Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира

– Зато один такой кинжал стоит столько же, сколько наше с тобой годовое жалованье.

– И не говори, дружище. С другой стороны, если я начну тратить деньги моей семьи, я могу обвешаться такими кинжалами, как девица бордельная стеклом вместо драгоценных камней. Но кому от этого легко будет, если это не боевые клинки? Нет, я предпочитаю в бою простой, надежный меч, а не ювелирную лавку, – слова Старэта заставили всех рассмеяться.

Они замолчали, позволяя лишь звукам шагов и цокоту копыт нарушать тишину, до того момента, как спустя хору из-за поворота тракта на холм вылетел всадник на взмыленной лошади. Он с силой натянул повод, отчего задние ноги лошади поехали по камням, и она едва не села на круп, словно большая собака. Колонна со скрипом и руганью начала останавливаться, повинуясь знаку своих командиров. Сам всадник, который послужил причиной заминка, пытался отдышаться, но получалось у него это не слишком хорошо. Воздух со свистом вылетал из легких, с большим трудом попадая туда. Воин хватал его открытым ртом, словно это могло помочь, наполнить отдававшие резкой болью в грудину легкие. Его лошадь то и дело всхрапывала, роняя на землю мыло. Она грызла железо у себя во рту и все еще была готова скакать вперед, но всадник жестко сдерживал ее порыв.

– Пятый разъезд… разведка… двадцать пятого… там… в пяти лигах… корабли… разгружают… десант… – наконец, справившись с собой произнес всадник. Слова вылетали со свистом, голос был сиплым, речь всадника была отрывистой.

– Сколько их? – спросил Старэт, подавая сигнал к перестроению в боевые порядки.

– Восемнадцать…

– Восемнадцать воинов?

– Кораблей… Небоевых… Торговых…

– А людей сколько?

– Не считал… Там… двое… из моего… разъезда… Они… должны… сосчитать…

– Ты хорошо исполнил свой долг. Дайте ему что-нибудь выпить и в обоз – отдыхать. Эльфа ко мне!

По колонне пробежала рябь, словно голос лохата перекатывался по головам воинов. Молодой эльф с некрасивым шрамом через лицо в мгновение ока предстал перед Сарэтом, словно он давно ожидал приказа лохата явится. Его зеленые, чуть раскосые глаза, смотрели на того с особым вниманием.

– Связь с Лайей.

– Слушаюсь, лохат, – кивнул эльф. – Что передавать?

– В пяти днях пути походным маршем высадка десанта. Вступаю в бой. Отправьте корабли на патрулирование, возможна атака с моря.

Эльф кивнул. Было видно, как изменилось выражение его лица. Мышцы расслабились, лицо стало похоже на бесстрастную, неживую маску. Эльф смотрел внутрь себя. Его губы зашевелились. Через пару мгновений, выслушав ответ невидимого собеседника, а затем осмысленно посмотрел на лохатов.

– Приказ выполнен. Послание передано. Лайя готовится к обороне. Нам приказано уничтожить десант, – ответил на невысказанный ими вопрос.

– Который мы выполним с превеликим удовольствием, – усмешка Старэта, водружавшего на голову шлем, не оставляла врагам никакой надежды на спасение.

– Какой план? – поинтересовался Лар.

– Там восемнадцать торговцев, – отозвался Старэт. – Сколько они могут увезти? От силы тысяч пять воинов. И то, если их забить под завязку, рискуя утонуть, а значит, нас ждет от трех до четырех тысяч воинов. Больше они не смогут высадить. Уверен, что высадка еще продолжается, потому не все они будут в боевом состоянии. Значит шансы у нас велики. К тому же боги благоволят нам в своей милости.

– Понятно, – кивнул Лар. – Оставляем обоз здесь, на дороге, под охраной небольшого отряда и нападем на них с марша.

– Так и сделаем, – кивнул Старэт.

– Только подойти надо так, чтобы силы остались, – спокойно произнес Триян, глядя в сторону места высадки врага. – Пять лиг не такое уж и маленькое путешествие. А мы итак уже полдня на ногах. К вечеру только доберемся до нужного места. Главное, чтобы силы остались оружие поднять.

– Он прав, – Лар принялся задумчиво теребить нижнюю губу. – Думаю, стоит дать им бой ночью: сжечь корабли, палатки, засыпать стрелами десант, а тех, кто попытается бежать добьют конники.

