Салон Китти: Секс и шпионаж в Третьем рейхе

К ведению гестапо относилась та часть плана, которая предусматривала арест и убийство в ночь перед нападением местного силезского фермера по имени Франтишек Хонек. Он был известен своими симпатиями к Польше. Как и остальных, его переодели в польскую форму и умертвили смертельной инъекцией, после чего изрешетили труп выстрелами. Затем тело было представлено местной полиции и легковерным журналистам в качестве единственного «польского» нападавшего, которого удалось опознать. Гитлер получил столь нужный ему casus belli. На следующий день через границу хлынули немецкие пехотные колонны, а по польскому небу пронеслись боевые самолеты. Началась Вторая мировая война.

Существует несколько различных версий того, как именно нацисты приступили к осуществлению операции в салоне Китти, но в основных деталях они совпадают. Шелленберг и Науйокс, два главных действующих лица разыгранной в салоне драмы, которым удалось пережить войну, а также сама Китти Шмидт предоставили свои собственные, отличающиеся друг от друга рассказы об установке в борделе подслушивающей аппаратуры. Прочие же версии возникли из того омута не имеющих под собой основания послевоенных слухов, которыми обросла эта история.

Согласно одной из версий, Науйокс и Гейдрих договорились встретиться с Китти Шмидт в роскошной обстановке бара в отеле «Адлон». Открывшийся в 1907 году в самом сердце Берлина в подражание отелям «Риц» в Лондоне и Париже «Адлон» располагался в очень престижном месте рядом с Бранденбургскими воротами на главной городской аллее Унтер-ден-Линден. В здании, оформленном в элегантном стиле французской Второй империи, присутствовали такие изыски, как атриум с пальмами, парикмахерские, магазины сигар и музыкальный салон. Здесь останавливались такие международные знаменитости, как Альберт Эйнштейн, Ф. Д. Рузвельт, Жозефина Бейкер, Марлен Дитрих и Чарли Чаплин. И до нацистов, и во время их правления отель был центром притяжения для высшего общества Берлина.

Если следовать этой версии, после часа вежливой болтовни Гейдрих изложил Китти Шмидт свой план. Та благоразумно согласилась на его предложение со словами: «Ты здесь всем заправляешь, Рейнхард. Эта твоя затея просто потрясающая». В ответ Гейдрих будто бы сказал: «Мы назовём это место салоном Китти, в твою честь». Не откладывая дело в долгий ящик, на следующий же день Гейдрих якобы приказал Науйоксу взять на себя роль распорядителя и установить в борделе аппаратуру прослушки.

История, рассказанная самим Науйоксом, отличается в небольших, но существенных деталях. Подтверждая сам факт встречи с Гейдрихом в баре отеля «Адлон», где они обсуждали свой план, он отрицает, что там присутствовала Китти. По его словам, Гейдрих, Шелленберг, четверо младших сотрудников СД и сам Науйокс собрались в кафе на неформальную вечеринку сослуживцев. Алкоголь лился рекой, и подвыпивший Гейдрих стал приставать к одной привлекательной молодой блондинке – и заплетающимся языком принялся предлагать ей поработать у него. Остальным присутствовавшим он пояснил, что это как раз тот тип женщины – красивой и уверенно себя чувствующей в высшем обществе, – который он хотел бы видеть среди сотрудниц задуманного им роскошного заведения. Сев на своего любимого конька, он сказал, что сейчас самое время открыть шикарный публичный дом для дипломатов, высокопоставленных государственных служащих, министров и иностранных гостей, где из них можно было бы вытягивать полезную информацию.

Петер Норден, со своей стороны, в книге «Мадам Китти» излагает ещё одну версию событий. Он утверждает, что в апреле 1939 года Эрих Кун, старший инспектор берлинского отдела полиции нравов – отдела М-2 городской криминальной полиции (Kriminalpolizei, или крипо), получил от своего начальника, шефа крипо Артура Небе, поручение обратиться к Китти Шмидт с идеей внедрить в её салон девушек, которые будут негласно сотрудничать с полицией. План Небе напоминал замысел Гейдриха, но не предусматривал установку микрофонов для проверки донесений девушек. Норден утверждает, что Китти вежливо уклонилась от предложения Куна, но, сильно встревоженная этой беседой, ускорила собственные приготовления к побегу из Германии в Великобританию.

Норден пишет, что Китти обдумывала планы побега с момента прихода нацистов к власти. В 1934 году, вскоре после того, как Гитлер стал канцлером, трое её постоянных клиентов – еврейские бизнесмены, которых звали Леви, Коэн и Герц, – бежали в Лондон, понимая, что в Германии при нацистах у них нет будущего. Обустроившись там, они пригласили Китти последовать их примеру и переехать в Великобританию, где она могла бы открыть заведение того же типа, как и то, которым владела в Берлине. Китти отнеслась к плану со всей серьёзностью, не в последнюю очередь потому, что была неплохо знакома с Великобританией: она жила там во время Первой мировой войны. Приехав в Лондон, Китти остановилась в дорогом отеле «Дорчестер» на Парк-Лейн, где встретилась со своими тремя друзьями, чтобы за ужином обсудить их идею.

