном состоянии. Вроде, доктор еще колол какие-то антибиотики, но я точно сказать не могу. Как себя чувствуешь?
– Пока не понял, – признался Виктор, – Давно я вот так?
Борхес прикинул в уме, ответил:
– Где-то неделю-полторы. Честно говоря, некоторые думали, что тебе хана.
– Зато вашу аттестацию дебильную прошел, – буркнул Виктор. Запас сил иссяк, вернулись сонливость и раздражительность, – Повеселились?
– Зря ты так, – обиженно насупился Борхес, – Мы переживали.
Куликов сдержался чтобы не нагрубить. Отвернулся от инсайдера. Закрыл глаза и не откликался больше. Через некоторое время скрипнул стул – Борхес вернулся на свой пост в кресле. Зашелестели страницы книги. Под их шелест Куликов уснул.
Шли дни. Силы медленно, но верно возвращались к Куликову, он уже мог самостоятельно садиться и переворачиваться с боку на бок.
Его навещали. Чаще всего Виктор видел сутулого пожилого мужчину, который представился доктором. Звали его Сан Саныч, он каждый раз деловито осведомлялся о состоянии здоровья, проверял температуру и давление, щупал и простукивал. Холодный, необщительный, он просто делал работу.
Менять повязки, воду и «утку» приходила немолодая уже женщина, сердобольная и пышнотелая. Виктор подозревал, что они с Сан Санычем работают вместе. Возможно, профессиональная санитарка.
Навещали Куликова и Торпеда с Борхесом. И если Борхес постоянно пытался как-то разговорить Виктора, отвлечь, рассмешить, то бритый здоровяк лишь угрюмо молчал, наблюдая за Куликовым от дверей. Сразу уходил, стоило Виктору устало закрыть глаза.
И только один раз, когда Куликов поймал-таки его взгляд, в котором на секунду промелькнули неловкость и чувство вины, Торпеда коротко кивнул ему. Так кивают, признавая достоинства равного. Так кивают, когда не остается вопросов и сомнений.
Так кивают, когда понимают боль и страдания.
Как бы там ни было, после этой немой сцены Куликов уже не мог злиться на своих экзаменаторов. Он сам согласился на это испытание, он сам отвечает за свои решения. Он мог жалеть себя и обижаться на инсайдеров сколь угодно долго, но тогда бы он врал сам себе. Тогда бы все усилия, которые он приложил для реализации решения, оказались бы тщетными, а цели – пустышками. Тогда зачем это все? Для чего?
Останется только опустить руки и сдать назад. А этого Куликов не мог себе позволить. Только не сейчас. Не после пройденного пути.
В этом они с Торпедой прекрасно понимали друг друга.
Борхес налил в стакан шипучей минералки, протянул его сидящему в кровати Куликову.
– О чем это я? – инсайдер откинулся на спинку стула и задумчиво наморщил лоб, – А, ну да! Так вот, насколько я понял, попал ты в «качели», в гравитационную аномалию. Там что-то меняется с направлением притяжения, не знаю, не специалист. Объект болтает в поле аномалии как лягушку в миксере, выбраться очень сложно. В конце концов тебя может зашвырнуть на тридцатиметровой высоту, а может вбить в землю по самые уши. Которые к тому моменту уже холодные. Причем, «качели» – аномалия блуждающая. Движение ее противоположно движению отторгнутого объекта. Проще говоря, тебя метнуло налево, значит аномалия попрет направо. Так, собственно, и вышло. Я точно не знаю что там у вас с ней произошло, но эти «качели» в результате вышли к Периметру, снесли два ряда колючки, поломали вышку с часовым. Спецназ два дня прочесывал полосу безопасности в поисках виновного, комитетчики оскомину Бобру набили своими физиономиями. В итоге все списали на спонтанное перемещение. Такое случается.
– То есть, это мне еще повезло? – усмехнулся Куликов, отхлебывая минералку.
