скачать книгу бесплатно
– Что с Дроздом? Он ранен? – спросил у меня чей-то незнакомый голос.
Я поднял глаза. Передо мной стоял круглолицый солдат. Не сразу сообразив, что он спрашивает о парне, рану которого я неловко зажимал своими одеревенелыми руками, я что-то растерянно промычал ему в ответ.
– Ты ранен, мой друг? Потерпи, я приведу лекаря! – пообещал круглолицый, обращаясь к своему сотоварищу.
Солдат исчез, но через несколько минут вернулся вместе с обещанным врачевателем, седовласым стариком, которому до сего момента на нашем корабле приходилось лишь безрезультатно лечить морскую хворобу Ливадина.
– Зачем ты, мальчик, вытащил стрелу? – недовольно уставился на меня седовласый лекарь.
– Солдат попросил меня, – принялся было объяснять я.
– Какая глупость! Оттого что ты сделал, раненый потерял намного больше крови, и помочь ему теперь будет нелегко, – сердито проворчал лекарь, высвобождая рану парня от моих неумелых пальцев.
– Я не знал, – повинился я, искренне надеясь, что солдат останется в живых, несмотря на мою оплошность.
Однако врачеватель даже не думал слушать мои оправдания. Вместе с круглолицым солдатом он грубо оттеснил меня от раненого парня, и мне ничего не оставалось, как встать на ноги и отойти в сторону.
Только теперь я заметил, что наша галера успела заметно отдалиться от места сражения. Сожженный вражеский корабль догорал далеко позади, а второй корабль морских разбойников устремился в бегство, взяв курс в противоположенное от нас направление.
Люди вокруг меня воспрянули духом, радуясь скорой и решительной победе. Солдаты императора принялись неспешно скидывать свое увесистое обмундирование, а моряки – собирать пиратские стрелы, застрявшие в мачте и деревянной обшивке нашего судна.
– Я сызмальства плаваю на разных кораблях, но никогда воочию не видел греческого огня! – искренне восхитился чернобородый моряк.
– Настоящее адское пламя, что было ниспослано на наши головы самим дьяволом! – осенив себя крестом, боязливо воскликнул второй моряк, что был крупнее и старше.
– А по мне, – беззаботно продолжил чернобородый, – пусть этот огонь будет хоть от самого дьявола, лишь бы он был на нашей стороне, а не воевал против нас!
Не согласиться с чернобородым моряком было нельзя.
– Замечательно, капитан! – услышал я еще один необычайно звучный мужской голос слева от себя. – И очень предусмотрительно, что император Андроник выделил нам полдюжины бочонков греческого огня.
Я посмотрел на говорящего. С капитаном Джованни беседовал высокий и широкоплечий мужчина по имени Федор. Он был командиром императорского отряда, что обеспечивал охрану ромейской принцессы по дороге из Константинополя в Трапезунд.
– Было бы намного лучше, если василевс[16 - Василевс – греческий аналог титула «император», фактически слова-синонимы.] изволил дать нам для сопровождения боевой корабль, – хмуро отвечал капитан.
– Но мы отразили удар! Умело и по-геройски! – несмотря на возмущение генуэзца, продолжал ликовать Федор.
– Мне следовало настоять на том, чтобы придать нашей галере хотя бы внешний облик военного судна, – продолжал сокрушаться Джованни. – Разбойники увидели в нас легкую, обещающую быть богатой, добычу, поэтому и решились на дерзкое нападение.
Наша галера действительно ничем не напоминала военного корабля. У нас в арсенале не было ни тарана, ни катапульты, но имелась труба для греческого огня, которую по приказу императора Андроника установили за несколько дней до отплытия из Константинополя.
– Сколько бочонков греческого огня у нас осталось? – обеспокоенно спросил у Федора капитан Джованни.
– Один.
– Всего один бочонок? – еще больше забеспокоился капитан. – А что мы будем делать, если нам вновь повстречаются пираты?
– А кто такие эти пираты? Турки? – не удержался я и нагло встрял в разговор двух мужчин, уверенный в том, что разбойниками могут быть только злейшие враги ромеев, которыми испокон веков считались именно турки.
