скачать книгу бесплатно
– Утром штурм! – подтвердил бек, определенный самим эмиром, на всякий непредвиденный случай, чтобы, не приведи Аллах, среди вождей булгар не вспыхнули распри из-за власти над войском.
Назначенные люди споро вязали в едино длинные и короткие жерди, готовили штурмовые лестницы. В дубраве, что раскинулась неподалеку от их лагеря, выбрали могучее дерево, срубили исполина.
Там же, прямо на месте, один его конец заточили и надели на него привезенный ими с собой огромный железный наконечник. Подкатили телегу-лафет с большими, аршинными, колесами.
С трудом изготовленный таран и исключительно при помощи одной хитрости установили на свое место и хорошо закрепили.
Наступил брезжащий рассвет, и осажденные с ужасом и пониманием всей безнадежности и всей тщетности всех своих надежд на счастливое избавление от свалившейся на их бедные головы смертельной напасти наблюдали за тем, как с трех сторон к стенам их города организованно подступают густые отряды булгар. Напротив главных ворот города хорошо просматривался таран, установленный на передвижной лафет.
Одним из осаждающих город отрядов командовал Ахмед-бий. Вои, размеренно ступая, неспешно приблизились на расстояние всего одного выстрела. Взмах рукой, и конные сотни стали осыпать стены жалящими стрелами. А под их прикрытием пешие воины с длинными лестницами в руках, с туго перевязанными охапками валежника и хвороста частыми-частыми шагами двинулись вперед, перешли на торопливый бег…
– Поспешай! Поспешай! – подгоняли десятники-унбаши.
Первая цепь булгар закинула неглубокий и осыпавшийся ров, и его легко преодолели воины, которые тащили на себе тяжелые лестницы.
– На приступ! – громко кричали сотники.
Длинные концы потянулись вверх. Минута-другая, и сотни муравьев ринулись на решительный приступ, полезли наверх, сбиваемые градом посыпавшихся на них камней, меткими выстрелами лучников, бьющих из бойниц соседних башен.
– Надави! Надави! – свирепо рычали унбаши и юзбаши.
Пронзительно крича и взмахивая руками, воины падали вниз, чтобы больше уже никогда не подняться. Но на их место заступали десятки и сотни новых бойцов, отчаянно рвущихся наверх.
– Кто первый влезет на стену, тому награда! – крикнул Салим-бек.
Первые вои достигли своей цели. Ослабел, вовсе прекратился огонь, ведущийся осажденными, более чем наполовину выбитыми меткими выстрелами со стороны конных булгарских сотен.
– Вперед! Вперед! – понукали окрики командиров.
Вал атакующих и торжествующих булгар перевалил за городские стены и разлился по узким улочкам города.
– Эх, накати! – срывал голос юзбаши, командовавший булгарской сотней при осадном устройстве.
Огромный таран выступающим на добрый десяток шагов концом со второго захода сорвал державшиеся на честном слове городские ворота.
И по освобожденному проходу рванула в город конская масса.
– Победа! – взметнулись вверх торжествующие руки.
Громкие крики ликующих победителей, стоны и мольбы о пощаде со стороны одоленных и разбитых…
Всего лишь на одни сутки Махмед-бек отдал своим войскам взятый город на полное разграбление. Тела убитых и истерзанных защитников валялись на полуразрушенных стенах, на улицах, возле входов в дома. Никто их не трогал и не убирал…
К исходу второго дня войско вышло из города, вынеся оттуда все ценное. Весь вечер и всю ночь бакаулы подсчитывали добычу. Погрузив все свое имущество на повозки, булгары к утру снялись и отправились в обратный путь, отягощенные изрядной добычей. Конные отряды веером рассыпались по сторонам и грабили все, что попадалось на их пути.
Суровые законы войны. Победители брали положенную им военную добычу. Точно так поступали и русичи. Тринадцать лет назад русские отряды прошли по краю их благодатной земле огнем и мечом, оставляя после себя горы трупов, обожженные пепелища…
Подобные злодеяния творились не только тогда, когда шли в поход на чужеземцев. То же самое случалось, когда Тверь шла войной против Владимира, Суздаль против Рязани. То же творили все удельные князья и князьки, нападая на своих соседей, кровных братьев и сестер.
