Оборотень по объявлению. Подарок

– Уважают или боятся? Разные вещи. – Эд почему-то хмурый. – Лер, давай я с тобой на эту встречу пойду.

– Зачем?

– Подстрахую, если что.

Улька смеется и тычет в брата пальцем:

– Ты видел его охранников?

– Я в качалку уже три года хожу. Смотри! – Эд встает в полный рост, стягивает с себя толстовку.

Под ней футболка и прекрасно развитое тело.

Ого! Похоже, я пропустила тот момент, когда он из мальчика превратился в мужчину.

– Бицуха! – Эд напрягает руку и показывает настоящую «банку».

– О-о-о, впечатляет, – не могу не отметить я.

– Так что я смогу тебя защитить. Идем вместе.

Улька удивленно смотрит на брата, потом на меня.

– Эд, только не говори, что ты на Лерку запал? – Она толкает его в бок.

– Что это «запал»? Мы же друзья, а друзья должны друг другу помогать. – Эд скованно улыбается.

Я вижу, как он нервно сглатывает.

Да ладно? Я ему что, правда нравлюсь?

Тогда точно нельзя с собой брать. Еще натворит дел, потом не разгребем.

– Не буду сегодня ничего писать. Вечером изучу другие объявления. Анкету Руданского почитаю. Может, там найду, чем его зацепить.

Эдик перекрывает выход из его комнаты.

– А зачем тебе его чем-то цеплять? Просто назначаешь встречу, и все. Говоришь этому Руданскому, что сестра у него дура, и требуешь вернуть все.

– Э не, дружочек, – протягивает Улька. – Мы так из края вылетим быстрее ветра. Тут другой подход нужен. Лерка у нас красотка. Пустит в ход свое обаяние, а там он и сговорчивее станет.

Я вижу, что Эд хочет опротестовать, и быстренько увожу Ульку:

– Пойдем мороженое купим и подумаем пока.

– Но… – Эд протягивает руку в мою сторону.

Я хочу сбежать еще быстрее.

И как я раньше не замечала? Мне же не показалось? Он реально на меня запал?

Улька уводит меня на улицу, словно читает мои мысли. Оборачивается, когда мы уже за углом.

– Ты только понежнее с ним. Ладно? Знаю, что он младше и все дела, но первая любовь – это такое дело.

– И давно? – спрашиваю я удивленно. – Ты все знала и молчала?

– А что мне брата выдавать? Вздыхает тихонечко у себя в комнате – и пусть вздыхает.

– Так вот почему он меня постоянно подвозил на своем моцике после смен. Говорил, что как сестру бережет. Что привык тебя подвозить, вот и меня тоже.

Улька скептически улыбается в ответ.

Ох, ясно. Я была слепа. Прозрела.

Мы выходим на набережную к морю. Оттуда дует освежающий ветер, приносит на губы соленые частички воды.

Люблю такие прогулки, только не в сезон. Сейчас же нас все толкают кругами, задевают мокрыми полотенцами, громко орут друг другу.

– Так что с объявлением?

– Я не готова. Не сегодня.

– Лерка, ты что, трусишь?

Мне правда страшно.

– А что, если он назначит свидание прямо сегодня? Я еще не готова.

– Ну так вперед. Давай. Иди чисти перышки. Выгляди просто убийственно, чтобы не смог отказать и выслушал каждое твое слово. Чтобы с руки твоей ел. Я знаю, ты можешь. В универе все парни по тебе сохли, а ты встречалась с тем идиотом Вадиком.

Я пожимаю плечами. Не хочу вспоминать об этих трех годах с ним.

Улька провожает меня до подъема в гору. Мне предстоит идти вверх еще минут двадцать, прежде чем я дойду до своего жилого комплекса. Я там купила квартиру-студию на двадцать первом этаже. Вид просто шикарный.

Комната хоть и небольшая, но зато с террасой, где помещается шезлонг, маленький столик и счастливая я.

Именно на шезлонге я и размещаюсь, когда принимаю душ и заканчиваю с макияжем. Беру телефон в руки и снова думаю, писать или нет.

Если сделаю это сейчас, то буду при полном параде. А если потом, то он может застать меня в неудобный момент.

Эх, была не была. Чем дольше тяну, тем страшнее.

Вопрос все равно нужно решать.

В тексте объявления я не изобретаю велосипед – пишу прямо: «Хочу встретиться с Егором Руданским».

Чтобы, не дай бог, никто левый не вклинился.