– План прост, – кивнул Старэт. Дело за малым – воплотим его в жизнь.

Войска зашевелились, выстраиваясь в боевой порядок из походного. Трудно, медленно со скрипом менялись местами обоз и конные воины, бежали к обозу те, кому предстояло защищать телеги с пожитками. По пешей колонне передавались щиты. Лохосы заранее готовились к бою, рассчитывая ударить с марша. Лохаты быстро совещались, пользуясь моментом. Они быстро обговаривали детали плана, который в общих чертах был утвержден всеми старшими офицерами. Но прежде чем воплотить его в жизнь, им предстояло преодолеть пять лиг, разделявших мирэйцев и обнаглевших врагов империи. Сейчас для каждого воина, осененного единорогом, было неважно, кто и почему пришел на его земли, единственным желанием было заставить грызть эту землю зубами, наслаждаясь ее вкусом в последние мгновения подлой вражеской жизни. Они желали этой земли, они ее и получат, в качестве последнего в их никчемной жизни угощенья. С такими мыслями они буквально прилетели к месту высадки врага, и притаились словно хищник на охоте за деревьями, подступавшими к широкому галечному побережью.

– Три боевых, – тихо произнес Лар, выслушав доклад разведчиков. – Надо что-то сделать с ними, иначе они накроют нас стрелами.

– Я возьму их на себя, – вызвался эльф. – Их стрелки не смогут сделать и залпа.

– Но это будет тебе стоить значительную часть твоей жизненной силы, – призвал его одуматься Старэт.

– Всего несколько дней, но это спасет жизни многих и позволит нам победить, – эльф улыбнулся и шрам исказил его лицо, превратив в ужасающую маску. – Только предоставьте мне охрану, я не уверен, что смогу отвлечь внимание от кораблей, дабы защитить свою жизнь.

– Само собой, – кивнул лохат двадцать третьего лохоса.

Бой начался внезапно. Эльфа окутало синим сиянием, отчего он стал виден всем, кто был на широкой полосе берега. Свечение разгоралось. Трое воинов мгновенно прикрыли его щитами. В следующее мгновение один из трех боевых кораблей, чьи силуэты выделялись на фоне темно-фиолетового неба, начавшего разгораться первыми звездами. Воины врага, расположившиеся рядом с кострами на ночь, вскочили на ноги от удивления, во все глаза глядя в море. Корабль набух, словно морская губка, набравшая в себя слишком много воды, его силуэт загорелся ярко синим пламенем, и в следующее мгновение он разлетелся на горящие щепки, на мгновение взбухнув огромным огненным шаром. Воины, что все еще остались сидеть у костров, вскочили на ноги, хватая оружие и щиты. Командиры попытались навести хоть какое-то подобие боевого порядка, не забывая озираться по сторонам в поиске тех, кто уничтожил боевой корабль, чьи горящие останки разметало по воде.

Мирэйский эльф глубоко вздохнул и задержал дыхание. Его пальцы зашевелились, как и губы, шептавшие что-то на эльфийском. Он собирал магию, окутывавшую его ярким голубым светом, чтобы нанести второй удар, по уже начавшим разворачиваться боевым кораблям, готовым нанести удар по темневшему на берегу лесу. Прозвучала короткая, резкая команда, похожая на взмах меча, и в воздухе повис тихий непонятный звук. Люди на берегу были осыпаны стрелами. Они даже не успевали понять, откуда приходит смертоносный удар, лишь успевали коротко вскрикнуть и повалиться на землю, бездыханными или продолжая кричать от боли. Невидимые в темноте стрелы не только отбирали жизни и причиняли боль, они наводили ужас. Они вылетели из темного леса, сопровождаемые коротким и смертоносным треньканьем, а после в полной тишине собирали свою жатву. Сделав залп, лучники опустили луки, вытаскивая новые стрелы из пучка воткнутых перед ними в землю. Резкая команда – и стрелы сорвались с тетивы, черной тучей преодолевая короткое расстояние между невидимыми стрелками и их жертвами, стальные жала безжалостно разрывали ткань и вгрызались в плоть своих жертв.

Бездонно-черный силуэт боевого корабля, на палубе которого уже заряжали катапульты, а лучники занимали свои места вдоль бортов, начал светиться ярко-голубым светом. Люди, затаившиеся в прибрежном лесу, замерли, наблюдая, как забегали по кораблю люди, помня участь своих товарищей, чей корабль разорвало эльфийской магией. Несколько темных силуэтов перевалились через борт и с громким всплеском ушли в черную бездну моря. Корабль вспыхнул и с громким треском разрываемого дерева разлетелся на миллионы щепок. Острое дерево долетело до берега и ударило в спины собственного десанта. Эльф замер, переводя дух и собираясь с силами для последней атаки на корабли в эту ночь.

