Стихотворения

II. Ценители и судьи

Боборыкин Петр несетсяЛегче ветра или параИ в восторге восклицает:«Сара, Сара, Сара, Сара!»Рядом с ним стремится Стасов,Полон дикого угара,И гудит, как сто тромбонов:«Сара, Сара, Сара, Сара!»Вслед за ними мчится Утин,Надуваясь, как опара,И кричит он в упоеньи:«Сара, Сара, Сара, Сара!»Господин Чуйко вприпрыжкуСкачет, красный весь от жара,И лепечет, задыхаясь:«Сара, Сара, Сара, Сара!»

III. Поклонники

Я видел Сару в Адриене –И пал пред нею на колени.Я видел Сару в Маргарите –И молвил: «Люди, все умрите!»Я Сару увидал в «Фру-Фру»И вскрикнул: «Нет, я сам умру!»

Пародии

Под веткой сирени (Бесконечное стихотворение)

Под душистою веткой сирениПред тобой я упал на колени.Ты откинула кудри на плечи,Ты шептала мне страстные речи,Ты склонила стыдливо ресницы…А в кустах заливалися птицы,Стрекотали немолчно цикады…Слив уста, и объятья, и взгляды,До зари мы с тобою сиделиИ так сладко-мучительно млели…А когда золотистое утроПоказалось в лучах перламутра,Ты сказала, открыв свои очи:«Милый, вновь я приду к полуночи,Вновь мы сядем под ветку сирени,Ты опять упадешь на колени,Я закину вновь кудри за плечиИ шептать буду страстные речи,Опущу я стыдливо ресницы,И в кустах защебечут вновь птицы…Просидим мы, о милый мой, сноваДо утра, до утра золотого…И когда золотистое утроВновь заблещет в лучах перламутра,Я скажу, заглянув тебе в очи:Милый, вновь я приду к полуночи,Вновь мы сядем под веткой сирени…»И так далее, без конца.1880-е годы

(На Ф. Сологуба)

Голубые звуки и белые поэмы приди

В золотистых предместьях моей душиГуляют голубые курицы с белокурыми волосами.Они клохчут в сонной неге, а зеленое сомнениеЗапевает свою печальную трупную песню.Белые думы, оранжевые мечты о счастии,Будто мотыльки в вечерний час над тростником,Кружатся и трепещут над лазурью моего сердца,Отражают теплые муки и отблески любви.Приди, о приди, мое божество, моя тихая ласка!Месяц уже завел бледную музыку своих мечтательно –вдумчивых лучей:Фиолетовые тоскующие ароматыОбвивают замирающую от страсти землю…Приди!

Сонет

Красные собаки желтой ненавистиГрызутся с белыми собаками розовой любви,А беззаботные гуси людского равнодушияСмотрят на это и глупо гогочут: «га-га».Моя ультрамариновая фея с морковными кудрями!Разве ты не поняла ещеСвоим лазурно-кристальным сердцем,Отчего грызутся в моей душеКрасные собаки желтой ненавистиС белыми собаками розовой любви?Отчего беззаботные гуси людского равнодушияСмотрят на это, вытягивая свои шеи,Отчего они глупо гогочут свое «га-га» –Разве ты не поняла, не поняла еще?1895

(На А. А. Блока)

<Шаги командора>

В спальне свет. Готова ванна,Ночь, как тетерев, глуха.Спит, раскинув руки, донна Анна,И под нею прыгает блоха.Дон Жуан летит в автомобиле,На моторе мчится командор,Трех старух дорогой задавили…Черный, как сова, отстал мотор…Настежь дверь – и Дон Жуан сел в ванну,Фыркать начал, будто рыжий кот.Вдруг шаги. – «Подай мне донну Анну!» –Командор неистово орет.Но, дурацким криком не сконфужен,Дон Жуан все фыркает в воде.«Я ведь к Анне зван тобой на ужин:Где же донна Анна, где?»На вопрос жестокий нет ответа.Фыркает средь ванны Дон Жуан.Донна Анна дремлет до рассвета.Командор стоит как истукан.<1912>

(На А. А. Ахматову)

I. Поэтическая атлетика

В лесу (А. А. Ахматова)

Аполлон, № 4)

Четыре алмаза – четыре глаза,Два совиных и два моих,О страшен, страшен конец рассказаО том, как умер мой жених.Лежу в траве я густой и влажнойБессвязно-звонки мои слова,А сверху смотрит такою важной,Их чутко слушает сова.Нас ели тесно обступилиНад нами небо, черный квадрат,Ты знаешь, знаешь – его убили,Его убил мой старший брат –Не на кровавом поединкеИ не в сраженьи, не на войне,А на пустынной лесной тропинке,Когда влюбленный шел ко мне.

