скачать книгу бесплатно
– Да, действительно, – растерянно проговорила женщина и тоже бросила бумаги себе под ноги.
Шкаф они тащили вшестером. Парень в вельветовой кепке сказал:
– Ну, мы самый тяжелый выбрали. Здоровее не нашли! Тише, ноги не отдавите!
Волоком спустили шкаф по ступенькам нескольких лестничных пролетов. Остановились, чтобы отдышаться.
– Если эти власть возьмут, так лет на двадцать. – Седой мужчина в черном пальто снял кепку, стал вытирать лоб платком.
На лестничной клетке второго этажа стояли два милиционера из внутренней охраны, пожилой мужчина с депутатским значком и несколько вооруженных человек в зеленом камуфляже. Общими усилиями шкаф развернули и бросили вниз в груду мебели.
Один из людей в камуфляже отрывисто скомандовал:
– Ребята! За мной пошли! Со стороны набережной надо входы заложить!
Прошли по заполненному людьми коридору второго этажа, попали в большое и светлое фойе. Откуда-то сбоку им закричали:
– Куда! Дурьё! Назад! Простреливается все!
И как в подтверждение забили со стороны набережной автоматные очереди.
Из-за колонны набережную рассматривал в бинокль человек в военном плаще. Говорил стоявшему рядом мужчине в камуфляже:
– Ни… не понимаю! Чего они с набережной вон туда, правее бьют. Там же их бэтээры! И по ним бьют и по нам.
Из комнаты несколько человек вынесли тяжелый коричневый сейф. Кто-то сказал:
– Выше поднимайтесь. Тут больше шкафов нет.
Они поднялись на два этажа выше, стали заглядывать в комнаты.
Здание дрогнуло от грохота разрыва. Дернулся пол под ногами. Звенели летящие из окон стекла. С потолка посыпалась штукатурка. Запахло цементной пылью. Несколько мгновений прошли в густом гуле. И снова взбесившийся, раздирающий уши грохот обстрела.
И заклинание ненависти грозилось исполниться. Подглядывали из окон, смотрели на экраны телевизоров и твердили про себя: сжечь, в факел превратить. И знали, что приказы отданы. Предвкушали, как займется со всех сторон белого здания бесноватое багряное пламя и повалит в белый свет сладковатый для них, черный дым. И наружу выйдет вся злоба этого дня. Состоится жертвоприношение идолам алчи и несправедливости, – всему тому, что было для России мерзким во все ее времени.
Их было пятеро. Они лежали на полу коридора, закрывая головы руками и вздрагивая от разрывов. Впереди, в лестничный проем с грохотом летели вниз балки и перила, сыпалась цементная крошка. Стена рядом будто нависала над ними, грозилась вот-вот обвалиться.
Вдруг все стихло. Пол еще продолжал дрожать. Не верилось, что эта тишина надолго. Впереди, с лестницы раздался хруст шагов по бетонным осколкам. Сверху спускались люди. Две женщины вели третью, с перевязанной платком головой. Пронесли раненого. Кто-то кричал:
– Не слышу! Ничего не слышу!
Удушливо запахло гарью. Среди гула донесся легкий хруст.
– Пожар наверху, – сказал человек в черном пальто, перепачканном белесой пылью. – Уходить надо.
– Внизу то же самое, наверное, – ответил парень в вельветовой кепке.
– Саш! Вставай! – скомандовал ему человек в пальто.
Парень ничего не ответил и медленно поднялся с пола.
Из разбитого окна донесся истошный крик. Человек в черном пальто выглянул во внутренний дворик, посмотрел наверх:
– На последних этажах люди остались.
В фойе Олег заметил, как человек в камуфляже пытается подползти к окну. Пополз за ним по усыпанному стеклами и белой крошкой полу, прячась за мебель. Присел на корточки и выглянул на улицу. Танки стояли на мосту, смотрели дулами пушек прямо в их окна. Набережная была забита бэтээрами. На крыше дома на углу набережной и Калининского проспекта как ни в чем не бывало сидели люди. Один из танков на мосту вдруг выстрелил. Здание опять дернулось, зазвенело стеклами. Олег убрал голову в плечи и прижался к стене.
