Змеиные тропы. Летопись Подлунного мира

– Еще один такой пришел в Самату после твоего отбытия и два мы заложили на верфи, что показал мне Невен. Следующей весной заложим еще, когда расширим верфь. Ты был прав, Вариар, «Разящий» стал началом твоего флота.

– «Разящий»… – Вариар перекатил это имя по языку, прочувствовал его вкус, прислушался к звучавшей в нем тревожной музыке. – Хорошее имя для грозного корабля, которому предстоят великие свершения. Пусть враги знают, что он опасен.

Сёрен улыбнулся, явно радуясь тому, что Вариару пришлось по душе название его корабля. Впрочем, и сам корабль тоже. Вождь буквально пожирал судно глазами. Сёрен обвел гордым взглядом собравшихся, прежде чем снова обратиться к своему предводителю.

– Но я привел не только корабль. Думаю, что для полноты твоей власти тебе нужны те, кто будет говорить с богами от твоего имени и от имени твоего народа. Местные боги отличаются от того, что властвует в клане Сал.

– Ты же знаешь, как я отношусь к жрецам, – тут же нахмурился Вариар.

– Знаю. Но жрецы нужны правителю, чтобы укреплять его власть. Эти жрецы будут служить в первую очередь тебе и лишь потом – своим богам.

– Я… Хорошо, пригласи их в дом. Я выслушаю, что они мне могут предложить. А потом подумаю.

Лейв едва заметно улыбнулась, заметив, как муж смягчился к «говорящим с богами», как называли жрецов в Арисе и в подчиненных ему землях. Она давно пыталась преодолеть неприязнь Вариара к жрецам и к богам, объясняя, что народу необходимо во что-то верить, что людям надо как-то отмечать события в своей жизни. Ведь именно жрецы заключали браки, записывали рождение и смерть, благословляли детей и взрослых, решали мелкие вопросы и споры, учили житейской мудрости, организовывали школы для тех, кто был беден и не мог нанять учителя. Тем временем по сходням спустились пятеро: две женщины и трое мужчин, одетые в разноцветные хламиды. Их лица были раскрашены узорами разных цветов: каждый служил своему богу. Одетый в красное жрец, на лице которого буквально горели замысловатые узоры из бесконечных завитков такого же цвета, выступил вперед и почтительно, но с достоинством поклонился Вариару:

– Да будет милостив к тебе и твоим людям великий Ур, повелитель. Пусть его длань коснется твоих полей и шахт и не иссякнут они во веки веков.

– Спасибо, жрец, – холодно отозвался тот. – Пойдем в мой дом, ты расскажешь мне, от имени каких богов ты говоришь.

Жрец невольно нахмурился при этих словах. Но Вариар больше не удостоил жреца и взглядом, направившись в свою резиденцию. Он шагал широко и быстро, как сильный мужчина и воин, впрочем, так же шли и люди, окружавшие его, даже Лейв не отставала от мужа, уже научившись следовать за ним наравне со всеми, но не жрецы. Одетые в яркое люди едва поспевали за владетелем Ариса и Саматы, семеня быстрыми, но мелкими шагами, почти переходя на бег. Двое из мужчин начали быстро задыхаться, только две женщины и жрец в синем сохранили спокойный вид и явно силы. Лейв невольно отметила это, хотя и не знала, какую пользу можно из этого извлечь в будущее.

В доме, который служил им сейчас жилищем, царила прохлада, несмотря на начинавшее припекать солнце: осень в этом году никак не могла отвоевать позиции у лета, и к полудню люди начинали страдать от жары, спасаясь лишь в тени домов и деревьев, или в реке, где весело плескались дети, не обращая внимания на предостерегающие крики матерей, в своих домах, или даже в погребах, из которых порой было не выгнать работников. Лейв улыбнулась, вспомнив, как накануне выгнала из своего погреба, где царила приятная прохлада, десяток слуг, старавшихся переждать самое пекло. «Интересно, есть ли в погребе сейчас кто-нибудь. Надо бы сказать Молчуну, пусть проверит и выгонит бездельников. Пока они прохлаждаются, кто-то делает их работу», – мимоходом, больше по привычке, подумала хозяйка дома. Впрочем, эти мысли быстро улетучились из ее головы, когда она увидела кувшины с холодным вином на столе и поняла, что в погребе никого нет, ведь управляющий уже посетил его и явно всех пристроил к работе.

