скачать книгу бесплатно
– Нэт, жэнщина. А ты хочешь быть мая жэнщина?
Валя набралась мужества и отрезала:
– Не хочу.
Петрова закатила глаза и вздохнула. Ей стало страшно оставаться ночью рядом с этим, как ей показалось, головорезом.
– Валь, – прошептала она, нагнувшись к подруге. – Ты не боишься?
– Чего?
– Не чего, а кого?
– Кого? – непонимающе зашипела Валентина.
– Ну его, этого, – Люся кивнула в сторону верхней полки.
– Вообще-то побаиваюсь, – призналась Валечка. – Может, того мужика позовем?
– Какого еще мужика? – Петровой явно не понравилось предложение подруги. – Ветеринара, что ли?
– Нэ нада вэтэрэнара, – неожиданно заклекотал сверху горец. – Адни даэдим.
Девочки переглянулись.
– Вы не поняли, этот мужчина едет с нами, – отчаянно начала врать Люся.
– И я с вами, – гоготнул собеседник.
– Если вы будете к нам приставать, я буду вынуждена обратиться к начальнику поезда, – пригрозила Петрова.
– Зачем к начальнику? К тэбэ нэ буду.
– А к ней? – Люся кивнула в сторону Вали.
– А к нэй не магу. Ана мэня нэ хочет, – с горечью изрек кавказец и отвернулся лицом к стене. – И я гордый.
– Во всяком случае, я вас предупредила, – решила завершить пропедевтику Петрова.
– Нэ бойся, дэ-вачка. Спокойно спи, да-а?
Люсе вдруг стало неловко. Стало как-то жалко этого человека, оставшегося без поддержки Зоника, без симпатии Вали, без доверия с ее, Петровой, стороны. И как только ей стало его жалко, Люся тут же почувствовала себя в безопасности. Страх отступил, и она заснула.
Проснулась Петрова от резкого толчка. В окно купе тянуло утренней свежестью, стало зябко. Люся потянула сбитую в ногах простыню на себя, укрылась, но сна уже не было ни в одном глазу. Рядом посвистывала раскрывшаяся Валечка, бесстыдно обнажив белые бедра, наверху, свернувшись калачиком, хрипло выдувал воздух отвергнутый.
Петрова вытащила из-под подушки очки, водрузила их на нос и села. Сквозь окно проникал тусклый свет. Поезд стоял среди равнины, по травам которой стелился клочкообразный молочный туман. Похоже, встреча с Одессой откладывалась на неопределенное время. Люся взглянула на часы и заулыбалась: с циферблата ей подмигивали крошечные стрелочки. Ровно пять.
Почувствовав позыв в туалет, она встала, сдернула с крючка серое вафельное полотенце и вышла в проход, залитый все тем же молочным светом. Вагон спал изо всей своей человеческой силы: храпел сложными руладами, художественно свистел разными коленцами, постанывал и что-то бормотал.
Дверь в купе проводницы была открыта – так, видимо, хозяйка вагона боролась с изнуряющей духотой. Петрова увидела Зоника, уронившего свою плешивую местами голову на впечатляющую грудь подруги. Инстинктивно Люся посмотрела туда, где по определению должна была находиться ее собственная грудь, и, не найдя, вернулась к созерцанию. Голубая майка выгодно подчеркивала смуглость и рельефность тела, сплошь покрытого черными волосами. Зоник был в семейных трусах.
Люся смутилась, отвела взгляд от худых волосатых ног и уловила едва заметное шевеление. Сквозь полуприкрытые веки на нее смотрела проводница.
– Ты чего? – почти беззвучно прошептала она. Петрова поняла вопрос больше по движению губ, чем на слух.
– В ту-а-лет, – четко проговорила Люся.
– Ключ возьми, – проводница скосила глаза на металлический столик.
– Можно?
Женщина утомленно кивнула. Петрова зашла в купе и крайне осторожно, чтобы не звякнул, взяла ключ.
– Спасибо. Куда положить?
– Оставь пока у себя, – выдавила проводница. – Дверь не закрывай.
Послушная Люся двинулась к выходу.
– Не эту дверь, – вслед прошептала подруга Зоника. – В туалете. А эту – закрой.
Петрова была не просто послушной, но и сообразительной. Медленно, чтобы не греметь, она задвинула дверь в купе проводников и прочитала в металлической рамке: «Галина Семеновна Суконь».
Позже Галина Семеновна Суконь металась в полной железнодорожной амуниции по вагону и будила разоспавшихся пассажиров зычными командами:
– Падъ-ем! Встаем! Одесса через два часа. Через час закрою туалеты. Вста-ем! Падъ-ем! Белье сдаем!
В туалет уже выстроилась очередь, в воздухе плавала белая взвесь, выбиваемая пассажирами из наволочек и подушек: пух, мелкие перышки, вековая пыль. Петрова потерла глаза и начала будить подругу, предупреждая, что скоро закроют туалет.
Как из-под земли, рядом выросла проводница и, подмигнув Люсе, словно сообщнице, попросила ключ.
Петрова отогнула край салфетки, лежавшей на столе, и извлекла из-под нее металлическую загогулину.
– Спасибо, – поблагодарила ее Галина Семеновна Суконь и отправилась в противоположный конец вагона.
Ожидавшаяся через два часа Одесса все равно появилась неожиданно. Народ засуетился, занервничал, перепроверил паспорта, распихал пожитки по чемоданам и высыпался на перрон.
