Прости за любовь. Эротика

Меню в столовке было простым, без изысков, но готовили вкусно. Алексей любил это время – обед. Запахи еды витали в воздухе, дразнили, будили зверский аппетит. Служащая, молодая девчонка, молча, как робот, собрала всё на поднос и подвинула к кассе. Она нравилась Алексею. Не то чтобы красавица с обложки, но в ней была природная изящность. Не худая, но с плавными линиями фигуры, которые будто сами по себе притягивали взгляд. По её лицу и шее он сразу понял – спортом она не занимается. Просто повезло с генами, да и родители, видать, постарались, чтобы дочка выросла такой. Она могла бы впаривать какие-нибудь фитнес-курсы, мол, вот, глядите, какая я стала благодаря залу. Но Алексей-то знал: чтобы добиться такой формы, нужно пахать лет пять, да ещё и правильно.

Столовая гудела. Здесь ели все: рабочие, охрана, инженеры. Алексей скользнул взглядом по залу и заметил своего напарника, Павла.

– Паш, ты чё тут понабрал? – громко, с усмешкой подколол его Алексей, не упуская момента.

Павел, высокий, но тощий, как жердь, только хмыкнул. Ему было за тридцать, трое детей, тачка старше его самого, если судить по году выпуска. А ещё он учился в политехе, мечтал стать инженером или менеджером на этом же заводе, если повезёт.

– Да вот, хочу стать таким же сильным, как ты, – отмахнулся он.

– Надо спортом заниматься.

– Я занимаюсь. Пятнадцать раз подтягиваюсь.

– Потому что ты худой, как шнурок.

– Я в школе был ещё слабее, но подтягивался семнадцать раз. Больше ни разу не выходило.

– Хорош трепаться, давай жрать.

Они с аппетитом вычистили тарелки до дна и вышли из столовой. Работа их была не то чтобы сложной: патрулировать периметр завода, следить за порядком. Но был один геморрой – ночью каждые полчаса звонить на центральный пост и докладывать обстановку. Поспать, спрятавшись где-нибудь в уголке, не выходило ни хрена.

Дежурство тянулось до девяти утра. Рабочие и инженеры приходили к восьми, и чтобы утренний бардак не совпадал с пересменкой охранников, их график подстраивали. На них лежала ответственность не только за охрану завода, но и за внутренний порядок. Ужинали обычно тоже в столовке, иногда приносили с собой перекусы.

Форма у них была чёрная, из оружия – только дубинки и наручники. Огнестрел выдавали редко, пару раз в месяц, когда нужно было сопровождать грузы. Маршруты разные, машины тоже, и почти всегда всю дорогу приходилось сидеть, как приклеенным. Ночью поспать не получалось ни водителю, ни охраннику. Спать по очереди – опасно. По инструкции охранник не мог покидать машину дольше пяти минут, только в крайних случаях, на охраняемых стоянках. Таких мест на маршрутах почти не было, так что правила нарушали, ночевали в каких-то придорожных вагончиках-отелях.

– Нельзя написать инструкции на все случаи жизни, – любил повторять Алексей каждому водителю на маршрутах. Эта фраза была его коронной, выручала в любой непонятной ситуации.

Бывали дни, когда они с Пашей почти не разговаривали. Не из-за ссор, а просто нечего было сказать. Сегодня был как раз такой день. Они молча шагали по территории завода, обходя периметр. Один круг – около пяти километров, примерно полтора часа ходу. Точно никто не мерил, да и зачем? Инструкции для охранников писала другая фирма, которая обеспечивала охрану завода и ещё нескольких предприятий одного акционера. Иногда приходилось самим решать, как поступить, чтобы потом не обвинили в самоуправстве или нарушении правил.

– Интересно, остались ли в живых те, кто строил этот завод? – без всякой эмоции, будто обречённо, пробормотал Павел, разглядывая старые производственные здания. Некоторые из них, судя по архитектуре, тянули на начало двадцатого века.

– Упал, что ли?

– Не, просто любопытно.

– Да многих давно уж нет, это и так понятно. А если кто и остался, то это, блин, старожил лет девяноста, – неожиданно для себя Алексей выдал длинный ответ на простой, как ему показалось, вопрос.

– Тут есть и новые корпуса.

– Их в расчёт не берём.

