скачать книгу бесплатно
Сапоги у того тяжелые, как у золотых и черных, но серые никогда бы не назвали господином черного, да и не может от него пахнуть гвоздикой и корицей.
– Сержант, – раздается резкий голос, и я тут же узнаю его.
Когда-то этот золотой делал ожерелья из отрезанных ушей врагов. Виксус из старой компании Титуса! Он участвовал в резне, которую Шакал устроил в день моего триумфа. Лифт продолжает спуск, а я вжимаюсь в стену. Виксус меня узнает! Чутье его не обманет! Он уже смотрит на нас с подозрением! Ворот его мундира шуршит – повернул голову в нашу сторону!
– Тринадцатый легион, значит? – спрашивает Виксус, разглядев татуировки на их затылках. – Служите Айе или ее отцу?
– В рамках этой миссии мы подчиняемся фурии, господин, – спокойно отвечает Холидей. – Раньше служили Повелителю Праха.
– А, значит, участвовали в прошлом году в битве за Деймос?
– Да, господин. Мы были с Гримус на личере, посланном убить Телеманусов, пока Фабии не выследили их и корабли Аркоса. Мой брат лично всадил пулю в плечо старого Кавакса. Чуть не прикончил его, но тут Августус и жена Кавакса нанесли удар по нашему штурмовому отряду.
– Надо же! – одобрительно присвистывает Виксус. – Могли бы сорвать хороший куш! Надо было тебе, легионер, добавить еще одну слезинку! Я командовал Седьмым легионом, мы вели этого черного пса. Повелитель Праха предложил хорошее вознаграждение тому, кто вернет его раба, – рассказывает Виксус, шумно вдыхая, – похоже, нюхает стимуляторы вроде тех, что нравились Тактусу. – А это у вас кто? – спрашивает он, и я напрягаюсь от ужаса, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
– Дар от претора Гримус в благодарность за… за тот груз, который она заберет отсюда на Луну. Ну вы понимаете, о ком я, сэр, – многозначительно произносит Холидей.
– Груз? Скорее остатки груза, – смеется над собственной шуткой Виксус. – Я его знаю? – прикасается он к краю моего капюшона, и я непроизвольно отшатываюсь. – Я бы не отказался поразвлечься с кем-нибудь из упырей! Крошка? Скелет? Нет, слишком высокий…
– К сожалению, сэр, это не упырь, а черный, – быстро объясняет Тригг.
– Жаль, – отдергивает руку Виксус, словно боясь заразиться. – Погодите-ка! Давайте посадим его в камеру к этой сучке Юлии! Пусть дерутся за ужин! Как думаете, бойцы Тринадцатого? Повеселимся?
– Тригг, выруби камеру, быстро! – выпаливаю я из-под капюшона.
– Что?! – оборачивается ко мне Виксус.
Со щелчком включается поле, глушащее все информационные сигналы. Я двигаюсь неуклюже, но стремительно. Сбрасываю с запястий наручники, одной рукой выхватываю припрятанное лезвие, другой срываю капюшон, пронзаю плечо Виксуса, пришпиливая его к стене, и бью головой в лицо. Увы, несмотря на действие наркотиков, я не тот, что раньше. Перед глазами все плывет, я едва держусь на ногах. Виксус не теряется и успевает выхватить свой хлыст еще до того, как мне удается сфокусировать зрение.
Холидей закрывает меня своим телом, толкает в сторону, и я падаю на пол. Тригг действует еще быстрее, чем сестра, и втыкает свою пушку Виксусу в рот. Золотой замирает, косясь на дуло и упираясь языком в холодный металл. Лезвие останавливается в каких-то сантиметрах от головы Холидей.
– Ш-ш-ш, – шепчет Тригг, – тихо, тихо! Брось оружие!
Виксус швыряет лезвие на пол, а Холидей сердито поворачивается ко мне и шипит:
– Ты о чем вообще думаешь?!
Тяжело дыша, она помогает мне встать на ноги. Голова все еще кружится. Приношу свои извинения. Я и правда поступил безрассудно. Убедившись, что держусь на ногах, я смотрю на Виксуса, который в ужасе таращится на меня. Ноги дрожат, и я вынужден ухватиться за поручень гравилифта. Сердце заходится от действия наркотика. Идиот! Зачем полез в драку? Зачем приказал Триггу включить глушилку? Зеленые сопоставят данные и отправят серых проверить, что творится в процедурной, те найдут трупы, и тогда…
Мысли разбегаются, но я пытаюсь собраться, сосредоточиться.
