Полное собрание стихотворений

З. Н. Гиппиус

Неколебимой истинеНе верю я давно,И все моря, все пристаниЛюблю, люблю равно.Хочу, чтоб всюду плавалаСвободная ладья,И Господа и ДьяволаХочу прославить я.Когда же в белом саванеУсну, пускай во снеВсе бездны и все гаваниЧредою снятся мне.

Декабрь 1901

В. И. Прибыткову

Застольная речь

Мы здесь собрались дружным кругом,Когда весна шумит над ЮгомИ тихо голубеет твердь,Во дни Христова воскресенья,Когда по храмам слышно пеньеО победившем смертью смерть!Бессильно тают глыбы снега,Река разламывает лед,Чтоб к морю полететь с разбега,В себе качая небосвод.А по полям цветет, поетПодснежников святая нега.Нас не страшат земные зимы,Мы веснам верим в смене лег!Не так ли, косностью томимы,О смерть! мы верим в твой обет!Наш путь далек, мы пилигримы,Но вдалеке нам светит свет.Да! этот мир как призрак канет,Смерть наши узы разорвет.И новый день нам в душу глянет!Пусть он нас снова отуманитИ пусть измучит, пусть обманет,Но только был бы зов – вперед!

2 апреля 1901

Июль 1908

Да, пробил последний, двенадцатый час!Так звучно, так грозно.Часы мировые окликнули нас.О, если б не поздно!Зарницами синими полночь полна,Бушуют стихии,Кровавым лучом озарилась лунаНа Айа-Софии.Стоим мы теперь на распутьи веков,Где выбор дороги,И в грозную полночь окликнул нас зов,И властный и строгий.Кто в час совершений в дремоте поник, —Судьбе не угоден.И мимо пройдет, отвративши свой лик,Посланник господен.О, есть еще время! Стучат и стучатЧасы мировые.В таинственных молниях виден ЦарьградИ Айа-София.