После этого они молча прошли ещё один круг по периметру. Найдя скамейку под навесом от солнца, присели отдохнуть. После пары дежурных анекдотов говорить больше не хотелось. Алексей чувствовал, как его клонит в сон. Он прислонился спиной к металлической ограде беседки, глаза сами собой закрывались, тяжёлые, будто налитые свинцом.

## Глава 2. Полудрёма и странные видения

Алексей шёл по узкой тропинке, вдоль которой сидели волки. Они смотрели на него, но не трогали, не приближались. Выйдя к берегу реки, он увидел катер. Пустой, без капитана, без единой души. Он забрался на борт и сидел, пока из трюма не начали выходить люди. Они молча уходили, не глядя на него. Среди них были знакомые лица, в том числе девушки, некоторые с изуродованными, будто зашитыми лицами.

Он покинул катер и пошёл дальше через лес, пока не наткнулся на одинокий домик. С виду покосившийся, но с крепкой печной трубой. Внутри – никого. Дом казался маленьким, но комнат в нём было не счесть, одна переходила в другую, без общего коридора, как лабиринт.

В одной из комнат он заметил кровать, застеленную белоснежными простынями. Ткань была грубоватой на ощупь, но чистой, пахнущей свежестью. Он лёг, всем телом ощущая прохладу белья, и вдруг услышал шаги. Запахи вокруг стали гуще, звуки – отчётливее. В комнату вошла девушка. На ней был строгий чёрный костюм и белая блузка, но ниже – ничего, лишь обнажённая кожа, бледная, как утренний свет.

В руке она держала бритву. Немного потоптавшись, она подняла ногу, поставила её на деревянную табуретку и начала неспешно, с какой-то странной грацией, скользить лезвием по коже. Её движения были плавными, точными, а взгляд – прикован к нему, не моргающий, глубокий, как омут. В воздухе повисло напряжение, от которого сердце билось чаще.

Она подошла к краю кровати, наклонилась, позволяя рассмотреть себя с новой, неожиданной стороны. Её присутствие было почти осязаемым, как жар, исходящий от костра в холодную ночь.

– Неожиданная сторона, вот она какая, – пробормотал он, не в силах отвести глаз.

– Я такая. Видишь меня?

– Да.

– Хорошо видишь?

– Да.

– Глубоко там?

– Не знаю. Но очень широко, как горизонт.

– Не боишься утонуть?

– Я умею плавать.

– Это тебе не поможет.

– Как это не поможет?

– Так. Ты чувствуешь тепло?

– Да.

– Кто ты?

Она не ответила. Не снимая костюма и блузки, она начала изгибаться у стены, будто танцуя с тенью. Её движения были текучими, завораживающими, как течение реки. Она не слышала его слов, будто растворилась в своём ритме. То ложилась на пол, то вставала, снова наклоняясь, словно подставляя себя невидимому ветру.

– Я буду тем, кем меня назовёшь. Могу менять имена, но есть условие: запутаешься в них – я уйду. Останешься один. Больше не вернусь, – её голос звучал, как шёпот ветра в листве.

– Подойди ко мне.

– А ты догони.

– Я не могу. Не могу двигаться.

– Тебе не нужно двигаться. Я сама всё сделаю.

В этот момент он почувствовал, как жар внутри него разгорается, как невидимая сила тянет его к ней. Её близость была почти физической, как влажный воздух перед грозой, липкий, обволакивающий. Каждый её вздох отзывался в нём дрожью, каждый взгляд – как касание. Комната вокруг сжалась, стены будто дышали в такт их молчаливому танцу. Она подошла к окну, и её силуэт растворился в сером свете.

Алексей резко открыл глаза. Рядом стоял начальник охраны.

– Спим?

– Никак нет. Сели отдохнуть, – отчеканил он, пытаясь прийти в себя.

Откуда начальник взялся в это время, Алексей не понял. Обычно тот из кабинета носа не казал. Осмотревшись, он заметил группу девушек в спецовках. У половины из них одежда сидела так идеально, будто шили на заказ. Они выглядели, как модели на подиуме, только вместо гламурных шмоток – рабочая форма. Виляя бёдрами, они будто продавали не одежду, а саму идею свободы и силы.

Одна из них постоянно отставала от группы. То ли у неё не было подруг, то ли настроение паршивое – Алексей не мог понять. Да и вообще, женщин он не понимал. Иногда казалось, что чуть-чуть да, но потом – хрен там, полная загадка.