– Виктра жива? – с трудом выдавливаю я.
Тригг немного отодвигает дуло, чтобы Виксус смог ответить, но золотой молчит.
– Ты знаешь, что сделал со мной Шакал? – спрашиваю я, и Виксус, немного поупрямившись, кивает. – Знаешь! – Я захожусь хохотом, кажется, трещина во льду расползается, ширится, а кругом все дробится на тысячи осколков, и мне становится ясно, что надо попридержать язык. – И все равно нагло заставляешь меня повторять вопрос дважды?!
– Она жива!
– Жнец, они придут за нами! Поймут, что мы включили глушилку! – восклицает Холидей, поглядывая на крошечную камеру на потолке лифта. – Нельзя отступать от плана!
– Где она? – проворачивая в ране лезвие, спрашиваю я. – Где она?!
– Уровень двадцать третий, камера две тысячи сто восемьдесят семь! – шипя от боли, отвечает Виксус. – С твоей стороны будет мудро оставить меня в живых. Потом посадишь меня в ее камеру и сбежишь. Я покажу тебе правильный путь, Дэрроу!
Жилы на его шее напрягаются, они выступают под кожей, словно очертания змей под песком. В его теле нет ни грамма жира.
– С прикрытием из двух преторов тебе далеко не уйти! В этих горах стоит целая армия. Легионы в городе, на орбите! Тридцать ауреев со шрамом! В Южной Аттике – отряд скелетов! – сообщает он, показывая на крошечный птичий череп на лацкане мундира. – Помнишь их?
– Он нам не нужен! – резко перебивает Виксуса Тригг, кладя палец на спусковой крючок.
– Да что ты! – со смешком произносит Виксус, к которому возвращается уверенность, – видно, он понимает, насколько я слаб. – И что же ты будешь делать, когда встретишься с всадником-олимпийцем, оловянная башка? Постой-ка, вас же двое!
– Мы будем делать то же самое, что и ты, золотая кудряшка! – фыркает Холидей. – Уносить ноги и спасать свою шкуру!
– Едем на двадцать третий уровень! – приказываю я Триггу, тот жмет на кнопки гравилифта, перенаправляет его на другой маршрут, выводит на планшет карту и показывает Холидей.
– Камера две тысячи сто восемьдесят семь вот здесь. Кодовый замок. Видеонаблюдение.
– Слишком далеко от места эвакуации! – поджимает губы Холидей. – Если пойдем туда – все пропало!
– Виктра – мой друг, – говорю я, вспоминая, как считал ее мертвой, и удивляясь, что она все-таки выжила после нескольких выстрелов в спину, сделанных ее собственной сестрой. – Я не могу бросить ее здесь!
– У нас нет выбора! – пытается отговорить меня Холидей.
– Выбор есть всегда, – отвечаю я, хотя слабо верю в это.
– Посмотри на себя, парень! Ты же еле на ногах стоишь!
– Отстань от него, Холи! – перебивает ее Тригг.
– Эта золотая сучка не из наших! Не собираюсь я умирать за нее!
А вот Виктра была готова умереть за меня. Там, во тьме, я часто вспоминал ее. Детскую радость в глазах, когда я подарил ей флакон с петрикором в кабинете у Шакала. «Я не знала, Дэрроу, не знала!» – ее последние слова после предательства Рока. Вокруг нас была смерть, у Виктры в спине засели пули, а она думала только о том, чтобы я не посчитал ее предательницей.
– Я не могу бросить здесь друга, – упрямо повторяю я.
– Я пойду за тобой! – торжественно произносит Тригг. – Куда ты, туда и я, Жнец! К твоим услугам!
– Тригг, послушай, – шепчет Холидей, – Арес же говорил нам…
– Не Арес изменил весь мир, а он! – кивает на меня Тригг. – Мы идем за ним, куда бы он ни шел!
– А если пропустим окно?
– Сделаем новое! Взрывчатки у нас достаточно.