1 августа 1903

Лирические поэмы

Город женщин

Домчало нас к пристани в час предвечерний,Когда на столбах зажигался закат,И волны старались плескаться размернейО плиты бассейнов и сходы аркад.Был берег таинственно пуст и неслышен.Во всей красоте златомраморных стен,Дворцами и храмами, легок и пышен,Весь город вставал из прибоев и пен.У пристани тихо качались галеры,Как будто сейчас опустив паруса,И виделись улицы, площади, скверы,А дальше весь край занимали леса.Но не было жизни и не было люда,Закрытые окна слагались в ряды,И только картины глядели оттуда…И звук не сливался с роптаньем воды.Нас лоцман не встретил, гостей неизвестных,И нам не пропела с таможни труба,И мы, проходя близ галер многоместных,Узнали, что пусты они как гроба.Мы тихо пристали у длинного мола,И бросили якорь, и подняли флаг.Мы сами молчали в тревоге тяжелой,Как будто грозил неизведанный враг.Нас шестеро вышло, бродяг неуклонных,Искателей дней, любопытных к судьбе,Мы дома не кинули дев обрученных,И каждый заботился лишь о себе.С немого проспекта сойдя в переулки,Мы шли и стучались у мертвых дверей,Но только шаги были четки и гулкиДа стекла дрожали больших фонарей.Как будто манили к себе магазины,И груды плодов, и бутылки вина…Но нас не окликнул привет ни единый…И вот начала нас томить тишина.А с каждым мгновеньем ясней, неотвязнейКругом разливался и жил аромат.Мы словно тонули в каком-то соблазнеИ шли и не знали, пойдем ли назад.Все было безмолвно, мертво, опустело,Но всюду, у портиков, в сводах, в тениДышало раздетое женское тело, —И в запахе этом мы были одни.Впивая его раздраженным дыханьем,Мы стали пьянеть, как от яда змеи.Никто, обжигаемый жадным желаньем,Не мог подавлять трепетанья свои.Мы стали кидаться на плотные двери,Мы стали ломиться в решетки окна,Как первые люди, как дикие звери…И мгла была запахом тела полна.Без цели, без мысли, тупы, но упрямы,Мы долго качали затворы дворца…И вдруг подломились железные рамы…Мы замерли, – сразу упали сердца.Потом мы рванулись, теснясь, угрожая,Мы вспрыгнули в зал, побежали вперед.На комнаты мгла налегала ночная,И громко на крики ответствовал свод.Мы вкруг обежали пустые палаты,Взобрались наверх, осмотрели весь дом:Все было наполнено, свежо, богато,Но не было жизни в жилище пустом.И запах такой же, полней, изначальней,В покоях стоял, возрастая в тени,И на пол упали мы в шелковой спальне,Целуя подушки, ковры, простыни.И ночь опустилась, и мы не поднялись,И нас наслажденье безмерное жгло,И мы содрогались, и мы задыхались…Когда мы очнулись, – уж было светло.Мы шестеро вышли на воздух, к свободе,Без слов отыскали на берег путиИ так же без слов притаились в проходе:Мы знали, что дальше не должно идти.И долго, под мраморным портиком стоя,С предела земли не спускали мы глаз.Корабль наш качался на зыби прибоя,Мы знали, что он дожидается нас.По улицам клича, друзья нас искали,Но, слыша, как близятся их голоса,Мы прятались быстро в проходе, в подвале…И после корабль распустил паруса.Поплыл в широту и в свободное море,Где бури, и солнце, и подвиги есть,И только в словах баснословных историйОб нас, для безумцев, останется весть.Товарищи! братья! плывите! плывите!Забудьте про тайну далекой земли!О, счастлив, кто дремлет в надежной защите, —По, дерзкие, здесь мы не смерть обрели!Найти здесь легко пропитанье дневное,Нет, мы не умрем, – но весь день наш уныл,И только встречая дыханье ночное,Встаем мы в волненьи воскреснувших сил!И бродим по городу в злом аромате,И входим в дворцы и в пустые домаНавстречу открытых незримых объятий —И вплоть до рассвета ласкает нас тьма.В ней есть наслажденье до слез и до боли,И сладко лежать нам в пыли и в крови,И счастью в замену не надо нам воли,И зримых лобзаний, и явной любви!

1902

Венеция

Последний день

Он придет, обезумевший мир,Который поэтом прославлен.Будет сладостным ядом отравленВоздух и самый эфир.С каждым мигом впивая отраву,Обезумеют бедные дети земли:Мудрецы – земледельцы – певцы – короли —Звери – птицы – деревья – и травы.Станут распускаться странные цветы,Яркие как солнце, дышащие пряно,Открывая к воздуху жаждущие рты.Яркостью нежданной заблестев, поляныЗаструят томительный, жгучий аромат.Птицы исступленные стаями взлетят,Над блестящим городом и на месте дикомЗамелькают с радостным, многосложным криком.Островами новыми встанут в океанеСонмы рыб, теснящихся в ярости желаний.Разбегутся звери по полям и нивам,Прыгая, кувыркаясь в полусне счастливом;И на белой площади северной столицыБудут ползать змеи и скакать тигрицы.И люди, медленно пьянея,Забудут скудные дела,Как будто первая АстреяВ мир изнемогший снизошла.Затихнут страшные машиныИ фабрик резкие гудки,И не подымет ни единыйПилы, лопаты иль кирки.Все будут в праздничных одеждах,В полях, в пути, на площадях,Твердя о сбывшихся надеждах,Восторженно целуя прах.И вдруг все станет так понятно:И жизнь земли, и голос рек,И звезд магические пятна,И золотой наставший век.Восстанут новые пророки,С святым сияньем вкруг волос,Твердя, что совершились срокиИ чаянье всемирных грез!И люди все, как сестры-братья,Семья единого отца,Протянут руки и объятья,И будет радость без конца.Земля, как всегда, не устанет кружиться,Вкушая то знойного света, то ночи,Но снами никто не захочет упиться,И будут во мраке восторженней очи.В полярных пустынях, в тропических чащах,В открытых дворцах и на улицах шумныхНачнутся неистовства сонмов кипящих,Пиры и веселья народов безумных.Покорные тем же властительным чарам,Веселые звери вмешаются в игры,И девушки в пляске прильнут к ягуарам,И будут с детьми как ровесники тигры.Безмерные хоры и песен и криков,Как дымы, подымутся в небо глухое,До божьих подножий, до ангельских ликов,Мирам славословя блаженство земное.Дыханьем, наконец, бессильно опьянев,Где в зимнем блеске звезд, где в ярком летнемсвете,Возжаждут все любви – и взрослые и дети —И будут женщины искать мужчин, те – дев.И все найдут себе кто друга, кто подругу,И сил не будет им насытить страсть свою,И с Севера на Юг и вновь на Север с ЮгаПомчит великий вихрь единый стон: «Люблю!»И звери меж людей на тех же камнях лягут,Ласкаясь и любясь, визжа и хохоча,На ступенях дворцов, у позабытых пагод,В раздолии полей, близ моря, у ключа.И странные цветы живыми лепесткамиЗасыплют, словно снег, лежащие тела.И будет в яркий день лазурь гореть звездами,И будет ночи мгла, как знойный час, тепла.Среди чудовищных видений и фантазий,Среди блуждающих и плоть принявших сновВсе жившее замрет в восторженном экстазеИ Смерть закинет сеть на свой последний лов.Ничто не избежит своей судьбы блаженной,Как первые в раю – последние уснут…И ангел вострубит над смолкнувшей вселенной,Все тысячи веков зовя на общий суд.