А сама иду выбирать платье для ужина. Солнце стремительно садится, как бывает только на побережье. Казалось, вот только лучи бьют тебе в лицо, и раз – яркий диск ныряет за гору, и резко смеркается.

Я примеряю темно-синее платье в облипку, достаточно строгое сверху, но короткое внизу, и тут слышу шум с террасы.

Глава 6

На ограждение часто садятся чайки, поэтому я спешу прогнать их. Не потому, что не люблю птиц, а потому, что гадят они как птеродактили, не меньше.

Я открываю дверь, впускаю свежий вечерний воздух, а потом замираю на месте.

И следом ору.

Все потому, что на террасе стоит огромный мужик и улыбается так, словно в лотерею выиграл.

Я вбегаю обратно, захлопываю дверь и смотрю на него через стекло.

Неадекват. Накурился, что ли? Солевой наркоман, наверное, раз по балконам лазает.

Я отхожу на несколько шагов вглубь студии. Кошусь на него, но взглядом быстро прощупываю, что можно схватить рядом.

Нож! Отлично. Подойдет.

Беру самый большой, сжимаю в руке. Легче не становится.

Я совсем не боец.

Мужчина подходит к двери, и через стекло свет падает на его лицо. Рожа типичного мордоворота – нависшие дуги бровей, глубоко посаженные глаза. Откуда только смешливые морщинки вокруг глаз у такого мрачняка – непонятно.

Он стучит в стекло костяшками пальцев.

С его телосложением вынести эту преграду недолго, поэтому я отступаю к входной двери.

Надо уходить, вызывать полицию. Погром в квартире не так страшен, как увечья.

Я не спускаю с него глаз, пячусь, надеваю босоножки, не застегивая ремешок.

Свободной рукой нащупываю за спиной ручку двери, потом ключи. Поворачиваю нужный в замочной скважине, нажимаю на ручку и тяну дверь на себя.

И тут меня обхватывают сзади, закрывают рот рукой и выбивают нож из ладони.

Стук холодного оружия о плитку звоном отдается в ушах. Страх мгновенно кипятком проносится по всему телу с пяток до головы. И я начинаю брыкаться что есть мочи.

Я барахтаюсь и чувствую тщетность усилий. Наши комплекции слишком разные.

Я среднего роста, хрупкая, а держащий меня просто громила. Я даже ногами до пола не достаю. Никуда треснуть не получается.

Паника захлестывает с головой.

Кто это? Что это? Почему?

Я понимаю, что это спланированный захват. Но что со мной сделают?

Это Руданский решил преподать мне урок, раз я не сидела мышкой?

– Тихо-тихо. Глава нам головы открутит, если ты поцарапаешься, – слышу голос сзади.

Что? Глава? Поцарапаюсь?

Я начинаю вырываться еще сильнее.

Меня хотят похитить!

Одно хорошо: раз боятся, что поцарапаюсь, значит, пока нужна живой.

– Б***ь! – слышу ругань на ухо, когда попадаю в чувствительное место на голени.

Но никто меня не отпускает.

– Простите за мой французский, – почему-то тут же извиняются мне в ухо.

И это меня ставит в ступор еще сильнее. Похитители извиняются. Надо же!

Меня стремительно тащат на общую лестницу, и я лишь слышу, как дверь моей квартиры хлопает. А потом перед глазами летят лестничные пролеты с такой скоростью, словно я смотрю на перемотке.

Буквально за пять вдохов мы оказываемся на первом этаже. Меня выносят мимо консьержки, которая ни слова сказать не смеет. Лишь встает со стула, провожает меня шокированным взглядом.

Полицию вызывай! Кричи! Зови на помощь!

Но она ничего не делает. Боится.

Один открывает подъездные двери, второй выносит меня через них. У машины ждет водитель с открытым авто. Меня запихивают на заднее сиденье, поджимают с двух сторон так, что я чувствую себя прослойкой, из которой вот-вот выдавится содержимое.

– Кто вы? – спрашиваю дрожащим голосом, так как рот теперь у меня открыт.

Машина резко двигается с места.

– Вы же хотели видеть Егора Руданского? – стреляет в меня смеющимся взглядом мужчина, которого я видела на балконе.

И я застываю.

Так вот оно что.

Прочищаю горло, но голос все равно дрожит и звучит испуганно:

– Это он так приглашает на свидание?

Мужчины гогочут, а я покрываюсь гусиной кожей.