Как и положено правителю, Вариар занял место во главе длинного стола, занимающего главное место в большой, просторной комнате, и кивнул, приглашая жрецов занять места. Те немного суетливо расселись по одну сторону на стульях с высокими резными спинками, по другую места заняли ближние люди хозяина дома.

– Выпейте вина, говорящие с богами, – предложила Лейв, передавшая сына нянькам и старавшаяся сейчас не замечать грозный взгляд мужа, направленный на нее. – Сегодня жаркий день. Боги послали нам теплую осень, чтобы мы смогли собрать их дары с полей, а это вино охладит тело и заставит пылать душу.

– Благодарю, госпожа, – ответил жрец в красном. – Да, будет Ур милостив к тебе.

– Пусть Уйя благословит твой дом и твой брак, – мелодичным голосом, казалось, пропела жрица в желтом, вторя ему.

Вариар поморщился, словно стул, на котором он сидел, отрастил шипы, впившиеся в его тело.

– Так от имени каких богов вы говорите? – небрежно махнув рукой, словно отгоняя назойливую муху, спросил он.

– Мы не говорим от имени богов, правитель, – покачал головой все тот же жрец в красном. – Мы говорим с ними. Возносим им молитвы, приносим жертвы, чтобы они услышали нас. Обращаем к ним просьбы тех, кто приходит с ними в храм к ним. Мы не несем волю богов людям, они являют ее сами. Когда хотят. Не нам, презренным смертным, говорить от имени их.

– Это очень необычно, ведь все жрецы пытаются донести до людей волю богов. Порой путая ее со своей, – хмыкнул Вариар на такие слова.

– Зачем? – красный жрец искренне удивился. – Боги всесильны, и им не нужны те, кто будет говорить от их имени. Если они недовольны тобой, они отнимут у тебя здоровье, жизнь, богатство, счастье. Каждый по-своему. Сейчас боги довольны тобой и покровительствуют тебе, ты их любимец, иначе тебе не помогла бы и самая мощная армия при штурме Саматы, повелитель. Боги не позволили бы тебе захватить ее.

– И что ваши боги ждут от людей?

– Кто знает, правитель, кто знает… Боги непредсказуемы. И волю их предсказать не дано. Возможно, сейчас они хотят, чтобы ты стал сильнее и взял под руку свою многие земли. Завтра потребуют уничтожить их врагов и привести их в храмы. А еще через день захотят, чтобы ты помирился с братом своим, или захотят его жизнь. А может, им будет угодно, чтобы твое семя проникло в лоно твоей жены на их алтаре в определенный день, дабы родился великий ребенок. Кто ведает замыслы богов? Я не ведаю, мне боги не говорят о том.

– И как я узнаю о воле богов?

– Я не вправе говорить от их имени, правитель, я могу только молиться за тебя, твою супругу и сына твоего, за твой народ, благословлять браки, записывать и благословлять расставание уставших друг от друга супругов, просить милости и защиты Ура для них, но не говорить от имени его, не вещать его волю. Он сам даст тебе знать, что нужно ему от тебя. Ты сам захочешь это сделать, и сделаешь, даже против своей воли. Ибо такова сила богов.

– Ты мудр, жрец. Не то что те, кто поклоняется дневному светилу.

– Это не я мудр, правитель, а мой бог. Он создал эти правила для своего жречества, именно он в мудрости своей запретил нам вещать его волю народу. Впрочем, все ошибаются, и если я когда-нибудь произнесу слова «Такова воля богов» – он лишит меня жизни.

– И как же твой бог требует повиновения от нас, смертных?

– Ему не нужно повиновение твое повиновение, правитель. Ему нужна твоя вера. Чем больше ты веришь в него, тем сильнее он становится. Каждый твой призыв к нему, каждое произнесенное тобой его имя, придают ему сил. Если ты будешь лишь из боязни идти к его алтарям, много ли веры твоей он получит? Потому Ур не только карает, но и дарует.

– Ты складно говоришь, жрец.

– Я говорю то, что знает каждый, кто осенен милостью наших богов. Никто из них не требует подчинения, всем им нужна наша вера. И более ничего. Ибо только чистая вера может придать богу сил. И эта сила гораздо больше, чем та, что дает людской страх.

– У эльфов суровые боги, – вклинился в разговор Хлауд, которого явно заинтересовали слова жреца.

