Не ко двору

– Так ты что, хочешь нас, может, обвинить в том, что мы фашистов жалеем?! – возмутился младший лейтенант. – Может, ты нас вообще немецкими шпионами всех считаешь?! Вы поглядите на него! Только прибыл…

– Никак нет! – сказал Сергей. – Ни в чём никого не обвиняю, и никем не считаю. Я же сказал про тактические соображения. Зачем вы мне, товарищ комвзвода, приписываете, чего я не говорил?

– Не говорил, так собирался!

– Никак нет, не собирался!

– Не собирался, потому что уже и так намекнул!

– Вы меня, товарищ комвзвода, давеча в фантазиях обвиняли, ну, по поводу что я вижу в стереотрубу, но у вас фантазия так развита, что вы мне фору ферзя дадите! Всё-то вы знаете, что я думал, на что намекал, что сказать хотел и в чём вас обвинить собирался! Другой бы подумал, у вас совесть нечиста! Потому и столько подозрений на пустом месте! Но я так не подумаю, конечно. Просто характер у вас такой, подозрительный. Товарищ майор! Разрешите подать рапорт о переводе в другой полк, в котором снайпер нужнее!

– Мы ещё не знаем, какой ты снайпер, – возразил примирительно майор. – Вот докажешь, что хороший, так нам и самим пригодишься.

– Так как же я докажу, если вы не даёте разрешения?! Определили во взвод к недоверчивому командиру, он только нервы мотает, у меня, может, руки трястись начнут…

– Помолчи-ка, – сказал майор, – пока лишнего не наговорил. Нервный какой… – Видя, что он задумался и, во всяком случае, не собирается, вроде, применять к не соблюдающему субординации рядовому дисциплинарных мер, значит, возможно, склоняется на его сторону, замолчали все. Ответственность так и так на старшем в цепочке командования. – Ладно, – соизволил, наконец, согласиться майор, – стреляй без команды. Сейчас как раз, вроде, затишье. Но постарайся управиться поскорее. Всё равно я сомневаюсь, даже если ты видишь цель, что у тебя получится. Пока пуля ящик пробивает, отклонится чуток, и как она тогда попадёт во взрыватель снаряда?.. Ладно-ладно, я не спрашиваю. Уверен – стреляй. Хватит разговоров.

Батарею Сергей взорвал. А потом ещё три танка в разных местах. У одного от детонации боезапаса даже башню сорвало, и майор увидел это в стереотрубу. От остальных было только видно, что что-то взрывается. Всякий раз Сергей сперва помещал цель в перекрестье стереотрубы. И все четыре раза никто, кроме него, цели в трубу так и не увидел…

Эти три танка были развёрнуты пушками сюда, – пояснил Сергей, – и у них на всякий случай уже были в стволе снаряды. В них я и стрелял. Тут хорошо то, что совсем уж точно сюда ствол не должен быть направлен, достаточно приблизительно в этом направлении. Радиус ствола танковой пушки… ну… пускай четыре с половиной сантиметра, длина, скажем, пятьсот тридцать сантиметров… соотношение около сотни… значит, при отклонении на одну сотую радиана, то есть где-то полградуса, можно попасть даже без рикошетов. С одним рикошетом внутри пушки возможное отклонение втрое больше, почти два градуса… Танков я вижу ещё много… сейчас… штук сорок, с разной степенью достоверности. Все, кроме этих трёх, неудобно стоят. Но это ничего. Стоит им поползти к нам, и они, как миленькие, свои хоботы сюда повернут. Тут я их и подкараулю. Судя по сосредоточению танков на переднем крае, фашисты собирались вот-вот попробовать нашу оборону. Но могут теперь чуток задержаться, если их обеспокоили эти взрывы четырёх танков и артиллерийской батареи. Хм, если это батарея – честно говоря, пушек я не видел. Мог быть какой-то промежуточный пункт перегрузки снарядов. Подвезли, а дальше хотели по батареям развозить. Больно сильно рвануло – неужели для одной батареи столько? В общем, не уверен, что хоть какие-то пушки там рядом были. Что жалко. Зато снарядов у них, возможно, теперь дефицит. Пока ещё подвезут, время пройдёт. – Удивительно, как действует успех. На протяжении всей этой длинной речи три командира почтительно внимали рядовому. В конце концов он спохватился и сам прекратил изрекать мудрые мысли. Добавил только, что просит разрешения посмотреть в стереотрубу с других позиций, где при обнаружении доступных для поражения танков, то есть – с направлением ствола в сторону наблюдателя – их отстреливать. В случае же массового выполза танков для атаки перемещаться по ходам сообщения с расчётом оказаться примерно там, куда направлены их пушки и продолжать отстрел. Хорошо бы сделать это после начала их движения, но до начала ими стрельбы. Может, у них будет период выдвижения на позиции…