Может, зря я была такой настырной? Надо было валить в другой край или область, открывать магазин там.

Но мне тут же становится стыдно за секунду слабости.

Я люблю свой жаркий юг. Я родилась здесь, выросла и ни за что не хочу уезжать. Не какому-то пупу земли меня выселять.

Глава 7

Егор Руданский

– Глава, вам тут подарок!

Мои ребята выглядят слишком довольными. Слишком.

Идут ко мне плотнячком плечом к плечу, кого-то загораживая собой. Все какие-то нервно-возбужденные. Никогда их такими не видел.

И когда они расходятся в разные стороны, я аж подаюсь вперед, ставлю локти на колени.

Вижу блондинку в темном платье, перевязанную ярко-алой лентой. Мое тело мгновенно напрягается, а кровь начинает бежать по венам с бешеной скоростью.

Инстинкты встают на уши, и только годы контроля позволяют удержать себя на месте.

Мне хочется расшвырять всех вокруг нее – стоят слишком близко.

Она жутко напугана. Я ловлю момент, когда ее взгляд, что бегло проходится по клубу, останавливается на мне.

Ее глаза широко распахиваются, и я подрываюсь с места.

Хочу, чтобы она улыбалась мне. Пусть не призывно, но хотя бы приветливо. А у нее губы белые.

В мгновение оказываюсь рядом с ней, и парни испаряются. Она ниже меня – голова на уровне моих ключиц. И я втягиваю воздух у ее волос.

М-м-м, сладкая пьянящая дыня.

Заглядываю в глаза. Красивые светлые омуты, в которых на несколько секунд вязну.

Однако мне совсем не нравится заячья настороженность, которую я вижу там.

Откуда парни ее взяли? Явно же не бижутерия.

Боится меня до трясучки – вон вся дрожит, дышит урывками, нервно.

Во мне просыпается инстинкт, который работает только на мою семью, – инстинкт защитника. В нем я глух, нем и смертельно опасен.

Если кто-то задевает моих – он не жилец.

Я даже выяснять ничего не буду. Все в округе знают, что МОИХ обижать нельзя. НИКОГДА.

Я смотрю на алую ленту, что обвивает ее. Она не впивается в тело, нет других следов связки. При желании девушка может скинуть эту праздничную упаковку, но она стоит.

Хочет меня?

Нет, не меня.

Егора Руданского.

Эта мысль немного отрезвляет, но я все равно не могу от нее отойти. Стою, дышу ей, а рука уже тянется к ее волосам. Хочу потрогать.

Беру локон, и она забывает дышать. Пропускаю мягкие волосы сквозь пальцы – настоящий шелк. В моих грубых руках они выглядят контрастно.

– Как тебя зовут? – Я отпускаю локон, дотрагиваюсь до ее щеки.

И тут она резко дергает головой в сторону, словно ей неприятны мои прикосновения.

Я мигом сатанею – зверь подбирается так близко, что я чуть не рычу.

Моей звериной половине очень не нравится, что эта красотка брыкается. Так и хочется подмять под себя, сделать так, чтобы стонала от удовольствия и просила еще.

И я дергаю за ленту банта.

– Ты – мой подарок, – говорю, глядя ей прямо в глаза.

Она словно загипнотизирована мной, и я усмехаюсь про себя. Вот так-то лучше, девочка. Давай без фокусов.

Ты же сама пришла. Сама замотала себя в эту ленточку. Сама преподнесла себя мне на блюдечке с голубой каемочкой.

Представляю, как раздену ее движение за движением, и внизу живота каменеет.

Бант развязывается, лента спадает к ее ногам, а я все еще держу один кончик.

Начинаю наматывать на два пальца перед ее носом, пристально глядя ей в лицо.

Специально тяну время, чтобы она перестала бояться, привыкла ко мне. Принуждение – это не ко мне. На меня вешаются отборные красотки. Захочу – проснусь в кровати с двадцатью лучшими девушками страны.

А она следит за тем, как я наматываю ленту на пальцы, и все никак не может расслабиться.

– Ведешь себя так, словно тебя отец мне за долги продал, – говорю я, засовываю свернутую ленту в карман, беру ее за руку и веду к столу.

Пусть попьет, поест, немного успокоится.

Кидаю на ребят взгляд, и они тут же отходят подальше, образуя зону отчуждения. Знаю, что ни одну бижутерию сюда не пропустят, пока не дам другую команду. Только официанта, и только по делу.