– Нет, – с ходу разочаровал меня генуэзец. – Пираты, что напали на нас, такие же греки, как ты, наш доблестный командир Федор и половина моей команды.
– Как же греки посмели напасть на корабль с императорским флагом? – изумился я.
– Разбойники пришли из Ператеи[17 - Ператея (еще можно встретить транслитерацию как Ператейя, Ператия) – название части полуострова Крым у трапезундских греков, а именно вассальных им территорий следующих городов: Херсонес, Судак, Керчь, Тамань и их предместья.], – пояснил мне капитан Джованни.
– А ператейские греки совсем не чтут нашего великого императора Андроника, разрази их преисподняя! – звучно выругался Федор и смачно сплюнул в сторону.
За моей спиной послышались чуть слышные, шаркающие шаги, и до моих ушей донесся недовольный голос Ливадина.
– Я надеялся, Филат, что у тебя хватит разума, чтобы во время нападения пиратов спрятаться в трюме, а не шататься по палубе, негодный ты мальчишка, – принялся прилюдно отчитывать меня Ливадин, при этом капитан Джованни и командир стражи Федор, глядя на меня, криво ухмыльнулись.
– Я не успел спуститься в трюм. Все случилось слишком быстро, – без малейшего зазрения совести соврал я.
– Не хочу слушать твои отговорки. Я прекрасно знаю, Филат, как ты любопытен. Наверняка тебе вздумалось посмотреть на пиратов. Да у тебя кровь? Ты ранен?
– Нет, учитель, я не ранен…
– Господин Ливадин, ты относишься к парню слишком строго, – с издевательским смешком вступился за меня командир стражи Федор. – А ведь он почти мужчина и должен быть привычным к подобным зрелищам.
– Филат – глупый мальчишка, который так и норовит нажить себе неприятности, – строго заявил Ливадин и тут же перевел свой укоризненный взгляд на меня.
– Господин, прости меня за непослушание, – обиженно шмыгнул я носом.
– А ты, капитан, не иначе как находишься в сговоре с морскими разбойниками! – неожиданно набросился на генуэзца мой учитель. – Будь кто другой на твоем месте, поопытней да порасторопней, мы давным-давно причалили к берегу Трапезунда!
– В зависимости от погоды и ветров морской путь в Трапезунд занимает от девяти до двенадцати дней, – скрипя зубами, процедил Джованни, стараясь соблюдать приличия и быть любезным с представителем свиты ромейской принцессы. – Мы идем верным курсом и через три дня прибудем на место.
После этих слов генуэзец с едва сдерживаемым негодованием отправился на бак. А вот командир стражи Федор никуда не спешил и с нескрываемым удовольствием продолжил наблюдать за тем, как Ливадин рьяно занимается моим воспитанием.
– Тебе, Филат, давно пора умыться и переодеться. Как ты только умудрился так сильно перепачкаться? – внимательно продолжил рассматривать меня с ног до головы Ливадин. – Ты входишь в состав почетной свиты ромейской принцессы, и тебе не подобает выглядеть так, словно ты какой-то нищий оборванец!
– Да, господин, – вяло согласился я с доводами моего учителя и под непрекращающийся поток нравоучений от Ливадина, порицавшего мое легкомыслие и безответственность, направился к ближайшей бочке с водой, чтобы отмыть в ней свои руки и лицо от запекшихся на них следов чужой крови.
Глава 2. Новое место
Три дня спустя, 12 сентября 6843 (1335) года[18 - Согласно ромейскому летоисчислению, новый год начинался c 1 сентября.] по ромейскому стилю, ближе к полудню мы прибыли в Трапезунд.
Я стоял у борта в носовой части галеры и всматривался в появившийся на горизонте берег. День выдался теплым и ясным. Изо всех сил я пытался разглядеть первые очертания города, щурясь от лучей слепящего солнечного света. Еще одно мгновение, и я начал различать дома, густо рассыпанные по морскому берегу, и несколько рядов мощных крепостных стен, надежно защищавших Трапезунд от неприятеля.