У входа в вагон стояла проводница в форме, механически отвечая: «Пожалуйста. До свидания. Пожалуйста. До свидания». Зоник тоже стоял рядом, словно при исполнении. Дождавшись своего спутника, он в очередной раз жадно посмотрел на Галину Семеновну и сказал:
– Ну, я пашол, даа?
– Ну, иди, дорогой, – благословила она его по-домашнему.
Выгрузившиеся в этот момент из вагона девочки тоже приостановились попрощаться. Точнее, остановилась Люся. Валентина же, увидев Зоника, замерла и томно на него уставилась. Предатель не подавал виду, только его товарищ, так бездарно проведший ночь рядом с пышнотелой красавицей, хрипло заклекотал:
– А, карасавица, давай, да.
Зоник бросил суровый взгляд, и небольшая по объему кепка умолкла.
– До свидания, – сказала Петрова строгой Галичке и нагнулась за чемоданом.
– До свидания, девочка, – щедро улыбаясь, ответила довольная проводница, и Люся медленно побрела за Валентиной, устремившейся по прямой к вокзалу.
– Стой, – услышала за собой Петрова и обернулась. – Хорошая ты девка! Удачи тебе. С Богом.
– Спасибо, – тихо ответила Люся и опустила голову: на глаза навернулись слезы.
Позже Петрова, рассказывая о своей юности, неоднократно вспоминала прощание с Галиной Семеновной Суконь на одесском вокзале:
– Вот как она мне удачи пожелала, можно сказать, благословила, так у меня все и сложилось! В институт поступила, работу нашла…
– Ага, и занимаюсь ею всю свою удачную жизнь, – добавляла не без сарказма младшая подруга.
– Я считаю, что это большая удача, – мужественно отбивалась Люся. – Ты зря иронизируешь.
– Я не иронизирую, я удивляюсь.
– Чему?
– Непростительному в вашем возрасте романтизму.
Тут Петрова поправляла очки, укоризненно смотрела в глаза подруге и начинала объяснять:
– Мне было семнадцать лет. Я уехала из дома, чтобы изменить свою жизнь. Мне не на кого было рассчитывать, меня никто не поддерживал, я была абсолютно одинока, не верила в себя и нуждалась в сочувствии…
– И тут Бог послал вам волшебного помощника в железнодорожной форме?
– Думай что хочешь, – кипятилась Люся, наотрез отказывающаяся снимать со своего личного иконостаса образ Галины Семеновны Суконь.
Между тем информация о том, что в Одессе Петровой не на кого было рассчитывать, была несколько преувеличена. В городе акаций проживала Валина тетка, с которой договорились, что она приютит девочек на время сдачи экзаменов. В существовании тетки можно было не сомневаться. Факт ее присутствия в славном приморском городе подтверждался обратным адресом на конверте со штемпелем одесского почтового отделения…
– Валь, ты адрес уточнила?
– Зачем?
– Как зачем?! Спросить, как добраться.
– Я и так помню.
– Что ты помнишь? Ты же в Одессе ни разу не была!
– Адрес помню, – лениво пробурчала Валентина. – Переулок Пожарный, восемь.
– А ты хоть знаешь, в какую сторону ехать?
– Пока нет.
– Ну, ты даешь, Валь! В незнакомом городе… – воскликнула потрясенная спокойствием подруги Люся и внимательно посмотрела в лицо напарнице. – Что с тобой?
Валентина, утомленная путешествием по железной дороге, замедлила и без того медленный шаг, поставила фанерный чемодан и хаки-рюкзак на пыльный асфальт и вздохнула:
– Ничего.
– Ну как же ничего? – забеспокоилась почувствовавшая неладное Петрова.
– Мне кажется, – Валя уставилась себе под ноги, – зря мы сюда приехали. Я чувствую. Ничего у нас не получится! Потому что все не слава богу!
– Что у тебя не слава богу?! – удивилась Люся.
– Все! – начала причитать Валентина.
Петрова вдруг похолодела и почти шепотом произнесла:
– Валь, а ты адрес не перепутала?
– Какой адрес? – изумленно переспросила та.
– Как какой?! Тетки твоей.
– Люсь, ты что, дура? При чем тут тетка? Ты что, не слышишь меня? Приехала черт-те куда! В поезде чуть не умерла!
– Скажи еще, чуть замуж не вышла! – попыталась пошутить Петрова и осеклась.
Валентина встала посреди тротуара и заголосила как иерихонская труба. Слезы градом лились по румяным упругим щекам и срывались с подбородка на покрывшуюся пятнами грудь. Ниагара на перекрестках Южной Украины – безусловно, зрелище не для слабонервных. Одессе грозила нешуточная опасность, причем не со стороны моря, а со стороны железнодорожного вокзала. Петрова чувствовала ответственность перед городом-героем и его ни в чем не повинными жителями и потому решительно перешла в наступление:
– Валь, ну ты что? Ну ты что, в конце концов? Что случилось-то?
– Ничо-о-о не случи-и-и-лось, – завывала подруга. – Ничо-о… Домой хочу-у-у…
– Типун тебе на язык! Поступать же приехали.
Люся решительно взяла Валентину за руку и потащила к автобусной остановке, покрытой плотным ковром шелухи от семечек.
– Какой переулок? – прохрипела взмокшая Петрова.
– Пожарный, – неуверенно ответила Валя.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась Люся к высокому мужчине в льняной рубашке с отложным воротником, – как нам добраться до Пожарного переулка?
Вся остановка хором ответила:
– Никак.
– Как то есть никак?
– А никак, – поставил точку обладатель льняного воротничка.
– А почему? – не унималась Петрова.
