скачать книгу бесплатно
– Какой у нас план? – спрашиваю я, но у нее закрываются глаза. – Как они должны попасть сюда? – Я трясу ее за плечи.
– Слушай, – едва слышно произносит Холидей, кивая на край площадки.
– Дэрроу! – раздается голос присоединившегося к Айе Кассия. – Дэрроу из Ликоса, выходи! – громогласно заявляет он совершенно не к месту.
Он говорит напыщенно, высокопарно и холодно – ведь наше горе его не касается. Я вытираю слезы.
– Дэрроу, рано или поздно тебе придется сделать выбор и решить, кто ты на самом деле! Ты выйдешь сам, как подобает мужчине? Или нам придется вытаскивать тебя, словно крысу из норы?
Грудь разрывает от гнева, но я не собираюсь вставать. Раньше обязательно поднялся бы, но тогда на мне были доспехи золотых, и я мечтал о том, как встану над убийцей Эо, сорву с себя маску – и его города будут охвачены огнем, а раса палачей падет. Но тех доспехов давно уже нет. Жнец не выдержал гнета сомнения и искушений тьмы. Я просто мальчишка, который дрожит от страха и прячется от врага, – во-первых, мне известна цена неудачи, во-вторых, я ужасно его боюсь.
Но я не дамся им живым! Не позволю им сделать из меня жертву, не позволю им снова забрать Виктру!
– Да пошел ты! – говорю я, хватаю Холидей за ворот, Виктру за руку и с горящими от усилий глазами, ослепленный сияющим в солнечных лучах снегом, со всей силы тащу их из укрытия на самый край посадочной площадки, где завывает ветер.
Мои враги молча наблюдают за мной.
Должно быть, я представляю собой жалкое зрелище: пошатывающаяся фигура в черном, запавшие глаза, лицо как у оголодавшего древнего демона, идиотская борода. В двадцати метрах позади меня, на мосту у самой площадки, возвышаются величественные фигуры двух всадников-олимпийцев в окружении пятидесяти серых и черных, которые вышли из дверей цитадели и выстроились у них за спиной. С серебристого лезвия Айи капает кровь. На самом деле оружие принадлежит не ей, а Лорну, она забрала его у мертвого учителя.
У меня жутко болят пальцы ног внутри пропитанных кровью тапочек.
Люди кажутся крошечными на фоне огромной крепости в горе, а их металлические винтовки просто смешны. Смотрю направо: в нескольких километрах от моста, на дальнем горном пике, вне радиуса действия взрывного устройства, собирается группа солдат и начинает двигаться в нашу сторону сквозь низкие облака. Их сопровождает штурмовик.
– Дэрроу! – кричит мне Кассий, и они с Айей спускаются с моста на посадочную площадку. – Тебе некуда бежать! – продолжает он, наблюдая за мной с непроницаемым выражением лица. – Защитное поле активировано! Небо заблокировано! Ни одному вашему кораблю сюда не пробиться, – говорит он, глядя на струйку зеленого дыма, поднимающуюся в зимний воздух из валяющейся на земле канистры. – Прими свою судьбу!
Между нами ветер с завываниями носит снег, сорванный со склона горы.
– Подопытный кролик? – спрашиваю я. – Думаешь, это все, чего я заслуживаю?
– Ты террорист! Если у тебя и были права, то теперь их больше нет!
– Права? – кричу я, наклонившись над Виктрой и Холидей. – Хочешь сказать, что у меня было право потянуть за ноги мою повешенную жену?! Право смотреть, как умирает мой отец?! – Я пытаюсь плюнуть, но во рту пересохло. – Кто дал вам право забрать их у меня?
– Здесь нечего обсуждать! Ты террорист и должен предстать перед лицом закона!
– Тогда зачем все эти лицемерные разговоры, мать твою?
– Потому что честь – превыше всего! Честь – вот что останется после нас!
Так говорил отец Кассия. Но даже для Кассия сейчас эти слова значат не больше, чем для меня. Война лишила его всего. По взгляду аурея я вижу, насколько ему тяжело. Он изо всех сил пытается оставаться сыном своего отца. Если бы Беллона мог выбирать, то предпочел бы сидеть у походного костра вместе с нами в горах в училище. Он бы вернулся в те славные дни, когда жизнь казалась простой, а дружба – нерушимой. Однако тоска по былому не смоет кровь с наших рук.
Прислушиваюсь к завывающим стенаниям ветра в долине. Я дошел до самого края площадки. У меня за спиной только воздух. Воздух и изменчивые очертания погруженного во тьму города, что стоит двумя тысячами метров ниже.