– У эльфов властолюбивые жрецы, что отошли от веры своей и от богов своих и делают все, дабы иметь власть над королем. У эльфов жестокие боги, что появились на заре времен, – ответил тому жрец, одетый в синее, поставив на стол свой бокал вина. – Наши боги сурово карают жрецов, что вмешиваются в игры и свары тех, кто правит народами. Ведь дело жрецов просить за смертных.

– У вас мудрые боги, – хмыкнул Вариар, глядя на жреца поверх края своего кубка.

– У нас мудрые боги, – согласился тот. – Они знают, что за благами и дарами люди быстрее придут к ним и, даже страшась эльфийских богов, втайне будут взывать к тем, кто мудр и щедр к детям своим.

– А не хитрость ли это? Вот ты, кому служишь? Твои одежды и узоры на лице отличаются от того, кто служит Уру, – прищурил глаза Вариар.

– Ты прав, правитель, я служу неистовому богу войны Уну, что питается храбростью уверовавших в него воинов.

– Поясни.

– Мой бог Ун черпает свое могущество в храбрости воинов, которые идут в битву. Если, нанося врагу удар воин выкрикнет его имя, Ун станет сильнее, намного сильнее. Даже сильнее, чем от крови убитого таким воином врага.

– Хорошо, жрец, вы заставили меня задуматься. Я дам вам ответ завтра, будут ли ваши храмы стоять в моих городах, но я точно не буду препятствовать вере моих людей.

Вариар сделал глоток вина, давая понять, что хватит с него религиозных разговоров, но Лейв видела, что ее муж крепко задумался о вере в их богов. И она совершенно отчетливо понимала, что он готов принять их и позволить строить храмы и алтари в Арисе и Самате, но что-то случившееся в прошлом не позволяет ему сделать это с легким сердцем.

***

Третий месяц осени амлар. конец.

2 год до рождения империи.

Жрец верховного бога Ура застыл на небольшом холме, который образовывался берегом Кивара, что нес свои полные воды в океан мимо Ариса. Легкий ветер, в котором уже чувствовались ноты прохлады, возвещал о скором наступлении зимы. А пока утреннее солнце высекало огонь из последних золотых листьев, что украшали пышные кроны деревьев на противоположном берегу. Взгляд жреца скользил по стройке величественного храма Пяти богов. Пока было сложно предположить, как будет выглядеть этот дом богов, ведь за две недели успели только заложить фундамент и настелить пол из тяжелых мраморных глыб, которые с каменоломни к месту строительства доставлял выписанный из Саматы специалист. По просьбе Эскура, верховного жреца, носившего одежды красных цветов, при укладке пола соединили два сорта мрамора, уложив плиты в звездный узор, что был угоден богам. На черном матовом мраморе буквально сияли вкрапления розового цвета, создавая иллюзию ночного неба, полного звезд. Теперь строители возводили внешние и внутренние стены. Храм должен был стать жемчужиной Ариса, которая будет сверкать на солнце молочно-белыми стенами, украшенным искусной резьбой. Вариар не поскупился и нанял заносчивого, но очень талантливого эльфийского мастера резьбы по камню. Внутренние же стены складывали из черного мрамора с серебристыми прожилками, который создавал ощущение ночного грозового неба, прорезаемого яркими молниями верховного бога Ура, грозного и сильного.

Эскуру очень нравилось то, что он уже видел, и то, что он представлял. Эльфу предстояло еще вырезать из молочного мрамора статуи пяти богов. Мудрого Ура, его справедливую супругу богиню жизни Уту, их грозного сына бога войны Уна и дочери прекрасной богини любви Уйи и, наконец, мрачного брата верховного бога – бога смерти, властителя царства мертвых – Ула. Жрец верховного бога попросил скульптора изобразить Ура и Уту похожими на Вариара и Лейв. Эскур был уверен в глубине души, что эти двое – воплощение его богов на земле, потому не считал богохульством такую просьбу.