Продолжая взвешивать все за и против того или иного варианта, Китти вернулась в Берлин и в какой-то момент принялась переводить определённые суммы денег на счёт в Великобритании, который открыли для неё находившиеся там друзья. В январе 1937 года нацистские власти заподозрили неладное и стали присматриваться к этим регулярным денежным переводам, поэтому Китти решила прибегнуть к более скрытным способам обеспечения будущего для себя и своей дочери Кэтлин. Она устроила так, что работавшие в её борделе молодые женщины принялись совершать регулярные поездки в Лондон, имея при себе банкноты, зашитые в нижнем белье. Если, опять же, верить Нордену, за несколько лет общий объём этих контрабандных сумм, заработанных на клиентах борделя, составил несколько миллионов рейхсмарок.

Поскольку международная обстановка в преддверии войны становилась всё более напряжённой, Китти ещё раз попыталась воспользоваться законным путём для перевода своих денег. Кончилось тем, что это привлекло внимание властей – и в июле 1938 года её обвинили в контрабанде валюты. Китти задействовала свои связи в крипо, чтобы уйти от обвинений. Однако второго предупреждения не требовалось, и к марту 1939 года, в возрасте пятидесяти семи лет, Китти приняла решение навсегда покинуть Германию. Последней каплей стал роковой визит старшего инспектора Куна, состоявшийся 4 апреля. Она попросила сотрудника полиции нравов, которого хорошо знала по его предыдущим служебным визитам, дать ей неделю на то, чтобы обдумать предложение Небе. На самом деле она использовала это время, чтобы подготовиться к отъезду за границу.

Норден пишет, что Китти, воспользовавшись помощью одного богатого клиента – Гвидо Бризаллы, итальянского импортёра фруктов, – привела в действие свой план побега. Бризалла согласился доставить её дочь через Италию в Лондон, где один из её друзей, Леви (который перевёл своё имя на английский, став Сэмюэлем Льюисом), должен был уладить все иммиграционные формальности и подготовить почву для переезда самой Китти. К несчастью, одна из тех зашифрованных телеграмм, которые она отправляла Леви в Великобританию, была перехвачена агентами в почтовом отделении и попала к Вальтеру Шелленбергу, который как раз недавно приступил к выполнению приказа Гейдриха и занимался поиском подходящего заведения для размещения в нём пункта прослушки.

Шелленберг решил устроить ловушку. Он пустил агента СД по следу горничной, которую Китти использовала для отправки своих телеграмм. Тот проследил путь горничной от почтамта на Литценбургерштрассе до Гизебрехтштрассе. Чтобы продолжить наблюдение за Китти, сотрудник СД вступил в непринуждённое общение с горничной и даже закрутил с ней роман. Убедившись в том, что связь между Китти и таинственными посланиями в Лондон существует, Шелленберг заручился поддержкой гестапо, чьи сотрудники установили круглосуточное наблюдение за хозяйкой борделя. Тем временем старший инспектор Кун вернулся на Гизебрехтштрассе, чтобы получить от Китти окончательный ответ на предложение Небе. Чувствуя себя прижатой к стенке и рассчитывая на скорый побег, Китти вежливо, но твёрдо отказалась от сотрудничества.

Китти догадывалась, что за ней следят, но деваться было уже некуда. Вечером 28 июня она собрала сумку, спрятала в одежде запас наличных, после чего Бризалла отвёз её на вокзал. Там она села на поезд до Ганновера, начав первый этап путешествия, которое, как надеялась Китти, приведёт её к новой жизни на свободе. В Ганновере её встретил друг Бризаллы, который отвёз её на машине в Мюнстер через Гютерсло, рассчитывая избавиться от невидимой слежки. На вокзале в Ольденбурге она купила билет до Энсхеде, где планировала сесть на поезд, следующий в Амстердам. Время до пересадки она коротала в зале ожидания вокзала, и как раз в этот момент вежливый молодой человек, который помогал нести её сумку, позвонил Шелленбергу и доложил о текущем местонахождении Китти.

Оберштурмфюрер СС (подполковник) распорядился, чтобы Китти позволили продолжить своё путешествие до самой голландской границы, рассчитывая получить железные доказательства ее намерений бежать из рейха. Там её арестовали и доставили обратно в Берлин. Сразу же по прибытии Китти отвезли на Принц-Альбрехтштрассе и безо всяких церемоний заперли в камере без окон. Контраст с теми удобствами, к которым Китти привыкла в лучшие годы, производил на неё депрессивное впечатление. Единственной мебелью была койка с тонким соломенным матрасом и вонючим одеялом. Туалет находился в углу камеры, а единственным источником света была тусклая лампочка, которая горела весь день с 6 утра до 6 вечера.

В течение следующих двух недель (хотя она потеряла счёт времени) Китти подвергалась испытаниям, о которых прежде до неё доходили только слухи, передаваемые друг другу испуганным шёпотом. Её заключение в холодной камере неоднократно прерывалось допросами, которые проводились в пустом кабинете, где резкий свет ламп бил ей прямо в лицо. Китти расспрашивали о её телеграммах Сэму Льюису в Лондон, и она честно рассказала, что дружила с ним около 20 лет. На неё постоянно орали, и если ответы не удовлетворяли спрашивающих, осыпали пощёчинами и ударами. Один раз в день ей разрешали умываться. Помимо этого, единственной паузой в адской рутине был приём скудной пищи – водянистого супа и эрзац-кофе с редкими порциями рагу – айнтопф.