Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира

Маэль постепенно, день за днем, мрачнел. В его взгляде то и дело мелькала черная всепоглощающая ненависть, сменявшаяся отблесками боевого безумия, которое начинало струиться по его венам. В такие моменты император сильно пугал даже своего деда. Лоэналь искренне надеялся, что его внука не постигнет участь безумца, которую верховный жрец империи однажды напророчил всем потомкам брата и сестры, ставших супругами. Эльф прекрасно знал, что кровь древнейшего народа Селерана поможет Маэлю сдержать безумие и даже победить его, но все же он надеялся, что они смогут как можно быстрее вернуть ему возлюбленную. Отец Маэля, почивший император Маглор, не осознавал в своей глупости, какую бездну он открывает, пойдя на поводу у своего главы Имперского совета в его желании породниться с императорской семьей. И дело было не в том, что Манисар Воста не годилась в супруги наследнику империи из рода ар Вариар, и не в том, что аристократия Мирэй почувствовала себя смертельно оскорбленной, когда рыбачка по крови стала частью императорского рода, нет. Не это изменило Маэля. Все дело было в нем самом, смирившимся тогда с потерей любимой женщины, но готовым утопить в крови любого, кто сейчас попробует встать между ним и Кайей анэ Кьель да Скалэй. Маглор забыл, что ар Вариары умели безумно любить и так же беззаветно ненавидеть.

– Вы проверили горную крепость, где, возможно, скрывается предатель империи Воста? – в голосе Маэля, заполнившим небольшой зал, где последнее время проходил Совет, звучали отголоски той ненависти, которую император испытывал к этому убийце Мирэй.

– Да, ваше величество, – ответ Линарта был почти молниеносным. Казалось, что Великий полководец ожидал этого вопроса.

Каждый сейчас понимал, что ненависть, которой сочился голос Маэля, в любой момент может превратиться в ярость, способную убить любого, невзирая на его статус и отношение к нему. Император сейчас готов был расправиться даже с друзьями, не говоря уже о верных подданных. Каждый из присутствовавших замечал, что в это состояние император впадал все чаще. Причина была проста, но глубока. Израненное сердце Маэля. Он хотел вернуть в столицу мать и возлюбленную, которой предстояло надеть на себя корону императрицы, но не мог. Не мог этого сделать, пока не избавит Мирэй от захватчиков, захвативших ее жителей и земли, и пока не изловит предателя короны, недостойного Дарьенала Восту и не предаст его смерти. И все это заставляло его чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и это чувство ему сильно не нравилось. Все видели, что Маэль старается держать в узде свои эмоции, но никто не знал, чего ему это стоит и надолго ли его хватит. Линарт был уверен, что как только ненависть возьмет верх над разумом, император самолично придушит Манисар Восту, которую справедливо полагал первопричиной своих бед.

– И что с этой крепостью? – Маэль нетерпеливо пробарабанил пальцами по столу, впившись потемневшим взглядом в Линарта.

– Восты там нет, но он мог еще до нее не доехать, потому мы разместили засады в горах. Как только появится на горизонте, его тут же схватят, – отчеканил тот.

– Хорошо. Если Воста не явится в крепость в течение лета, я буду вынужден казнить его дочь.

– Возможно стоит сохранить ей жизнь, ваше величество?

– Какой мне прок с этой наглой и глупой девки? – Маэль выгнул бровь, а на его губах заиграла легкая улыбка, которая не обещала ничего хорошего той, что возомнила себя наследной принцессой. – Ее кормежка стоит денег, как и охрана.

– Возможно, что ее благодарность станет для нас выгодной на какое-то время.

– Благодарность? А знает ли эта стерва, что такое быть благодарной? – безжалостно поинтересовался Маэль.

– Любое живое существо способно на благодарность, ваше величество. Даже если оно не может сказать об этом словами, оно найдет, как выразить это чувство иначе. Тот, кто никогда не испытывает и не выражает благодарности… А, живое ли это существо? – голос Линарта звучал спокойно, даже менторски.

– В том-то и дело, я сомневаюсь, что она живое существо, обладающее душой. Хотя… Возможно, ты и прав, Линарт. Однако, когда все закончится, она отправится в дальнюю горную крепость – доживать свой век. Возможно, что и в ту, которую прикупил ее отец. Вот такая ирония судьбы будет, – усмехнулся Маэль. – Без прислуги и нянек.