Холидей смотрит прямо перед собой остекленевшими глазами, ожесточенно жуя резинку. Мне знаком этот взгляд. Она видит в Тригге не ищейку, не наемного убийцу, а маленького мальчика, вместе с которым выросла.
– Ладно, я с вами, – неохотно соглашается она.
– А что делаем с патрицием? – спрашивает Тригг.
– Введет правильный код – останется в живых, попробует что-нибудь выкинуть – сразу стреляй! – отвечаю я.
Мы выходим из лифта на девятнадцатом уровне. Я снова надеваю капюшон, Холидей ведет меня под руку, а Виксус идет впереди, как будто конвоирует нас в камеру. Тригг с пистолетом наготове не отстает от него ни на шаг. В коридорах ни души, лишь гулкое эхо наших шагов нарушает тишину. Из-за капюшона мне почти ничего не видно.
– Сюда, – говорит Виксус у одной из дверей.
– Код вводи, засранец! – приказывает ему Холидей.
Дверь с шипением открывается, и из камеры раздается оглушительный шум. Жуткий треск динамиков раздирает барабанные перепонки. В камере настоящий мороз, все покрашено в ослепительно-белый цвет. Лампы на потолке горят так ярко, что я даже глаз поднять не могу. Изможденная узница лежит в углу, свернувшись в позе эмбриона, спиной к нам. Вся спина испещрена следами от ожогов и отметинами от хлыстов после пыток. Спутанные светлые, почти белые волосы падают на лицо, защищая глаза от слепящего света. Я мог бы не узнать ее, если бы не два шрама от пулевых ранений ровно между лопатками.
– Виктра! – ору я, пытаясь перекричать динамики, но она не слышит меня. – Виктра!
Тут шум стихает, сменяясь звуками мерного сердцебиения.
Ее мучают звуковыми, световыми и другими раздражителями, то есть пытка повторяет мою с точностью до наоборот. Виктра все-таки услышала мой голос и повернула голову в мою сторону. Золотистые глаза испуганно смотрят из-под спутанных прядей. Я даже не уверен, узнает ли она меня. Раньше Виктра гордилась своим телом, а теперь в ужасе прикрывается, боясь показать свою уязвимость.
– Поднимай ее на ноги! – говорит Холидей, укладывая Виксуса ничком на пол. – Надо уходить!
– Она парализована! – кричит Тригг. – Смотри!
– Вот дерьмо! Придется нести!
Тригг бросается к Виктре, и я едва успеваю остановить его, уперевшись ладонью ему в грудь. Даже в таком состоянии Виктра способна руки ему поотрывать. Я слишком хорошо помню свой ужас, когда меня вытащили на свет из подвала, поэтому подхожу к ней медленно, осторожно. Страх постепенно отступает, и на его место приходит гнев на ее сестру, которая посмела так поступить с ней. Злюсь и на самого себя, потому что в произошедшем виноват я.
– Виктра, это я, Дэрроу! – говорю я, но она, похоже, меня не слышит. – Мы вытащим тебя отсюда! – продолжаю я, присев на корточки. – Сейчас мы поднимем тебя и…
И тут она, оттолкнувшись руками от пола, налетает на меня и истошно вопит:
– Сними личину!!! Сними личину!
Холидей бросается вперед, прижимает электрошокер к пояснице Виктры, по телу моей подруги проходят конвульсии, но одного разряда недостаточно.
– На землю! – кричит Холидей.
Виктра бьет ее ровно в центр нагрудной пластины доспехов из дюропластика, серая пролетает несколько метров и врезается в стену. Тригг дважды стреляет узнице в бедро пулями с транквилизатором из многоцелевого карабина. Средство срабатывает быстро, но, прежде чем отключиться окончательно, она еще долго глядит на меня из-под полуприкрытых век, лежа на полу и тяжело дыша.
– Холидей… – начинаю я, но та что-то бормочет и с трудом встает на ноги.
– Я – серая! Но эта эльфийка неплохо дерется, – довольно заявляет Холидей, разглядывая вмятину размером с кулак в середине нагрудной пластины. – Вообще-то, эти доспехи выдерживают залп из рельсотрона!
– А как ты хотела, она же Юлия! – бурчит Тригг. – Она молодец, следила за калориями, – говорит он, взваливая Виктру на плечо, и выходит вслед за Холидей в коридор.