Они шли, смеялись. Может, практикантки, может, фасовщицы или маляры – ему было плевать. Он просто смотрел на их грацию, на естественную красоту, на то, как они умеют радоваться жизни даже в серых заводских буднях. Проходя мимо, девушки будто преобразились ещё сильнее: начали поправлять причёски, хотя под платками их всё равно не было видно.

Та, что отставала, уронила что-то из рук и наклонилась. Делала это медленно, плавно, как камыш под лёгким ветром. Её движения были почти гипнотическими, как ива, что тоскует на берегу. Летняя спецовка, тонкая, но прочная, обтягивала её фигуру, подчёркивая округлые линии. Никаких следов белья, никаких намёков на границы ткани – только чистая, естественная форма, будто выточенная природой. Алексей сглотнул, чувствуя, как фантазии из сна снова оживают, требуют продолжения. Сколько способов можно захотеть одного и того же? И сколько глаголов можно подставить к слову «хотеть»? Бесконечно.

– Какую бы ты себе выбрал? – хмыкнул Павел.

– Я не смотрел.

– Пошли на периметр, засиделись уже.

Глава 4. Футбол

Сумерки мягко окутывали комнату, их серо-голубой свет лился сквозь шторы, создавая интимную полутьму. Освещение не требовалось – в этой игре теней и желаний всё и так было ясно. Таня не хотела поддаваться до конца, но Валера крепко держал её, направляя, пока она не сдалась, несмотря на то, что дыхание её сбивалось, а сердце колотилось, как после долгого бега.

Она поднялась, вытирая губы тыльной стороной ладони, и, не глядя на него, направилась в ванную. Там, в просторной комнате, отделанной мрамором, стояла огромная душевая кабина и двухместная ванна с гидромассажем, словно созданная для долгих ночей наслаждения. Таня скользнула в джакузи, опустившись на корточки, позволяя тёплой воде ласкать кожу. Ей не хотелось возвращаться в спальню. Ужин, который оплатил Валера, казался ей достаточной причиной, чтобы отблагодарить его страстной ночью, но что-то не клеилось. Секс выходил скомканным, без искры. Облив себя водой, чтобы смыть напряжение, она всё же вернулась в комнату.

Валера лежал на спине, раскинувшись на широкой кровати, будто провёл здесь весь день, не шелохнувшись. Его дыхание было ровным, почти сонным. Таня решила не тревожить его и тихо ушла на кухню. Ей захотелось кофе или хотя бы воды, чтобы отвлечься. Там, среди холодного блеска современной техники, стояла кофемашина – почти как та, что когда-то была у неё, только эта выглядела новее, с глянцевым дизайном. Поколебавшись, она всё же разобралась, куда нажать, чтобы ароматный напиток полился в чашку.

– Сегодня на меня весь день что-то льётся, – пробормотала она себе под нос, вспоминая, как утром на неё капала вода из кондиционера, пока она стояла на краю здания, балансируя между небом и асфальтом.

Кофе вышел насыщенным, с глубоким ароматом, который обволакивал, как тёплое одеяло. Таня устроилась на высокой табуретке, непонятно как оказавшейся в этом ультрасовременном интерьере. После первого глотка жар пробежал по телу, и она слегка раздвинула ноги, чтобы кожа не липла к коже. Её взгляд скользнул вниз, туда, где под тонкой тканью платья угадывались изящные линии тела. Её интимная стрижка в форме сердечка казалась ей маленьким секретом, игривым намёком на страсть, которую она сегодня так и не получила. Желание, тлеющее внутри, вдруг вспыхнуло с новой силой. Она хотела ощутить тепло, глубину, близость. Не раздумывая, она позволила пальцам левой руки, собранным в пучок, скользнуть туда, где жар её тела был почти осязаем. Движение было медленным, но уверенным, до самого предела. Вытащив руку, она поднесла её к лицу, вдыхая свой собственный аромат – тонкий, женственный, полный неутолённой жажды.

Она облизнула пальцы, чтобы потом взять ими чашку кофе – правая рука немного затекла. Но желание не утихало. Пальцы правой руки последовали за левыми, погружаясь всё глубже, туда, где её тело отзывалось дрожью. Мысль о том, как близко она к самой сути своего естества, вскружила голову. Она повторяла движения снова и снова, ритмично, не в силах остановиться. Простые, но такие сладостные касания скрашивали её одинокий вечер.