– Эльфы были бы еще более жестоки с ней, – вклинился в разговор Лоэналь.

– Более жестоки?

– Да. Ее бы сделали бесправной служанкой императрицы. Служить той, чей титул ты желала… – голос Лоэналя прозвучал равнодушно.

– Служанка императрицы – не так уж и жестоко. Это уже довольно высокая должность, – задумчиво произнес Линарт.

– Не всякая служанка. Во дворце есть много дел, которые делать непочетно. От таких слуг люди шарахаются на улице. Например, убирать отхожее место. А если еще и в рабском ошейнике…

– Хорошо. Я подумаю над этим позже, – закончил дискуссию Маэль, заметив, что Линарт собирается возразить главе Имперского совета. – Могу сказать только одно. Наказание не будет жестоким, оно будет справедливым, дабы мои подданные знали, что любое преступление будет наказано, но император не опустится до глупой и бессмысленной мести своим врагам.

– Рад это слышать, ваше величество, – кивнул Лоэналь, пряча улыбку.

В этот момент скрипнула дверь и в зал вошел командующий императорской гвардией Элер ан Кьель да Скалэй. Вид у него был смущенный, словно гвардеец пытался найти потерянного себя. Командующий рассеянно подошел к столу, и даже не обратил внимания на то, как отступил на шаг личный телохранитель императора камбриец Лун, позволяя ему сесть на стул рядом с Маэлем. Император посмотрел на Элера внимательным взглядом и усмехнулся.

– Что с вашими сапогами, командующий? – в голосе правителя слышался искрящийся смех.

– Что?

Элер рассеянно, словно пребывал в своих мечтах, опустил взгляд на свою обувь, которую теперь заметили и остальные. Ее состояние вызвало у советников открытые улыбки. Тонко выделанная кожа голенищ свисала клочьями, словно кто-то усердно резал ее ножом, а на носках виднелись круглые дыры.

– Ах, вы об этом, – смутился направленных на него взглядов Элер, и быстро спрятал ноги под стул. – Как оказалось, у меня все сапоги пришли в негодность. Я потому и опоздал на заседание Совета, что искал целую пару. Увы. Не нашел. Теперь мне придется отправить кого-нибудь в город и заказать новую обувь.

– Но что вы с ними делали, командующий? – воскликнул Великий дипломат. – Судя по их виду, упражнялись в метании ножей.

– Я? Ах, да… Я даже не знаю, – на лице Элера появилась виноватая, слегка смущенная улыбка. – Просто носил.

– Ладно, Элер, давай рассказывай! Не томи нас! – воскликнул Линарт, хлопнув себя по бедру ладонью.

– Так нечего рассказывать, Великий полководец, – командующий гвардией пожал плечами.

– Так уж и нечего? – лукаво прищурился Великий полководец. – То есть я должен поверить, что это ты ночью берешь кинжал и принимаешься резать свои сапоги на фестоны? Наверное, от скуки, или от того, что не можешь наказать плетьми сынка-идиота какого-нибудь аристократического семейства, которого занесло в гвардию. Хотя нет, твой род знатнее большинства тех, что служат под твоим началом. Тогда ты должен ему денег, а потому не можешь отрихтовать ему лицо.

– Очень смешно, Линарт, – огрызнулся Элер.

– Так что все же произошло? Почему у командующего моей гвардией сапоги в столь непотребном виде? – вступил в их разговор император.

– Зайка, ваше величество, – со вздохом сдался Элер, опуская глаза.

– Зайка? – непонимающе моргнул Маэль.

– Да, ваше величество. Зайка.

Он больше не произнес не слова, лишь потупился, то и дело вздыхая, словно это слово стало страшным признанием в его некомпетентности, которая может повлечь его увольнение из гвардии. Маэль какое-то время непонимающе смотрел на Элера и моргал, пытаясь осознать, что же тот хотел ему сказать. Наконец император все понял и вскрикнул:

– Ах, Зайка! Леопард моей матушки?

– Да, ваше величество, – вновь обреченно вздохнул Элер – Это он. Когда ее величество отправляли в несправедливую ссылку, Зайка исчез, а через несколько дней пришел во дворец весь исхудавший и испуганный, казалось, что это была его собственная тень. Я его взял и спрятал в своих покоях. Ну не мог я бросить любимца ее величества умирать от голода в дворцовых коридорах, где бродил ненавидящий его предатель Воста. Или того хуже, его могли убить наемники Восты, эти не остановились бы ни перед чем в надежде доставить удовольствие своему хозяину. Для меня это было бы не меньшим ударом, чем для ее величества. Потому я спрятал Зайку… А мои сапоги он всегда сильно любил. Спросите у ее величества, сколько пар я сменил, пока был ее лейтенантом.