Разрешение на всё это он немедленно получил. А подозрительный Богданов получил приказ прекратить таскаться за снайпером и заняться своими делами. Но подозрительных фактов он в свою копилку явно успел добавить. Хотя бы подозрительное знание снайпером размеров таковой пушки немецкого танка с подозрительной точностью. На самом деле точность была довольно прикидочная. Во-первых, диаметр 8,8 см и длина 531,6 см (Сергей округлил: если бы он привёл эти цифры, точно сочли бы шпионом) были параметрами пушки немецкого «тигра», который ещё не был разработан и на фронте оказаться не мог. Но Сергей прикинул, что для такой прикидки углов поражаемости сойдёт. Если сейчас у танков пушка поменьше, так у неё одновременно и длина меньше, и калибр…

* * * * * * * *

Соображения о дефиците снарядов и задержке начала немецкого наступления оказались ошибочными. Оно началось в тот же день. То ли взорванные боеприпасы, несмотря на мощность взрыва, были только небольшой частью их запаса, и это вообще не повлияло ни на что. То ли немцы мгновенно восполнили потери. То ли наоборот, не рассчитывая получить новые снаряды в ближайшее время, тот, кто отвечал за наступление, просто сократил артподготовку, чтобы не получать пистон от начальства. В итоге, прогулка по позициям со стереотрубой продолжалась всего два часа: четыре точки наблюдения, на каждой по полчаса, количество выявленных уязвимых танков три плюс ноль плюс два плюс один, количество поражённых на один меньше: он как раз начал двигаться, пока Сергей поменял стереотрубу на винтовку.

Двигаться танк начал не просто так: это и было начало атаки. Артподготовка, если и была, прошла как-то незаметно на фоне постоянной активности фронтовой артиллерии. Возможно, немцы на то и рассчитывали – внезапный удар эффективнее. Но тут им не повезло: Сергей оказался как раз именно там, куда полезло большинство наступавших фашистских танков – на левом фланге позиций полка, вплотную к стыку с соседями. Любимый тактический приём немцев: разведать стык подразделений и бить туда, чтобы каждое, приняв атаку на чужой счёт, отошло поближе к своему центру – пускай, де, соседи обороняются, а мы придём на помощь, если будет приказ. Сергей же только обрадовался. Он уже устал высматривать танки, направившие пушку в его сторону, а тут сразу штук двадцать мишеней! Или больше?

По крайней мере, «своих» сгоревших танков он успел насчитать восемнадцать (плюс в полосе наступления было три штуки, сожжённых не им), остальные поспешно уползли, обнаружив, что по ним работает непонятно как укрывшаяся батарея, поражающая танки один за другим и никак не обнаруживающаяся при этом сама. Скорее всего, что-то крупного калибра вне поля зрения с корректировкой фронтовым наблюдателем по рации или проводному телефону. Они никак не могли подумать, что им могут быть опасны выстрелы его винтовки. Кроме того, из винтовок стреляли многие: кроме танков, была поддерживающая их пехота, которую наши пытались огнём отсечь от танков и заставить залечь. На восемнадцать танков Сергей истратил сорок патронов: не всегда в стволе как раз находился снаряд, да и попадал он в движущиеся мишени не всегда. Он мог с достаточной точностью оценить направление и скорость смещения мишени в поле зрения – в данном случае, дульного среза ствола танкового орудия – но не мог предугадать случайную кочку, как раз попавшую под гусеницу и на пяток сантиметров перекосившую танк. И потом, nанки тоже стреляли, стреляла немецкая пехота, в общем, обстановка была нервная. Не такая нервная, как когда тебя обвиняет невесть в чём твой же командир, но всё-таки.

