Рациальный эффект

Леонид Ильич посмотрел на Артёма.

– Глазьев, если так дальше дело пойдёт, боюсь, придётся тебя заменить, не обессудь. Чутьё у тебя слабовато.

«Ну вот, опять это злополучное чутьё, будь оно неладно, – подумал Артём. – Как сделать так, чтобы угадывать задумку соперника? Не идти у него на поводу, а оказываться там, куда он направляет мяч. Нет, просто так не получится, видимо, у меня способности к этому не развиты. А может, попросить Ивана Сергеевича поработать с моим мозгом? Только вот какую зону развивать? А вообще, странно как-то, использовать рациологию в игре в волейбол. Что-то я не в ту сторону думаю».

Только тут Артём сообразил, что, едва плетётся по дорожке, в то время когда его ждут. Он постарался отбросить мысли о волейболе и побежал в институт.

После занятия Иван Сергеевич отправил Артема и Лену домой, а сам остался на кафедре. В этот день у него в лаборатории шли, какие-то длительные испытания, требовавшие его присутствия.

Когда ребята вышли из института, короткий мартовский день уступил место темноте, хрустящей под ногами ледяной корочкой замерзших луж. На пустынной дорожке сквера горели редкие фонари, печально освещая намокшие от стаявшего снега скамейки.

– Не расстраивайся, – сказала Лена, – вы ещё обязательно выиграете.

– Я не уверен, – отозвался Артём. – С чутьём надо что-то делать. Прямо хоть рациологию подключай.

– Ты имеешь в виду, искусственно растормошить зону мозга, в которой это чутьё находится.

–Что-то типа того.

– Это наверно опасно. Мы ведь не знаем точно, где она. А поиски места её нахождения, могут занять много времени. А если полезть в мозг без этих данных, есть вероятность задеть соседние области с непредсказуемым конечным эффектом.

– Да, глубоко вздохнул Артём, – вот я и не знаю, что делать.

– Теперь только молиться, – громко ответил грубый, но знакомый голос.

Артем, обернулся и опознал в говорившем Витьку Косарева.

– Пацаны, глянь, какие люди без охраны гуляют! А ну, стоять, придурки!

Лена схватила Артёма за руку и потащила в сторону, но дорогу им преградили. Их обступили четыре внушительные фигуры, и бежать оказалось некуда.

– Далеко ли путь держите, мозгляки? – с издёвкой спросил Витька.

– А вам какая разница? – обернувшись, ответил Артём.

– О-о, головастик-то крутой оказывается. Огрызается. Ну, ладно, мы сегодня добрые. Должок за тобой, расплатишься с процентами и вали, так и быть.

– У нас нет денег, – как можно спокойнее постарался ответить Артём.

– Да, конечно, старые песни о главном, кто бы сомневался. Только теперь мы уж проверим. Дрын, – обрацился Витька к долговязому товарищу, – обыщи-ка вот этого.

Дрын двинулся в нашу сторону.

– Давай-ка, перец, в карманах посмотрим, авось чего и найдём.

– Отвали, Дрын, обыскивать нас я не дам, – осадил его Артём.

– Ты смотри, – усмехнулся Косарев, – мозгляк ещё не понял, куда попал, а уже возникает. Нехорошо. Дрын, убери соплячку, мы с головастиком сейчас по-мужски поговорим.

– Ребята, отстаньте от нас, я сейчас полицию вызову, – попыталась утихомирить их Лена.

В следующее мгновение всё словно с цепи сорвалось и закрутилось с бешенной скоростью. Лена попыталась достать из сумки сотовый телефон. Дрын бросился к ней и, схватив за руку, вывернул её так, что Светлячок вскрикнула от боли. «Отпусти её!», – крикнул Артём Дрыну и в ту же секунду, почувствовав движение воздуха за спиной, уклонился в сторону. Кулак нападавшего лишь скользнул по уху и пролетел мимо. А спереди уже занёс ногу для удара Косарев. «Бах!» – на секунду в глазах Артёма потемнело. Он согнулся пополам, но, резко выпрямившись, ответил главарю ударом снизу в челюсть. Затем резко развернулся и локтем вмазал стоявшему сзади. Прыжок – и его сосед, свалился на землю, держась за живот.

– Бежим! – крикнул Артем Лене.

Он схватил Лену за руку, и вместе они рванули к выходу из парка. Дрын даже не попытался помешать им. Обернувшись на бегу, Артём увидел, что Дрын нелепо шарит вокруг левой рукой, правой же растирает ничего невидящие глаза, а вокруг его головы светятся биотоки.