– Ты настоящий друг, Элер. Думаю, матушка оценит этот поступок, когда вернется в столицу.

– Ваше величество, мне не нужно, чтобы спасение Зайки оценивали. Я банально люблю этого кота, не меньше, чем он мои сапоги, и не мог его бросить.

– Он, похоже, тоже к тебе неравнодушен, – усмехнулся Линарт.

– Но почему вы его не выпустили, когда вернулся его величество, командующий? – Лоэналь с особым интересом смотрел на гвардейца, понимая, что перед ним один из немногих людей, которым суждено стать столпами обновленной империи Мирэй. Даже если небо упадет на Селеран – Элер не предаст Маэля и будет верен ему до самого конца.

– Даже не знаю, главный советник, – Элер пожал плечами. – Наверное, забыл. Привык я к нему.

– Вот ваша забывчивость и обернулась потерей всех пар обуви, – рассмеялся эльф.

– Наверное.

Элер тоже рассмеялся, понимая, что Лоэналь прав. Была и его вина в том, что ему не в чем выходить на службу. А того и гляди он и вовсе будет вынужден ходить по дворцу босиком.

– Я немедленно выпущу кота, а затем отправлюсь за новыми сапогами. Думаю, у сапожных дел мастера уже есть пара обуви для меня, ибо он помнит, сколько их мне требовалось, когда я служил ее величеству.

– Так у поедания ваших сапог давняя история, – хмыкнул Великий флотоводец Дэннэйт ан

Эгат.

– Очень давняя, – улыбнулся Элер.

Лоэналь был благодарен этому гвардейцу, который своим появлением разрядил царившее до этого в зале совета предчувствие надвигающейся грозы. Казалось, еще мгновение – и загрохочет гром, засверкают молнии, а теперь советники откровенно улыбались, представляя большого пятнистого кота, с упоением грызущего сапоги командующего императорской гвардией. Ушла звеневшая в воздухе ненависть, ушла она и из взгляда Маэля. Император теперь смотрел тепло и с улыбкой, явно без привычной боли вспоминая свою матушку, которая ждала момента, когда можно будет вернуться в Арис и обнять сына. Лоэналь уже не считал идею тащить Эмрию через половину империи в столицу такой безумной. Мудрая и теплая в своей доброте императрица мгла сдержать безумие, шаг за шагом захватывающее ее сына, не позволяя ему вырваться наружу. Лоэналь вздохнул, мысленно проклиная Восту за его глупость и жадность.

– Что ж… – прервал общее веселье Лоэналь. – Нам следует обсудить целый ряд государственных вопросов, многие из которых относятся к безопасности.

– Есть какие-то новые сведения? – мгновенно посерьезнел Маэль.

– Пока лишь то, что Великий шпион начал заново выстраивать свою сеть, которую значительно потрепал Воста. В скором времени мы получим достоверные сведения о наших врагах. А значит, сможем ударить наверняка, в самое сердце, – голос Лоэналя звучал спокойно, и от этого более зловеще.

– Я рад тому, что ат Елар вернулся на службу империи, – кивнул император.

– Он с нее и не уходил, ваше величество, – усмехнулся Лоэналь. – Он всегда служил империи, даже когда империя предала его.

– Глава Совета, могу ли я спросить? – Великий флотоводец посмотрел на Лоэналя прямым взглядом.

– Конечно, – милостиво разрешил эльф.

– Скажите, а почему мы не можем использовать магических разведчиков для выяснения всех сведений о наших врагах?

– Это законы магии, Великий флотоводец, – голос Лоэналя звучал спокойно, напоминая журчащий ручей, словно он рассказывал ученику о каких-то всем известных вещах, которые тот почему-то не знал. – Любая мощная сила ограничена законами ее использования, которые не дают могуществу попасть в неумелые, или того хуже, глупые и жадные до власти руки. Представьте, что было бы, если у Восты была бы могущественная магия эльфов… Потому у всего есть законы. У вас есть законы мореплавания, у нас есть законы магии. Что касается разведчика, он позволяет увидеть количество войск, куда они направляются, но не передает разговоров и не показывает того, что происходит в домах или палатках. К тому же, чем дальше от мага птица-разведчик, тем больше сил он отдает для ее удержания. Магические шпионы не помогут нам узнать, кто союзники Серых.