То же некогда творилось в самой Булгарии. Что уж нынче говорить, когда на поле брани сошлись давние противники, и один из них горел неутоленной жаждой мщения. Тех, кто не оказывал им сопротивления, булгары, к их чести, никогда не убивали. Безоружного они не трогали и того, кто ранен, со злобой не добивали. Не поступали так и русичи.
Для воинов война была обыденным ремеслом, а для многих булгар, отправившихся в дальний поход, – единственным способом улучшить худое материальное положение, заполучив в случае успешного исхода положенную воям долю добычи.
Если фортуна станет на их сторону, то приведут они с собой лошадь или корову, а то и не одну, а две-три. В случае большой удачи могут они пригнать пару-тройку нужных помощников в хозяйстве.
Помощников, а не рабов. Рабами полоненных не называли. Жили они, работали, ели и спали наравне со своими хозяевами.
После трех-четырех лет они свободно могли завести свое хозяйство, а при желании вернуться домой. Так было издавна заведено…
Многие обзаводились семьями и оставались. Особенно молоденькие девушки. Куда они могли пойти, имея на руках грудных детей? Тяжела женская доля. Парням было легче. Снялся и ушел. Если только к тому времени не очаровала его пара острых глаз какой-нибудь чернобровой красавицы из булгар. Многим порой и некуда было возвращаться.
Там, откуда их угнали, оставались пепелища и развалины. Что же еще оставалось делать, если идти некуда и не к кому идти. И в Булгарии жили люди. Ничуть не хуже. Может, и лучше. В мирной жизни честнее и вернее человека, чем булгарин, не найти. Слово свое держит крепко…
Огромными вереницами тянулись угрюмые толпы ободранных и голодных полоняников. Нещадно пылили стада угоняемого скота.
Вперемежку с ними шли обозы с награбленным имуществом. Пешие колонны уставших, но безмерно довольных воинов бодро маршировали, предвкушая радость от встречи с родными краями и близкими. Много повозок отдали под раненых…
На одной из них, покряхтывая на каждой кочке, при каждом толчке, двигался раненный при штурме города Ахмед-бий. Память его то и дело возвращалось назад, к тому часу, когда он…
…Отряд Ахмед-бия рвался к центру города, где за внутренними укреплениями укрылись последние защитники города. В это время к русичам подоспело свежее подкрепление.
Страшные в своем гневе православные витязи кололи и наотмашь рубили обхваченный с двух сторон отряд Ахмеда. На выручку к русам подошли не простые ратники из их народного ополчения, а умелые и весьма подготовленные дружинники. Тяжко пришлось булгарам.
Ахмед и его личная охрана взялись за мечи. Могучим ударом бий сразил бородатого здоровяка и почувствовал тупую боль в задней части бедра. Рукой нащупал он торчащее древко стрелы.
Натужился бий, вырвал ее. Осел от пронзившей его острой боли и от напряжения. Презрительно улыбнулся. Слабаком на поверку оказался русин, не дотянул тетиву луку, неглубоко вошло острое жало.
Оглянувшись, Ахмед, хромая, кинулся туда, откуда в него стреляли. Тонкий и гибкий, как тростинка, русин встретил приближающегося врага с мечом в руке. Бий, кипя и негодуя от ярости: «И оный сопляк хотел убить меня?», – одним выпадом выбил оружие из рук противника. Вторым ударом плашмя сбил с ног, от души грохнул щитом по голове.
Русин потерял сознание. Шлем скатился с головы, и Ахмед увидел тонкое и нежное девичье лицо. Коротко остриженные волосы смешно топорщились над ушами.
– О, Аллах! – прошептал бий изумленными губами.
Юная девушка оказалась изумительно красива. Невольно он удержал занесенное сверху смертоносное острие свое булатного меча. Он ведь не убийца женщин. Аллах подобного святотатства не прощает.
Переложив клинок в левую ладонь, правой бий легонько похлопал лежавшую диву по побледневшим щекам. Веки девушки чуть заметно встрепенулись. Приоткрыв губы, она слабо застонала. Ахмед быстро оглянулся. Его воины одолевали. Бой за короткое время переместился вперед, ближе к стене, дорога к которой была густо усеяна лежавшими вперемежку витязями-русинами и булгарами-батырами. С сухим лязгом скрещивались мечи, доносились хриплое дыхание и короткие яростные выкрики сражающихся. Бий снял ремень с валяющегося рядом пустого колчана для стрел и плотно скрутил пленнице заведенные назад локти.