По нетерпеливому знаку серой я следую за ними. Виксус остается лежать лицом в пол. Живой, как я ему и пообещал.
– Мы все равно найдем тебя, – бросает он, прежде чем я закрываю дверь, – и ты прекрасно это знаешь! Передай коротышке Севро, что мы придем за ним! Одного Барка мы уже убрали, теперь его очередь!
– Что ты сказал? – спрашиваю я, резко останавливаясь, возвращаюсь в камеру и вижу, как в его глазах загорается огонек страха.
Того же страха, который ощущала Лия много лет назад, когда я, спрятавшись в темноте, смотрел, как Антония и Виксус пытками заставляли ее выдать меня. Он смеялся, глядя, как ее кровь капает на мох. Его крайне развеселила гибель моих друзей в саду. Я должен пощадить его, чтобы он мог убивать дальше. Зло живет за счет жалости.
Извиваясь, мое лезвие превращается в хлыст.
– Прошу тебя! – умоляет он.
Тонкие губы Виксуса дрожат, и я вижу в нем мальчика, которым он был когда-то. Зря он так… кто-то где-то до сих пор любит его, рассказывает о его детских шалостях, помнит, как он сладко спал в колыбели. Жаль, что того ребенка уже не воскресить, это не удастся ни ему, ни мне.
– Сжалься, Дэрроу, ведь ты не убийца! Ты не такой, как Титус!
Звук сердцебиения из динамиков становится оглушительным. Силуэт Виксуса резко выделяется на ослепительно-белом фоне.
Он взывает к моему состраданию, но мое сострадание осталось во тьме.
Героям песен алых свойственны милосердие и благородство. Они щадят врагов, чтобы не замарать руки кровью, как и я оставил жизнь Шакалу. Пусть злодей пачкает руки, пусть в черном одеянии подкрадется во тьме сзади с ножом – вот тогда-то я развернусь и убью его без всякого чувства вины. Но сейчас мне не до песен – на войне как на войне.
– Дэрроу…
– Передай от меня привет Шакалу, – говорю я, перерезая ему горло.
Виксус падает на землю, жизнь ритмичными толчками покидает его тело. Знаю, ему страшно, потому что на той стороне его никто не ждет. В горле у него клокочет, Виксус скулит перед смертью, а я не чувствую ровным счетом ничего.
Из-за грохота сердцебиения в динамиках я не сразу улавливаю, как в коридоре начинает истошно выть сирена.
5. План С
– Черт, – шипит Холидей, – я же говорила, что не успеем!
– Да все мы успеем! – успокаивает сестру Тригг.
Мы в лифте. Виктра лежит на полу. Тригг пытается надеть на нее черный дождевик, чтобы прикрыть наготу. Я сжимаю кулаки с такой силой, что костяшки белеют. Кровь Виксуса закапала гравировку, на которой дети играют в тоннелях. Кровь капает на моих родителей и окрашивает волосы Эо в красный цвет, прежде чем я успеваю вытереть клинок о тюремную робу. Я уже забыл, как легко лишить человека жизни.
– Живи для себя, умри в одиночестве, – шепчет Тригг. – Вечно кажется, что если у людей есть мозг, то им хватит ума не быть засранцами… Простите, сэр, – смущенно смотрит он на меня, смахивая упавшую на глаза прядь волос. – Ну в смысле, если он был вашим другом…
– Другом? – качаю головой я. – У Виксуса не было друзей.
Наклонившись, я убираю волосы с лица Виктры. Она мирно спит, прижавшись к стене. Cкулы заострились от голода, губы cжаты в тонкую ниточку. В ее чертах даже сейчас есть какая-то трагическая красота. Что же они с ней сделали? Бедная, она всегда была такой сильной, иногда даже грубой, чтобы скрыть нежную душу. Надеюсь, от этой души хоть что-то осталось…
– Все в норме? – обращается ко мне Тригг. – Вы с ней встречались? – спрашивает он снова, так и не дождавшись ответа.
– Нет, – отзываюсь я, поглаживая отросшую вонючую бороду, – жаль, Данто не сбрил ее, да и подбородок ужасно чешется. – Далеко не в норме.
Во мне не осталось надежды. Не осталось любви.
По крайней мере, любовь и надежда исчезают, когда я думаю о том, что золотые сделали со мной и Виктрой.
Настало время ненависти.