Один выстрел имел очень интересный результат: видимо, танк как раз стрелял тоже, и его снаряд встретился с пулей Сергея, когда находился в середине ствола. Сам танк почти не пострадал, но его пушка превратилась в несколько причудливо растопыренных полос металла. Стрелять этот осьминог мог только из пулемёта. Добить его, попав в очередной снаряд, Сергей не мог: танкисты не стали заряжать изуродованную пушку. Хотя добить очень хотелось: вернись этот танк из атаки, и немцы мигом поймут, что с ним случилось. Могут, конечно, списать на случайность, но могут и догадаться о наличии слишком меткого снайпера. Начнут его выцеливать специально, своих снайперов для этого привлекут. А оно нам надо? К счастью, Сергею удалось пробить триплекс и, видимо, попасть в водителя. На это он потратил три патрона. А когда танк развернулся и стал отползать – видимо, на место водителя сел кто-то ещё – кто-то из наших, не Сергей, поджёг ему баки с горючим. Сергей даже не заметил, кто и из чего стрелял. А когда экипаж полез из танка, Сергей не пожалел ещё патрона, чтобы убить первого появившегося из люка танкиста. Остальных он бы не успел – снайперка не так быстро перезаряжается. Но их положили другие. Так что опасная информация о странном повреждении пушки до немцев не дошла. Если они не ухитрились доложить её по рации…

Отползавшие танки, не все, но многие, развернули башни пушками назад и продолжали стрелять. Сергей продолжал тоже. Из восемнадцати «его» танков восемь пострадали именно на этой стадии боя. Один танк, с номером 66, был как заколдованный: целил он чуть ли не прямо в Сергея, наверное, подозревая почему-то, что именно там находится мифический корректировщик огня артиллерии крупного калибра. Может, уловил блеск оптического прицела и принял за бинокль? Хорошо ещё не сразу начал гвоздить именно по его окопчику, только уже уползая. Сергей извел половину патронов именно на него. Но никак не мог подловить момент между заряжанием снаряда и выстрелом. Он бы, может, и попал в конце концов, но фашист успел первым. Один из его снарядов разорвался прямо в окопе. В него не попал ни один осколок. Взрыв был в отнорке, как бы за углом, но, в принципе, небольшой слой земли этого «угла» осколку пробить – раз плюнуть. Очень повезло. Но сознание Сергей потерял. Контузия.

* * * * * * * *

Так ему сказали в полевом лазарете, когда он очнулся. В тыл переправлять не стали. Военврач Жданов-Желанов (он представился) поводил перед глазами пальцем, спросил, не тошнит ли, а узнав, что даже голова не болит, сказал, что контузия лёгкая, но на всякий случай сегодня надо полежать, не вставая. Да, даже в туалет нельзя, сестра утку принесёт. Зато, возможно, завтра уже можно будет встать в строй. Сергей решил не бунтовать.