– Что же тогда делать? – спросил Дэннэйт.

– Ждать, когда Варен сделает свою работу. Я уверен, что его шпионы быстро выяснят, кто стоит за черными знаменами. Или поймать живого пленника.

– Хуже нет того, чтобы ждать, – проворчал Линарт.

– Что у нас с Иридом? – поинтересовался император, игнорируя ворчание друга детства.

– Вернулся лимринг, отправленный туда. Город под властью короны, насколько это возможно. Но, что происходит в главном замке – неизвестно, – ответил Лоэналь. – Боюсь, там безраздельно правит Анисса, а что она творит, никто не знает. Ирид сообщает, что герцогство готовится выкурить герцогиню из ее гнезда и потребовать предъявить герцога Этана. Но бароны никак не могут договориться между собой.

– Надо выяснить, что происходит в замке. Всенепременно выяснить, прежде чем я отправлю мину Даминитри и отряд гвардии арестовать герцогиню Аниссу, – Маэль даже кивнул для убедительности.

– Думаю, эту задачу следует поручить Великому шпиону империи, – предложил Линарт.

– Так и поступим. Глава Совета, подготовьте приказ для главы Тайной службы империи, лимринг должен улететь до заката. На этом пока все. Я бы хотел отдохнуть с вашего дозволения и съесть хотя бы краюху хлеба за день.

Маэль поднялся и быстрым шагом покинул зал, где заседал Имперский совет. За ним спешил Элер, мысленно костеря Зайку, из-за которого командующий то и дело запинался в собственных ногах. Тем не менее, к ужасу Элера император не пошел в свои покои, а направился туда, где жили офицеры его гвардии. Он уверенно подошел к двери, ведущей в покои командующего. Впрочем, перепутать ее с какой-либо другой он не мог. Из-за двери раздавалось громкое, упоительное мяуканье, прерываемое громким грохотом роняемой мебели: похоже, Зайка почувствовал знакомый запах. Маэль толкнул дверь, и в следующее мгновение упал на пол, сбитый с ног радостно урчащим леопардом. Огромный кот терся о сына своей любимой хозяйки с каким-то особым упоением. А сам Маэль радостно смеялся, обнимая Зайку. Испугавшиеся было слуги в следующее мгновение расплылись в счастливых улыбках. Из дворца постепенно уходило состояние тихого страха, поселившегося в душах его обитателей, хотя они были еще на пороге трудных времен.

***

Четвертый месяц весны стакар. Двадцатый четвертый день месяца.

144 год от рождения империи

Варлиаль Аминирах Вират прохаживался вдоль цепочки стоявших на коленях пленных, словно не замечая их. Он смертельно устал, пока гнался за этим отрядом особенно удачливых представителей восставших младших родов, считавших, что они набрали достаточно сил, чтобы отодвинуть с вершины старших. Только хору назад один их них, стоявших на коленях с покорно опущенными головами, выплевывал в лицо Варлиалю обвинения в том, что их кровь покрылась мхом, и пора дать дорогу потомкам младших богов. Хотя никто из них и не мог быть их потомком. Командующий эльфийской армией вновь прошелся вдоль вереницы коленопреклоненных мятежников.

– Что же вы молчите? – голос Варлиаля звучал издевательски ласково. – Что же никто из вас не поднимется и не докажет мне, насколько замшела моя кровь?

Пленники молчали. Они опустили взгляды долу, и старались даже не дышать, когда облаченный в добротные доспехи из лурсора командующий проходил мимо.

– Молчите… Ну, хорошо. Вы и должны молчать, когда с вами говорит представитель старшего рода. Молчать и внимать ему.

Кто-то из пленников вскинул голову и усмехнулся.

– Чему ты улыбаешься? – Варлиаль резко развернулся на этот звук.

Ответом ему было молчание, но его разум ожег насмешливый ответ: «Старшая кровь… Любитель человеческих самок». Автора этой мысли найти было несложно, потому ухмыляющееся лицо наглого юнца тут же встретилось с закованной в латную перчатку рукой Варлиаля. Полетели веером капли рубиново-красной крови, молодой эльф схватился за покрасневшую щеку и завыл. Говорить он не мог, ведь челюсть была буквально раздроблена мощным ударом командующего королевской армией.