Главный город Трапезундской империи располагался в холмистой местности и к северу упирался в могучие горы. На центральном, самом высоком холме я приметил укрепленную Цитадель, из которой нам навстречу начали выходить люди. Маленькие, словно муравьи, они медленно спускались по узкой извилистой дороге, ведущей в город, и дружно следовали к небольшой, но уютной бухте, устроенной на скалистом морском берегу.
Наша галера выровнялась и замерла без движения.
Как только люди, вышедшие из крепости, добрались до морского берега, они принялись выстраиваться в длинную колонну во главе с немолодой женщиной в одеждах цвета амаранта, что торжественно восседала на белой лошади. Всадницу сопровождали другие женщины в богатых одеяниях, а также императорские чиновники, представители местной знати и священники с крестами, иконами и хоругвями. Над головой у высокородной дамы развевался красный флаг с золотым одноглавым орлом посередине, который был похож на наш стяг с двуглавым орлом, принадлежащий ромейскому императору Андронику Палеологу.
– Филат, посмотри, с какими почестями нас встречают! – радостно воскликнул Ливадин, вставая у борта галеры рядом со мной.
Я перевел взгляд на своего учителя. Ливадин был чисто выбрит и одет в белоснежную далматику[19 - Далматика – мужская или женская одежда (похожая на тунику) из шерсти или шелка с широкими рукавами до запястий.] с изящной вышивкой на груди драгоценной золотой нитью. Я знал, что эту одежду мой учитель необычайно ценил и надевал только по особенным случаям.
Сегодня я тоже оделся во все новое и чистое. На мне была синяя туника[20 - Туника – мужская или женская одежда в форме балахона, которая обычно изготавливалась из шерсти или льна. Туника, в отличие от далматики, была более простой, повседневной одеждой с длинными и узкими рукавами.] из плотного льна и короткие штаны[21 - Мужские штаны в Романии были двух типов: короткие – длиной до колен, или длинные – до щиколоток. Особенность ромейских штанов заключалась в том, что обе их половины надевались как отдельные части: в виде чулок или гетр, которые прикреплялись завязками к кожаному поясу.] серого цвета. Ливадин настоял на том, чтобы меня причесали. Служанка, которой поручили это задание, наверное, выдрала добрую половину волос на моей голове, ведь сам я редко утруждал себя подобным праздным занятием.
В результате в зеркало на меня смотрел вполне интеллигентный молодой человек с черными, как смоль, волосами, немного вытянутым бледным лицом, большими карими глазами и ямочкой на подбородке, которая мне категорически не нравилась, представляясь какой-то девчачьей. Я надеялся, что небольшая бородка, которая вскорости начнет у меня расти, сможет удачно скрыть подобное недоразумение.
– Что за женщина возглавляет встречающих нас на берегу людей? – с интересом спросил я у Ливадина.
– Как я полагаю, эта дама – достопочтенная мать императора Василия, вдова василевса Алексея[22 - Император Алексей II Великий Комнин правил в Трапезунде с 1297 по 1330 год.] и дочь правителя Месхетии[23 - Месхетия – территория на юге современной Грузии.], деспина[24 - Деспина – синоним титула «императрица», который использовался в Трапезунде.] Джиаджак, а женщины рядом с ней – самые знатные и прекрасные дамы ее двора, – витиевато пояснил мой учитель.
После такого объяснения Ливадина я попытался разглядеть мать правителя Трапезунда получше. На вид женщине было лет пятьдесят, но она совсем не выглядела дряхлой старухой. У нее было необычно смуглое, но при этом выразительное и когда-то невероятно красивое лицо. Для своего почтенного возраста женщина удивительно прямо и властно восседала на лошади, в белоснежную гриву которой были вплетены пестрые ленты и ветви лавра.
– А где император Василий? – полюбопытствовал я, без разбора всматриваясь в каждого роскошно одетого из встречающих нас на берегу мужчин.
– До чего же ты, мой мальчик, плохо знаком с церемониальными правилами, что действуют при императорском дворе, – не преминул укорить меня Ливадин. – Но ничего, сие упущение мы с тобой непременно исправим. Запомни, согласно придворному церемониалу невесту императора полагается встречать старшей женщине в роду, а жених должен ожидать свою невесту во дворце.