Тем более, медсестра Екатерина Егорова в полевом лазарете оказалась симпатичная, полные брюнетки с еврейско-грузинско-персидско-итальянской внешностью Сергею всегда нравились. В смысле именно внешности, до выяснения особенностей характера дело не доходило. В школе девочки больше симпатизировали тем придуркам, что его травили, он в ответ пылал соответствующими чувствами. А позже он вообще к людям плохо относился. В том числе относительно женского пола охотно разделял сексистские стереотипы, хотя исповедовавшие их блогеры у него тоже уважения не вызывали. Такой вот парадокс мизантропа. Но к старательно ухаживающей за тобой девушке трудно относиться плохо, даже если она делает это в связи с профессиональными обязанностями. Тем более, если симпатизирует успевшему прославиться в местном масштабе снайперу. Взаимоотношения с ней от стадии дикой неловкости (утку-то она подставляла) за день дошли до лёгкого флирта. Сергей в шутку называл её «Ваше величество» и сокрушался, что не может пасть к её ногам – пришлось пояснить, что он вдохновился образом царицы Екатерины (номер II он в описании опустил – не к лицу советскому человеку знать детали царствования монархов прошлого). Если бы она спросила, он бы ответил, что ему импонирует то, что при ней Российская империя расширялась, на самом же деле он имел в виду её большой список фаворитов и щедрость по отношению к ним. Но шутка получалась неприличной, и этого он упоминать ни в коем случае не собирался. Как и усиление несправедливого крепостного строя. И то, что она была, собственно, немкой – тем более! А вот переписку с французскими философами-просветителями упомянуть можно было. Но Екатерина (не Вторая, а местная) тоже считала, что интересоваться царицей неправильно. С неё хватило, что собеседник как бы поставил её этим сравнением на высокий пьедестал, хотя и несколько нетрадиционным в СССР способом. Более того, выбранный комплимент показывал, что он ей доверяет. На самом деле это было не доверие, а глупость с его стороны: так и не привык к царившей в этом времени в СССР шпиономании. Да и соображал после контузии плохо.

К особистам медсестра не побежала, но и дальше лёгкого флирта отношения за день не продвинулись. Хоть тут и фронт. Вообще-то они и общались не очень-то долго и урывками. Под её присмотром ещё четверо легкораненых было, в том числе, двое в этот день появились. Плюс шесть человек с более тяжёлыми ранениями прошли через фронтовой лазарет перед отправкой в тыловой госпиталь, и она ассистировала врачу при первичной обработке их ран.

Может, Жданов-Желанов его и на второй день оставил бы, но немцы опять попытались переломить ход боевых действий в свою пользу. А наши ещё не накопили дополнительных сил на возобновление наступления. От майора Глебова прибежал всё тот же вестовой, сержант Александров: снайпера, умеющего подбивать немецкие танки, срочно требовали на передовую. Если он в состоянии стрелять. Если при этом не в состоянии ходить – ничего, дотащим как-нибудь…

И снайпер потащился воевать. Как он позже узнал, это избавило его от больших неприятностей. Впрочем, временно.

* * * * * * * *

К танкам на этот раз прибавились самолёты. Пикирующие бомбардировщики. Собственно, полное господство в воздухе немцев с начала войны за месяц никуда не делось, но к прошлой атаке их почему-то не привлекали. Возможно, танкисты, прибывшие в стрелковые части для перехода в наступление, недооценили противника – зачем тут ещё и самолёты, если у советских войск и пушек почти нет? – поплатились за это, и теперь сделали выводы. Приняли, скорее всего, действия снайпера за батарею тяжёлых гаубиц, и их-то и должны были уничтожить самолёты. Удар в полосе обороны полка, в который направили Сергея, наносился опять на левом фланге. Но танки там появились не сразу. Только после основательной бомбардировки.

Не обнаружив мифической батареи тяжёлых гаубиц, «юнкерсы», которые не успели сбросить одиночные тысячекилограммовые бомбы под фюзеляжем, улетели с ними на аэродром, где сменили на двухсотпятидесятикилограммовые плюс по четыре пятидесятикилограммовых бомбы под крыльями. И принялись утюжить окопы полка. Истратив боезапас, летали на аэродром для пополнения и возвращались очень скоро. Неубирающиеся шасси, за которые у нас их прозвали лапотниками, позволяли им взлетать с импровизированного аэродрома, расположенного где-то близко к линии фронта. Поэтому всего десять «штук» (нем. Stuka = Sturzkampfflugzeug – пикирующий бомбардировщик) выстроились в практически непрерывный завывающий смертельный конвейер. То есть, их, конечно, было не десять, но этим десяти была поручена линия фронта на протяжении позиций полка. Сбросив с ужасающим воем все бомбы, они, перед тем как улететь за новыми, проходили над окопами, поливая их из пулемёта. Истребителей прикрытия немцы с ними не посылали: в воздухе им было некого бояться. Зенитки в расположении полка были, но недолго. Две их батареи «юнкерсы» сравняли с землёй, разменяв на один свой самолёт. И оставшаяся девятка резвилась безнаказанно.