Арис рос, все больше одеваясь в мраморные одежды. В городе теперь не было лачуг: дома бедняков строились из известняка, который покрывали мраморной крошкой, чтобы домики имели благородный вид. Дома богатых горожан и резиденции ближних воинов Вариара могли похвастаться фасадами из молочно-белого мрамора, а в предместьях города царили деревянные дома, порой напоминавшие огромные поместья. Арис был богатым городом благодаря серебряным рудникам и карьерам с белым и розовым мрамором, к которым прибавился черный мрамор, что добывали в землях Саматы. Арис был безопасным городом благодаря своему правителю и тем двадцати, что пришли вместе с ним. За три года они смогли собрать и обучить небольшую армию, отличавшуюся жесткой дисциплиной. Захваченные города войскам Вариара было запрещено грабить, воины получали жалование, которого хватало на безбедное существование даже в столице. Такое мудрое решение позволяло правителю Ариса не думать о том, что завоеванные им земли взбунтуются и постараются освободиться из-под его руки.

Эскур считал Вариара мудрым правителем, который переступал даже через свое недоверие к чему-то если это требовалось его людям. Так он поступил и с жрецами, прибывшими к нему в город с предложением построить храм и доносить молитвы горожан до богов. Вариар не любил жрецов, это было видно по его взгляду, и по тем мыслям, которые таились в синих глубинах его глаз. Он настороженно относился к каждому их слову, словно опасался, что его обманут и попытаются манипулировать его волей, это было видно по твердо сжатым губам. Но Эскур видел, что те полтора месяца, что они провели в его городе, правитель Ариса и Саматы стал оттаивать: уже меньше сжимались его губы, уже не так часто темнел его взгляд при виде жрецов.

Возможно, что в этом была заслуга и прекрасной жены Вариара, Эскур не знал. Он видел в этой женщине свет, который может осветить путь не только ее мужу, но и всем, кто находился рядом. Это был не огромный костер, который грозил бы сжечь Лейв изнутри, нет. И не то хаотичное пламя, что грозит спалить все вокруг него. Скорее это было похоже на теплый и уютный огонь домашнего очага, который согревает холодными ночами, или на свет в окне, который зовет путника домой и согревает его душу близкой встречей с родными и любимыми. Она была светлой и теплой, как мать любого ребенка для своего малыша. Но она была такой для каждого жителя Ариса. Эскур, наконец, осознал, почему все в этом городе любят и слушают Лейв, она была похожа на мать каждого из них, от нее словно исходил теплый ореол материнской любви, перед которым невозможно было устоять. Она окутывала их заботой, но и строго требовала соблюдения правил, которые установил ее муж.

– Верховный жрец, наконец-то я нашел вас.

Эскур обернулся, прикрывая глаза от солнца ладонью и пригляделся к тому, кто потревожил его размышления о правящей чете.

– Хлауд, что привело вас на сей продуваемый ветрами холм?

– Я хотел решить несколько вопросов с вами, – торжественно возвестил тот. – Вы же знаете, что времени у нас не столь много.

– Зачем же так формально, друг мой. Давайте найдем место поуютней, и вы расскажете мне, в чем состоит ваша беда.

– Это не столько беда, сколько затруднение. Понимаете, в законах Элеана очень жестоко решен вопрос религии, – начал объяснять Хлауд. – Любые проповеди и открытое почитание чужих богов – запрещены. Наказание очень жестокое: преступника кидают в лабиринт их богини мертвых Хесель. Насколько я знаю, там живут ядовитые пауки, многоножки, тоже ядовитые, и какое-то чудовище. Как оно выглядит, никто не знает, никто никогда его не видел, а те, кто видел, уже никому не расскажут, но то, что оно убивает, разрывая жертву на части, говорит о его размерах и свирепости.

– Какие ужасы вы мне рассказываете, друг мой, – Эскур даже побледнел от услышанного. – Как можно поступать так с тем, кто не верит в твоих богов? Ведь это воля каждого, кто верит, кому из богов молиться?

– Ну, по правде говоря, верить они не запрещают, но вот открыто демонстрировать, а тем более оспаривать власть их богов нельзя. Это наказывается смертью.

– Первое – это глупость, скажу я вам. Если человек не верит в этих богов, как можно ему запрещать открыто верить в своих. Ведь от этого сила их богов не увеличится. Ну, а второе можно допустить, ибо оспаривать власть богов в их городе по меньшей мере невежливо. Но тут и боги могут сами вмешаться – наказать наглеца. Зачем смертным вмешиваться в дела богов?

– Знаете? Я с вами согласен, молящийся за нас. Но мой вопрос к вам прост, что вы скажете о правах других религий в нашем городе?