И только потом он вдруг почувствовал странное головокружение. Мутная пелена набегала на глаза и временами затмевала взор.
– Вот, шайтан! – вполголоса выругался Ахмед.
Тронул бий саднящее болью бедро. Пальцы густо окрасились темно-красной и быстро густеющей кровью. Устало присев возле пленницы, Ахмед-бий погрузился во тьму…
Когда он очнулся, первыми его словами стали: «Где русинка?».
Плененную бием девчонку-русинку вместе со своим потерявшим сознание начальником на месте того боя подобрала его личная охрана. Теперь она, полонянка, понурая, на привязи плелась за его повозкой.
– Эй! – Ахмет жестом подозвал пленницу к себе.
С трудом приподняв голову, бий приказал посадить русинку рядом с собой. Часами смотрел на нее. Горькие слезинки одна за другой сбегали по девичьим побледневшим щекам. Подолгу она, молча, сидела, словно уставившись в видимую только ей одной небесную точку.
О чем она все думала? Кого вспоминала? Ахмед-бий терялся в своих догадках. Странно было осознавать, что он, прошедший десятки схваток с врагом, разоривший не одно селение, вовсе не новичок в отношениях с женщинами, не знал, как повести себя с пленницей.
И вдруг, к немалому своему изумлению, он понял, что заблудился в своих чувствах. Бий не знал, как ему к ним относиться. Новое чувство обрушилось на него после того, как ему полной взаимностью ответила самая прекрасная женщина, которую он только знал. Ахмед понимал, что предает ее, и чувствовал: с каждым днем бездонные озера серо-голубых глаз прекрасной юной полонянки затягивают его все сильнее.
– Кто ты? Как тебя зовут? – произносил раненный военачальник заученные на русском языке короткие фразы.
Пушистые реснички прекрасной русинки вздрагивали на короткий миг, и тут же ее лицо приобретало прежнее равнодушное выражение.
Молчание. Словно она немая… А он прекрасно знал, что она умеет говорить. Ночью Ахмед слышал, как напевала русинка.
– Она сдохнет, околеет от тоски, – часто повторял Насыр, старый и до гробовой доски преданный ему слуга. – Не довезем.
Так и случилось бы, если бы к следующему вечеру их не догнал бы быстроногий парнишка, не побоявшийся пойти по следу уходящего войска в поисках своей увозимой недругами сестры.
Скорым шагом молодец обходил одну колонну за другой. Увидев печальную девушку, кинулся парень к повозке. Но неусыпные стражи преградили ему дорогу, принялись его хватать.
– Что еще за шум? – спросил Ахмед, заслышав лязг вынимаемых из ножен мечей и громкие выкрики.
– У нашей полонянки, бают, брат нашелся, – ответил старый Насыр, наклоняясь к хозяину. – Его задержали…
– Пропусти…
Повинуясь, слуга поспешил исполнить пожелание своего господина. Он проворно соскочил с повозки, подошел к воинам, глухо пробубнил на ухо старшему стражу, и парнишку отпустили.
– Глебушка, как ты меня нашел? – тихо зашептала девушка, и слабая улыбка робко загуляла по ее успокоившемуся лицу, когда она поняла, что ее брату ничто не угрожает после того, как вмешался Ахмед-бий и приказал своим воям допустить парня к его повозке.
– Мне указали на оного, – быстрый взгляд его метнулся в сторону лежавшего бия, – сказали, что люди с его отряда забрали тебя. Я хорошо заплатил, и мне дали охранную грамоту.
– Ты погубишь себя, – девушка с любовью и с укоризной в глазах покачала головой. – Беги отсюда, Глебушка, беги. Беги, мой родной…
Пусть, подумалось Насте, хотя бы ее брат избежит той печальной участи, которая ей самой была уготовлена безжалостной судьбой.
– Нет, – Глеб упрямо мотнул головой, – я тебя не оставлю.
Дрожащим голоском девушка спросила, боясь услышать страшный и не оставляющий надежд скорбный ответ:
– Все наши погибли?
– Все, – по мальчишескому лицу поползла темная тень, а искусанные губы его предательски задрожали.
Больше они не вымолвили ни слова. Недолго думая, Ахмед приказал усилить охрану, боясь, что девица совершит побег с помощью своего братца. Но полонянка и не пыталась улизнуть.