К третьему залпу лучников командиру десанта удалось навести подобие порядка. Враги империи Мирэй выставили щиты и сомкнули строй, прикрывая себя и своих братьев по оружию от смертоносных жал стрел. Четвертый залп мирэйцев захлебнулся. Стрелы впились в щиты воинов, словно пчелиные жала в плоть осмелившегося потревожить улей, но не причинив им особого вреда. Лишь несколько раненых стали добычей. Третий корабль успел развернуться и раздался оглушительный щелчок. Лохаты невольно пригнулись, когда тяжелый камень, запущенный из корабельной катапульты, пронесся у них над головами, с треском ломая верхушки деревьев. Они слышали, как снаряд врезался в землю далеко за их спинами.

– Близко, – хмыкнул Старэт.

– Когда эльф уберет корабль, надо покончить с этим делом, – кивнув, согласился Лар.

Эльф, будто услышав его слова, резко выдохнул какое-то слово на родном языке. Они ударили одновременно: эльф и катапульта. Корабль исчез в светло-голубом свете. Снаряд катапульты, захватив с собой шлейфом гибельный свет эльфийской магии. Камень со свистом пронесся над берегом, заливая все вокруг зловещим, мертвенно-белым светом и с ужасным грохотом упал за спинами мирэйцев, вспухнув большим шаром света. Но расчет катапульты не смог учесть свои ошибки: снаряд упал ближе, но не задел никого из мирэйских воинов.

– Все! Больше ждать нельзя, – решительно произнес Старэт, опуская забрало. – Империя, к бою! Смерти нет!

– Смерти нет! – взревели тысячи глоток, подхватывая старый, как мир девиз императоров.

В полном боевом порядке, сомкнув щиты, пехотные лохосы вышли из-за деревьев, где скрывались до этого момента. Свет костров сделал десант буквально слепым. Сгусток непроницаемой тьмы, ощетинившийся копьями, наступал на выживших, что пытались организовать хоть какое-то подобие обороны на берегу. За спиной лохосов засияло яркое свечение, слепящее тех, кто на него смотрел, и над головами воинов пролетел сгусток оранжево-красного огня, врезавшись в изрядно потрепанный лучниками строй, противостоящий мирэйцам. Полыхнуло пламя, зловеще отразившись в наконечниках копий защитников империи. Захватчики и имперцы столкнулись, как две волны.

Они не произнесли ни слова. Только сцепились словно два больших хищника, впившихся зубами в загривки друг друга, и не желая разжимать челюсти. Захватчики не хотели раскрыть свои личности и потому лишь рычали, резко выдыхая при каждом ударе меча, который они наносили по щитам мирэйцев. Имперцам же не требовалось ничего говорить, они уже проревели девиз императоров, а теперь им оставалось только рвать зубами своего врага. Казалось, что время в одно мгновение превратилось в вязкую субстанцию, замерев на месте и не двигаясь, а люди, словно стрекозы в янтаре, пытались шевелить лапками и крылышками, чтобы выбраться из смертельной ловушки. Сошлись в противостоянии черная волна и береговая скала, на которую та накидывается с особой яростью. Мечи и кинжалы искали щели в защите воинов, а находя впивались в плоть, стараясь проникнуть как можно глубже. Так в молчании они и убивали друг друга, пока захватчики не дрогнули, не побросали в большинстве своем оружие и не ринулись бежать в разные стороны, оставив лишь своего командира в окружении имперцев. Но далеко уйти они не смогли: из леса вылетели всадники и включились в охоту.

Судя по тому, как на него смотрели все остальные пленники, предводитель отряда захватчиков с особым презрением буравил взглядом лохатов империи, облаченных в доспехи со всеми регалиями. Его же черные доспехи и плащ были девственно чисты, ничто не говорило о его статусе в армии захватчиков. Мужчины разглядывали его словно диковинную зверушку, которая посмела накинуться на них, понимая, что шансов у нее нет. Старэт усмехнулся, хотя его улыбки никто и не заметил в ночной тьме.