Человек в камуфляже выругался и сказал:
– А эти-то, на крыше напротив… Хлопают в ладошки, когда танк бьет.
Олег отполз к коридору. Удивился, увидев, что его дожидаются мужчина в черном пальто и парень в вельветовой кепке.
– Чего там? – спросил парень.
Олег не успел ответить. Взрыв был совсем рядом. Заложило уши. Коридор наполнился пылью.
Они спустились по внутренней лестнице на два этажа ниже, стали пробираться в правое крыло здания. Навстречу торопливо шел мужчина, держась за руку. Отрывисто сказал:
– Снайпер задел! Не подходите к окнам.
В первой комнате на стульях вдоль стены сидели люди. Вторая была пуста. Уселись на пол за шкафом, отодвинув в сторону письменный стол.
В комнату заглянул невысокий мужчина с маленькой бородкой, спросил:
– Не знаете, может быть из подвалов по коллекторам можно выйти?
Парень в кепке ответил, что не знает. Олег сказал:
– Вряд ли. Скорее всего, все выходы перекрыты.
Сильно пахло гарью. В разбитое окно виднелось голубое небо. Летел черный пепел, ложился на подоконник, на листы белой бумаги, оставленные на столе.
Откуда-то сверху прорезался и стал быстро нарастать сильный гул. Зазвенели стекла в книжном шкафу. В окне совсем невысоко мелькнул вертолет.
– Может, наши! – вскрикнул мужчина в пальто и вскочил на ноги.
Гул отдалился, потом снова стал нарастать. Вертолет сделал над зданием второй круг.
– Не подходите лучше к окну, – предупредил парень в кепке. – А то он еще ракетой саданет.
Вертолетный гул начал удаляться и пропал совсем. На смену ему тут же пришел рваный грохот пулеметного обстрела.
И что же, завидовать всем тем, кто остался за линией этой пальбы? – подумал Олег. И даже если есть в этом какая-то подлость, что она в сравнении со всей этой происходящей сейчас подлостью? И знакомый мир оказался совсем не таким. И надо что-то решать по его поводу. Как решать, когда жизнь складывается из одного этого взбесившегося грохота?
Наверху нарастал, охватывал все вокруг мерзкий человеческому слуху, бесноватый гул огромного пожара. К синему небу тянулся из окон верхних этажей густой черный дым.
Олег поднялся с пола, вышел в коридор и распахнул дверь в комнату напротив. Под ярким солнцем через мельтешение черного пепла виднелись привычные пресненские дома. Прямо – гостиница «Мир», левее – высотка, еще дальше – здания на Садовом кольце.
Стреляли с их крыш. Стреляли те, кого он мог встречать где-нибудь здесь, на этих улицах.
Он стоял у окна и смотрел в их сторону. Ему казалось, что они его видят. Они могли выстрелить в него сейчас, в любое из этих мгновений. Но они не могли его убить. И в этом наваждении он чувствовал свое зыбкое и злое превосходство над ними.
Человек в темной спортивной шапочке, надвинутой до самых глаз, теребил рукой ворот черной водолазки и разглядывал в приоткрытое чердачное окошко то клубы густого дыма над Белым домом. то площадь перед Горбатым мостом.
За баррикадой на брусчатке лежали убитые. По тротуару пытался ползти парень в светлой куртке. Вытягивал вперед руку делал усилия подтянуться и ронял голову на асфальт.
Метрах в ста от баррикады стоял бэтээр. Из люка торчала голова в черном шлеме. Солдаты в зеленых телогрейках выглядывали из-за бэтээра в сторону Белого дома и стреляли короткими очередями. От стадиона загрохотал пулемет.
Человек поправил расстеленный на досках плащ, поднес к глазам бинокль и стал рассматривать разбитые окна Белого дома. Осколок в оконном проеме переливался на солнце голубыми и бежевыми искорками. На краю стола стоял телефонный аппарат, дальше виднелась распахнутая дверца шкафа. В следующем окне, в глубине комнаты что-то мелькнуло. Человек потянулся рукой к винтовке. Но движения в окне больше не было. Он ждал несколько секунд, вглядываясь в полумрак комнаты, и перевел взгляд на площадь. Солдаты прятались за бэтээр и постреливали. Лежал на тротуаре парень. Вдалеке, за площадью у ограды парка стоял военный и махал кому-то рукой.
