скачать книгу бесплатно
И чтобы не было войны,
Законы младшего важны»
И жил весь мир, и в нём все Боги,
А твердь мертва была опять.
О что же я – дурные строки.
Я должен наконец понять что…
Ладно, зачем же утруждать?
Продолжу я о Них писать…
И шли века, прошло их много,
И в мире нижнем так же строго.
Но всё менялось, с каждым днём,
О будущем сейчас споём.
Жил Антарот, и жили ча?да
Ничто им больше здесь не надо,
Ведь за века, их царства стали
Огромными, и перестали
Пустыми быть, как раньше были,
В пещерах, где порывы выли.
Аппалайф – удел Старшо?го,
Расширился в границах много
Огромный мир, на облаках,
Он дом для дивных добрых птах.
А Даудэс весь чёрный стал,
Весь как будто в смерти спал.
Дурной здесь воздух, мир здесь жил
В дурмане чёрном, дорожил
Дыханьем что отец,
Как безудержный слепец,
Дышал на чад своих рождённых,
И на месте погребённых.
А Фёсарат, кем младший правит,
На место братьев своих ставит,
Разросся в ширь, поддался вверх,
Здесь мира нижнего весь верх.
Делил здесь Бэтрахон свой дом,
Покрываясь сам он мхом.
А Тарахнот трудился чтоб
Мир весь в смерти не утоп.
Иль чтобы гордость брата, что старшо?й,
Не обобщал свой «добрый» строй…
«Продолжение подвержено цензуре по приказу Клана Оракулов»
…И вот рассказ мы вам явили
Рассказ о нижнем Сигивилле.
«Отрывок из „Мифологии Нибиру“. Вступление»
Глава 1
Шесть кланов Гикии
Как же быстро летит время. Уже завтра Совет Зиро. С момента объявления его даты, до сегодняшнего дня, меня мучает бессонница. Я вынужден скитаться по коридорам своего дворца в одиночестве, дожидаясь момента, когда начнут слипаться глаза. Совет должен состояться завтра утром. Не могу сказать, что меня волнуют вопросы, которые прозвучат там, просто всякий раз, когда мы собираемся в центре Темного Города, на вершине Пирамиды Мира, создается впечатление, что мы не решаем проблемы нашей страны, а показываем свою наращенную власть за год. О Боги, говорю так, словно первый день живу. Просто я слишком сильно устал, и меня часто одолевают приступы злости. Боюсь, что однажды сломаюсь, и плюну на всё. У меня вообще нет желания появляться на этом совете, участвовать во всем этом. Каков же соблазн думать, что я простой человек. Пускай Кланы сами решают проблемы, а меня не трогают. Невольно вспоминаю свои юные годы, задолго до того как стал лидером своего клана, до того как вообще стал на путь политики. Мечты мои не могли похвастаться оригинальностью – я видел себя на троне, представлял себя Лидером. Тогда мне было двадцать. И сейчас понимаю, сколько воды утекло, и никто не мог подумать, что спустя тридцать лет так оно и случится. Наизусть выученные здания школ, где я работал, сменились роскошными залами дворца. Как вчера помню вручение титула, звания и должности от предыдущего Лидера. Теперь, я стою один, в пустом коридоре, и мечтаю об обратном: о хорошем доме за городом, войдя куда, увижу любимую женщину…
Но если не остановить мои мысли, они будут очень долго забивать мою голову, но всегда в конце подобных размышлений говорю себе, что мне нравится быть тем, кто я есть. Мне нравится все, чтобы не говорили мои уста в порыве злости.
Коридоры для меня представляли настоящую вечность. Иду прямо, сворачиваю, иду еще дальше. Как призрак. Потом замечаю, что иду кругами. Я шагал по бархатному ковру, обращал внимание на картины и портреты, увешанные вдоль стен, присматривался к темным тяжёлым шторам, на каждом из которых красовались вороны улетающие вдаль. С потолка свисают минариловые лампы, не позволяющие окончательно утонуть в темноте здешние коридоры. Как жаль, что они не могли изгнать частицу душевного мрака, томящуюся во мне. Большие окна, на чьих угловатых вершинах красовались мрачные фрески, стройным рядом тянулись ввысь, некоторые были открыты, другие вообще зашторенные. Манимый прохладным свежим воздухом из открытого окна, я подошел к нему и облокотился на большой подоконник, натертый слугами до зеркального блеска.
Передо мной открылась красивая панорама ночного города, усыпанного высокими шпилевыми зданиями. Готические дома купались в свету большой луны, чей свет проходил сквозь слабые облака. С труб домов тянулся дым, уплывая в небо. Ночные птицы летели через город, напевая странные ноты, а вдали послышался глухой звон колокола, ознаменовавший полночь. Срывался дождь с туч, зависших над моим дворцом. Большие капли начали барабанить по окнам, я отошел и последний раз посмотрел на лунный город Аутрайнкарн.