Рука начала уставать, а долгожданная разрядка так и не пришла. Допив остывший кофе одним глотком, как делала не раз, она вернулась в спальню. Валера лежал в той же позе, словно само слово «движение» ему было чуждо. Ночь опустилась на город, укутывая всё своей бархатной темнотой, но свет уличных фонарей мягко проникал в комнату, позволяя разглядеть очертания предметов. Таня смотрела на парня: его крепкое тело могло бы быть идеальным, если бы не лишний живот, который портил всю картину.

Она встала у кровати, широко расставив ноги, и начала ласкать себя обеими руками. Её взгляд скользил по его обнажённому телу, по расслабленным формам, по его мужественности, которая, кажется, тоже решила отдохнуть. Пальцы то одной, то другой руки касались самых чувствительных мест, вызывая сладкую боль, от которой она закатывала глаза, но продолжала, не в силах остановиться. Её движения напоминали игру на струнах, будто она была рок-звездой, исполняющей свою самую страстную мелодию. Но разрядка всё не приходила.

Таня легла рядом с ним, придвинувшись ближе к его телу, чтобы вдохнуть его запах. Аромат, резкий и терпкий, ударил в голову, как глоток крепкого виски. Это был след его страсти, ещё не выветрившийся, пропитавший простыни. Она вдыхала его снова и снова, позволяя рукам продолжать свою игру. Поток чувств захлестнул её – это было что-то первобытное, необузданное. Она касалась себя, вдыхала его аромат, и каждое движение приближало её к краю.

Наконец, лёгкие касания самых нежных мест привели к взрыву. Оргазм накрыл её с такой силой, что она едва удержалась от стона. Когда всё утихло, она почувствовала, как под ней стало влажно – простыня превратилась в озеро её страсти. Но ей было всё равно. Поднявшись, она вернулась на кухню, заварила ещё одну чашку кофе и села на край табуретки, разглядывая себя. Её тело, её изгибы, её суть – всё это ей нравилось. Она не хотела смывать этот аромат, эту страсть. Перекинув одну ногу на другую, она сидела в одиночестве, вдыхая запах кофе и своей женственности, запоминая эти минуты. Усталость накрыла её, и она уснула прямо там, на кухне.

Проснувшись через пару часов, посреди ночи, она ещё раз вернулась в спальню. Снова вдохнула его запах, чтобы запечатлеть его в памяти, и легла спиной к Валере. Её округлые формы, напряжённые и упругие, выделялись в полутьме, но он этого не видел. Он спал.

Утро пришло раньше солнца. Таня проснулась, когда мир ещё был серым, а Валера всё так же спал. Ближе к шести она уже не могла лежать без дела, ожидая будильника. Откинув тонкое одеяло, которое едва прикрывало её бедро, она встала у окна. Утренний свет, смешанный с отблесками уличных фонарей, мягко очерчивал её силуэт. Её кожа, бархатная и тёплая, будто светилась изнутри, а фигура казалась нарисованной нежными мазками масляной краски, растворяясь в пространстве.

Она нашла свои трусики – тонкие, кружевные, чёрные, с едва заметным узором, который подчёркивал её игривость. Поднеся их к губам, она вдохнула лёгкий аромат ткани, провела пальцами по нежному материалу и, решив не надевать, убрала их в маленькую сумочку. Вместо этого она надела платье из лёгкого ситца, чуть выше колена, которое обнимало её тело, подчёркивая каждый изгиб. В этом наряде она выглядела как кукла из витрины – хрупкая, но манящая.

В какой-то момент ключи от дома выскользнули из рук и упали на пол. Наклонившись, чтобы поднять их, она почувствовала, как ткань платья натянулась на её бёдрах. Ключи закатились под стол, и ей пришлось опуститься ещё ниже, почти касаясь пола. Её упругие формы, округлые и соблазнительные, выделялись в этом движении, словно два идеальных полушария, разделённые лишь тонкой линией.

– Я тебе позвоню, – бросила Таня, только сейчас заметив, что Валера проснулся.

– Хорошо, – буркнул он, даже не шелохнувшись на кровати.

Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком. Валера медленно поднялся, шаркая ногами в сторону кухни. Готовить завтрак было лень, и он просто залил кипятком пакетик каши. Несмотря на полное отсутствие спортивной формы, он занимал пост исполнительного директора сети магазинов спортивных товаров. Их ассортимент включал питание, одежду и инвентарь, в том числе профессионального уровня, но основными покупателями были обычные люди, бравшие удобные кроссовки и лосины не для зала, а для повседневной жизни.