– Он собирается прыгнуть, – тихо говорит Айя Кассию. – Нам нужно его тело.
– Дэрроу, не надо, – произносит Кассий, но по выражению его глаз я понимаю: он хочет, чтобы я прыгнул.
Тогда ему не пришлось бы везти пленника на Луну, где того изрежут на мелкие кусочки.
Мой выбор кажется ему благородным. Он как будто снова накрывает меня своим плащом, и я ненавижу его за это.
– Думаешь, ты такой благородный? – зло бросаю я. – Думаешь, ты хороший? У тебя никого не осталось! Тебе не за что бороться! – кричу я, чувствуя, как гнев переполняет меня. – Ты остался совсем один, Кассий! А я – нет! Мне незнакомо одиночество! Я не был одинок, когда встретился с твоим братом на Пробе! Не был одинок, когда скрывался среди вас! И даже там, во тьме! Не один я и сейчас!
Крепко хватаюсь за потерявшую сознание Холидей, просовываю пальцы под крепления ее доспехов, потом изо всех сил сжимаю руку Виктры. Пятки уже висят в воздухе над бездной.
Всадники наклоняют голову, прислушиваясь, но все равно не понимают, что за странный рев поднимается из долины. Откуда детям золотой расы знать, что такой звук издают вгрызающиеся в скалу щупальца агрегата? Откуда им знать, что мои люди придут за мной не с небес, а из самого сердца нашей планеты?
– Прощай, Кассий! Скоро увидимся! – говорю я, отталкиваюсь от края площадки и падаю назад, увлекая за собой Виктру и Холидей.
7. Шмели
Мы падаем. Стремительно несемся к расплавленному центру заснеженного города, смотрящему на нас, словно глаз великана. Внизу, среди ровных шеренг фабрик, дрожат и рушатся здания, стоящие на вздыбившейся земле. Лопнув, взлетают на воздух трубы. Из трещин в асфальте с шипением выбивается пар. Взрывы газа расходятся в воздухе, как круги по воде, стонущие улицы охвачены огнем, будто Марс решил потянуться, достать своим чревом до шестого этажа и в муках родить древнего левиафана. А потом, когда земля и город достигают пределов растяжения, наружу вырывается щупальце – гигантская металлическая рука с оплавленными пальцами. От пальцев исходит пар, они шевелятся в поисках добычи, а затем исчезают, когда сверло вновь погружается в недра Марса, утаскивая за собой половину квартала.
Мы падаем слишком быстро, прыгнули преждевременно. Земля с бешеной скоростью несется нам навстречу, и тут в воздухе раздается оглушительный сверхзвуковой взрыв. За ним еще один, и еще, и еще – целый хор голосов доносится из темного тоннеля, пробуренного агрегатом, и оттуда появляется настоящая маленькая армия. Сначала двое, потом двадцать, и вот уже пятьдесят человек в доспехах кроваво-красного цвета и гравиботах несутся к нам. Они повсюду – справа, слева. Импульсовики поливают огнем небо за нашими спинами. Волосы электризуются от озона. Перегретая амуниция светится голубоватым светом от соприкосновения с молекулами кислорода. Мини-пулеметы, закрепленные на плечах у наших спасителей, изрыгают смерть.
Из звена Сынов Ареса вперед вырывается человек в алых доспехах и шипастом шлеме, доставшемся ему от отца. Он бросается к нам и подхватывает Виктру за считаные секунды до столкновения с крышей небоскреба. Из динамиков его шлема доносится волчий вой. Арес собственной персоной! Мой лучший друг на свете не забыл меня! Он пришел вместе со своей армией террористов и мятежников, восставших против империи: упырями! Позади него по воздуху несется десяток закованных в металл мужчин и женщин в неизменных развевающихся плащах из волчьих шкур. Среди них я сразу замечаю великана в снежно-белых доспехах с синими отпечатками ладоней на груди и руках; на черном плаще метка – вертикальная красная полоса посередине. На долю секунды мне кажется, что сам Пакс восстал из мертвых и вернулся за мной, но когда колосс подхватывает нас с Холидей, я вижу знаки, нарисованные синей краской на отпечатках. Это глифы наречия южного полюса Марса! Рагнар Воларус, принц из замков валькирий! Бросив Холидей другому упырю, он закидывает меня на спину, и я обхватываю его за шею, цепляясь за отверстия в доспехах. Рагнар несется через охваченный огнем и дымом город к тоннелю и кричит: «Держись крепче, маленький брат!»