Дождь. Как будто я еще не достиг порога уныния. Теперь еще и дождь. Я пошел дальше по коридору. Повинуясь странному желанию, у развилки я свернул налево, достиг большой винтовой лестницы и поднялся на следующий этаж, подойдя к двери в конце коридора. Немного подождав, я поднял кольцо, висевшее на дверях, и постучал им о серебряную бляху. Парой секундой позже двери открылись, и на пороге оказалась пятнадцатилетняя милая девушка. Она одета в черное длинное платье, полностью скрывающее ноги, а руки облегали черные длинные рукава. Лицо у нее было слегка бледным, глаза подведены темно-фиолетовым цветом, а губы скрывались за тёмной помадой. Длинные, цветом тьмы волосы ниспадали подобно водопаду. Губки девушки растянулись в улыбке, обнажив белоснежные зубы, а большие выразительные глаза приветствовали меня.
Мне стало интересно, почему в столь поздний час она одета и не спит. Хотя в этой ситуации я сам чувствую себя дураком. Кто в полночь стучится в двери из-за простого безделья?
– Доброй ночи, милая, – тихо я сказал, – Ты… ты не спишь?
– Нет, папа, проходи, – дочка не дала мне себя оскорбить, и завела в свои покои, – что-то случилось?
– Просто хотел проверить как ты. Сегодня ты весь день выглядела приболевшей.
– У меня всё хорошо.
Комната освещалась огромным камином и свечами с потолка. Перед ним мягкие диваны и большой стол, еще один стол стоял в углу комнаты, у окна закрытого мощными шторами из темной ткани, с вышивкой в виде профиля ворона. Мягкие паласы застилали весь пол. Не смотря на обилие света, его едва хватало, чтобы осветить всё помещение. Света не давала и большая луна закрытая надвинувшимися тучами. На стенах обрамлённых дорогой древесиной висели картины с пейзажами моего города. Был и один большой портрет, занимавший всю стену над камином. На полотне я изображён в темных мощных доспехах и с мечом. Портрет, написанный во время войны десятилетней давности.
Дочка села за писательский стол с книжками и свитками, взяла перо, макнула в темно-синие чернила и быстро дописала какое-то письмо. Потом встала, отложив все предметы.
– Я писала письмо Генри, – Она сказала это медленно и с опаской. Знала, что эти слова меня не обрадуют. Потому сразу напряглась, понимая, что скрывать это от меня бесполезно.
– Письмо? В полночь?
Мое настроение, держащееся на одном волоске, исчезло вовсе. Виной всему прозвучавшее имя. Единственная причина, она же и слишком серьезная, это то, что я не могу терпеть, как моя дочь встречается с парнем не из нашего Клана. Теперь ясно, почему она мне сказала об этом не просто, а с чувством вины, с запинками, опасаясь моей реакции. Реакция с моей стороны, конечно же, была. Обремененный этой мыслью, я сел на диван перед столом и грелся от пламени камина.
– А я думал, ты изменила свое мнение, – сказал я, всматриваясь в глаза своего портрета, – Как же наш последний разговор? Ты забыла, о чем мы говорили тогда насчет ваших отношений? – я сказал это спокойно, не злясь. Повернул голову, смотря на дочку. Она подняла брови и взяла себя за руки, чувствуя, что сделала что-то не так, – или же я что-то не так сказал?
Взглянув на пламя камина, вскоре услышал тяжелый вздох и обиженный голос дочурки:
– Нет, ты все понятно объяснил. Но… но ты же сам тогда сказал, что выбор все равно остается за мной, – в ее голосе я услышал мольбу.
Она положила руку мне на плечо. Я ее взял, провел пальцами по ее нежной коже, и повел ее так, чтобы она обошла диван и села рядом со мной.
– Алки… девочка моя, тебе не годик от рождения. Ты уже давно взрослая девушка и должна понимать. Я тебе намекал, и прямо говорил, чем чреваты ваши отношения.
– Пап, я все понимаю. Как ты и говорил, закон нашего кодекса гласит, нельзя выходить мне замуж за мужчину из другого Клана.
– И не только тебе. Всем! Ты правильно сказала, а теперь объясни Алкима, что здесь непонятного?
– Но пап, – она опустила голову, потом подняла и посмотрела умоляющим взглядом, – мы любим друг друга.
Сижу и думаю не о нашем разговоре, а о том, с каких пор она стала такой упрямой? Ибо всегда Алки действовала здравомысляще, слушалась тем, кто говорит только хорошее, взвешивала все решения. Сейчас же, когда она узнала что значит любовь, ее натура в корне изменилась. Еще бы не изменилась, ей пока что пятнадцать лет.