– Кто вы? И кто осмелился напасть на Мирэй, забыв о последствиях? – пророкотал Лар, обращаясь к пленнику. Казалось, что это камнепад в горах роняет слова на голову захватчика.

Тот молчал, продолжая улыбаться, глядя в лица мирэйцам. Белый свет Селеры заливал его лицо, превращая глаза в глубокие черные провалы.

– Отвечайте, – голос Старэта был спокоен, в отличие от Лара. – Вам уже ничего не поможет.

Пленник молчал.

– Ну же! Кто вы? Кто ваш хозяин?

Пленник открыл рот. Все подались вперед, готовясь услышать столь важные сведения. В следующее мгновение они поняли, что ничего не добьются от него. Пленник с силой щелкнул челюстями и в лица офицеров мирэйской армии брызнула кровь. Она заливала подбородок коленопреклоненного воина, превращая его бледное в свете Селеры лицо в жуткую маску.

– Проклятье! —прошипел Старэт, шагнув вперед.

– Бесполезно, лохат. Он откусил себе язык, чтобы мы не смогли развязать ему его, – покачал головой Триян. – Теперь это бесполезный для империи кусок мяса.

– Будь оно все проклято, – выплюнул Лар. – Благосклонность богов не вечна.

– Позвольте мне? – в свете серебряной луны эльф казался эфемерным.

– Говори, – кивнул Старэт.

– Отвезем его в столицу. Великий маг найдет способ выудить нужные нам сведения.

– И то верно… Сворачиваемся! Пойдем ночным маршем, нам нужно торопиться, – велел Старэт. – Этого связать и в обоз.

Быстротечный ночной бой закончился победой империи, но это была лишь маленькая частичка большого пожара, в пламени которого гибла империя Мирэй, отчаянно сопротивляясь. Через четверть хоры имперские лохосы были на марше, загрузив тела погибших братьев по оружию, которых собирались предать земле в ближайшей деревне. Отдохнув всего две хоры, на рассвете они вновь зашагали по старому военному тракту, словно большая металлическая змея в поисках новой добычи. Они уже вступили в эту войну, и она показала им свои клыки.

***

Четвертый месяц весны стакар. Двадцатый шестой день месяца.

144 год от рождения империи

Сириль внимательно наблюдал за морем. Оно было спокойно и безмятежно, ничто не говорило о том напряжении, которое царило в городе и порту. Взгляд мужчины скользил по водной глади, пронизанной солнечными лучами, которые придавали ей зеленоватый бирюзовый оттенок, такой же, как и глаза Сириля. Лохат наблюдал за тем, как маневрировали корабли в бухте Лайи. Они готовились к атаке с моря, которая могла случиться в любое мгновение. Первые корабли ушли в море сразу после того, как к правителю города прибежал эльф, принявший магическое сообщение от своего собрата, отправившегося в столицу вместе с лохосами. Им хватило двух хор, чтобы разработать план обороны города, и вот уже целую хору он воплощался в жизнь. В границах Лайи остался один пехотный лохос, остальные были выведены за стены, и спрятаны в окружающих город лесах. В их задачу входило обрушиться всей своей мощью на тылы посмевших напасть на Лайю врагов. Корабли покидали тесную гавань, отходя от причалов и скрываясь за прибрежными скалами, оставив лишь небольшую приманку из пяти кораблей для тех, кто осмелится напасть на город с моря. Сириль наблюдал за тем, как уходили последние корабли, скрываясь за выступом скалы. Солнце медленно спускалось к скалистому берегу. Лайя замерла в ожидании неизбежной беды, которая надвигалась на нее неизвестно откуда. Им хватило нескольких хор, чтобы выстроить защиту, а теперь оставалось только ждать возможного удара.

Сириль обернулся, услышав быстрые, уверенные шаги за спиной. Правитель Лайи Эстилэй ат Красс Вигаль облокотился на перила рядом с дядей императора и посмотрел на бухту вверенного ему города. Это был внушительный человек, из тех, что вызывают уважение одним своим видом: массивный, привыкший всю свою жизнь носить доспехи, с широкими ладонями, которые были хорошо знакомы с рукоятью меча, лицо его было мощным, таким же, как и его тело, с крупными чертами, которые уродовал широкий багровый шрам, что тянулся через бровь и щеку, а затем через шею терялся где-то за воротником. Его голова была седа от прожитых годов и пережитых сражений. Сириль знал, что рана была получена Эстилэем в одном из приграничных конфликтов, что столь часто вспыхивают на границе с Саргоссой, но сам правитель Лайи не любил говорить об этом. Слишком болезненны были эти воспоминания. Известно было, что из половины илы выжили лишь он и еще один воин.