В Луже (Пародия)

Имею я четыре носа,Четыре «пятачка» свиныхТремя глазами смотрю я косо –Один совиный и два своих…Лежу я в луже зловонной липкой,Носами чую в квадрате смрад,А на меня с немой улыбкойЧетыре борова глядят.Сова дивится, что глаз совиный:В затылке у меня блестит,И смотрит сверху с важной миной,А мой жених убит, убит.Соплю я четырьмя носами,Но что ж мне делать – судите сами,Когда я в луже улеглась.

Над водой

Стройный мальчик-пастушок,Видишь, я в бреду.Помню плащ и посошокНа свою беду.Если встану – упаду.Слышу тихое ду-ду.Мы прощались, как во сне,Я сказала: «Жду!»Он, смеясь, ответил мне:«Встретимся в аду!..»Если встану, упаду.Дудочка поет ду-ду.О, глубокая водаВ мельничном пруду,Не от горя, от стыдаЯ к тебе приду.И без крика упаду.И вдали звучит ду-ду.

Дуда (Пародия)

Ах, Маковский-пастушок, –Я пишу, пишу в бреду:В «Аполлоне» мой стишокПоместишь ты на виду?От восторга заведуНа дуде мотив: ду-ду.Мне Маковский – милый он –Молвит: «Пусть сгорю в аду,Но тебя я в «Аполлон»Рядом с Брюсовым введу.Заиграй скорей-я жду –Заиграй в дуду ду-ду».И Маковский-пастушокИ себе и мне к стыдуВ «Аполлоне» мой стишокНапечатал на виду.От восторга я пойду –Утоплюсь с дудой в пруду.

Мне больше ног моих не надо

Мне больше ног моих не надо –Пусть превратятся в рыбий хвост –Плыву, и радостна прохлада,Белеет тускло дальний мост…Не надо мне души покорной,Взлетев над набережной черной,Он будет нежно-голубым.Смотри, как глубоко ныряю,Держусь за водоросль рукой,Ничьих я слов не повторяюЯ не пленюсь ничьей тоской.А ты, игрушечный, ужелиСтал бледен и печально-нем,Что слышу? – целых три неделиВсе шепчешь: «Бедная, зачем?»…

Та же глубоко поэтическая тема (Пародия)

Мне ног не надо – ноги к черту!Пусть превратятся в рачий хвост:Предавшись раковому спорту,Нырну под полицейский мост.Пусть станет дымом. Легок дым.Коль в голове все мысли пусты –На что она, скажите? Ах,Пусть вырастет кочан капустыНа беломраморных плечах.А ты, игрушечный, что станешьТогда со мною делать – ну?За рачий хвост меня потянешь,Как в волны Мойки я нырнуСняв с плеч моих кочан, разрубишь.Чтоб жирный борщ сварить иль щи?Ты побледнел. Не так ты любишь?Другую для себя ищи!

Песнь московского дервиша

(Начинает робко тихим голосом)

Уж я русскому народуПоказал бы воеводу,Только дали бы мне ходу,Ходу! ходу! ходу! ходу!(Постепенно разгорячается).Покатался б! наигрался б!Наломался б! наплясался б!Наругался б! насосался б!Насосался б! насосался б!(Разгорячается окончательно и, видя,никто ему не возражает, из условной формыыпереходит в утвердительную).Я российскую реформу,Как негодную проформу,Вылью в пряничную форму!Форму! форму! форму! форму!Нигилистов строй разрушу,Уязвлю им всладце душу:Поощрили б лишь – не струшу!Нет, не струшу! нет, не струшу!(В исступлении, думает, что все сие совершилось).Я цензуру приумножил,Нигилистов уничтожил!Землю русскую стреножил!(Закатывается и не понимает сам, что говорит):Ножил! ножил! ножил! ножил!