И никто из тех, кто копошился внизу, не знал, что все они были подвластны и обречены: и тот, кто метнулся в комнате Белого дома, и эти олухи, палившие из-за бэтээра, и толстоватый военный у ограды. Стоило только вскинуть винтовку и прицелиться. Мир казался простым и послушным. Но чтобы он стал таким, надо было его завоевать. Вот, собственно, и вся история их спеси и гибели. И все было так просто, и так неожиданно – разрывы и пожарище здесь, в самом центре этого города.
Сильно запахло дымом. Человек подтянул молнию на куртке до самого горла. Осторожно посмотрел в окошко. Было все то же, – дымило пожарище, стоял треск стрельбы, лежали трупы на мостовой.
Подъехал бэтээр. Притормозил у лежащего недалеко от баррикады солдатика. Распахнулась дверца. Парень в спецназовской амуниции спрыгнул на асфальт и нагнулся над солдатом. Попытался его поднять, но попятился назад, вскинул руку и повалился набок.
Человек в темной шапочке отодвинулся чуть подальше от окошка, с удивлением смотрел то на дома за сквером, то на лежащего у бэтээра спецназовца. Это куда же ему влепили? – думал он. Если только под самый шлем. Надо же, собака! Ведь метров с восьмисот. И первой пулей. Вот уж доволен теперь. Тоже так хочу.
У дальнего угла Белого дома перекрестье прицела поймало круглую рожу под здоровенной, не по размеру, новенькой каске. Рожа моргала глазами и водила подбородком. Ну, что это? Неинтересно даже. Хоть бы кто-нибудь в шлеме. Все попрятались.
Он повернул винтовкой в сторону Белого дома. Медленно вел прицел по окнам четвертого этажа. Мелькнула женская голова, тут же пропала. Руки перебирали бумаги на столе. Сложили стопкой и исчезли. Опять рука! Тянет что-то к себе. Ну, вот… Он успел поймать в прицел предплечье, чуть выше локтя и выстрелил.
Последний раз она набрала номер телефона, когда совсем рассвело. Два, пять, девять… Длинные гудки. Никого нет. Оглушительный разрыв за окном, потом ещё один.
Под окном пусто, а правее по обеим сторонам улицы большущие машины. И опять грохот разрыва.
Позвонила Леночка, закричала:
– Это у вас там! Даже здесь слышно. А что в «Останкино» было! Всю ночь!
Леночка такая эмоциональная. Но Олега нет! А эти жуткие разрывы? Значит правда стреляют? А в кого? Это все-таки Москва! Здесь столько людей! Но если правда, что есть убитые? Как же все будет дальше? Как жизнь после всего этого сможет стать нормальной? У метро – люди. И машины идут по Пресненскому валу, как ни в чем не бывало. Может быть, кругом оцепление, и Олег не смог пройти. Что это за день такой! И скорее бы он закончился.
Она стала быстро собираться. Искала платок в карманах белой куртки, поправляла волосы, взглянув в зеркало и достала из сумочки ключ. Зазвонил телефон. Леночка затараторила:
– Ой, все по телевизору показывают! Прямой эфир! Ой, что там делается!
Пощелкала переключателем, увидела на экране Дом Советов в черном, копотном дыму. Танки на мосту. Крайний вдруг дергается. И грохот сразу везде – и с экрана, и за окном. Голос комментаторши с сильным акцентом: «Там направо по тротуару ползет человек. Нет, уже не ползёт…». Опять грохот разрыва и его близкое эхо из окна.
Она быстро шла вниз по лестнице. Пожилая соседка с третьего этажа поднималась навстречу, успела крикнуть:
– Куда ты?! Там такое!..
Через двор она выбежала на соседнюю улицу. Но и там все было забито грузовиками. У одного из них стояли двое военных. Лицо первого она не видела, а второй взглянул на нее и неприятно ухмыльнулся. У переулка были какие-то заграждения. Она отодвинула их и побежала дальше. Вслед ей что-то закричали.