1903

Во храме Бэла

1

Ассура край постигло наводненье,Погибли севы, смытые водой,Хирели, влагой пьяные, растенья.Народ стонал, ошеломлен бедой,И яростно все требовали чуда,Теснясь во храм с надеждой и враждой.Дымилась жертв обугленная груда,Всходили дымы факелов и свеч,Не молкли день и ночь стенанья люда…Сам царь пришел свою свечу возжечь,И вот, в благом присутствии владыки,Верховный жрец к народу начал речь:«Так говорит Ассур. Грехи великиНарода, позабывшего богов.Что мне ответить на мольбы и крики?Они для брашен берегут тельцов,А мне – лишь дым. Им – соки винограда,Мне – выжимки. Мне – кровь, им – весь улов.Но я, как сто волков, найду на стадо;Как вихрь пустынь, засыплю их поля!Несите жертв. Я – бог! Мне много надо!Двенадцатую долю уделяОт всех избытков, да сберутся в храме,Посыпав главы пеплом и моля.Быть может, тронусь я тогда мольбами.Внемлите. Так рабам вещает Бэл:Прекраснейшую девушку меж вамиНайдите. Стыд ее да будет цел.Ее лицо – цветов весенних краше,Ее хребет – как снег нагорный, бел.Тогда вином наполните две чаши,И в замкнутом покое храмовом,Где башни верх, поставьте ложе наше,Да нас никто не видит в зале том,Да мы никем услышаны не будем,И я тогда, в наитии благом,Как девы муж, явлюсь, быть может, людям!»

2

Утром ее убирали к венцу,Умащали ей стан ароматами.Как подошли ей цейлонские перлы к лицу,Как она выросла сразу под тканями пышно-богатыми!Очи ей черными сделал пылающий юг,Дева Астарта ее одарила своими пристрастьями.Как обозначились выгибы девственных рукПод золотыми запястьями!Ею отпразднован только тринадцатый праздник весны:Годы – так тихо невинные.В черные косы ее вплетеныНити из жемчуга длинные…Еще вчера, еще недавноОна пасла свои стада,Как серна в поле, своенравна,Как барс, упряма и горда.Ее младенческое телоЕще не знало стрел страстей,И в очи юношей гляделаОна с небрежностью детей.И даже сон мечтой греховнойЕще не смел ее смутить,И дни ее мелькали ровно,Как бусы нижутся на нить.Она сегодня – невеста Бэла,Она сегодня войдет во храм,Чтоб богу Солнца доверить тело.Она сегодня, под звон напева,Под звуки бубнов, войдет во храм,Глядя стыдливо, еще как дева.Еще сегодня, тропой горящей,Бог беспощадный войдет во храм,Как муж поникнет над лоном спящей.Она сегодня рабой дрожащейПознает бога… Идет во храмБог лучезарный, бог пепелящий!