Способность спокойно соображать вернулась к Артёму уже только у выхода из сквера.

– Стой Артём, – остановила его Светлячок, – что случилось с этим Дрыном? Он вывернул мне руку и вдруг тут же отпустил. Его, как будто по голове кто-то стукнул.

– Лен, у меня во время драки рациальное зрение само по себе включилось. С этим не могло быть связано?

Светлячок внимательно посмотрела на Артёма.

–Этот Дрын рукой шарил, как будто не видел ничего. Ты не мог ему зрение вырубить?

– А это вообще возможно?

– Теоретически, почему нет? Гасишь биотоки в зоне мозга, отвечающей за зрение и всё. На практике я этого, конечно, никогда не делала.

Артём пожал плечами.

– Я не знаю. Я очень сильно за тебя испугался. У меня от злости на этого Дрына в голове, будто что-то взорвалось. Слушай, а может, это ты?

– Я тоже испугалась, но я точно не могла. У меня даже рациальное зрение не включилось. Да, дела. Надо папе обязательно рассказать.

– Не надо папе. А то он нас с тобой вечером больше не отпустит. Скажет, что кругом хулиганов полно.

– Наоборот отпустит, – Лена улыбнулась. – У меня теперь вон какой защитник есть. Четверых одиннадцатиклассников одной левой.

– Ага, только при этом сам от страха чуть не помер, – рассмеялся Артём.

– Как сыграли вчера? – спросил Никита на следующее утро, как только вошёл в класс.

– Плохо, продули вчистую. Ноль – три.

– А тебя выпускали?

– Да, в середине третьей партии. Только у меня того, чутьё плохо развито.

– Чего?

– Ну, попросту говоря, это когда чуешь, куда мяч полетит и как руки подставить, чтобы мяч этот правильно принять.

– Вот уж никогда бы не подумал, что в волейболе такие заморочки есть.

– Я и сам раньше об этом не подозревал, пока мне не сказали, что чутье развивать надо.

– Так, в чём проблема, развивай!

– Легко сказать. Как?

– Нет, ты меня удивляешь. Кто из нас рациологией занимается? Тебе ли не знать, как там всякие чувства развивать надо.

– Рациология чувствами не занимается.

– Ну, я не знаю, придумай что-нибудь. Ты можешь, как Светлячок мозги просвечивать? Вот и посмотри, что человек задумал. Куда мяч отправить собирается.

– Нет, не умею я, как Лена. Да и невозможно это вообще!

Артём замолчал, потому что, взглянув на друга, вдруг увидел его биотоки.

– Вижу, – сказал он удивлённо.

– Вот-вот, мы только и можем кричать: «невозможно, невозможно». А как подумаешь немного, всё тут же получается.

Рациальное зрение работало весь урок, на котором Артёму было совершенно не до физики. Хорошо, что Вера Анатольевна, объясняя новую тему, не очень обращала внимание на его блуждающий взгляд. С последней парты Артём видел биотоки всех одноклассников. Голова Веры Анатольевны тоже светилась как тысячи микроскопических новогодних гирлянд.

То, что Артём уже успел запомнить о расположении зон мозга, говорило о явно выраженных способностях учительницы к рисованию. А вот в зоне естественных наук у неё было всё, как у всех. «Хотя, нет, – подумал Артём, – не у всех». У Насти Кочетовой естественные науки «светились» очень ярко. Вдруг в её биотоках сначала проскочила маленькая искорка, а затем Настя подняла руку, чтобы задать вопрос Вере Анатольевне.

–Опа! – сказал сам себе Артём, – а ведь это может сработать.

Как только началась перемена, Артём пристал к Никите.

– Подними-ка руку вот так.

– Зачем?

– Эксперимент хочу провести.

– Больно не будет?

– Да не дрейфь, подними.

– Ну, поднял.

– А теперь представь, что перед тобой мяч. Бей по нему!

Сашка стукнул воображаемый мяч.

– А теперь не бей, а тихонько подкинь.

Одноклассники заинтересованно смотрели на нас, а Лиза Носова даже пальцем у виска покрутила. Мол, дураки – мальчишки.

– Есть, Ник, кажется получается, – Артём обрадовано сжал кулаки. – За разные группы мышц отвечают разные зоны мозга.

– Ну, наверно, так и должно быть?