– Это я уже слышал много раз, – встал я со вздохом, и обернулся к сидящей дочери, – ты понимаешь, чем обернется все это, когда дело дойдет до вашей помолвки?
– А почему вы не даете нам молодым жить по своим правилам? – чуть не плача повысила она голос.
– Не я создавал правила милая, и я не могу рушить правила кодекса существующие века, только из-за прихоти своей дочери.
Стоя у камина, я пытался найти выход из ситуации, он был, но, увы, не самый лучший. Алки бесшумно подошла сзади и обняла меня.
– Папа, а если перейти в другой Клан? – спросила она.
Этот вопрос пугал меня всегда. Я знал, что однажды она спросит об этом, иначе зная ответ, она давно предприняла бы что-то подобное. Мой страх связан с тем, что можно перейти в другой Клан, а потом уже выходить замуж. Но если моя дочь ради замужества перейдет в другой Клан это станет для меня позором. К сожалению, на это запрета нет. Меня радовало то, что она не знает правды, то есть большинство правил кодекса, и в голове назревала маленькая ложь. Я собирался ей сказать, что и это запрещено, но тогда мой отказ породит в ней ненависть ко мне, особенно когда она эту правду узнает. Но и лгать нет желания, и не хочу, чтобы она стала первой нарушительницей нашего кодекса. Я люблю ее, люблю всех своих дочерей, это будет маленькая ложь во имя спасения, и надеюсь, она никогда не узнает, или же разлюбит Генри, а потом отблагодарит меня за мой запрет. А если явится сам Генри и попросит ее руки?
– Пап? – она опять спросила об этом, ее слова сбили меня с толку, – можно же перейти под покровительство другого Клана?
И все же, как я не старался найти оптимальный выход, соблазн лжи взял верх.
– Нельзя!
Ее объятия ослабели, она отошла в сторону. Я, развернувшись, увидел, как она садилась за письменный стол и начала разглядывать письмо Генри. Подойдя к столу, я взял письмо и начал читать небольшой текст, где в основном были описаны чувства, клятва в верности, любовь и тому подобное. Я свернул письмо и направился к выходу. Алки не могла сидеть на месте, раздираемая робостью.
– Папа! – крикнула она вслед.
– Письмо я заберу. С этого момента я запрещаю тебе встречаться с этим человеком, – жестко я сказал ей. Она выслушала и обиженно опустила голову, – ты поняла?
Ее послушный кивок успокоил меня. Еще я был спокоен за то, что ради того человека она не ослушается меня и не станет сбегать из дворца, и устраивать тайное свидание. Хотя… мне кажется, я слишком наивен в данный момент.
Выйдя из комнаты, я закрыл двери и опустошенно шагал по коридорам, поглядывая на аккуратное письмо. Не в силах я, нарушая законы своего Клана, сделать свою дочь счастливой. Меня охватил гнев. Вновь прочитав еще раз строки, я смял письмо.
Несчастный клочок бумаги оставался у меня в руках все время, что я бродил по дворцу. Спустившись по лестнице на нижние этажи, непосредственно в главный зал дворца, я подошел к огромному камину и кинул письмо в безжалостное пламя. Огонь уничтожил его быстро, и, почувствовав слабый запах горелой бумаги, я тяжело вздохнул. Перед закрытыми глазами мелькнула мысль о пышной свадебной церемонии, о согласии перед этим на свадьбу, об отношениях между людьми из совсем других Кланов. Заглянул, называется, проведать дочку.
Погревшись у камина, я обернулся, разглядывал главный зал: на балконах, застыв словно статуи, стояла стража. Ныне в глубокой ночи царила гробовая тишина, разве что мои шаги по ковру создавали глухой тук. На стенах висели лампы, а окна с фресками занимали верхнюю часть высоких стен. За ними были видны фигуры гвардейцев, медленно караулящих мой дворец. По обе стороны камина поднимались исполинские лестницы, ведущие на большой подиум, где стоял мой трон лидера. По периметру всего помещения висели портреты и картины, разбавляя краски мрачных тонов ночи. Вдоль стен возвышались колонны из черного мрамора, удерживающие куполообразный потолок, где высеченные вороны с ленточкой в клюве держали в когтях книгу.
Из коридора, по правую сторону от меня доносились тяжёлые шаги. Кто-то шел, гремя снаряжением. В приемном зале оказался молодой парень с симпатичными для его возраста чертами лица. Черные глаза, такого же цвета не длинные волосы. Его уставший взгляд пробежался по мне, и парень, не сбавляя скорости, подошел ближе. Он одет в длинную кольчугу, на руках железные перчатки, ноги были в поножах и сапогах. Я сразу посмотрел на его пояс, где висели пустые ножны.