– Кто еще хочет обсудить мои пристрастия? – голос Варлиаля был спокоен, отчего пленники вздрогнули. – Никто? Прекрасно. Тогда я задам другой вопрос: где ваш хозяин?

– У нас нет хозяина, – обиженный тон говорившего говорил о том, что именно это слово прервало их молчание.

– Тогда кто же у вас есть? – Варлиаль насмешливо выгнул левую бровь.

– Командир и предводитель.

– Тогда спрошу еще раз: где ваш предводитель?

– Нигде.

– Прекрасно. Тогда вы не оставляете мне иного выбора, кроме как выяснить, насколько предводитель дорожит вами. Думаете, я не знаю, что он прячется в этом лесу? Знаю, – Варлиаль наслаждался страхом, который появился в их глазах. – Вот и заставим этого зайца выйти на свет.

Командующий кивнул и вперед выступили его воины.

– Убивайте пленников до тех пор, пока этот трус не выползет из своего убежища. Ты меня слышал, Гимер Вистар? У тебя не так много времени, чтобы выйти к нам!

Варлиаль подождал несколько мгновений, но ответа не последовало.

– Не выходите, господин! Наши жизни ничто! – крикнул кто-то из пленников, вызвав у командующего холодную улыбку.

– Не выходи. Конечно же, не выходи… – его ледяной, ровный тон пугал не меньше улыбки. – Приступайте. И не беспокоить меня, пока этот заяц не выползет из леса на пузе.

Варлиаль направился к себе в шатер, который уже успели разбить на широком, ровном поле, примыкавшем к густому лесу, его рабы. Знамя Аминирах Виратов гордо полоскалось на ветру. Демонстрируя любому, кто посмеет даже подумать иное, кто здесь хозяин. Он позволил рабам снимать с себя доспехи, а сам встал перед матово-черным зеркалом, которое привезли из его замка. Такое было у каждого эльфийского рода. Варлиаль дождался, когда с него снимут перчатки, взял кинжал и уколол себе кончик пальца, дождался, когда выступит капля крови и коснулся им черной поверхности.

– Лоэналь! – позвал он, когда поверхность пошла рябью.

На долгое время воцарилась тишина. Рабы успели разоблачить его и подать вино. Потому, когда в масляно-черной глубине появился Лоэналь, его отец уже сидел в удобном походном кресле и пил вино.

– Благородный отец?

– Да, это я, Лоэналь. Что-то ты не торопился отвечать на мой призыв, сын, – насмешливо ответил Варлиаль. – Или забыл, что у тебя есть отец?

– Что вы, благородный отец. Я ответил, как только услышал ваш зов, – нашелся Лоэналь.

– Где твоя сестра?

– Не знаю, благородный отец. Театлин давно вышла из моей власти.

– Жаль, что ты выпустил вожжи. При желании твоя сестра способна уничтожить мир, – усмехнулся Варлиаль.

– Она этого не сделает, благородный отец. Давно переросла такие глупости, – Лоэналь улыбнулся, но тут же посерьезнел. – Зачем ты звал меня, благородный отец?

– У меня к тебе просьба, Лоэналь.

– Просьба? – услышав это слово, Лоэналь опешил. – Это звучит очень странно.

– Да, просьба, сын. Вернее, это просьба короля.

– Я исполню твою просьбу, – Лоэналь поклонился.

Варлиаль поставил бокал на столик, поморщившись от криков, доносившихся снаружи.

– Король попросил меня, чтобы ты приглядел за его сыном. Наследный принц Скааль отправился в Мирэй.

– Что? У нас война, благородный отец. Что здесь делать королевскому отпрыску? Мне будет некогда им заниматься его сыном.

– Постарайся, Лоэналь. Его высочество уже отправился в Арис. Хорошо послужи ему, Лоэналь.

– Вы добавили мне проблем, благородный отец, но я выполню вашу просьбу, чего бы это ни стоило.

– Не сильно опекай принца, сын, пусть прочувствует жизнь.

– Да, благородный отец, я все сделаю, как вы желаете. Что-то еще.

– Передавай Театлин, что отец ее любит.