Рагнар резко уходит вниз. Слева от нас – Севро, не выпускающий из рук Виктру, повсюду упыри. Гравиботы визжат от ускорения, и мы погружаемся во тьму тоннеля, но враг преследует нас. Какофония приводит меня в ужас: завывания ветра, грохот камней под выстрелами импульсовиков, нескончаемая пальба. Я все время бьюсь подбородком о закованное в металл плечо Рагнара. Его гравиботы вибрируют от перегрузки, крепления доспехов впиваются мне в ребра, аккумулятор, находящийся чуть ниже поясницы, вдавливается в мой пах, когда Рагнар выписывает немыслимые пируэты, на бешеной скорости рассекая кромешную тьму. Металлическая акула уносит меня все глубже и глубже в чрево гневного океана. Барабанные перепонки вот-вот лопнут, в ушах свистит ветер. Мне в лоб попал небольшой камень, и по лицу струится кровь, застилая глаза. Единственные источники света – свечение гравиботов и вспышки от оружейных залпов.
Правое плечо горит от боли. Разряд из импульсовика преследователей прошел буквально в паре сантиметров от меня. Кожа тут же задымилась и покрылась пузырями, рукав комбинезона загорелся и сразу потух от ветра. Очередной залп – снова мимо меня, но на этот раз удар пришелся точно по гравиботам одного из Сынов, летящего впереди, и его ноги в мгновение ока превратились в кусок расплавленного металла. Боец дергается, переворачивается в воздухе, ударяется о потолок и падает. Шлем слетает с его головы и, вращаясь, летит в мою сторону.
Зажмуриваюсь так сильно, что перед глазами начинают плясать красные пятна. Вокруг все заволокло дымом. Запах горелой плоти. В горле першит. Обугленные и хрустящие жировые ткани. В груди разливается горячая боль. Кровь, вой, вопли, кто-то зовет маму. А это что за звук? Жужжание? Шмели?! Надо мной кто-то есть! Я вижу их в красном свете и открываю глаза. Кто-то кричит совсем рядом со мной. Ко рту прижимают кислородную маску. С металлического плеча свисает мокрый волчий плащ, шерсть щекочет мне шею. Ко мне прикасаются чьи-то руки. Мир дрожит и кренится.
– Правее! – доносится как будто из-под воды чей-то голос. – Держимся правее!
Меня окружают умирающие. По обгоревшим грудам металлолома ползают люди небольшого роста и, согнувшись в три погибели, работают пилами, чтобы освободить друзей из расплавившихся доспехов, спасти тех, кто умирает от ожогов под этой жесткой чешуей, но металл не так-то просто отодрать. Чувствую, как кто-то дотрагивается до меня, и вижу лежащего рядом парнишку в почерневших доспехах. Он смотрит на меня широко открытыми глазами. Несмотря на сажу и кровь, видно, что он очень юн: у него нежная кожа, даже мимических морщин еще нет. Мальчик дышит быстро, прерывисто и произносит мое имя.
А потом умирает.
8. Возвращение домой
Я снова один, далеко-далеко от всех этих ужасов. Бесплотен и чист, стою на дороге, от которой пахнет мхом и землей. Ноги касаются почвы, но я ее не чувствую. С обеих сторон простирается вересковая пустошь. Вдалеке небо освещается вспышками молний. На моих руках нет знаков, ладони скользят по каменной ограде, что высится по сторонам этой извилистой дороги. Когда я начал идти по ней? Где-то вдали поднимается дым от костра. Я иду вперед, потому что у меня нет выбора. Из-за холмов доносится чей-то голос:
О могила, покои супругов, заброшенный дом,
Каждый мой шаг отмечен тобою, каждый мой шаг.
Здесь мой народ, я к нему возвращаюсь, к нему я иду.
Всех, почти всех Персефона созвала в чертоги свои.
Что ж, я последним, по воле коварной судьбы, ухожу —
Позже других, не окончив земных своих дел.
Разве надежду смогу обрести за могильной чертой?
Там мне объятья откроет любимый отец.
Матушка, брат, я стремился к вам скорбной душой!
Помните, как омовение я совершал
Бедных усопших в тот гибельный час роковой…
Это голос моего дяди! Неужели я в Долине? А это – та самая дорога, по которой мы проходим перед смертью? Быть того не может! В Долине нет места боли, а у меня ноет все тело. Ноги покалывает. И все же этот голос зовет меня за собой, ведет сквозь туман. Голос человека, научившего меня танцевать, когда умер мой отец, оберегавшего меня и отправившего меня к Аресу. Человека, который погиб в шахте и сейчас пребывает в Долине!
Я думал, что меня встретит Эо… или отец… но не Нэрол.
– Читай, читай, – шепотом произносит другой голос. – Доктор Вирани говорит, что он нас слышит! Ему просто нужно помочь вернуться!
