Пятьдесят оттенков хаки

– Приляг, отдохни, – разбудила его Маша, чмокнув в щеку.

– Я не устал, – он подхватил супругу на руки и понес в спальню. – Разве можно сравнить нынешнюю работу с космодромовскими буднями? Так, мелочи. А вот тебе следует выспаться, как следует.

– А не отдохнуть ли нам вместе?

– Мне нравится ход твоей мысли, – Андрей поцеловал ее в нос. – Кстати, завтра мне только к десяти. Здесь, в городе.

– А мне, как назло, рано и на выезд, – вздохнула жена и уже в кровати предложила. – Андрюш, напиши утром что-нибудь о работе на технике, а то у меня какие-то бытовые истории получаются. А ведь люди много работали.

– Хо-ро-шо, – заговорщицки прошептал Тополевский.

– Ой-е-ей, – через мгновенье раздался в темноте легкий смех Маши. – Щекотно.

– И вот так всегда, – с показной обидой в голосе перевернулся на другой бок супруг.

– Не всегда, – попыталась загладить свою вину Маша, целуя его в шею. – Андрюшка, не обижайся, пожалуйста.

– Мне щекотно.

– А вот и нет! – рассмеялась жена, устраиваясь на его руке.

Утром, садясь в машину, Маша послала мужу воздушный поцелуй и жестом показала: напиши. Тополевский кивнул, поцеловал в ответ два пальца и приложил их к стеклу. А когда машина отъехала, сел перед монитором и задумался. Десять лет назад, руководя научно-испытательной деятельностью космодрома, он всегда держал руку на пульсе. Случалось, очередное «чудо космической техники» проявляло характер и выбрасывало такие фортели, что даже профессионалам становилось не по себе. Но в конечном итоге «железо» всегда пасовало перед знаниями и опытом работающих на нем людей.

Глава тринадцатая

От кабинетной работы с документами Тополевского оторвал телефонный звонок Митрофанова. Андрей отложил в сторону ворох бумаг и без промедления направился к командиру.

– Есть дело, – без подготовки начал генерал, указывая на стул рядом. – Головина только что прямо из кабинета увезли в госпиталь.

– Что-то серьезное?

– Гипертонический криз, пролежит как минимум до Нового года.

– Ну, это недолго. Тут осталось-то неделя всего, прорвемся.

– Так-то оно так, только руководить пуском ракеты, Василич, завтра придется тебе.

Андрей с удивлением посмотрел на генерала.

– Тебе-тебе, – уверенно повторил Илья. – Я сам не смогу. Буду с командующим сопровождать делегацию ЕКА.

– Кого? – не понял заместитель.

– Европейского космического агентства, – разделяя каждое слово, пояснил Митрофанов. – Они завтра прилетают на запуск своего прибора, установленного на борту нашего спутника.

– А Рождество свое они с нами отпразднуют?

– Зачем? Планируют после пуска поднять чарку за успешно выполненное задание и успеть домой к праздничному гусю.

– Все ясно, командир. А на старт-то вы приедете?

– Думаю, нет. Там же будет включен режим «Изоляции». Зачем рисковать здоровьем наших гостей? Мы прибудем сразу на наблюдательный пункт. Ты ведь у нас в первый раз будешь руководить пуском? – уточнил Митрофанов. – Ничего страшного. Там будет Лобанов и его команда. Уверен, справитесь.

– Всего несколько месяцев назад полковник Лобанов был моим непосредственным начальником. А теперь вот меняемся местами.

– Ерунда, не вижу причин для тревог. Виктор Михайлович мудрый человек. Он правильно понимает текущий момент. На него можешь смело полагаться. Во всем, – уточнил генерал и пожал на прощание руку.

На старте Лобанов встретил Андрея подобающим образом. Не панибратствовал, но и не заискивал. На людях они общались, как положено начальнику и подчиненному. Но когда вышли покурить, Лобанов по-отцовски заметил:

– Рад твоему назначению, Андрей. Искренне рад.

– Спасибо вам, Виктор Михайлович, за науку. И …за понимание, – Тополевский с уважением пожал руку учителю.

– Лады. Пора в бункер. Начинаем заправку и подготовку к пуску.

Почти два часа, предусмотренные графиком операций, поступали доклады об их штатном прохождении. И вдруг, буквально за пять минут до пуска, доложили: «Падает уровень горючего второй ступени». Тополевский и Лобанов тревожно переглянулись.

– Двадцатому доложить возможную причину падения уровня, – отдал приказание Лобанов.