– Значит, если узнать, какие зоны активизируются в той или иной ситуации, посылая импульсы мышцам, можно будет определять, какой финт собирается сделать противник в следующий момент. Главное – успеть предпринять ответный ход.

– А говоришь: «невозможно»!

Артём заставил Никиту проделать ещё несколько манипуляций, чтобы разобраться с зонами мозга.

– Ладно, хватит пока, – сказал Глазьев. – Надо всё запомнить, а после уроков ещё раз повторить.

После уроков Артём заставил Никиту изображать обманные финты, а сам внимательно рассматривал работу мозга. Да, способ предугадать следующее движение Никиты работал. Только преимущество составляло какие-то доли секунды. Успеть осмыслить движение соперника и предпринять ответный шаг практически невозможно. Артём тяжело вздохнул – «Выгонят из сборной как пить дать».

Но его не выгнали. Костя по-прежнему не мог играть, и Артём вышел на площадку с самого начала встречи. Однако в сборной первой гимназии, с которой они играли сегодня, не оказалось сильных волейболистов. Когда Глазьев осознал, что финтов с их стороны не будет, то чуть не запрыгал от счастья. Денис, ехидно улыбаясь, подмигнул ему.

– Давай, Тёмыч, покажем гимназистам волейбол!

И они показали. Они показали, как Денис умеет навешивать мяч над сеткой, какое огромное ускорение имеет этот мяч после хорошего удара, и как быстро при такой игре ползёт вверх счёт забитых лицейской командой мячей. Конечно, кроме Артёма и Дениса в команде было ещё четверо ребят. И они, поняв, что вчерашний проигрыш – не система, а лишь частный случай, тоже старались изо всех сил. Уж очень всем хотелось победить.

После игры Леонид Ильич каждому пожал руку и сказал:

– Спасибо, орлы! Вот порадовали, так порадовали. Молодцы! И ты, Глазьев, не подвёл, не то, что вчера. Так держать!

Конечно, никто не знал, что этот матч Артём играл с включённым рациальным зрением. Наблюдая импульсы соперников, он окончательно убедился, что успеть среагировать на них нереально. Слишком быстро вспыхивали и гасли определённые зоны. «Жаль, такая хорошая идея пропала, – подумал Глазьев». К тому же факт его пребывания в сборной оставался под вопросом. Вот попадётся команда соперников посильнее и пиши пропало.

* * *

В апреле межшкольный чемпионат по волейболу подошел к концу. Несмотря на тот проигрыш команде тридцать второй школы, команда лицея вышла в финал. И это было почти чудом. Но по закону подлости их соперником в финале оказалась команда именно этой школы. Артём кусал локти. С одной стороны, очень хотелось стать чемпионами, победив того, кто однажды победил тебя. С другой стороны, нависшая угроза проигрыша, причём публичного проигрыша с позором, вызывала у него тряску в коленях. Глазьев представлял смеющееся после очередного финта лицо брюнета, и ему становилось совершенно худо. К тому же Светлячок пообещала, что обязательно придёт болеть за своих в финале, а проигрывать у неё на глазах вдвойне обидно.

Костя Скрипкин, подлечив руку, вернулся на поле, но Леонид Ильич теперь выпускал Артёма вместо Вовки Ерошина из одиннадцатого класса, который так некстати угодил в больницу с воспалением лёгких.

До последнего момента Артём надеялся, что брюнет по какой-нибудь причине играть не будет. Но не тут-то было. В составе сборной команды тридцать второй школы действительно произошли изменения, но совсем не такие, каких хотелось лицеистам. Тот белобрысый, что играл не очень, был заменён высоким жилистым парнем. И что-то подсказывало Артёму, что играет он гораздо лучше.

Костя Скрипкин, как капитан и лучший игрок команды, взял брюнета на себя. Получалось, что он стоял в первой линии слева. По центру, как всегда, – Витька Фёдоров, а справа – Артём, напротив жилистого.

Игра началась. Лена заранее, чтобы лучше видеть игру, заняла место на скамейке ближе к центру площадки и вместе с Никитой и другими болельщиками закричала: «Эй, лицей, сильнее бей! Не жалей соседа, нам нужна победа!»

«Конечно-конечно, – подумал Глазьев, – только они нас тоже жалеть не будут».

Словно прочитав мои мысли, команда напротив разыграла мяч, и жилистый получил шикарный навес для удара.

«Будет бить или нет? Будет или нет? – мысли лихорадочно колотились в голове Артёма. – Будет, – решил он в последний момент и высоко подпрыгнул, выставляя блок. Но жилистый за миг до удара остановил руку и толкнул мяч в сторону от соперника, к краю площадки.