Валера старался следить за питанием, пробовал разные спортивные диеты, хотя спорт давно забросил. Он обожал смотреть трансляции матчей, не пропускал ни одной игры в прямом эфире, даже если они шли посреди ночи из-за разницы во времени. В школе он неплохо играл в футбол, но бросил, когда пришлось готовиться к экзаменам. Поступив в престижный столичный вуз, он так и не вернулся к тренировкам, довольствуясь ролью зрителя. Любимыми видами спорта оставались футбол, хоккей и баскетбол, иногда теннис, но трансляций других игр почти не было. Его старый телевизор, когда-то топовая модель с огромным экраном, до сих пор служил верой и правдой, хотя не поддерживал интернет. Покупать приставки и возиться с двумя пультами Валере было лень.

Он не был перфекционистом, но лишних вещей дома не держал. Однако и расставаться с дорогими сердцу предметами не спешил. Этот телевизор он перевёз из старой квартиры в новую, взятую в ипотеку. Квартира была огромной – на кухне можно было устать, пока дойдёшь с одного конца в другой.

Пока каша заваривалась, Валера записал в телефон новый контакт: «Таня попа секси». В это же время Таня, сидя в такси, заблокировала его номер, не раздумывая ни секунды.

Глава 5. Танцы

– Пошли в буфет, я тебя чаем угощу.

– Спасибо, не хочу.

– Значит, пирожками.

– Ну, пошли.

Костя и Лера учились на одном факультете, но на разных специальностях, из—за чего пересекались нечасто. Однако каждый раз, когда их пути сходились, Костя старался проявить к ней внимание, как только мог. Он был одним из лучших студентов, подавал надежды на аспирантуру, отличался своенравным характером, но в душе оставался добрым и открытым.

Лера же слыла одной из первых красавиц факультета. Её длинные, будто бесконечные ноги казались ещё более изящными в облегающих брюках, а тонкие, слегка вьющиеся волосы на ветру играли, словно единственная живая деталь её холодной, почти отстранённой натуры. Она держалась с окружающими ровно, без лишних эмоций, словно ледяная королева, но за этой маской скрывалась совсем другая девушка.

Приглашение перекусить пирожком в студенческой столовой стало для Кости настоящим событием. Для Леры, возможно, тоже – ведь в тот момент она отступила от своего привычного образа неприступности. На деле она оказалась на удивление разговорчивой, будто внутри у неё накопилось столько невысказанного, что слова лились сами собой. Костя и представить не мог, что эта девушка, сидя в убогой столовой после одного съеденного пирожка, может быть такой живой и тёплой. Этот образ – настоящий, без масок – она тщательно скрывала от всех.

Лера была из простой семьи, и порой её гардероб ограничивался самым необходимым. Бывало, она обходилась одним комплектом белья, и если за ночь оно не успевало высохнуть, отправлялась на занятия без него. Под длинными юбками или брюками это оставалось незаметным, а свободный свитер, который так шёл к её фигуре, скрывал всё остальное. Лишь однажды одногруппник, сидевший позади, провёл пальцем по её спине и понял, что бюстгальтера на ней нет. Она обернулась, посмотрела ему прямо в глаза с такой ледяной яростью, что он замолчал и больше не решился лезть с разговорами.

Костя не мог позволить себе роскошных свиданий – денег почти не было. Вечерами оставались только прогулки в парке, походы в кино или на дискотеку. Танцевать он не любил и, честно говоря, не умел, но ради Леры решил попробовать. Он повёз её на танцы – вход для девушек был бесплатным, а для парней стоил сущие копейки. В баре продавали спиртное, но цены кусались, и позволить себе выпивку могли только те, кто был побогаче студентов.

Костя не рассчитывал впечатлить её своими движениями. Его цель была проще и ближе – медленные танцы, чтобы сблизиться, чтобы разбудить в ней чувства. И план сработал лучше, чем он ожидал. После нескольких медленных мелодий Лера стала мягче, её голос сделался томным, слова растягивались, словно сладкий мёд. Она чувствовала его тепло, его напряжение через тонкую ткань одежды, и это будило в ней что—то новое, неизведанное. Хотя Лера была высокой для девушки, Костя возвышался над ней, и в его объятиях она казалась хрупкой, почти невесомой. Когда они вышли из душного зала на свежий воздух, её пульс участился, а в голове закружились первые смелые фантазии.