– Пришли понаблюдать за тем, как мы выстраиваем оборону, правитель? – Сириль улыбнулся, стараясь сохранить беззаботный вид, хоть и получалось у него это плохо: нахмуренные брови и пролегшая через лоб складка говорила об обратном.

– Да что тут наблюдать, лохат, когда она уже вами налажена? – усмехнулся Эстилэй, отчего шрам его дрогнул и превратил лицо в жуткую маску, пугавшую врагов, невольно вздрогнул и Сириль. – Теперь нам осталось заманить врага в эту ловушку и попробовать лишить его части флота.

– Для этого у нас выгодная позиция. Мы знаем об их намерениях и планах, и мы готовы их встретить.

– Я велел расставить и замаскировать оксибелесы на башнях. Как только корабли подойдут на расстояние полета кувшина с маслом – мы атакуем. Надеюсь, они сгорят ко всем демонам Ула.

– Боюсь, Улу не нужны такие жалкие трусы, – усмехнулся Сириль.

– Вы правы, лохат. Улу ни к чему эти жалкие душонки, которые пришли убивать и грабить ослабевшего дракона. В чем смелость такого подвига? Они не способны принести ему пользу. Как тогда мы поступим с ними? – смех Эстилэя прогрохотал словно камнепад в горах.

– Можно отправить их к богу смерти эльфов, – пожал плечами Сириль. – Он не столь благороден и не церемонится с теми, кто не достоин благодатных садов Подземного мира.

– Поверю вам на слово, лохат. Вы лучше меня знаете обычаи Элеана, – Эстилэй кивнул на заостренные уши Сириля, которые достались ему от отца и эльфийских предков.

– К сожалению, или к счастью… Я уж не знаю, как это оценить. Я не прожил в Элеане ни дня с момента своего рождения. Вся моя жизнь связана с империей. Как и моя судьба. Но традиции предков я прекрасно знаю, лэй. Как и чаяния их богов.

Они молча смотрели на бирюзовые волны, набегавшие на причалы и бившиеся о борта оставшихся там кораблей. Казалось, что море радовалось свободе, которую получило пусть и на время. Волны быстро вырастили белоснежных барашков на своих гребнях, отчего бухта казалась веселой и праздничной, и словно не подозревавшей, что ей предстоит стать полем кровавой битвы. Лишь на вечерней заре, когда небо расцветило красными всполохами, уходящего на ночной покой светила, а восток окрасился темно-синим, с едва видимыми крапинками звезд, горизонт закрыли паруса.

– Начинается, – пробормотал Сириль, надевая шлем, что лежал рядом с ним. – Скоро и наш выход, правитель.

– Да благословит нас Ун своей милостью и храбростью, – кивнул Эстилэй.

– Да дарует он нам победу в милости своей, – продолжил традиционные для воинов слова Сириль, и тут же взревел: – Смерти нет!

– Смерти нет! – пронеслось эхом по стенам и улицам Лайи, заметалось и стихло.

В полной тишине, воцарившейся в городе, приближались к причалам паруса, заслонившие собой горизонт от края и до края очерченной скалами бухты. Они приближались в полной тишине, лишь зловещий скрип снастей и шелест волн нарушали ее. В Лайе напряженно ждали, в такой же тишине, которую нарушали лишь звуки хлопавших на ветру баннеров лохосов.

– Сколько их по вашим подсчетам? – спросил Эстилэй.

– Кораблей пятьдесят, – Сириль напряженно всматривался в море. – Может быть чуть больше.

– Пусть подойдут поближе, чтобы наверняка ударить.

– Меня тревожит иное. Если они высадили еще несколько отрядов, мы можем оказаться зажатыми в клещи.

– Не думаю, лохат, – покачал головой Эстилэй. – Наши силы значительны. А что могут привезти пять десятков боевых кораблей? Не думайте об этом, лохат. У нас достаточно воинов, чтобы отбить любую атаку.

– Почему они атакуют Лайю столь малыми силами? – Сириль, наконец, понял, что именно тревожит его в этой атаке.

Эстилэй нахмурился, стоило лишь этому вопросу прозвучать в звенящей тишине.