– Наиболее вероятной причиной является негерметичность заправочного клапана, – рапортовал начальник заправочной команды.

Лобанов недовольно покачал головой.

– Нам только переноса пуска не хватало! – посетовал он.

– Товарищ полковник, – обратился к Тополевскому лейтенант связи. – Вас генерал Митрофанов, – и протянул телефонную трубку.

– Как дела, Андрей Васильевич?

– Ракета заправлена…

– Идем на пуск по плану? – нетерпеливо перебил его генерал.

– Боюсь, что нет, – честно признался заместитель и сделал паузу. – Обнаружена течь клапана горючего второй ступени.

– Так-так, – нараспев протянул Митрофанов, скрывая от гостей напряженную улыбку. – Что планируешь предпринять?

– Проводим анализ, а разработчики связываются с заводом-изготовителем, уточняют мнение Генерального конструктора. Как только разберемся, сразу доложу.

– Хорошо, жду. Только не затягивайте. Пуск должен быть сегодня – банкет уже заказан.

Тем временем заправщики и представители фирмы разработчика вели с Лобановым ожесточенный спор.

– Убежден, что течь незначительная, – наседал немолодой промышленник. – Вначале 80-х у нас уже была подобная – пустили, все нормально. – Ему протянули лист бумаги. – Вот и ВЧ-грамма пришла от нашего Генерального: «Допускается к пуску», – прочел мужчина и протянул текст Тополевскому.

– С какой скоростью горючее течет по борту ракеты? – неожиданно для всех поинтересовался молчавший до этого Андрей.

– Какое это имеет значение?! – в сердцах выкрикнул заводчанин, готовясь к худшему.

– Огромное! – спокойно заметил полковник. – Если скорость истечения достаточно велика, то струйка горючего к моменту включения двигателей первой ступени может достичь среза сопла. Тогда взрыв ракеты и пожар на старте неизбежны. Хотите трагедии? Мы слишком хорошо знаем ее цену: на мемориале нет свободных мест!

Повисла гнетущая тишина, которую прервал голос Лобанова:

– Послушай, Андрей Васильевич, если Генеральный конструктор разрешает провести пуск с такой течью, – задумчиво произнес он, – стало быть, берет ответственность на себя.

– А если он ошибается? – возразил Тополевский. – К чему нам спешить? Давайте все взвесим, а уже потом решим.

– На НП столько гостей. Они хотят увидеть пуск и успеть домой на Рождество… – заканючил промышленник. Он с коллегами тоже хотел вернуться домой к Новому году.

– В нашей ситуации это не довод, – жестко оборвал его Андрей. – Соедините меня с генералом Митрофановым! – приказал он связисту.

– Андрей Васильевич, – попытался удержать его заводчанин.

Тополевский жестом остановил его и начал доклад Митрофанову.

– Илья Федорович, по результатам анализа следует перенести пуск на резервную дату.

– Та-ак, – нервно протянул командир. – А сегодня, выходит, никак? Что там, кстати, прислал Генеральный конструктор?

– Он допускает ракету к пуску.

– Так в чем же дело? – оживился генерал. – Идем на пуск.

– А если взрыв? Наш анализ его не исключает.

При этих словах начальник космодрома побледнел.

– Погоди, не клади трубку – я доложу командующему.

Несколько мгновений показались Андрею вечностью.

– Переносим пуск на резервную дату, – согласился Митрофанов. – Разберитесь там во всем детально и примите необходимые меры.

– Есть! Где вас найти, если что?

– В кафе. Гости решили банкет не отменять. Они назвали его репетицией празднования Рождества. Закончишь – подъезжай к нам.

– Это вряд ли, командир.

– Ну, тогда – ни пуха, – заключил командир, кладя трубку.

– Виктор Михайлович, мы можем определить, с какой скоростью истекает горючее? – уточнил Андрей у Лобанова.

– На старте таких приборов нет. Они есть только в городе в физико-химической лаборатории. Но, – он посмотрел на часы, – сейчас там наверняка никого уже нет. Поздно.

– Отправляйте офицера в город. Пока он будет добираться, я позвоню и все организую. А здесь, пожалуйста, обеспечьте разработку технического задания на производство работ.

– Андрей Васильевич, не беспокойся. Задание уже пишут, люди к работам готовятся: надевают средства защиты и проходят дополнительный инструктаж, – улыбнулся Лобанов.