3

Таинственно уединен покойНа выси храма, странный, с гробом схожий;Там окон нет, и беспредельной тьмойОкружено единственное ложе.Она не спит, она глядит во тьму,Рукой прижав ко грудям ожерелья,И ждет, дрожа, бессветного, к комуПришла на свадебное новоселье.Но зной томит; с курильниц ароматВстает, томя и взоры и движенье;Уже ресницы длинные дрожат,Уже в коленях детских онеменье.Что будет? В тишине взгремит ли гром?Прольется ль в сумрак дождь змеистых молний?Молчи! Встречай грядущего лицом,Пред родиной святой обет исполни!Тот будет ли могуч, как дикий бык?Навалится ль, как пламенная груда?Она, слабея, подавляет крик,Дрожит в дремоте, в предвкушеньи чуда…Иль будет он, как свет небесный, тих,Прекрасный юноша, с очами лани?Чу! смутный стук! Ужель грядет жених?Она – в бреду от страха и желаний…Припасть к нему! Нет, скрыться, умереть,Не быть! Не надо, ничего не надо!На мысли странная ложится сеть,В безвольных членах странная услада.

4

Он сошел не в лучах огневого венца,Ты во мраке его не узнала лица,В тишине его голоса ты не слыхала.Было страшно и сладко, и много и мало.Было ль это свершенье священных надежд?Чьи-то руки коснулись пурпурных одежд,Чье-то тело коснулось бессильного тела,И в объятьях внезапных ты вся холодела,И не знала, где боль, и не знала, где стыд.Поцелуи томили окраску ланит,На руках колыхало объятье запястья,И страданья, сливаясь с безмерностью счастья,Повторялись и жгли, наполняя всю ночь…Ты не знала, когда удалился он прочь,Ты очнулась одна на таинственном ложе,В этой спальне глухой, на могилу похожей,Две лампады, горя, озаряли покой…В сердце – стыд, в мыслях – бред, в теле – зной.И, томясь отвращеньем иль чистой любовью,Ты смотрела на пояс, забрызганный кровью.

5

И в то же утро солнце пронизало,Победное, губительный туман.Вода с полей, открыв посевы, спала.Опять спеша в родимый океан,В свое русло везде вошли потоки,И был весь мир лучами осиян.Жрецы богов, надменны и жестоки,Считали в храмах груды серебраИ на камнях свои чертили строки;А люди, вопиявшие вчера,Несли свои благодаренья богуЗа то, что счастья вновь пришла пора.Толпа теснилась к царскому чертогуВ желаньи видеть ту, что их спасла, —И деву Бэла вывели к порогу.Она была робка и не светла,Ее томили царские наряды,И лишь горела кос ее смола.Стремились к ней восторженные взгляды,Кричали все: «Тебя избрал сам Бэл!»А с крыши храма, там, где колоннадыСкрывали дверь в святилище, смотрелЖрец младший Солнца. Пламенные очиЕго – казались остриями стрел:Он вспоминал о тайнах грешной ночи.

1903

Старое Село

STEPHANOS

1904 – 1905

Вячеславу Иванову, поэту, мыслителю, другу

Посвящение

Вячеславу Иванову

Когда впервые, в годы блага,Открылся мне священный мирИ я со скал АрхипелагаЗаслышал зов истлевших лир,Когда опять во мне возниклаВся рать, мутившая Скамандр,И дерзкий вскормленник Перикла,И завершитель Александр, —В душе зажглась какая вера!С каким забвением я пилИ нектар сладостный Гомера,И твой безумный хмель, Эсхил!Как путник над разверстой бездной,Над тайной двадцати веков,Стремил я руки бесполезноК былым теням, как в область снов.Но путь был долог, сердце слепло,И зоркость грез мрачили дни,Лишь глубоко под грудой пеплаТой веры теплились огни.И вот, в столице жизни новой,Где всех стремящих сил простор,Ты мне предстал: и жрец суровый,И вечно юный тирсофор!Как странен в шуме наших споров,При нашей ярой слепоте,Напев твоих победных хоровК неумиравшей красоте!И нашу северную лируСведя на эолийский звон,Ты возвращаешь мне и мируРодной и близкий небосклон!