– Ничего не имею против того, чтобы наши гости, да и горожане верили во что угодно, хоть в летучих крыс, что приносят им удачу и богатство. Ведь привести их к вере в Ура – моя цель в жизни, как говорите вы, воины, это мой бой. И если у меня не получится, значит, я никудышный жрец. И это и есть моя беда, а не забота закона и властей этого города.

– Это великолепно, – воскликнул Хлауд, когда они добрались до домика жреца, который пока совмещался с небольшим импровизированным храмом, и где хранились свитки архива, куда Эскур записывал летописи Ариса и важные сведения о жителях города. – А что вы скажете об отрицании богов?

– Отрицание – это оскорбление меня и других людей, но не богов. Хотя мне неведомо, что Ур думает по этому поводу. Думаю, если ему будет угодно, он накажет оскорбившего его самолично. Но убивать за отрицание бога – это последнее дело, которое может сделать смертный. Знаете, друг мой, – жрец сел за стол и разлил по высоким бронзовым стаканам фруктовый сок. – Я считаю, что, если кто-то отрицает бога и верующие в него оскорбляются, значит, их бог слаб. Слаб, потому что его оскорбляет неверие какого-то смертного, и он полагается на своих адептов в том, чтобы утверждать свою власть. Наш бог не оскорбляется отрицанием своего существования, и запрещает человеческие жертвоприношения неверующих, как и их казни за это. Ур выше такого, его не пугает, что кто-то в него не верит и верит в другого бога. Но что-то мы увлеклись с вами вопросами веры в богов. Что вы хотели у меня спросить? В чем ваше затруднение, друг мой?

– Вы уже разрешили все мои затруднения, верховный жрец. Думаю, что у нас не будет смертных казней для еретиков.

– Вот и славно.

Эскур улыбнулся и отсалютовал Хлауду стаканом. Ему нравилось разговаривать с этим начитанным и умным человеком, который разбирался в тонкостях мироздания не хуже жреца какого-нибудь бога, что было удивительно для воина клана Сал, которые кроме меча и доспехов ничего и не знали в этом огромном мире. Эскур подумал, что ему дважды повезло в его жизни: завоевание Саматы спасло его от самодурства главных семей этого города, и завоевали ее именно эти воины из клана Сал, а не выходцы с Серых островов.

ГЛАВА третья

Третий месяц весны вирар. Начало.

1 год до рождения империи.

Аркус раскинулся вдоль побережья моря, словно ленивый кот на ярком летнем солнце. Огромный серо-белый кот, которого разморило жарой и легким ветерком, дувшим с моря. Лазоревые волны набегали на песчаный берег. Яркие лучи солнца заливали его расплавленным золотом, на котором круглые камни, созданные многолетним трудом волн, смотрелись сверкающими кабошонами горного хрусталя или опала. Яркая зелень деревьев выделялась на золоте и синеве. Сам город выглядел как дорогое ожерелье с четырьмя большими виллами, жавшимися к скалам, и разбегавшимися полукругом аккуратными бело-розовыми домиками, напоминающими крупные бусины. Аркус утопал в зелени, которая не только придавала ему особое очарование, но и спасала домики от разрушительных морских ветров.

Самоуверенность хозяев города поразила воинов Вариара: они искали взглядами крепостную стену, но так и не нашли ее. Городок был открыт всем ветрам. Даже порт никак не защищался, позволяя крутобоким торговым кораблям рядами стоять у далеко убегавших в море пристаней. Такое пренебрежение безопасностью не встречало сопротивления со стороны горожан.

– Похоже, они ничего не боятся. Так беспечно приглашают всех к себе, – ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Вариар. – Очень зря. Очень-очень зря. Те, кто приходит, идут с разными намерениями.

– Они вывели свои войска в поле, которого нам никак не миновать, – отозвался командир пехоты Эльди. – Разведка докладывает о трех тысячах воинов. Из них примерно половина – конница, остальные – легковооруженные пехотинцы.

– Все это не страшно. Наш главный удар будет с моря. К тому же, неужели мы боимся боя?

– Потери будут большими.

– Мы постараемся их сократить, Эльди. Будем работать на дистанции. Сегодня главными будут лучники, и две-три илы конницы, не больше, которые будут налетать, бить и отступать. А мы… Наши основные силы будут стоять на приличном расстоянии, защищать лучников и в атаку не пойдут. Наша задача – удержать горячие головы от того, чтобы броситься в гущу сражения.