– Один – ноль! – констатировал судья.

Жилистый улыбнулся и сам себе похлопал в ладоши. А Артём поднял руку вверх, извиняясь перед своей командой за пропущенный мяч.

Подача тридцать второй школы. Эдик со второй линии отыграл мяч на Дениса, а тот подал условный сигнал и сделал вид, что будет давать длинный навес Косте и тот начал движение для прыжка. А два игрока соперников бросились ставить блок Костиному удару. На самом деле Денис перебросил мяч назад себя, едва подняв его над сеткой. И тут Артём от души врезал по мячу, проследив, как он устремляется к полу. «Бах!» Мяч ударился, нет, не в площадку. Жилистый каким-то чудом дотянулся и отбил его у самого пола. Парень со второй линии принял пас и сделал передачу брюнету. А тот опять сфинтил и перевёл мяч на Глазьева, никак не ожидавшего такого поворота. Пришлось ему снова поднимать руку. А брюнет и жилистый в ладоши теперь захлопали вдвоём.

Боевой настрой у Артёма был существенно сломлен. Первая партия окончилась с большим перевесом в сторону соперника. К концу второй партии стало ясно, что тридцать вторую школу нам не одолеть. Леонид Ильич взял тайм-аут и ругал команду, и особенно Артёма, так сильно, что тот чуть не сорвался и не нагрубил ему.

После перерыва физрук заставил разминаться запасного игрока сборной Игоря из девятого «А», готовя замену Артёму. И вот тут Костя, принимавший очередную подачу тридцать второй школы, вдруг вскрикнул и схватился за запястье. Вся команда, бросив игру, подбежала к нему.

– Всё, отыгрался, – скрипя зубами, сказал Костя, – опять растянул.

Это был конец. Без Кости шансы у команды лицея падали практически до нуля. Кошмар позорного проигрыша всё более становился реальностью.

Леонид Ильич обнял Костю за плечи и увел к медсестре. Артём встал на его место на площадке, а место Глазьева занял размявшийся Игорь.

Подача, ловкая комбинация, финт брюнета, мяч в площадке. Артём чуть не заплакал от бессилия. А брюнет усмехнулся в очередной раз и, ощущая своё бесспорное превосходство, сказал:

– Ну, ты лопух, малый! Где тебя только играть учили?

Артём даже не заметил, как от вспыхнувшего гнева у него включилось рациальное зрение.

Подача с поля соперника, розыгрыш, Игорь, не рискуя, перебросил мяч через сетку. С той стороны его приняли без труда, но сделали не очень удачный навес над сеткой.

«Будет бить или нет? – задумался Артём. Вроде не должен, неудобно.» И вдруг увидел, как наливается зелёным светом та область мозга брюнета, которая выдаёт команду для удара. Артём лихорадочно пытался понять, что происходит. Получалось, что он видит, как определённая зона мозга готовится выдать импульс?

– Блок! – крикнул он Денису.

Зелёная зона мозга черноволосого вспыхнула ярко розовым. Двое лицеистов синхронно выпрыгнули над сеткой, закрывая траекторию полёта мяча. «Бах!» Удар пришёлся по правой руке Артёма и мяч, отскочив, плюхнулся под ноги брюнету.

– Есть! – Глазьев сжал кулаки.

– Не понял, как ты догадался, что он будет бить? – удивлённый Денис говорил очень тихо.

– Не знаю, Ден, но, кажется, чутьё, наконец, развилось.

– Ну, ты это, развивай дальше. Глядишь, и отыграемся ещё.

В следующий розыгрыш брюнет едва дотянулся до неудобно поданного мяча над самой сеткой. Логично было бы подтолкнуть его на чужую сторону, но черноволосый сделал едва заметный жест ладонью, после чего мяч ушёл резко вправо. За пару секунд до этого Артём заметил зелёный свет в одной из зон его мозга и остался стоять на месте. Мяч прилетел прямо ему в руки. Он спокойно отыграл его на Дениса, а тот сделал классический навес для удара. «Бах!» Мяч, пробив блок, приземлился в поле команды напротив, и Артём удовлетворённо хмыкнул.

«Гооооол!» – закричали лицейские болельщики со скамейки.

Вторую партию команда лицея всё же проиграла. Но с перевесом всего в два очка. Зато в третьей, хоть и с большим трудом, но одолела соперников. Леонид Ильич кричал громче всех, переживал и кусал кулаки, словно мальчишка.