– Господин, поздно вроде как, почему вы не спите? – спросил он.
Его вопрос я пропустил мимо ушей. Я всё еще смотрел туда, где должен быть его меч. Обернувшись к камину, я сказал:
– Пустые ножны? Плохая примета, сам знаешь.
Юноша сделал вид, будто заметил это только сейчас. Он отстегнул пояс с ножнами и ответил:
– Я шел как раз за мечом. Он не в лучшем состоянии после тренировок.
– Кто же в такое позднее время точит тебе меч?
– Не вы один, Господин, страдаете от бессонницы, – заметил юноша, – я провожу обход караула. Заметил вас возле дверей Алкимы. С ней всё хорошо?
– Для кого хорошо, для кого не очень. Я запретил ей встречаться с Генри, – это было нелегко сказать, – знаю, что она не станет нарушать мою просьбу, но все же, по возможности, присматривай за ней. Боюсь, любовь в ее голову ударила, словно сильное вино.
– Постараюсь, господин, – послушался он.
Я осмотрел с ног до головы моего помощника, правую руку и, по сути, очень даже хорошего человека. Фари-Анн был, может быть не так силен и смел, зато остальные качества, как преданность, хороший ум были у него на высоте. В нашем Клане, в Клане Хранителей не важна грубая сила, мы учителя, философы, ученые. Мне нравится этот парень, он заполнят пустоту созданную отсутствием сына, и возможно при правильном подходе понравился бы и Алкиме. Ох, как бы стало легче на душе, если бы Фари стал избранником моей младшей дочери. Они знают друг друга давно, но до сегодняшнего времени Фари вынужден называть мою дочь госпожой. Я надеюсь, что присмотр за ней сведет их ближе. Во всяком случае, я буду очень рад настоящей любви между ними.
– Как ты относишься к Алкиме? – напрямую спросил я.
Юноша пожал плечами, потом сказал:
– А как надо относиться? Если в смысле нравится ли она мне, то скажу вам, что Алкима нравится всем парням моего возраста.
– Понятно, – сказал я и продолжал греться у огня.
– Господин, если я вам не нужен, то я пойду.
Не завязался у нас разговор. Как только Фари ушел, я сразу поднялся по лестнице, вернувшись в свои покои. Уже в обширной опочивальне я подошел к шкафу возле большой кровати и открыл ящик, откуда достал футляр, чью крышечку я открыл и увидел слабо светящуюся голубую пыль – Минарил. Голова становилась ясней, руки наполнялись энергией, все проблемы будто уходили в небытие. И всё это после одной ложки этого порошка разбавленного с водой. А я так надеялся, что мне удастся нагнать сон самостоятельно. Пришлось прибегнуть к помощи божественного порошка. Но настало время лечь и бороться с мыслями в голове до тех пор, пока глаза сами не закроются. Я скинул одежду, встал на колени у кровати и правую руку ладонью положил на пол, нашёптывая простую молитву – дай господь возможность просто выспаться. Велением самого Бога или простой усталостью, которая не была утолена всего одной ложкой Минарила, я, наконец, начал зевать. Какое радостное явление для бессонных ночей.
Но как быстро летят ночи. Особенно когда редко засыпаешь обычным сном. Тьма исчезла, а через закрытые веки проглядывался слабый свет. Счастье от сладкого сна исчезло, вспомнив, что у меня сегодня Совет Зиро. Все бы ничего, если вспомнить что придется по дождю скакать до Темного Города, столицы нашей страны Гикии, а потом шагать на Пирамиду.
Я встал, оделся, подошел к окну. Несколько мгновений я любовался городом, и утренним солнцем. Оно было уже весьма высоко. Утро далеко не ранее. Лучи отчётливо видны благодаря туману, что растекался среди красивых высоких зданий. Но всё же небо было местами в черных тучах, которые безжалостно съедали солнечные лучи, так редко освещающие Гикию. Скоро, как я и предполагал, будет дождь.
Нужно идти купаться. Оправив одежду, я вышел в предспальную комнату. Едва раскрыл двери, как передо мной возник Фари. Всё в той же амуниции.
– Уже проснулись, господин? Как ночь? – спросил он. Я прошел мимо него в зал, где стены были скрыты за книжными огромными полками.
– Будто ее и не было, – грустно ответил я.
– Я так понял, что приёма людей сегодня не будет? Мы же сразу отправимся на Совет?
Приём. Не думаю, что с утра будет много жалеющих сообщить свои просьбы. Можно быстро их выслушать, а потом отправиться, ничего страшно не произойдет, если я чуток опоздаю. Да и времени еще много. Но Фари, видимо заметив мой подавленный взгляд, приглушённо сказал:
– Может сообщить, что приема не будет?