Я сажусь первым, тяну ее за руку на себя, чтобы упала ко мне на колени, но она упирается в спинку дивана и садится рядом.

Какая строптивая.

Ладно.

Это даже интересно. Надоели липучки.

На кофейном столике перед диваном стоит большая фруктовая ваза. Я беру шпажку, насаживаю дольку персика и медленно подношу к ее губам.

И ловлю ее взгляд: «Ты что, охренел?»

Чуть не роняю персик, мать твою.

А она умеет посылать одним взглядом и движением бровей.

Хорошо играет в недотрогу. Вот только сама же пришла.

– В эту игру могут играть двое, – низким голосом говорю я и подношу дольку персика к ее губам.

Она подается назад, вжимается в спинку дивана и начинает отстраняться. Я беру ее руку и вставляю в нее шпажку с персиком.

Мгновенно убираю давление, жестом зову официанта.

Тот является незамедлительно.

– Исполните желание девушки, – говорю я ему.

И он тут же протягивает меню моей новой спутнице.

Та неуверенно смотрит на меня, а потом медленно поднимает руку и берет меню. Вот только его даже не открывает, прикрывает им голые ноги, на которые смотреть – с ума сойти сразу.

– Я хочу с вами поговорить, – произносит она и вся словно подбирается.

Глава 8

Валерия

Позволять упаковывать себя в бант унизительно. Но мне напоминают, что я сама просила встречи с Егором Руданским через «Доборотень».

Если бы они позволили себе хоть одно лишнее движение, наверное, я бы сорвалась. Но эти парни, на удивление, ведут себя крайне почтительно и обращаются ко мне исключительно уважительно.

Зачем-то запшикивают меня каким-то спреем, сказав: «Почувствует наш запах – мы не жильцы».

А потом осторожно, в перчатках, наматывают на меня ленту.

Я ощущаю себя в дурдоме.

Знала, что у богатых свои причуды, но чтобы настолько…

Что ж, если это условия, чтобы поговорить с этим пупом земли, то я пойду на компромисс с гордостью. Сегодня. Дам себе час – это максимум, что я выдержу в таком режиме.

Пока иду по клубу в сопровождении парней, думаю, что Руданский точно больной на голову, если вот так приглашает девушек на свидание. Мало того что сделали из меня подарок, так еще и притащили в ночное заведение.

Самое же место для разговоров, правда?

Шикарно, просто шикарно!

Чувствую себя в элитном борделе.

Пока стою за спинами его амбалов, закрываю глаза.

«Лера, просто потерпи. Эту возможность нельзя упускать. Правда на твоей стороне. Скажу ему все и уйду».

И когда я первый раз вживую вижу Егора Руданского, меня на миг оглушает. Его холодный взгляд сначала пробирает до костей, но он вмиг превращается в заинтересованный, и я даже не знаю, что лучше.

Голодный Руданский пугает еще больше.

Он смотрит на меня странно. А когда подходит ближе, создается ощущение, что я вижу и чувствую только его. Каждое его движение, полное силы. Каждое изменение тона и настроения.

У него какая-то всепоглощающая энергетика. Перебивает все вокруг. Невозможно смотреть больше ни на кого.

Она опутывает меня, приковывает, заставляет трепетать.

Я кожей чувствую силу и авторитет. И это ощущение, что стоит ему на меня косо посмотреть – родственники меня больше никогда не увидят и косточек не найдут, пугает.

Однако невозможно не заметить, какой он по-мужски притягательный. Я ни у кого не видела таких широких плеч. Длинные руки и ноги, высокий рост, мощное спортивное телосложение – все это производит на меня неизгладимое впечатление.

У него даже задница мускулистая.

Но сильнее всего бьет под коленки до подкошенных ног его взгляд.

Я начинаю понимать причину, почему девушки вешаются на него гроздями.

Но я не такая. У меня есть гордость. Ни за что и взглядом не покажу, что он кажется мне опасно-привлекательным.

Я пришла по деловому вопросу, несмотря на унизительный бант. И я не поддамся, не покажу, не буду тешить его самолюбие. Нам точно не по пути.

Когда Руданский дотрагивается до моих волос, я повторяю про себя: «Цветочный. Цветочный. Цветочный».

А когда до кожи, то моему терпению тут же приходит конец – я дергаюсь.

– Ты – мой подарок, – с нажимом говорит он.

И в голосе чувствуются стальные нотки.

У меня на язык приходит тут же сотня мест, куда я хочу его послать. Уникальные красоты юга, ему понравятся пешие прогулки.