Она жила в общежитии, он – с родителями, так что конец вечера был предсказуем: Костя провожал её до вахты, а затем шёл домой пешком. Район общежитий находился недалеко от клуба, и организаторы таких вечеринок явно рассчитывали на студенческий контингент. Их расчёт оправдывался.

Дойдя почти до её корпуса, Лера вдруг предложила присесть на скамейку в соседнем дворе, где жили обычные горожане. Её всегда угнетало постоянное пребывание в стенах университета и общежития – она мечтала поскорее закончить учёбу, начать работать, зарабатывать, вырваться из этой бесконечной студенческой рутины. Скамейка оказалась неудобной, и вскоре у обоих затекли ноги. Они встали, обнялись и долго стояли так, не размыкая рук. Лера думала о том, как бы скорее добраться до кровати и уснуть, а Костя – о ней, о том, как будет тащиться пешком на другой конец города. Но эта мелочь сейчас волновала его меньше всего.

Он обнял её крепче, прижав спиной к своей груди. Она ощутила его тепло, а его руки начали ласково скользить по её талии, по бёдрам. Каждый раз, когда он пытался зайти дальше, касаясь более интимных мест, она одёргивала его своими тонкими пальцами, но в её движениях не было прежней холодности.

– Я устала. Проводи меня, – тихо сказала она.

Он взял её за руку, и они пошли к общежитию.

– Там короче. Пройдём через оттуда, – предложил Костя, указывая на тёмный проход.

Лера послушно последовала за ним. Это был район гаражей, хаотично расставленных, словно улья. Несмотря на небольшую площадь, ночью здесь легко можно было заблудиться, особенно если не знать ориентиров.

– Смотри, звёзды, – сказал он, поднимая взгляд к небу.

– Да, они высоко, нас не видят, – отозвалась она с лёгкой улыбкой.

– А зачем нужно, чтобы они нас видели?

– Не знаю, может, за нами кто—то наблюдает.

– Сложно сказать, хотя, может, и правда. Инопланетян ведь кто—то видел.

– Может, они врут.

– Всё может быть, и может не быть.

Разговор стал запутанным, почти бессмысленным, но в этом было что—то завораживающее. Пока Лера смотрела на звёздное небо, Костя обхватил её за талию и притянул ближе. Его рука скользнула вниз, туда, куда он так давно стремился. Она попыталась отвести его ладонь, но силы быстро оставили её, и сопротивление угасло.

Его сильные руки окутывали её теплом, и она, расслабившись, прикрыла глаза. Даже красота звёзд не могла удержать её взгляд – она отдалась ощущениям. Его пальцы скользили по её телу, словно змея, изучающая каждый изгиб, каждую линию. Прохладный ночной воздух контрастировал с жаром, разливавшимся внутри неё. Она чувствовала, как его прикосновения становятся смелее, как он касается её груди через тонкую ткань, сжимая, лаская, пробуждая в ней желание, похожее на тёплый океан, в который хочется нырнуть с головой.

Под брюками у неё не было белья – лишь гладкая кожа, что ещё сильнее разожгло его страсть. Его движения стали увереннее, он исследовал её тело с жадностью, а она, растворяясь в этом жаре, лишь тихо вздыхала. В какой—то момент она ощутила его близость, его напор, и воспоминания о первом опыте, который не привёл ни к чему серьёзному, промелькнули в её сознании. Но сейчас всё было иначе.

Они оказались между двумя гаражами, скрытые от посторонних глаз. Он вошёл в неё сзади, с такой страстью, будто это был их последний раз. Толчки были резкими, почти яростными, но в этом ритме было что—то завораживающее.

– Не надо, Кость… – прошептала она, но голос её дрожал, неуверенный.

Он не ответил, продолжая своё. Она пыталась отстраниться, но впереди был забор, по бокам – холодный металл гаражей. Сопротивление угасло, и наслаждение, ярче звёздного неба, накрыло её с головой. Ей хотелось кричать, бежать, уснуть – всё сразу. Тёплый океан, о котором она мечтала, теперь был внутри неё, разливался по венам, сжигая все мысли.

Всё произошло быстро, её спина даже не успела устать. Обернувшись, она прильнула к нему, целуя его жадно, кусая губы, запуская язык в его рот. Её руки нашли его, ещё горячего, липкого от страсти, и она принялась ласкать его, словно втирая крем в кожу, желая сделать его чище, ближе. Он стал ещё твёрже под её пальцами, и она не знала, что делать, лишь продолжала свои движения, не желая выпускать его из рук.