С этими словами Варлиаль коснулся черной поверхности, прерывая связь с сыном. На плечи его навалилась усталость, все же такие разговоры отбирали слишком много жизни, но он не жалел о том. Увидеть сына было приятно, ведь никто не знает, когда он сможет сделать это в следующий раз. «Когда вся эта чехарда закончится, я обязательно отправлюсь в Мирэй и навещу своих детей», – в который раз пообещал себе эльф, понимая, что шансов сдержать это обещание не так и много.

***

Четвертый месяц весны стакар. Двадцатый пятый день месяца.

144 год от рождения империи

Старый военный тракт боевой стрелой устремился в сторону столицы империи Мирэй, лишь иногда огибая холмы, а чаще взбираясь на них, замирал на вершине, словно оглядывая живописные окрестности, и бежал вниз, увлекая за собой путника. Тысячи людских и лошадиных ног отбивали шаги по еще крепким булыжникам, которыми была вымощена дорога. Четыре лохоса – один конный и три пехотных – бодро проходили лигу за лигой в сторону Ариса. Они были на марше уже несколько дней, останавливаясь лишь на несколько хор в любом удобном для этого месте, и тогда ночную тьму расцвечивали огни тысяч костров, на которых воины разогревали незамысловатую походную пищу. Они не возводили лагерей, ведь каждому воину хватало сил лишь на то, чтобы съесть свою пайку и упасть на брошенные на землю плащи. Они уверенно шагали в столицу по приказу императора.

Старый военный тракт бежал по побережью, то осыпаясь в бушующие волны океана, то теряясь в зарослях кустов, что захватили его за эти сто лет, стараясь отвоевать у человека свои владения. Тогда несколько вооруженных топорами рабов вырубали этого захватчика, расчищая дорогу армии, спешившей в столицу. Солнце медленно ползло по ярко-голубому небу, украшенному белыми барашками облаков, плывущим по бездонной голубизне, отражавшейся в лазурных водах моря. Они то и дело наползали на яркий оранжевый диск, но их сил не хватало на то, чтобы скрыть его лик, погрузив мир в тень. Теплый ветер то и дело налетал на бодро марширующих по тракту мужчин, но они не обращали на это внимания. На их лицах застыли маски решительности, которую так и не смогла стереть подкрадывавшаяся усталость. Казалось, осознание того, что их ожидает важная война, придавало им сил.

За длинной стальной змеей войск, сверкавшей опасным хищником на солнце, тянулись телеги обоза, влекомые огромными волами. Лохат конников усмехался, всякий раз, когда его взгляд падал на огромных, неповоротливых животных, чья медленная поступь первое время вызывала у него раздражение. Он понимал, что волы спасут их, если армия неожиданно начнет испытывать трудности с продовольствием. Грабить окрестные деревни им было строго-настрого запрещено.

– Медленно… Слишком медленно. Нам следует прибавить темп, ихоры, – произнес еще один лохат, командовавший пехотным двадцать третьим черного скайлара лохосом Старэт ам Радис Вартар. – Иначе мы не доберемся до столицы и к зиме.

– Увы, – покачал головой лохат двадцать пятого конного лохоса золотого пегаса Лар ат Мрис Кларин. – Волы не могут идти быстрее.

– Главное, чтобы мы не опоздали выполнить приказ, лохат, – Старэт устало вытер пот, ручейками стекавший шее и, прищурившись, посмотрел на небо.

Солнце зависло в зените и, казалось, не собиралось покидать небосвод и нещадно заливало военный тракт жаром, который впитывался каждым камнем и жег ноги воинов, раскалял их доспехи.

– Наш приказ нельзя не выполнить, ихоры, – второй лохат двадцать третьего дохоса Триян ат Кирал Масар нахмурился, услышав такие слова. Он был молод, даже юн, и получил должность через протекцию своего отца, графа Тарилинда, потому не растерял того энтузиазма, что свойственен молодости и вере в силу империи. Его золотые локоны и большие голубые глаза добавляли ему юной наивности и идеализма, которые звучали в его словах. – От этого зависит наша судьба и судьба Мирэй.

– Поймите, второй лохат, – усмехнулся Лар, – судьба империи зависит не от этого, а от того какие решения примут его величество и Совет. А мы… мы лишь инструмент в их руках.

– Только такой инструмент, что может легко уничтожить все, что угодно, на этом свете, – хмыкнул Старэт. – Иногда я поражаюсь возможностям армии.

– И что тебе дает, это восхищение? – усмехнулся Лар.

– Ничего особенного, лишь чувство собственного превосходства над сыновьями аристократов, которые носят лишь парадное оружие.