Но я прикусываю язык.

Цветочный. Цветочный. Цветочный.

Руданский тянет за ленту банта, а у меня дыхание прерывается, потому что я ощущаю себя так, словно он с меня белье снимает.

Медленно наматывая на два пальца алую полосу, он изучает мое лицо. Я ощущаю взгляд на губах, груди, глазах. Оценивает, как товар на рынке. Слюну пускает.

Ага, сейчас.

«Поговорю и смотаюсь отсюда», – говорю я себе.

Но мне страшно, мозг говорит, что если он захочет, то я и пикнуть не смогу в сторону свободы. Тут я в его власти.

– Ведешь себя так, словно тебя отец мне за долги продал, – говорит он, неожиданно без колебаний берет меня за руку и ведет к низкому столику с диванами.

Так, сидя, можно держаться от него подальше.

Но он садится и дергает меня за руку на себя.

Совсем охренел!

Я едва не падаю на него – спасает только опора в виде спинки дивана. Осторожно сажусь рядом. Ерзаю, чтобы незаметно отодвинуться.

Он делает знак своим людям, и я сразу напрягаюсь. Но те отходят подальше, давая нам больше свободного от взглядов пространства.

Руданский подается вперед, поднимает длинную руку, и рубашка натягивается, обрисовывая рельеф мышц.

А он поворачивается ко мне и направляет мне в рот дольку персика на шпажке.

– В эту игру могут играть двое, – низким голосом с вибрирующими нотками говорит он.

И напирает сильнее. Я рефлекторно подаюсь назад, вжимаюсь в спинку дивана и отстраняюсь как можно дальше.

«Запихни ее себе знаешь куда, игрок чертов?!» – крутится у меня на языке.

Не успеваю я оценить, что для меня приятней – вернуть цветочный или таки послать его лесом, – как он вставляет шпажку с персиком мне в руки.

Отворачивается, откидывается на спинку дивана, зовет жестом официанта.

– Исполните желание девушки, – приказывает Руданский пареньку, который выглядит напряженным и собранным, словно представляет честь страны на олимпиаде.

В моих руках тут же оказывается меню, но я его даже не разворачиваю. Прикрываю ноги и говорю:

– Я хочу с вами поговорить.

Глава 9

Егор Руданский

Она поговорить хочет, а я только и смотрю на ее пухлые губы.

– Говори. – Опускаю взгляд ниже и вижу на ее шее круглый камень на тонкой цепочке.

Он лежит аккурат между ключиц и очень ей идет. Хочу поцеловать ее туда, подцепить кулон языком.

Мои мысли уходят совершенно в горизонтальную плоскость, когда я слышу:

– Вы по ошибке отобрали мой цветочный магазин.

И я тут же смотрю в ее глаза.

Что?

– Еще раз, – говорю и чувствую, как по мышцам разливается напряжение.

– Случилось недоразумение. Понимаете, срезанные цветы нельзя есть. Они обрабатываются химикатами и еще черт знает чем для более длительной сохранности. Привозят их сюда самолетом из-за границы, они сначала стоят на оптовом складе и только потом попадают в частные магазины… – начинает она, голос дрожит от волнения.

– Стой. – Я кладу руку на спинку дивана за ней, поворачиваюсь к девушке всем корпусом.

А потом перевожу взгляд на Федю. Он точно знает, когда я недоволен, и готов ловить трындюля.

– Да, глава? – Федя тут же появляется рядом.

– Откуда эта крошка?

Она оскорбляется, что я говорю о ней вот так в ее присутствии, это видно. Но я всегда фильтрую окружение и доверяю своей чуйке. И сейчас я четко понимаю, что что-то не так.

Это не девчонка с улицы или сайта эскорт-услуг. Не влюбленная фанатка, ожидающая хотя бы одной ночи со мной.

Федя совершенно нетипично для себя мнется, отводит взгляд, а потом говорит всего два слова:

– «Доборотень», глава.

И отступает на два шага назад, опустив голову. И все ребята моей стаи замирают, опускают головы, понимая, что сейчас они у них полетят.

– Что ты сказал? – обманчиво спокойным тоном спрашиваю я.

– Глава, ваш дед… – не глядя мне в глаза, начинает он.

И я поднимаю руку, делая знак, чтобы он заткнулся.

Значит, дед подсуетился.

Если подумать, то он один мог попросить ребят действовать, а они решились только из-за долбаной веры в то, что «Доборотень» подобрал мне идеальную пару. Просто я сам еще не осознал своего счастья.