В ответ на слова Ливадина мне оставалось лишь тяжело вздохнуть, ведь необходимость изучения кодекса придворных ритуалов не показалась мне привлекательной. Между тем я знал, что вся жизнь императорского двора в Константинополе была жестко подчинена соблюдению строгих церемоний с обязательным участием в них множества придворных сановников и священнослужителей. Мне подумалось, что быть императором не так уж и весело, и мои занятия в скриптории представились мне тогда еще не самыми скучными.
– Но ведь мы не в Романии, учитель, – не унимался я. – Зачем императору Василию соблюдать ромейские порядки в Трапезунде?
– Императоры Трапезунда происходят из рода Великих Комнинов, – охотно принялся рассказывать мне Ливадин. – Они являются младшими братьями наших прославленных василевсов из династии Палеологов, не единокровными родственниками, конечно, но император Василий признает первенство василевса Андроника, как если бы он был его старшим братом, и следует его царственному примеру во всем.
– То есть император Василий подражает ромейскому императору?
– Не совсем так, – поморщился мой учитель. – Скорее, император Василий признает правильность ромейского устройства и по воле бога устанавливает такой же порядок в Трапезунде.
Наша галера пришла в движение. Неспешно она вошла в бухту и пришвартовалась напротив людей, что ожидали нас на берегу.
Из покоев, что располагались в кормовой части галеры, появилась ромейская принцесса в окружении своей свиты. Невысокая и очень миниатюрная девушка была одета в тунику из тончайшего шелка цвета порфиры[25 - Порфира – материя пурпурного цвета была предназначена для изготовления верхней одежды императора и членов его семьи.], богато расшитую по вороту, рукавам и подолу каймами из золота и драгоценных камней, а на ее плечах красовалась легкая полупрозрачная палла[26 - Палла – разновидность женской накидки-плаща.] красного цвета. В уши Палеологини были вдеты массивные серьги из крупного жемчуга, а на голове сверкала золотая диадема с крупными рубинами грушевидной формы.
На миловидном округлом личике принцессы читалась несвойственная для столь молодой особы решительность и уверенность, граничащая с высокомерием. Мне показалось, что Палеологиня не испытывает ни малейшего страха перед тем, что уготовила ей судьба в чужой стране. Всего на какое-то мгновение девушка остановилась у трапа корабля, глубоко вздохнула и, только выше вздернув свой изящный носик, гордо зашагала в направлении встречающей ее на берегу толпы.
За принцессой последовало ее ближайшее окружение: высокие придворные чины, посланные императором Андроником для почетного присутствия и формального заверения брака его дочери с правителем Трапезунда, а также личные телохранители принцессы, пара священников и девушки-прислужницы. Одна из них, темноволосая девушка, одетая в длинную тунику светло-голубого оттенка, приветливо улыбнулась мне.
Я знал темноволосую красавицу. Девушку звали Элени. Смутившись от ее неожиданного внимания, я по-дурацки широко улыбнулся девушке в ответ и тут же почувствовал, как приятное волнение охватывает меня, а мои щеки начинают предательски краснеть.
Следуя за свитой ромейской принцессы, мы с Ливадином сошли на берег. Мать императора Василия, деспина Джиаджак, спешилась и, сделав несколько энергичных шагов навстречу Палеологине, заговорила с ней низким грудным голосом:
– Благородная принцесса Ирина Палеологиня, дочь могущественного василевса и автократора[27 - Автократор – еще один синоним для титулов «император» и «василевс».] славной в веках Ромейской империи Андроника Палеолога, я, мать великого императора и автократора всей Анатолии, Иберии и Ператеи, Василия Великого Комнина[28 - «Великий император и автократор всей Анатолии, Иберии и Ператеи, Василий Великий Комнин» – полная и аутентичная версия титула императора Трапезунда, в котором Анатолия – Малая Азия, Иберия – Кавказ, Ператея – Крым.], приветствую тебя! – и деспина Джиаджак склонила свою голову, а ее люди преклонили колени.