Я продолжаю идти вперед, но одновременно чувствую, что лежу в постели. Ощущаю прохладный свежий воздух, наполняющий легкие. Мягкие чистые простыни. Мышцы ног сводит, как будто от множества пчелиных укусов. С каждым очередным укусом мир сновидения меркнет, и я снова оказываюсь в своем теле.
– Ну, раз уж нам приходится читать этому коротышке, так давай кого-нибудь из алых, а не эти фиолетовые сопли!
– Танцор говорит, что он очень любил эту книгу.
Открываю глаза. Кровать. Белые простыни. Капельницы. Прикасаюсь к крошечным электродам, по которым через мышцы ног проходит ток. Электростимуляция помогает справиться с атрофией. Палата находится в пещере. Повсюду медицинское оборудование, аппараты и террариумы.
Значит, я и правда слышал голос дядьки Нэрола, вот только он не в Долине, он жив! Седой и жилистый даже для алого, он сидит рядом с моей постелью и, щурясь, смотрит в одну из старых книг Микки. Мозолистые руки бережно перелистывают тонкие страницы. Он облысел, предплечья и шея покрыты темным загаром. Такое впечатление, что его сшили из куска старой, потрескавшейся кожи. Сейчас ему должен быть сорок один год, но выглядит он старше. Как будто немного одичал. На поясе кобура с рельсотроном, на черной военной куртке вышит топор – чуть выше того места, где когда-то была нашивка со знаком Сообщества. Нашивку отпороли, перевернули так, чтобы алый цвет оказался наверху пирамиды, а золотой – в основании, и пришили обратно.
Он сражается на войне.
Рядом с ним сидит моя мать. Инсульт превратил ее в согбенное, дряхлое существо. Сколько раз я представлял себе, как над ней с клещами в руке стоит Шакал? Все это время она была в безопасности. Узловатые пальцы уже не так ловко, как раньше, управляются с иголкой и ниткой, она штопает рваные носки. Старость и болезни делают свое дело, но тело обманчиво, внутри она по-прежнему сильна. Внутри она выше любого золотого, сильнее любого черного.
Смотрю, как мать сосредоточенно занимается своим делом. Впитываю ее ровное дыхание. Больше всего на свете мне хочется защитить ее, исцелить, дать то, чего у нее никогда не было. Я так ее люблю, что не знаю, как сказать об этом. Не знаю, что сделать, чтобы она почувствовала всю силу моей любви.
– Мама… – шепчу я.
Они смотрят на меня. Нэрол замирает на стуле. Мама накрывает его ладонь своей, медленно встает, осторожно подходит к кровати и тихо шепчет:
– Здравствуй, малыш!
Она склоняется надо мной, из глаз льется безграничная любовь. Моя ладонь больше ее головы, но я нежно прикасаюсь к маминому лицу, чтобы убедиться в ее реальности. Провожу кончиками пальцев по гусиным лапкам около глаз, по седым волосам у висков. В детстве я любил отца сильнее, чем маму. Иногда она била меня. Иногда плакала в одиночестве, но делала вид, что все в порядке. Сейчас же мне больше всего на свете хочется послушать, как она напевает себе под нос, стоя у плиты. Мечтаю о тихих домашних вечерах. Но как повернуть время вспять?
– Прости меня… – слышу я свой голос. – Мне так жаль…
Мама целует меня в лоб и прижимает мою голову к своей. От нее пахнет ржавчиной, по`том и маслом. Пахнет домом. Она говорит мне, что я ее сын, что мне не за что просить у нее прощения. Я в безопасности, меня любят. Здесь вся моя семья. Киран, Лианна, их дети. Им не терпится увидеть меня. Меня трясет от рыданий, я не в силах остановиться, из моего сердца извергается вся боль одиночества. Слезы – сокровенный язык, они выражают больше, нежели обычные слова. Мать еще раз целует меня в лоб, и я откидываюсь на подушки, совершенно обессиленный. Нэрол встает рядом с ней и кладет ладонь мне на плечо.
– Нэрол…
– Привет, маленький засранец! – грубо говорит он. – Истинный сын своего отца, да, парень?
– Я думал, ты умер…
– Не-а, смерть меня пожевала, но не проглотила. Выплюнула мою окровавленную задницу и отпустила. Сказала, что ей нужны наемники, надо грохнуть кое-кого да еще родственничка одного спасти. – Он улыбается мне, и старый шрам на его губах соединяется с двумя новыми.
– Мы долго ждали, пока ты очнешься, – говорит мама. – Челнок привез тебя два дня назад.
В гортани все равно ощущается привкус дыма от горелой плоти.