Странно, но сидела она на повозке и ничего дерзкого не помышляла. Странно. Кто она такая? Не похоже, чтобы то была обычная поселянка.
Только раз, на один миг, пленница, возможно, приоткрыла завесу тайны. Чуть-чуть. Кто-то другой, может, ничего бы и не заметил.
Но Ахмеду того мига хватило вполне. Он понял, что пленница не из простых русинов. Возможно, она была дочерью одного из старейшин, может, и боярская или княжеская дщерь.
На подобные мысли упрямо наводил и золотой медальон на ее шее. И одежда на девушке была отнюдь не простая, а самой тонкой работы.
Раз, обгоняя их, проезжала группа всадников. Среди булгар Ахмед заметил двух русинов. Одного из них бий знал. Проводниками их армии шли два русских княжича захудалого рода, откуда-то из-под Мурома.
Видно, пленница была с ними знакома. Завидев конников, девушка страшно побледнела и накинула на свою голову темное покрывало. Бий не знал, что молодой человек год назад к ней сватался и ему отказали.
В злющей обиде и жгучем желании отомстить коварный княжич со своим сводным братом предложили булгарам свои услуги, надеясь за свое предательство получить вожделенную награду…
Изумленный Ахмед легонько дотронулся до ее руки:
– Что с тобой? Ты испугалась?
Впервые за все время молчаливая пленница отреагировала и кивнула в ответ своему хозяину.
– Не бойся, – он, успокаивая, сжал ее тонкую кисть. – К нам он не подъедет. Но чего и почему ты боишься?
И тут же минутная слабость девушки быстро улетучилась вместе со страхом быть узнанной. Скинув со своей головы темный платок, она надменным жестом вздернула независимый и гордый подбородок.
Потом по очереди девица вынула из ушей свои узорчатые с алыми гранатами серьги и попыталась зашвырнуть их далеко в сторону.
Благоразумная рука Насыра вовремя их перехватила. Она завернула драгоценные вещицы в тряпицу и подложила рядом с пленницей. Ее реснички, помимо девичьей воли, в ответ благодарно зашевелились…
Глава IX. Прости меня, Суюм…
После недолгого раздумья эмир издал фирман-указ, по которому кузнец Гали по прозвищу Тимер, родственник его, горшечник Нури, оба переводились в придворные ремесленники. Приказал Юсуф выдать из эмирской казны пару-тройку драгоценных камней и мягко посоветовал племяннице выполнить на клинке одну заветную надпись.
– Какое изречение Аллаха, абый, ты хотел бы, чтобы засияло на нем? – девушка обратила на своего дядю вопросительный взгляд.
Понижая голос до шепота, Юсуф произнес:
– Есть у твоей мамы кольцо-перстень. Оно настолько древнее, что никто не скажет, откуда оно пришло к нам и что означают начертанные на нем слова. Но из поколения в поколение в нашем роду передается существующее предание о том, что пока сие кольцо хранится у нас, то род наш никогда не прервется и Аллах никогда не оставит нас своими милостями. Никто уже не помнит, откуда взялось кольцо. Никто не мог прочитать начертанного на нем…
– Я все сделаю, абый, как ты велишь. Разреши мне заказать еще три подобных клинка, сделать подарки моим братьям, твоим сыновьям.
– Ты можешь их заказать, – эмир снисходительно кивнул головой. – Только, балам, не следует расплачиваться с мастером моим золотом. Тем паче, что с сего дня он состоит у меня на службе.
Благодарная улыбка засветилась на милом девичьем лице, а глаза ее восторженно вспыхнули:
– Правда, абый?
– Я сегодня подписал указ. Можешь сама сообщить кузнецу, – эмир усмехнулся. – Гляжу, тебе понравились сие люди. Но не забывай, какая бездонная разница существует между вами.
– Я помню всегда, абый.
– Вот и умница. Иди, – эмир три раза хлопнул в ладоши, – у меня еще много других дел, не менее важных, чем твои заботы…
«Из нашей стрекозы выйдет толк», – тепло глядя вслед стремительно выходящей племяннице, думал всевластный правитель. «У нее есть все, чтобы стать…», – впрочем, заглядывать настолько далеко он не стал.
Никогда люди целиком не ведают того, что может случиться с ними на следующий день, через неделю. А что ждет их через годы, одному лишь Всемилостивейшему Аллаху ведомо…