16 ноября 1903

Вечеровые песни

De la musique avant toute chose.

P. Verlaine[17]

Приветствие

Поблек предзакатный румянец.На нитях серебряно-тонкихЖемчужные звезды повисли,Внизу – ожерелье огней,И пляшут вечерние мыслиРазмеренно-радостный танецСреди еле слышных и звонкихНапевов встающих теней.Полмира, под таинством ночи,Вдыхает стихийные чарыИ слушает те же напевыВо храме разверстых небес.Дрожат, обессилевши, девы,Целуют их юноши в очи,И мучат безумных кошмарыСтремительным вихрем чудес.Вам всем, этой ночи причастным,Со мной в эту бездну глядевшим,Искавшим за Поясом МлечнымСвященным вопросам ответ,Сидевшим на пире беспечном,На ложе предсмертном немевшим,И нынче, в бреду сладострастном,Всем зачатым жизням – привет!

17 – 19 февраля 1904

* * *

Воздух становится синим,Словно разреженный дым…Час упоительно мирныйМы успокоенно минем,Близясь к часам роковым.Выгнулся купол эфирный;Движется мерно с востокаТень от ночного крыла;В бездне бездонно-глубокойВсе откровенное тонет,Всюду – лишь ровная мгла.Морю ли ставить препоныВалом бессильных огней?Черные всадники гонятЧерных быков миллионы, —Стадо полночных теней!

Февраль 1904

«Помню вечер, помню лето…»

День вечерел. Мы были двое.

Ф. ТютчевПомню вечер, помню лето,Рейна полные струи,Над померкшим старым КёльномЗолотые нимбы света,В этом храме богомольном —Взоры нежные твои…Где-то пели, где-то пелиПесню милой старины.Звуки, ветром тиховейнымДонесенные, слабелиИ сливались, там, над Рейном,С робким ропотом волны.Мы любили! мы забыли,Это вечность или час!Мы тонули в сладкой тайне,Нам казалось: мы не жили,Но когда-то Heinrich HeineВ стройных строфах пел про нас!

6 марта 1904

Туман

Вдоль тихого каналаСклоняют ветви ивы.Дорога льнет к воде,Но тени торопливы,И чу! ночная птицаКричит привет звезде.Вдоль тихого каналаПроходит вереницаПоникших белых дев.Они идут устало,Закрыв вуалью лицаИ стан фатой одев.Из тихого канала,Как белые громады,Встают ряды коней,И всадники их радыДышать вечерней влагой,Спешат скорей, скорей!Вдоль тихого каналаЛетят лихой ватагойИ манят дев с собой,Им руки простирают —И белый плащ свиваютС их белою фатой!

1903

Голос прошлого

Вьет дорога на деревниЗеленеющим овсом,И поет мне голос древний,Колокольчик, о былом.Словно в прошлое глядитсяМесяц, вставший над рекой,И янтарный лик двоится:Он и тот же, и другой.Снова смутное бряцанье,Вновь и вечер, и овес,Лишь одни воспоминаньяЯ живыми не донес.Как в тумане все поблекло,На минувших годах тень…Так едва мерцают стеклаУдаленных деревень.Все темнее. Кто томитсяВ смутной песне под дугой?Словно в прошлое глядитсяЛик янтарный над рекой.