К несчастью, привезенное устройство оказалось непригодным к работе. При первой же попытке использования оно вышло из строя. Тополевскому доложили о поломке прибора. Полковник немного поразмыслил и обратился к присутствующим.

– Коллеги, неужели мы с вами не сможем придумать что-то похожее, но более надежное?

– Не вопрос, – поддержал Лобанов. – Что нам в принципе нужно?

– Гибкий шланг и наполненный водой сосуд, – подсказал Андрей.

– Правильно, – согласился тот. – Горючее по шлангу будет поступать в сосуд. По скорости вытеснения воды из него мы определим скорость истечения компонента.

– Вот бутылка из-под лимонада, подойдет? – протянул связист.

– А шланг возьмем от сломавшегося прибора.

– В качестве секундомера предлагаю свои электронные часы, – Тополевский снял их с руки и протянул офицерам.

Вскоре новое устройство было готово. Взяв его, расчет отправился к ракете. Минуты ожидания тянулись мучительно долго.

– Ну? – с надеждой посмотрел на вернувшихся со старта офицеров Тополевский.

– К сожалению, измерения подтвердили вашу правоту, – доложил начальник расчета, возвращая часы. – Скорость истечения горючего велика, и взрыв при запуске двигателей был бы неизбежен.

Лобанов сплюнул через плечо, постучал по дереву и поблагодарил Андрея крепким рукопожатием.

– Виктор Михайлович, готовьтесь к сливу компонентов и снятию ракеты со стартового стола. Будем менять заправочный клапан. На это потребуется много времени…

Работу Андрея над воспоминаниями прервал сигнал автомобиля за окном. Тополевский выключил компьютер и, выглянув на улицу, крикнул водителю: «Иду».

Маша вернулась в гостиницу раньше супруга и нашла на столе его записку, из которой следовало, что Андрей вернется поздно. Ожидая, она решила не терять времени даром и немного поработать. В дверь решительно постучали. Маша улыбнулась: «Никита, входи!» Тот появился с пакетом, в котором призывно позвякивали бутылки.

– Ты откуда?

– Куда, – многозначительно поправил оператор.

– А не поздно?

– В самый раз, – заверил он и осведомился: – Ты одна?

– А что это меняет? Предложишь выпить за компанию?

– Какая с тебя компания, Маня? Перевод добра и только! А вот супругу твоему мог бы и предложить.

– Тебе не повезло. Он не пьет и все еще на работе.

– Это у вас семейное.

– Да, я много пишу!

– Что еще с тебя взять? Это твой крест.

– Призвание.

– Один черт. Я как раз по этому поводу. Внизу оформляется какой-то полковник Серебров. Девочки сказали, бывший командир части. Хочешь, можем завтра записать его воспоминания.

Маша, чуть подумав, уточнила:

– А ты ничего не путаешь? Он не генерал?

– Он в форме – при погонах, а я до трех считать пока не разучился. А что, ты и его знаешь?

– Надо думать, да. Вот только тот уезжал за генеральскими погонами. Впрочем, частью командовал только один Серебров. В третий раз меня ссылали именно к нему.

– Диссидентка ты наша! – хохотнул Никита. – Этот хоть не обижал?

– Даже не замечал. А вот жену нашего друга умыкнул. Красавицу!

– Стопудово не он, – со знанием дела возразил оператор. – На того, что внизу, красавица не польстится!

– Много ты понимаешь в армейской жизни, – усмехнулась Маша и кивнула на закипевший чайник. – Как насчет чашечки?

– Лучше рюмочку, – иронично отказался приятель. – Моя программа более содержательная, – он погремел бутылками и подмигнул. – До завтра! Успехов вам, госпожа писательница!

Маша проводила коллегу до двери и села за компьютер.

…Войсковую часть Сереброва в народе именовали «Выселки». Конечная остановка мотовоза была именно здесь.

Вячеслав Серебров, некрасивый, высокий, до безобразия худой полковник слегка за сорок, с вихрастой головой и седыми висками, говорил в своем кабинете с начальником штаба на повышенных тонах.

– Говорков, вы с Солоповым меня достали! Он только что меня равнодушием и душевной черствостью попрекал. Теперь вот ты заладил об упадничестве. А я, между тем, по итогам полугодия отмечен как лучший командир и награжден вот этими именными часами, – он дернул манжет рубашки с такой силой, что отлетела пуговица.