– Достопочтенная деспина Джиаджак, мать знаменитого и славного своими подвигами великого императора и автократора всей Анатолии, Иберии и Ператеи, Василия Великого Комнина, – отвечала принцесса немного детским, но уверенным голосом, – благодарю тебя за почет и уважение, оказанное мне при встрече. – И Палеологиня слегка наклонила свою голову вперед, а мы все, стоящие за ее спиной, опустились на колени. – Мой отец, да дарует Господь ему многие лета, отдает меня, его единокровную дочь, твоему сыну, императору Василию и благословляет союз Константинополя и Трапезунда!
– Да будет священ этот союз! – воскликнула деспина Джиаджак и вскинула обе свои руки к небу.
Жест матери императора Трапезунда стал сигналом для ее свиты, и из-за спины деспины послышались громкие и ровные восклицания:
– Слава императору Василию! Слава василевсу Андронику! Многие лета! Многие лета! Многие лета[29 - Трехкратное «многие лета» было официальной формой приветствия императора в греческих землях.]!
После официального приветствия для ромейской принцессы подвели белую лошадь. Точно такую же, какая была у деспины Джиаджак. Обе женщины сели на лошадей и, возглавляя шествие, неторопливо направились в сторону Цитадели.
Мы с Ливадином пристроились почти в самый конец длинной пешей процессии и, пройдя через большие металлические ворота, оказались в Нижнем городе. По обеим сторонам дороги нас встречали простые одно- и двухэтажные жилые дома, построенные из серого камня и изрядно потемневшего от сырости и влаги дерева. Жители города стояли на разных частях дороги и радостно махали нам руками, не забывая выкрикивать приветствия ромейской принцессе и желать «многие лета» своему императору.
Миновав очередные ворота, мы вступили в Средний город. Перед нашими взорами предстала прекрасная каменная церковь с огромным золотым куполом, увенчанным большим греческим крестом[30 - Греческий крест – равносторонний крест, состоящий из двух одинаковых прямоугольных перекладин, пересекающихся под прямым углом.]. Церковь носила название Пресвятой Богородицы Златоглавой и являлась одной из наиболее почитаемых в Трапезунде. С восхищением уставившись на блестящий купол церкви, я невольно подумал о том, что золото в Трапезунде все-таки имеется, хотя улиц, мощенных драгоценным металлом, как в Константинополе меня уверяли паломники, я пока не увидел.
Далее дорога становилась все более неровной и резко уходила по холму вверх. Мы с Ливадином приступили к подъему в крепость, и мой учитель напряженно запыхтел.
Сквозь узкие и низкие ворота, совсем непохожие на официальный вход в императорскую резиденцию, мы вошли в Цитадель. На дворцовой площади толпились люди, шедшие в пешей процессии впереди нас. Они заполняли все пространство перед дворцом, который располагался вдоль западной стены крепости и представлял собой настоящий архитектурный ансамбль, состоящий из нескольких двух-, трех- и даже четырехэтажных каменных зданий, соединенных между собой при помощи длинных лестниц и широких террас каким-то чрезвычайно хитроумным способом. Скажу честно, что такой замысловатой постройки мне прежде никогда не доводилось видеть.
На высоком крыльце в обрамлении колонн из белого мрамора я увидел деспину Джиаджак, которая почти сразу скрылась в стенах дворца. Без промедления за женщиной потянулась длинная вереница разодетых в шелка и золото важных императорских чиновников.
– Где же император Василий? Учитель, я его не вижу, – вновь пожаловался я Ливадину.
– Сожалею, Филат, но мы пришли слишком поздно. Предполагаю, что василевс уже встретил свою невесту и сопроводил ее во дворец, – со слабо скрываемым разочарованием в голосе объяснил мне Ливадин.
– И мы тоже пойдем во дворец, чтобы увидеть там императора Василия и ромейскую принцессу?
– Я рассчитываю сегодня же поприветствовать императора Василия лично и будем надеяться, что он выполнит все, данные мне обещания.
Из рассказов Ливадина мне было известно, что император Василий предложил моему учителю какую-то почетную должность при своем дворе. Какую именно, я не знал. Подозреваю, что не ведал этого и сам Ливадин или, может быть, по какой-то причине не говорил мне.