1904

Охотник

Над бредом предзакатных марев,Над трауром вечерних туч,По их краям огнем ударив,Возносится последний луч.И, глуби черные покинув,В лазурный день из темнотыВзлетает яркий рой павлинов,Раскрыв стоцветные хвосты.А Ночь, охотник с верным луком,Кладет на тетиву стрелу.Она взвилась с протяжным звуком,И птица падает во мглу.Весь выводок сразили стрелы…От пестрой стаи нет следа…На Запад, слепо потемнелый,Глядит Восточная Звезда.

16 апреля 1904

Целение

Целит вечернее безволиеМечту смятенную мою.Лучей дневных не надо более,Всю тусклость мига признаю!Пускай темнеют дали синие,Я не зажгу во тьме свечи:В душе ни смеха, ни уныния…Ты, голос памяти, – молчи!Обвили сладостными платамиМне тени дышащую грудь.Нависла сводами и скатамиНад взором тягостная муть.Идут часы – мгновенья серые,Царит всевластно темнота…Иль позабыт во мгле пещеры я,И все, что было, – лишь мечта?Иль я лишь прах, во гробе тающий,Я – чей-то призрак в бледной мгле,К давно минувшему взывающийИ всем безвестный па земле!

1904

Тишина

Вечер мирный, безмятежныйКротко нам взглянул в глаза,С грустью тайной, с грустью нежной…И в душе под тихим ветромНакренились паруса.Дар случайный, дар мгновенный,Тишина, продлись! продлись!Над равниной вечно пенной,Над прибоем, над буруном,Звезды первые зажглись.О, плывите! о, плывите!Тихо зыблемые сны!Словно змеи, словно нити,Вьются, путаются, рвутсяВ зыби волн огни луны.Не уйти нам, не уйти намИз серебряной черты!Мы – горим в кольце змеином,Мы – два призрака в сияньи,Мы – две тени, две мечты!

4 – 6 февраля 1905

Первые встречи

Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!Как люблю я, как любил я эти милые слова, —Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,Все слова, какие мучат воспаленные уста,В час, когда бесстыдству учат – темнота и нагота!Из восторгов и уныний я влекусь на голос твой,Как изгнанник, на чужбине услыхавший зов родной.Здесь в саду, где дышат тени, здесь, где в сумраке светло,Быстрой поступью мгновений вновь былое подошло.Вижу губы в легкой сети ускользающих теней.Мы ведь дети! все мы дети, мотыльки вокруг огней!Ты укрыла, уклонила в темноту смущенный взгляд…Это было! все, что было, возвратил вечерний сад!Страсти сны нам только снятся, но душа проснется вновь,Вечным светом загорятся – лишь влюбленность!лишь любовь!

1904

Вечер после дождя

Ветер печальный,Многострадальный,С лаской прощальнойВетви клоня,Свеял хрустальныйДождь на меня.Тенью зеленойЛип осененный,Я, окропленныйМайским дождем, —Жрец, преклоненныйПред алтарем.День миновавший,Свет отснявший,Дождь пробежавший, —Гимн этот – вам!Вечер наставший,Властвуй, как храм!Ливень весеннийСмолк. Без движенийПервые тениВ тихой дали.Час примиренийС миром земли!

10 мая 1905

На Сайме

Тебя полюбил я, красавица нежная…

Вл. Соловьев

* * *

Меня, искавшего безумий,Меня, просившего тревог,Меня, вверявшегося думеПод гул колес, в столичном шуме,На тихий берег бросил Рок.И зыби синяя безбрежность,Меня прохладой осеня,Смирила буйную мятежность,Мне даровала мир и нежностьИ вкрадчиво влилась в меня.И между сосен тонкоствольных,На фоне тайны голубой,Как зов от всех томлений дольных,Залог признаний безглагольных, —Возник твой облик надо мной!

1905

Rauha

* * *

Желтым шелком, желтым шелкомПо атласу голубомуШьют невидимые руки.К горизонту золотомуЯрко-пламенным осколкомСходит солнце в час разлуки.Тканью празднично-пурпурнойУбирает кто-то дали,Расстилая багряницы,И в воде желто-лазурнойЗаметались, заблисталиКрасно-огненные птицы.Но серебряные змеи,Извивая под лучамиСпин лучистые зигзаги,Беспощадными губамиЛовят, ловят все смелееПтиц, мелькающих во влаге!