– А я ведь знал, Глазьев, что у тебя талант, – радостно заключил он.

«Интересно, – думал Артём – полчаса назад хотел меня вообще из сборной турнуть, а теперь талант какой-то нашёл».

Честно говоря, рациальное зрение и способность обнаруживать зону мозга, готовящуюся подать импульс, здорово облегчали игру. Артём даже иногда успевал подсказывать своим, где будет мяч через секунду. И мяч оказывался именно в этом месте. Брюнет, жилистый, да и остальная команда тридцать второй школы заметно поскучнела. А у лицеистов словно второе дыхание открылось. Брюнет продолжал финтить, но это теперь почти не приносило результатов. Четвертая партия закончилась с перевесом в пять очков в пользу команды Артёма. Лицейские болельщики разошлись не на шутку, выдавая одну речёвку за другой. «Лицеист, лицеист, ты – крутой волейболист! Проиграет школа звёздам волейбола!» В пятой партии команда тридцать второй школы, окончательно упав духом, стала часто ошибаться. Лишь брюнет не сдавался до конца. До конца решающей пятой партии, в которой лицеисты просто разгромили команду соперников с перевесом в пятнадцать очков.

Когда судья засчитал последнее очко и известил об окончании матча, зал просто взорвался от победных криков, и вся площадка тут же заполнилась ликующими, обнимающимися людьми. «Качать его!» – крикнул кто-то рядом с Артёмом. Его подхватили чьи-то руки и стали подбрасывать к потолку.

Артём ужасно застеснялся, поэтому, как только его отпустили, как можно быстрее постарался отыскать Лену и Никиту и смыться с ними из спортзала.

– Глазьев! – услышал он голос физрука. – Завтра награждение, смотри не пропадай.

– Хорошо, Леонид Ильич, не пропаду.

На выходе из лицея друзей уже ждали. И эта встреча не предвещала ничего хорошего. Витька Косарев с двумя телохранителями подошли вплотную, преграждая путь. Дрына сегодня с ними не было.

– Здорово, Артём, – сказал Витька. – Ты это, телепат что ли, или как там, экстрасенс?

– Ты о чём, Вить? – лицо Артёма выразило недоумение. – Я рациологией занимаюсь.

– А ну, вот да. Я про это и … короче, надо Дрыну помочь. Он ведь это, ослеп совсем. Мы ведь чего, так, прикололись чуток, а ты его вон как.

– Ничего себе, прикололись! – возмутился Артём.

– Ну, ладно, – Витька явно чувствовал себя не в своей тарелке, – понятно всё, зря мы это. Только Дрыну исправить бы надо.

Артём переглянулся с Леной. Получалось, что Витька как бы извинялся и просил помочь. Просто с одной стороны не умел выразить это понятным языком, а с другой не мог упасть в глазах своих сотоварищей.

– Ну, ладно, – ответил Артём. – Давай попробуем.

– Ну, да, давай. А то мать Дрына к врачам, а те говорят, что глаза у него в порядке. Что-то в голове съехало. Мы тут и смекнули, что это вы. Так это, надо его, значит, ну, обратно, чтобы он снова видел.

Артём снова переглянулся с Леной и сказал:

– Приводите его к медицинскому институту через час. Что-нибудь придумаем.

Иван Сергеевич внимательно выслушал ребят, посадил Дрына, которого, как оказалось, на самом деле звали Андреем, перед собой, а остальным велел подождать за дверью.

– Поможет? – с сомнением спросил Косарев Артёма, когда они вышли из кабинета.

– Он в рациологии самый крутой. Если он не поможет – больше некому.

– Ладно, подождём, – Витька пристроился на ближайший стул. – А здорово ты это, в волейбол играл. Мы с пацанами смотрели. Размочили вы тридцать вторую по самое это, ну ты понял.

Артём улыбнулся.

– Повезло просто.

– Ага, мы заметили, как повезло. Ты их взглядом так буровил, как будто дырку в башке хотел просверлить. Загипнотизировал?

– Перестань, Вить, какой гипноз. Рациология и гипноз – вещи разные.

– А, ну-ну. Я понял уже, – Косарев многозначительно кивнул в сторону двери, за которой сейчас лечили Дрына, и умолк.

– Ну, вы даёте, дорогие мои! – воскликнул профессор, после того, как отпустил прозревшего и от этого радостного Дрына. Дрын обнялся с Витькой и вместе они поспешили поскорее испариться.