– Это благодаря моим шпионам, – они не услышали, когда Варен ат Елар подошел к ним. – Они создали облик почти незащищенного города. Как видите, враг заглотнул эту наживку. Теперь ваша задача не дать им уйти отсюда живыми. Но хочу вам напомнить, что нам все еще нужен говорящий пленник.

– Не могу вам его обещать, Великий шпион, – усмехнулся Сириль. – Ход битвы невозможно предсказать точно.

Но все же попытайтесь сделать это, лохат. Если мы узнаем, кто союзник Серых островов, нам будет значительно проще.

– Я не спорю с вами, Великий шпион. Только… Только это все же сложно. Но я сделаю все возможное, чтобы захватить кого-либо из их командиров и передать его в ваши руки.

– Окажите мне такую любезность. Буду вам безмерно благодарен, лохат.

Корабли надвигались. Теперь можно было различить темные фигурки членов экипажей, которые суетились, готовясь к абордажу кораблей империи. Сириль поражался их самонадеянности. Перед ними у причалов замерли шесть кораблей, но ни один из атакующих капитанов не задал себе вопрос: где имперский флот? «Похоже они поверили в то, что весь наш флот погиб в Самате. Что ж… Их ожидает сюрприз», – на губах Сириля появилась ядовитая усмешка.

По взмаху его руки выстрелили оксибелесы, что стояли на стенах. Большие стрелы, окутанные огнем и дымом, устремились к кораблям, оставляя за собой прерывистый шлейф и тонкий вой разрываемого воздуха. С треском и грохотом снаряды врезались в корабли, срезая мачты, разрывая паруса, которые потом беспомощными рваными клочьями свисали с канатов. По краю парусины пробегал огонь, грозясь перерасти в настоящий пожар. Стрелки принялись взводить оксибелесы.

– Хороший залп, – одобрительно кивнул Варен, наблюдая за тем, как факелами занялись пять кораблей. Их капитаны, отчаянно жестикулируя, приказывали своим экипажам маневрировать, чтобы выйти на открытую воду, где ни один горящий корабль не будет представлять опасности для своих собратьев. – Сколько уничтожено?

– Трудно говорить об уничтожении. Зацепили шесть. Это насколько я могу судить, – Сириль продолжал напряженно вглядываться в море. – Надеюсь, что мы успеем захлопнуть ловушку прежде, чем они догадаются.

– Успеем, лохат, – усмехнулся Варен. – Они слишком самоуверенны. А это, как вы знаете, до добра не доводит.

– Ун будет милостив к нам, своим детям, что сжимают рукояти мечей, – громким шепотом молился Эстилэй.

– Ун не оставит нас, – безотчетно ответил Сириль.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском огня, лизавшего попавшие под удар корабли. Снова Сириль поднял и опустил руку. Снова с глухим звуком спустилась тетива. Снова все вокруг наполнил тихий вой больших стрел, разрубавших воздух, и стремившихся к своим жертвам. Снова оборвался он на полузвуке, и сменился громким треском, вгрызавшихся в дерево стальных наконечников. Раненые корабли застонали.

– Захлопывайте ловушку, лохат, – произнес Варен, глядя на горизонт, который застилало черным и жирным дымом.

Думаю, вы правы, Великий шпион, – на лице Сириля появилась кривоватая усмешка, когда он увидел, что выход из бухты Лайи заперт имперским флотом.

Он махнул рукой и оксибелесы на башнях и стенах, засыпая корабли врагов снарядами. Воздух наполнился резкими звуками, какие бывают только в битве. Скрипели снасти, ревели горевшие паруса, разрывали со свистом воздух стрелы оксибелес, шипела вода, встречая горящее дерево, что в изобилии падало с кораблей. Посмевших бросить вызов империи зажимали в клещи.

– Помните об обещании, лохат, – напомнил Варен.

– Я не забыл вашу просьбу, Великий шпион. Мы постараемся захватить офицера, – Сириль кивнул, не отрывая взгляда от уничтожаемого флота.

Люди прыгали в воду с горящих кораблей, многие из которых уже сильно кренились на борт, то и дело черпая воду, сцепляясь парусами и мачтами. Мирэйские корабли ринулись в гущу боя сразу же, как только гарнизон Лайи прекратил обстрел. Они накинулись на врага, словно стая голодных акул или даже змееголовов, и буквально терзали их, раздирая на кровоточащие части. Лохос, замерший на стенах Лайи, внимательно следил за тем, чтобы никто не вырвался из западни. По сути этот бой перестал быть боем, превратившись в избиение.