1905

Rauha

* * *

В дали, благостно сверкающей,Вечер быстро бисер нижет.Вал, несмело набегающий,С влажной лаской отмель лижет.Ропот ровный и томительный,Плеск беспенный, шум прибоя,Голос сладко-убедительный,Зов смиренья, зов покоя.Сосны, сонно онемелые,В бледном небе встали четко,И над ними тени белыеМолча гаснут, тают кротко.

1905

Rauha

* * *

Мох, да вереск, да граниты…Чуть шумит сосновый бор.С поворота вдруг открытыДали синие озер.Как ковер над легким склономНежный папоротник сплел.Чу! скрипит с протяжным стономНаклоненный бурей ствол.Сколько мощи! сколько лени!То гранит, то мягкий мох…Набегает ночь без тени,Вея, словно вещий вздох.

1905

Rauha

* * *

Я – упоен! мне ничего не надо!О, только б длился этот ясный сон,Тянулись тени северного сада,Сиял осенне-бледный небосклон,Качались волны, шитые шелками,Лиловым, красным, желтым, золотым,И, проблистав над синью янтарями,Сгущало небо свой жемчужный дым,И падало безумье белой ночи,Прозрачной, призрачной, чужой – и ты,Моим глазам свои вверяя очи,Смущаясь и томясь, искала б темноты!

1905

Rauha

* * *

Мы в лодке вдвоем, и ласкает волнаНас робким и зыбким качаньем.И в небе и в нас без конца тишина,Нас вечер встречает молчаньем.И сердце не верит в стране тишины,Что здесь, над чертогами Ато,Звенели мечи, и вожди стариныЗа сампо рубились когда-то.И сердце не верит, дыша тишиной,Ласкательным миром Суоми,Что билось недавно враждой роковойИ жалось в предсмертной истоме.

11 сентября 1905

Rauha

* * *

Голубое, голубоеОко сумрачной страны!Каждый день ты вновь иное:Грезишь, пламенное, в зное,В непогоду кроешь сны.То, в свинцовый плащ одето,Сосны хмуришь ты, как бровь;То горишь лучами света,От заката ждешь ответа,Все – истома, все – любовь!То, надев свои алмазы,Тихим ропотом зыбейТы весь день ведешь рассказыПро народ голубоглазый,Про его богатырей!

1905

Rauha

* * *

Воздух живительный, воздух смолистыйЯ узнаю.Свет не слепит, упоительный, чистый,Словно в раю.Узкой тропинкой к гранитам прибрежнымВышел, стою.Нежу простором, суровым и нежным,Душу мою.Сосны недвижны на острове, словноВ дивном краю.Тихие волны лепечут любовноСказку свою.Вот где дозволило божье пристрастьеМир бытию!Веет такое же ясное счастьеТолько в раю.

1905, 28 мая 1908

Rauha

Правда вечная кумиров

Познал ты правду вечную кумиров.

Ив. Коневской

К Деметре

Небо четко, небо сипе,Жгучий луч палит поля;Смутно жаждущей пустынейПростирается земля;Губы веющего ветраИщут, что поцеловать…Низойди в свой мир, Деметра,Воззови уснувших, мать!Глыбы взрыхленные черны,Их вспоил весенний снег.Где вы, дремлющие зерна,Замышляйте свой побег!Званы вы на пир вселенной!Стебли к солнцу устремя,К жизни новой, совершенной,Воскресайте, озимя!И в душе за ночью зимнейТоже – свет, и тоже – тишь.Что ж, душа, в весеннем гимнеТы проснуться не спешишь?Как засеянное поле,Простираются мечты,И в огнистом ореолеСолнце смотрит с высоты.Брошен был порой осеннейИ в тебя богатый сев, —Зерна страсти и мучений,Всколоситесь, как напев!Время вам в движеньях метраПрозвучать и проблистать.Низойди в свой мир, Деметра,Воззови к уснувшим, мать!

1904

Адам и Ева

Ева