– Можешь и не показывать, – отмахнулся заместитель. – Видел твои часы сотню раз. Только ни для кого не секрет, что получил ты их по инерции, за былые заслуги и высокий уровень приема гостей, – он говорил подчеркнуто спокойно, но волнение выдавали постукивающие по столу пальцы. – Не спорю, еще недавно ты был хорошим командиром. И не зря в часть привозили все проверки – она тогда была лучшей. Благодаря чему, заметь, ты завел прочные связи в среде проверяющих, за что, в конце концов, и получил перевод с повышением. А сегодня, Слава, тебя занесло. Одним словом, – перегорел. Для армии, для дела ты теперь – ноль. Вот в чем фокус. Понимаешь? – Говорков резко встал и направился к выходу.

– Ты мне просто завидуешь! – с обидой упрекнул Вячеслав.

– Чему? – сочувственно улыбнулся Павел. – Я ведь сам без пяти минут командир. Ты же первый меня на это место рекомендовал, – он подошел к Сереброву и внимательно посмотрел ему в глаза. – А вот правду тебе кроме меня мало кто скажет. Послушай на прощание добрый совет. Всего один. Вдруг пригодится. Загляни внутрь себя, Слава, и поинтересуйся, на что ты способен. И способен ли вообще? Может, стоит подумать, как жить дальше? Только уже без армии, – он быстро вышел, но заглянул снова и порекомендовал: – И завязывай со спиртным. А то будет поздно.

Серебров беззвучно выругался, в волнении достал сигареты, долго не мог справиться с зажигалкой, наконец, высек дрожащими пальцами огонь, но закурить не успел. Вместе со стуком в кабинет заглянул взъерошенный капитан.

– Зайди позже! – нервно отмахнулся полковник, затянулся и подошел к сейфу, открыв верхнюю дверцу.

Оглянувшись, он на всякий случай заслонил собой проем и в задумчивости стал рассматривать содержимое. На переднем плане красовалась трехлитровая банка спирта, наполненная менее чем наполовину. Вячеслав постучал по ней пальцем и достал из выдвижного ящика стола граненый стакан, но, помятуя упрек Говоркова, нервно сплюнул и наливать не стал. Нехотя пролистнул какие-то бумаги, вздохнул и запер сейф. За его спиной раздался телефонный звонок. Серебров вздрогнул и потянулся к старенькому аппарату. «Слушаю! Кто? Привет, Виктор. Так. Понял. Буду. Во сколько? Хорошо». Швырнув трубку на рычаг, командир сел и замер в позе мыслителя, какое-то время бесцельно глядя перед собой. Из прострации его вывел все тот же взлохмаченный капитан.

– Суров, ну что тебе? – устало уточнил полковник. – Входи.

Тот робко переступил порог и замер.

– Садись, что дверь-то подпирать, – предложил командир.

– Спасибо, товарищ полковник, лучше постою. Я по поводу перевода в НИИ, – волнуясь, капитан покраснел.

– Сядь, не маячь! – рявкнул Вячеслав.

– Товарищ полковник, вы можете меня выслушать? – от напряжения офицер стал заикаться. – Я окончательно решил заниматься наукой и снова написал рапорт. Вы не имеете права препятствовать мне в этом. Конечно, вы и дальше можете отчитывать меня перед строем, доказывая, что я должен читать только Устав…

– Хватит! – оборвал его Серебров и резко встал.

Молодой человек растерянно заморгал, на всякий случай спрятал рапорт за спину, но не дрогнул. Полковник подошел к нему вплотную, посмотрел прямо в глаза и выдержал паузу:

– Думаешь, вот здесь, – для убедительности он постучал в область сердца, – только приказы и инструкции? Нет! У тебя еще вся жизнь впереди, ты ничему еще толком не научился… – он закашлялся.

– Товарищ полковник…

– Не перебивай! – повысил голос командир. – Без году неделю прослужил и думаешь, созрел для науки? Что нового ты можешь ей предложить, Ломоносов! У тебя опыта – кот наплакал. Кто ты для армии? Ноль! – он хотел привести еще несколько доводов, но, вероятно, вспомнил недавний разговор с Говорковым, устало опустился на стул, потер виски и протянул руку. – Давай свой рапорт!

– Если снова порвете, я все равно напишу новый!

– Да подпишу я! – заорал Серебров. – Давай, пока не передумал!

Капитан, не веря удаче, протянул лист. Серебров взял ручку и неразборчиво вывел: «Начальнику штаба – оформить документы».

– А теперь – вон! – он швырнул рапорт Сурову и потребовал: – И чтобы духу твоего в части не было, ученый… твою мать!