– Где мы? – спрашиваю я.
– В Тиносе. В городе Ареса.
– Тинос, – шепчу я и быстро сажусь. – Севро… Рагнар…
– Да живы они, живы! – ворчит Нэрол, толкая меня обратно на подушки. – Смотри, трубки повыдергиваются, кожу новую повредишь! Доктор Вирани несколько часов тебя зашивала, ты же в кровавое месиво превратился. Скелеты должны были оказаться в радиусе действия взрывного устройства, но им удалось уйти. Там, в тоннелях, они порвали нас в клочья. Если бы не Рагнар, тебе бы несдобровать.
– Ты тоже был там?
– А как же! Кто, по-твоему, вел команду проходчиков в Аттику? Там пролилась кровь Ликоса, Лямбды и Омикрона!
– А Виктра?
– Полегче, парень, – говорит он, кладя руку мне на грудь, чтобы я и не смел вставать. – Она под присмотром врачей. И та серая тоже. Они живы, скоро их подлатают.
– Нэрол, меня надо осмотреть! Скажи врачам, пусть проверят меня на датчики радиации! На имплантаты! Эти гады могли специально упустить меня, чтобы узнать местоположение Тиноса! Мне срочно нужен Севро!
– Эй, эй, полегче! – резко осаживает меня Нэрол. – Все уже проверили. Нашли два имплантата, но оба расплавились при взрыве. Хвоста не привел. Ареса сейчас нет, он с упырями оставил тут раненых и полетел заметать следы.
Плащей из волчьих шкур я насчитал около дюжины, значит ряды пополнились. Ведьма предала нас, а вот Крошку и Клоуна Виксус упомянул. Интересно, остался ли с нами Брюзга?
– Арес сложа руки не сидит, – говорит мать.
– Так некогда! Дел много, а Арес один, – встал на защиту Севро Нэрол. – Они ищут выживших, скоро вернутся. Если повезет, к утру уже будут здесь, – объясняет он, но мама награждает его таким взглядом, что он тут же умолкает.
Я обессиленно откидываюсь на подушки, утомленный разговором. Устал с непривычки от одного вида людей. Язык меня почти не слушается. Меня обуревают странные чувства. Сижу молча, тяжело дыша. Материнская любовь наполняет комнату, но все равно я продолжаю ощущать присутствие тьмы. Тьма подступает со всех сторон к моей семье. Сначала я думал, что потерял близких, теперь боюсь, что не смогу защитить их. У меня могущественные враги. Их слишком много, а я совсем слаб. Качаю головой, глажу мать по руке:
– Я думал, что уже никогда тебя не увижу…
– И все же ты здесь, – отвечает она неожиданно холодным тоном.
В этом вся мама: абсолютно сухие глаза, когда мужчины едва могут два слова связать от избытка чувств. Часто я думал о том, как же мне удалось выжить в училище. Уж точно не благодаря моему отцу, он был человеком мягким. Несгибаемый, железный хребет достался мне от матери. Крепко сжимаю ее руку, пытаясь выразить свои мысли этим незатейливым жестом.
В дверь тихонько стучат. В палату заглядывает Танцор. Он красив какой-то дьявольской красотой, единственный из всех алых, кому годы идут на пользу. Я узнал его по звуку шагов: он, как всегда, прихрамывает. Мать и дядя почтительно кивают ему. Нэрол тут же отходит в сторону, пропуская Танцора к моей постели, а мать не двигается с места.
– Этот проходчик еще поживет, вот увидите, – берет меня за руку Танцор. – Ну и напугал же ты нас, парень!
– Чертовски рад видеть тебя, Танцор!
– И я тебя, дружище!
– Спасибо тебе. Спасибо, что позаботился о них, – киваю я на мать и дядю. – Спасибо, что помог Севро…
– А для чего же нужна семья? – отзывается он. – Как ты?
– Грудь болит. Ну и все остальное.
– А как ты хотел! – добродушно смеется он. – Вирани говорит, ты чуть не сдох от зелья, которое тебе вкатила Накамура. У тебя инфаркт случился.
– Танцор, откуда Шакал узнал обо мне? Где я совершил ошибку? Чем себя выдал? Я думал об этом каждый день…
– Ты все делал правильно, – отвечает Танцор. – Тебя сдала Гармони.
– Гармони?! – шепчу я. – Быть того не может… Она же ненавидит золотых! – произношу я и тут же понимаю, что просчитался.
Гармони беспощадна в своей ненависти. Я не взорвал бомбу, которую она дала мне, чтобы убить верховную правительницу и всех остальных на Луне, вот она и решила отомстить мне…