У подъезда двухэтажного дома стоял седой мужчина. Она смотрела на него, не заметила выбоины под ногами и оступилась. Он неловко попытался подать ей руку не дотянулся и взглянул удивленно и растерянно.
Она подбежала к церкви. Правее, от Дома Советов вырвался, ударил в уши жуткий грохот. Она кинулась вперед, к церковной ограде, прижалась к ней и после ещё одного разрыва побежала по переулку.
На улице Заморенова у стен домов стояли и сидели на корточках люди в касках. У края тротуара среди военных, подняв вверх руки, стоял высокий худой парень в выцветшем синем свитере, перепачканном на груди кровью.
Задыхаясь, она дошла до стадиона. И тут все вокруг загудело. Ударил в уши страшный треск поднявшейся стрельбы.
Она пригнула голову, бросилась подальше от военной машины и выбежала на мостовую. Перед ней был большой и нескладный темно-серый дом, построенный на месте домика с мезонином. Она повернула на Конюшковскую и побежала вдоль бетонного забора пресненского стадиона.
Ветер относил дым пожарища. На крыше Дома Советов над багровыми языками пламени реяли на прощание красный советский флаг и злато-бело-черный императорский штандарт.
Человек в темной спортивной шапочке теребил ворот водолазки и смотрел на горящий дом. Светило солнце и, стремясь закрыть его, тянулся по небу длинный черный шлейф. За бэтээром сидели на мостовой, перекуривали солдатики. У баррикады лежал труп врача в белом халате. На стадионе, у бетонной стены стояли под дулами омоновских автоматов три десятка раздетых по пояс баррикадников.
Хорошо бы, чтобы к вечеру нас отсюда убрали, думал человек в спортивной шапочке. Посидеть в кресле, выпить приличного коньяку, поболтать с ребятами. Тот, кто срезал спецназовца под шлем, будет выпендриваться. И черт с ним. Мы тоже стреляем не хуже.
И он опять стал вглядываться в окна горящего дома.
По завоеванному им миру, по городу в черном дыму своевольно бежала девчонка в белой куртке. Стихли разрывы, не слышны были автоматные очереди. Только треск пожара и черный дым в вышине. На девчонку смотрели с верхних этажей пресненской высотки и сквозь разбитые окна Дома Советов.
Она бежала, задыхаясь и давясь холодным октябрьским ветром, чуть отстранив руку, будто старалась защититься. Откуда-то, совсем издалека, еле различимо донеслось до нее: «Аня! Аня!». Она остановилась на мгновение, оглянувшись, что-то прошептала и опять повернулась к огромному, воющему перед ней пожару.
И распятая в перекрестье прицела, успела сделать еще несколько шагов.
Пуля пробила воротничок куртки и разорвала артерию на шее.
Она опустилась на асфальт, уронив голову на грудь, коснулась рукой шершавого камня у края мостовой. И трех последних ударов сердца хватило, чтобы подумать: «Так что же? Кроме этой боли ничего не будет? Она навсегда?»
И все иное было на этом страшном белом свете уже без нее.
Олег вернулся в комнату и сел на пол у шкафа.
– Что вы так побледнели? – спросил человек в черном пальто. – С сердцем что-то?
– Нет, вроде, – ответил Олег и подумал: «Какая теперь разница!»
– А что на улице? – спросил парень в вельветовой кепке.
– Солдаты, бэтээры…
Человек в черном пальто протянул руку, представился:
– Петровский Владимир Сергеевич!
– А я – Александр. Просто – Саша. – Парень в вельветовой кепке тоже протянул Олегу руку: – Будем здоровы. То есть знакомы. Тут все перепутаешь.
– Здоровыми тоже хорошо бы остаться, – заметил Петровский.
Донесся сильный грохот. Со скрипом отворилась дверца книжного шкафа.
– Судя по всему, положение у нас аховое, – объявил Петровский. – Но и выбраться отсюда нельзя.
– Давайте так! – предложил Олег. – Я попробую спуститься вниз, к центральному входу, а вы – по ближним лестницам. Посмотрим, что там, и опять здесь соберемся.