– А то! – хлопнул себя по коленке Борхес, восхищенно цокая зубом, – Ты редкий экземпляр, мало кого «качели» невредимым оставляют. Неприятный аттракцион! Слушай, – инсайдер подался вперед, – Так как же ты выбрался? По всем подсчетам ты вообще с той стороны не должен был пройти. Наши предполагают, что ты каким-то образом по трубам прополз. Да только не верю я, там клещи живут, не пропустили бы, они сырость любят. Да и узко.
– Что еще за трубы? – нахмурился Виктор, – Не помню я труб.
– Старый газопровод, – ответил Борхес, – Тебя около разорванной секции и нашли. Так не помнишь как выбрался?
Куликов откинулся на подушку, уставился в потолок.
– Борхес, я не помню, врать не стану. Такая катавасия была, что все в голове перемешалось. Иногда кажется, что кто-то помог выбраться, будто вели меня по верному пути.
– Ага, – инсайдер хохотнул, – Кошара наверное вывел.
– Кто? – Виктор повернулся к Борхесу.
Инсайдер неопределенно махнул рукой в сторону окна, смеясь, покачал головой:
– Да там котяра сидел рядом, когда тебя нашли. Лицо тебе вылизывал. Здоровый такой, полосатый как матрас.
– И где он?
– Да черт его знает, – пожал плечами Борхес, – Как-то не до кота было. Убежал, наверное. А что, серьезно кот помог?
Виктор махнул здоровой рукой, улыбнулся:
– Может и кот, я после увиденного ничему не удивлюсь. Не помню, Борхес, не пытай, – он замолчал, потом спросил, – Ты лучше скажи, сколько мне еще валяться? А то Саныч лишь зубоскалит да отшучивается. А еще доктор.
– Рекомендовал еще дней пять режима. Сон и легкие физические упражнения. Я завтра костыли принесу, начнешь ходить помалеху. Вот, – Борхес вытащил из кармана джинс сотовый телефон, положил на тумбочку, – Мобилку тебе принес, пользуй. Там на цифрах набора «1» и «2» наши с Торпедой номера, звони в любое время. Ты же теперь тоже в команде, – он поднялся, – Ты теперь тоже инсайдер.
Хлопнул Куликова по плечу, пошел к выходу. На пороге обернулся, сказал, вспомнив:
– Ты это, как-нибудь Торпеде спасибо скажи. Это он тебя через кордоны полумертвого на руках нес. Ты только не говори, что это я просил. Я понимаю, что ты бы без нас вообще не попал бы в ситуацию, но…
– Я все понимаю, – ободряюще улыбнулся Виктор, – Обязательно скажу.
– Вот и ладненько. Счастливо, – Борхес смутился, завозился с дверной ручкой и быстро скрылся в коридоре.
Виктор покачал головой, покрутил в руках телефон. Мысли в голове текли лениво и размеренно, крутились вокруг слов инсайдера. Надо же, даже из Медузы выбраться по-человечески не получилось. Ну да ладно, со временем разберемся.
Куликов дотянулся до бутылки с минералкой, отхлебнул, поставил на место. Закрыл глаза и через несколько минут уже спал глубоким и безмятежным сном.
Острая боль отдавала в ступни при каждом шаге, пробивая от пяток до колен. Куликов старался ставить ноги аккуратно, не травмируя поврежденные суставы и сросшиеся связки, но выходило не всегда удачно. В такие моменты он шипел, как рассерженный кот, некоторое время застывал на месте, ожидая пока боль утихнет. Потом шел дальше. Расхаживался.
Прошла неделя с тех пор, как он начал ходить. Принесенные Борхесом костыли пришлись ко времени, но полноценно пользоваться ими мешала рука в гипсе. Приноровившись, Виктор сначала освоил свою комнату, потом гостиничный коридор, а потом спустился в зал, чем несказанно порадовал Бобра.