Офицер пулей выскочил за дверь, столкнувшись с Говорковым.

– Воюешь? – заглянув к командиру, холодно уточнил зам и, не входя, доложил: – Я в город, на совещание. По утренней телефонограмме.

– Да пошел ты… – полковник так и не успел уточнить направление.

Начальник штаба хлопнул дверью с такой силой, что задребезжали стекла, и с потолка посыпалась штукатурка.

За полчаса до отправления мотовоза из части штаб превращался в бурлящий муравейник. Потом вдруг как-то разом оживление сменялось затишьем и, словно по мановению волшебной палочки, в опустевшем здании устанавливалась пронзительная тишина.

Серебров закурил и прислушался к скрипу вековой ели за окном. Словно в полусне, не шевелясь, он какое-то время сидел в уголке дивана-развалюхи, затем надел шинель и вышел на крыльцо, жестом приказав дежурному оставаться на месте.

Ожидая командира, водитель дремал прямо на баранке старенького автомобиля. Вячеслав в раздумье постоял минуту в свете одинокого фонаря, докурил сигарету, нервно затушил окурок о видавшие виды перила, швырнул его метким движением в ведро для мусора и, свернув за угол, шагнул в темноту. «Тысячу раз прав этот чертов Солопов, – подумал полковник, прислушиваясь к тягучему вою сосны. – Они все сами по себе, я – в стороне. Над ними, а не с ними. Перегорел, – он сплюнул и снова потянулся за сигаретой. – Для меня они просто личный состав. А ну и что? Никто и не обязан считать всех своей семьей. Каждый выживает, как может».

В темноте он с трудом вычислил окна своего кабинета и осмотрелся. Где же эта вечная страдалица? Ветер качнул кроны деревьев, и рядом с ним раздался протяжный тихий скрежет. Огромное дерево раскачивалось в такт с воздушными порывами. «Так ты поешь? – удивился Вячеслав, похлопав сосну по стволу. – Вот оно как. Тебе, наверное, хорошо, – он горько вздохнул. – А мне вот, брат, хреново! Признаться, я думал и тебе тоже, потому, мол, и стонешь, – негромко произнес он вслух и сам удивился, что говорит с деревом. – Тьфу ты, напасть какая!» Он тряхнул головой, фуражка слетела и откатилась в сторону. Рядом что-то зашуршало. Серебров неприятно поежился. «Ни зги не видно, надо осветить площадку вокруг штаба», – подумал он и стал чиркать зажигалкой. Сильный порыв ветра загасил огонек. Командир выругался и огляделся в темноте. Из травы доносился жалобный писк. «Ты кто? – Серебров снова щелкнул зажигалкой и увидел трущегося о его сапоги котенка. – Только тебя здесь и не хватало, – он поднял горемыку и посмотрел ему под хвост. – Вроде, пацан. Погодь, брат, шуметь!»

– Товарищ полковник, вы это мне? – раздался сзади голос помощника дежурного. – Может, что надо?

– Пронин, ты что ли?

– Я, товарищ полковник.

– Есть чем посветить? Принеси фонарь, ветром фуражку сдуло, – попросил он. Котенок в руках согрелся и заурчал. – Хитрая бестия, – командир погладил малыша.

– Это вы мне? – переспросил офицер.

– Ты еще здесь?

Вскоре Пронин вернулся с фонарем, высветив нескладную фигуру командира, и помог ему отыскать фуражку.

– Ступай, капитан. Я тут поброжу немного.

– Случилось что?

– Иди, Пронин, иди!

Проходя неподалеку от продовольственного склада, командир обратил внимание на светящееся окно и удивился: мотовоз давно ушел. «Кто это там промышляет?» – заинтересовался он и решительно распахнул дверь. Не найдя выключателя, на что-то шумно наткнулся и недовольно прошептал: «Никакого порядка. Накажу!» Котенок испуганно шмыгнул вниз. «Знаешь, куда шнырять», – усмехнулся Серебров. Он открыл первую дверь и увидел, что другая, на продовольственный склад, не заперта, а только притворена. Замок с ключом в нем висели рядом. Полковник прошел внутрь, погасил свет, запер дверь, по инерции сунул связку в карман и заглянул в комнату напротив.