Я делаю знак Феде убраться, а сам поворачиваюсь и смотрю на незнакомку другими глазами.

Вот, значит, как выглядят 99,9 % совместимости?

Убираю меню с ее ног, специально окидываю ее с макушки до пят медленным внимательным взглядом.

Она вся словно каменеет от напряжения, и мне это не нравится. Хочется, чтобы она призывно заглядывала в глаза, открыто смеялась, вела себя как другие.

А она что сказала? Пришла поговорить о цветочном?

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, чувствуя непонятную злость.

Так и знал, что все эти совпадения – дерьмо собачье.

– Валерия, – говорит она, обхватив себя руками.

– Лера, значит, – пробую на язык ее имя.

Ей подходит. Имена с буквой «р» сильные.

Но где мы идеальная пара? Да, она привлекательная настолько, что мой зверь в стойку встал. Но она-то здесь явно не из-за симпатии ко мне бантом перевязалась.

Сейчас и узнаю, в чем дело.

– Мне нужно представиться? – интересуюсь я.

И она отрицательно качает головой. Даже это она делает очаровательно.

– Так что там с цветочным? – спрашиваю я.

Моя рука лежит на спинке дивана за спиной девушки, и пальцы так и тянутся к коже ее спины. Я вовремя себя ловлю на этом и замираю.

Лера ничего не замечает. Серьезно, словно выступает в доме культуры, говорит:

– Как я уже сказала, случилось недоразумение. Цветы нельзя съесть, а ваша сестра украсила ими торт и попала в больницу.

Так вот она о чем!

Было такое дело. Быстро разобрались.

– И? – спрашиваю я.

Она возмущенно зыркает на меня.

Ха! На меня так только дед смотреть смеет, и то когда игнорирую приглашенную им на совместный ужин барышню.

– И нашу сеть магазинов разгромили и закрыли! – возмущенно повышает она голос.

Мои парни удивленно оборачиваются, но тут же делают вид, что не имеют ушей.

Еще бы, посмела голос на альфу повысить. Другая бы уже летела отсюда, как пыль, сметенная веником.

Но за красоту и в честь моего дня рождения я ей это прощу. Расплатится за свой язык телом.

Я веду челюстью, чуть сужаю глаза, давая понять, что со мной так не стоит, и она тут же сжимает плечи, опускает взгляд.

Не удерживаюсь и все-таки дотрагиваюсь до ее плеча, провожу пальцем по коже, не обращая внимания на то, что она вздрагивает. А когда она уводит плечо от прикосновения и пытается отсесть подальше, я говорю:

– Назад.

Она замирает, смотрит на меня круглыми глазами, и мне почему-то не хочется, чтобы она боялась.

Я знаю, какой эффект производят мои приказы с силой в голосе. Авторитет чувствуют даже люди. И то, что она не посмела отодвинуться, – лишнее тому подтверждение.

Я снова дотрагиваюсь пальцем до ее плеча. Голая кожа покрывается мурашками, и я решаю быть немного помягче.

Вступаю с ней в диалог и медленно, проводя пальцем по коже, говорю:

– Не сеть магазинов, а всего три картонных ларька.

И она резко поворачивает голову и та-а-ак на меня смотрит, что я на каком-то подсознательном уровне понимаю: да она же настоящая волчица по типажу.

Глава 10

Валерия

Три картонных ларька? Да это же моя жизнь.

Мы с Улькой столько сил вложили в это дело. Эти самые «картонные ларьки» ремонтировали, сами контролировали работяг. Ездили по строительным рынкам, выбирали плитку, краску для стен, рейки.

Таскали на себе деревянные клумбы на ножках, едва впихивали в машину. А потом закупали мебель, холодильники, вазы. Научились крепить полки.

А с какой любовью мы оформляли вход и каждый угол внутри, чтобы было ощущение, что ты попал в рай?

– «Три картонных ларька»? – переспрашиваю я.

Никогда не замечала за собой склонности к рукоприкладству, но сейчас прямо хочется огреть Руданского чем-нибудь тяжелым.

Слон в посудной лавке – вот кто он. Без сожалений растопчет любую жизнь.

– Не так? – спрашивает он.

Я злюсь. Как же я злюсь!

Даже приходится глаза прикрыть на несколько секунд, чтобы не сделать ему фаталити. Вряд ли, конечно, мне это удалось бы, но душу бы отвела.