– Это я один виноват, Иван Сергеевич, – Артём шмыгнул носом, – но я не специально.

Профессор выдержал длинную паузу, глядя на ученика.

– Ты меня поражаешь. То ты хулиганов зрения лишаешь, то биотоки всего класса одновременно видишь,

– Ага, – обреченно кивнул Артём, – а ещё с помощью рациологии в волейбол играю.

–Что? – не понял Иван Сергеевич.

Пришлось рассказывать профессору про всю волейбольную эпопею.

– Да, я даже предположить не мог, что мощность биополя человека может быть настолько большой. Я вон полчаса с вашим этим Андреем возился, пока всю блокировку зоны мозга снял. А ты её за долю секунды поставил. Ну, да, в состоянии аффекта, биотоки могут многократно усиливаться. Но ведь ты начинающий рациолог, как у тебя это получилось, я не понимаю.

– Это он меня защищал, – вступилась за Артёма Лена.

– М-да, – задумался Иван Сергеевич, – и ещё одно мне не понятно. Если рациолог воздействует на мозг другого человека, он делает это с помощью электромагнитных импульсов, которые создает с помощью биотоков собственного мозга.

Вы, наверно, это ещё в лицее не проходили, поэтому попробую объяснить на пальцах. Электромагнитный импульс – это возмущение электромагнитного поля, вызванного резким ускорением частиц, в основном электронов. Так вот по всем физическим законам такой импульс расходится от источника его возникновения одинаково во все стороны, как круги на воде от брошенного камня. Именно поэтому здесь в институте подобного рода воздействия мы проводим в отдельных экранированных помещениях, где кроме рациолога и его пациента больше не присутствует никто. В противном случае воздействие может зацепить всех людей, находящихся в помещении.

Более-менее понятно объясняю?

Артём кивнул.

– Хорошо, тогда идём дальше. Для точечного воздействия на определённые зоны головного мозга нами создан специальный прибор, который экранирует рациальное воздействие во все стороны, кроме необходимого направления. А в нужном направлении он ещё и усиливает импульсы.

Так вот, как раз тут мы и подходим к самому удивительному факту. Артём произвёл воздействие на головной мозг Дрына. Воздействие это было узконаправленное на зону мозга, отвечающую за зрение, при этом ни на кого более это воздействие оказано не было.

– Ты хочешь сказать, что без прибора импульс Артёма должен был ударить всех, кто был вокруг? – догадалась Лена.

– Именно! А раз этого не случилось, значит, Артём сам, без прибора, создал узконаправленный импульс. Предполагаю, что он неосознанно сформировал экранирующее магнитное поле, которое не дало разлететься импульсу во все стороны. И это я даже не знаю, как назвать, если не чудом. Потрясающий эффект, пусть и совсем не позитивный, но потрясающий! Кстати, – вспомнил профессор, – у нас работает аспирантка Юля, вы с ней знакомы. Она как раз по этой теме пишет работу.

– По какой? – заинтересовался Артём.

– Рациологическое воздействие на электронные приемники и живые организмы. Представляете, она предлагала использовать рациологию, как боевое искусство. Бить ударными биоэлектрическими импульсами противника по мозгам. Но я запретил ей даже думать в этом направлении. Тут можно таких дров наломать, что просто страшно подумать. Мозг – это не игрушка. Тут осторожность на первом месте. Пинцетом и то прикасаться боязно, а она предлагала молотком бить.

– Но если это враг, почему его нельзя молотком? – возразил Артём. – А из автомата застрелить лучше что ли?

– Человека с автоматом можно вычислить. Для этого придумали всякие металлодетекторы, датчики, реагирующие на запах пороха и тому подобное. Человек с рациологической дубиной не вычислим никакими приборами. Представь себе: приходит такой человек в банк, усыпляет охрану, персонал и посетителей и безнаказанно грабит хранилище.

– Сработает сигнализация, – Артём пытался уцепиться за соломинку.

– Я тебя умоляю! И что? Приедет полиция, он и их усыпит. А теперь представь, что такой инструмент окажется в руках не грабителя банка, а террориста, задумавшего взорвать атомную станцию. Ты понимаешь, что развивая эту тему, мы ящик Пандоры открываем? Вот поэтому я категорически против такого направления рациологии.

На следующий день, когда Артём с Никитой вышли после уроков из лицея, на крыльце их поджидал молодой человек, показавшийся Глазьеву знакомым.