Свет настольной лампы выхватил изящный женский силуэт. Положив под голову стопку книг, незнакомка мирно спала, не реагируя на приход командира. Ее губы украшала едва заметная улыбка. Армейский ватник сполз на поясницу женщины, пуховый платок соскользнул на плечи. Длинные русые косы были туго уложены на затылке, лишь одна непослушная прядь трогательно выбилась из-под прически и колечком окружила очаровательную родинку на шее. Тонкие длинные пальцы время от времени тихонько вздрагивали, словно она играла во сне на музыкальном инструменте. В воздухе витал тонкий аромат терпких духов. Полковник приблизился, наслаждаясь волшебным зрелищем.

На столе чуть поодаль стояла чашка давно остывшего чая со следами яркой помады на ободке. Рядом лежал надкушенный бутерброд с тушенкой. Котенок быстро запрыгнул сначала на стул, а с него – прямиком на стол. Шумно втянув в себя воздух, он потешно фыркнул рыжим носиком, и, чуя запах съестного, осторожно подкрался к бутерброду. Поначалу малыш тщательно обнюхал находку, потом одной лапкой аккуратно подгреб мясо в свою сторону и, угрожающе урча, жадно набросился на добычу. Кроха глотал кусочки целиком и управился с ними за считанные секунды. Осмелев, он приблизился к распечатанной банке и сунул в нее усатую мордашку.

Полковник сбросил шинель и присел напротив женщины. Взяв в руки раскрытую брошюру, Вячеслав прочел: «Нормы выдачи продуктов». Котенок уткнулся влажным носиком в его ладонь и облизнулся. Потешно потянувшись, он сложил под себя лапки и улегся на локоть спасителя. Серебров усмехнулся, погладил баловня и тихо шепнул: «Хорошо устроился, дружок». Женщина резко подняла голову, вздрогнула от неожиданности, видя перед собой лицо командира, и неловко вскочила, уронив на пол книги и ватник. «Прошу прощения, товарищ полковник!» – она стремительно присела, чтобы поднять вещи. Серебров наклонился следом, но, столкнувшись лбом, не удержался на ногах и завалился под стол. От неожиданности незнакомка вскрикнула и отбежала. Она испуганно смотрела на полковника широко распахнутыми глазами цвета спелой вишни. Женщина была высокой, стройной и при сумрачном свете казалась божественно красивой. Форма на ней сидела так ладно, что при случае любой модный журнал посчитал бы за честь украсить ее изображением свою глянцевую обложку. Широкий ремень элегантно подчеркивал тонкую талию. Красавица ловко подхватила пуховый платок и спрятала его за спину. Высокая грудь часто двигалась и не отпускала от себя взгляда. Женщина поняла это и шагнула за спинку стула. Серебров потер ушибленный локоть, поднялся, смущенно улыбнулся и потонул в ее взгляде, словно в омуте.

– Извините, – прошептала хозяйка, не зная, как себя вести.

– Бывает, – шагнул навстречу командир. – Давайте знакомиться, – протянул он руку. – Серебров… Вячеслав Михайлович.

– Ефрейтор Матвеева. Анна… Михайловна.

На столе зашуршал котенок. Анна испуганно запрыгнула на стул и поджала ноги. Пушистик пулей слетел на пол. Анна вскрикнула.

– Это не крыса, – успокоил Серебров и подхватил озорника на руки. – Принес вот вам на постой. Будет охранять ваше спокойствие и запасы, – он неловко погладил бродягу и уточнил: – Примете?

Ни слова не говоря, Матвеева улыбнулась, наклонив в знак согласия голову, и в волнении облизнула пересохшие губы. Сделала она это так грациозно, что Серебров шумно сглотнул слюну, обнажив ряд на редкость кривых и желтых от непрерывного курения зубов. Внешне он резко контрастировал с новой знакомой – был угловат и неуклюж. Форма на нем болталась как на вешалке. Ежик волос топорщился во все стороны. Более всего недостатки Вячеслава обнажались, когда он улыбался – крупные кривые зубы, казалось, не помещались во рту. За что командира за глаза прозвали Фернандель. Это прозвище он тоже знал, но не обижался, полагая, что внешность для офицера не главное. Анна пришла в себя и посмотрела на часы.

– Пора по домам? – оживился командир.

Подчиненная выразительно промолчала, подошла к выключателю и зажгла верхний свет. На мгновение оба зажмурились. Серебров первым открыл глаза и заметил, какие длинные и пушистые у собеседницы ресницы. Спору нет, она была писаной красавицей!

– Давайте погасим, – предложил полковник.

Анна плавно взмахнула рукой – комната снова погрузилась в полумрак. Она поежилась и вернулась к столу.