Я искренне верил, что на новом месте мой учитель получит важную службу. А я, став его помощником, буду настолько хорошо исполнять свои обязанности, что император Трапезунда непременно оценит мои усилия и наградит должностью, которая принесет мне множество удивительных приключений и позволит разбогатеть.
Внезапно вход во дворец перегородила императорская стража. Люди, что собрались на дворцовой площади, заметно приуныли. Еще немного потоптавшись, они неохотно потянулись к выходу из Цитадели.
Я предположил, что все пришедшие на дворцовую площадь, ожидали подарков от императора и праздничного угощения. Именно так было принято в торжественных случаях в Константинополе. Однако ничего подобного не произошло. Прибытие ромейской принцессы в Трапезунд ограничилось праздничным шествием по городу и пиром во дворце, на который нас с Ливадином никто даже не думал пригласить. При этих мыслях мой живот предательски заурчал, и я ощутил сильный голод.
Впрочем, всех прибывших из Константинополя никто не оставил неприкаянно стоять на дворцовой площади. Когда праздный народ рассеялся, то к нам приблизился один из императорских слуг. Молодой и важный мужчина попросил следовать за ним для того, чтобы показать места, отведенные нам для ночлега.
Так мы с Ливадином вместе с несколькими нашими попутчиками, в основном священниками и служащими императорской канцелярии, оказались на конюшне, расположенной напротив парадного входа во дворец. Именно здесь императорский слуга остановился и указал нам на просторное помещение, что располагалось над стойлами лошадей.
– Возмутительно! Подумай, грешник, какое страшное беззаконие ты творишь! – выкрикнул самый толстый из священников, который углядел в предложенном для ночлега месте проявление страшного неуважения к себе и своему священному сану.
– Другого места в Цитадели нет, – несмотря на угрозы, продолжал оставаться непреклонным императорский слуга. – Вам, господа, оказали большую честь, что позволили остаться и заночевать в стенах Цитадели. Как правило, все гости императора сами заботятся о себе и ищут постой в Нижнем городе.
Несмотря на продолжавшиеся недовольные перешептывания священников, дальнейших пререканий с императорским слугой не последовало. Приближалась ночь, и никому из прибывших в Трапезунд не хотелось остаться в новом городе без крыши над головой.
Я схватил свой вещевой мешок, что был доставлен с корабля вместе с багажом ромейской принцессы, и первым забрался по хлипкой деревянной лестнице наверх. Помещение над конюшней показалось мне вполне сносным для того, чтобы провести в нем ночь. Оно было вместительным и чистым, а дощатый пол, на котором беспорядочно лежали набитые соломой тюфяки, был устлан хорошо просушенным душистым сеном.
Дворцовые слуги принесли горячей воды для умывания, а также вино и в достатке еды: пшеничных лепешек, твердого сыра и теплой жареной телятины.
– Здесь не так плохо, господин, – заметил я, жадно набивая свой желудок едой.
– Безобразие, Филат! Как они посмели разместить нас на конюшне! – никак не успокаивался Ливадин. – Завтра я поговорю с императором Василием, и он обязательно устранит сие страшное недоразумение!
Я же был сыт и доволен. Растянувшись на мягком соломенном тюфяке, я закрыл глаза и мгновенно провалился в глубокий безмятежный сон.
Проснулся я ранним утром следующего дня. Оглядевшись, я увидел, что наши попутчики с корабля по-прежнему крепко спят, а вот лежак Ливадина пустует.
С осторожностью я спустился вниз и, выглянув из ворот конюшни, увидел своего господина. Ливадин стоял на парадном крыльце, ведущем во дворец, и разговаривал с императорскими стражниками. Догадавшись, что мой учитель с самого утра пытается получить аудиенцию у императора Василия, я мысленно пожелал ему удачи.
За моей спиной послышалось бодрое лошадиное ржание. Я обернулся, с любопытством разглядывая императорскую конюшню. Стойла лошадей оказались расположены только на одной ее стороне, а именно там, где конюшня вплотную прилегала к восточной крепостной стене Цитадели. Неспешно я двинулся мимо лошадей, которые живо мотали своими головами, как будто приветствуя меня.