– Погоди, мы же готовили другой план битвы, – Эльди был очень удивлен, услышав подобное от своего предводителя.

– Готовили, – кивнул Вариар. – Но возможно, в нашем лагере есть шпионы, ведь в Арис пришло много людей за последний год, потому план был один, а подготовлен заранее другой. Лично мною.

– Мудрое решение.

– Главное, чтобы оно помогло нам выиграть эту битву. А это мы вскоре узнаем.

– Мы победим. Это неизбежно. Смерти нет!

– Смерти нет! – подхватили войска девиз Вариара.

Тот улыбнулся, присоединяясь к своим воинам. Пять тысяч мужчин в едином порыве скандировали девиз своего полководца, словно он придавал им сил и уверенности в неминуемой победе. Вариар чувствовал, как каждое выкрикнутое им слово прибавляет ему сил, словно девиз имеет магическую силу, укрепляющую кости и мышцы. И они не боялись, что их услышит противник, наоборот, надеялись, что их боевой клич заставит поджилки защитников Аркуса мелко трястись, кого-то – и бежать, побросав оружие. С моря налетел бриз, несущий в себе запах свежести и соли, смешиваясь с терпким ароматом неизвестных цветов. В бессильных попытках охладить разгоряченных перед боем воинов, он снова и снова врывался в их ряды, овевая открытые лица. Словно невидимый защитник города, он пытался сделать хоть что-то, но не мог. Ему не суждено было стать ураганом, что сметет врагов одним порывом, а легкого бриза они не боялись.

Взгляд Вариара был прикован к сверкающим на ярком южном солнце водам моря и к границе бухты, ограниченной двумя выдающимися в море скалами. Из-за мыса должен был показаться флот с десантом на борту, которому отводилась главная роль в начинавшемся спектакле. Четыре гордых и грозных корабля: два были захвачены вместе с Саматой, и еще два быстро построены Сёреном. В отличие от первого визита в Арис, их паруса были натянуты, а на флагах красовался атакующий золотой единорог на красном поле. Все попытки Вариара отстоять серебро, которое украшало его ножны, увенчались неудачей. Главный жрец и Хлауд заявили, что цвет королей – золото, а спорить с ними было пустой тратой времени. Эти двое могли бы кого угодно убедить даже в том, что солнце зеленое.

Кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Вариар погладил своего жеребца по шее, сдерживая его желание ринуться в бой. Но долго ждать не пришлось. С очередным порывом соленого ветра из-за мыса, ограничивавшего гавань, вышли четыре боевых судна со свернутыми парусами. Они гордо летели на мелких волнах, которые были увенчаны белыми барашками. Вариар прищурился, ожидая условного сигнала. И вот, подойдя к сонному городу на самое небольшое расстояние из возможных, корабли развернули паруса, и единорог гордо полыхнул на солнце, ослепляя своим великолепием. В городе их заметили: тут же взревели сигнальные трубы, поднимая остатки городского гарнизона по тревоге. Поздно.

– Теперь наше время! – произнес Вариар, стараясь скрыть довольную усмешку.

Его армия выехала из леса как раз тогда, когда защитники Аркуса разворачивали свои ряды и собирались ринуться на помощь своему городу. Но их планы нарушили три илы тяжеловооруженных всадников, что врезались в их правый фланг, смешав и без того находящиеся в беспорядке ряды. Всадники нанесли мощный и быстрый удар, и тут же отошли, оставив за собой несколько десятков убитых. Следом в дело вступили лучники, окончательно посеяв беспорядок в рядах противника. Армия Аркуса запаниковала, что не вызвало удивления у Вариара. Городское ополчение, облаченное в плохие, видавшие виды доспехи, а то и вовсе без них, и вооруженное по большей части дубинами, ничего не могло противопоставить обученному войску Ариса, чью основу составляли воины клана Сал, пришедшие под руку Вариара. Особенно в тот момент, когда свистящие стрелы черной тучей закрывали небо, выкашивая ряды, а на смену этим больно жалящим, убивающим снарядам, приходили закованные в тяжелую броню всадники, нанося болезненный удар и уходя прежде, чем им успевали нанести хоть один удар в ответ. Защитники Аркуса быстро стали похожи на обычную толпу горожан в базарный день, которая бестолково металась по кромке широкой поляны, ища защиты под кронами деревьев, но не находя ее и там. Стрелы доставали всех.