Пока не прибежал (а на последних десятках метров – приполз) Сергей.

Под бомбёжкой он был впервые, но не растерялся и в панику не впал. Во-первых, один раз он уже, возможно, умер – иначе как его сознание попало в другое время или параллельный мир? И тогда, возможно, и здесь смерть не будет окончательной. А если он у себя на родине не умер, тем более есть возможность вернуться в случае чего. Но это разумные аргументы, которые не очень помогают от паники, когда на тебя падает самолёт с бомбами, снабжённый специальной сиреной. (Вообще-то, предназначенной для оценки пилотом скорости пикирования по тону звука, но и оказывающей сильное психологическое воздействие). Во-вторых, убегая вслед за вестовым, он, на мгновение обернувшись, видел, как один из «юнкерсов» сбросил бомбы на землянки лазарета. Правда, эти не попали, но ведь гады не остановятся, пока не прикончат Екатерину! Так что у него появился личный мотив воевать, напрягая все силы. На Сталина ему было плевать (не вслух, разумеется), а на симпатичную медсестру – нет! Собственно, его мотивация не так уж отличалась от мотивации остальных. Все они воевали не только за Сталина, но и за какую-нибудь Катюшу. Чтобы она могла выходить на берег и песню заводить.

Но не впасть в панику мало. Надо ещё сообразить, как с помощью винтовки вывести из строя лапотника. Машина не сильно бронированная, очень уязвимая для истребителей, Недаром у них были большие потери при налётах на Англию. И недаром после первого года войны их стали модернизировать, увеличивая толщину бронирования. Ястребков, увы, не наблюдается… а если бы прилетели, у немцев на это свои истребители есть… Но из винтовки его броню и сейчас не пробить. А что, если попасть во взрыватель бомбы? Он довольно большой, весит, кажется, около килограмма… Да, но он боковой, расположен где-то в трети длины от хвоста бомбы. При пикировании самолёта на стрелка бомбы расположены к нему носом, во взрыватель не попасть. Что ж, для начала можно отстреливать сбоку тех, кто пикирует на кого-то другого, в частности, на медчасть! Стоп, а где винтовка?..

– Погоди! – закричал он вестовому. Кричать среди воя самолётов и взрывов бомб приходилось очень громко. – Куда мы бежим-то?

– К майору! – крикнул сержант.

– Зачем?!

– Чтобы он приказал тебе что-то сделать с самолётами! Раз ты танки взрываешь!

– Глупо! – закричал Сергей. – Раз он тебе уже дал приказ относительно меня, и ты его передал, зачем бежать за подтверждением? Каждая секунда на счету! Где моя винтовка? Когда меня в медчасть отправили, куда её дели?

– Не знаю!

– Но и комполка вряд ли знает! Комвзвода нужен!

– Он в окопах, а комполка в штабной землянке или на НП возле неё! Ближе!

Хорошее оправдание трусости. Примерно как искать потерянные ключи под фонарём, когда потерял их в другом месте – потому что под фонарём светлее.

– Я не заставляю тебя в окопы лезть! Покажи примерно, куда!..

Богданов оказался в окопе примерно там, куда показал вестовой и дополз, даже, скорее, добежал на четвереньках по ходам сообщения Сергей. Младший лейтенант был жив и даже не ранен. И он знал. где винтовка снайпера. Она у него и была. Он сам пытался из неё стрелять по самолётам. Наверное, так и не поверил, что кто-то может стрелять (начиная с различения целей) настолько лучше него, и отнёс успехи Сергея на счёт какой-то супервинтовки, пробивающей танковую броню. Если бы!.. Но «юнкерс» он пытался сбить безрезультатно, само собой. Так что отдал винтовку – и ответственность с ней вместе – весьма охотно. После чего стал следить не столько за немцами, сколько за снайпером. Но, к счастью, нарвавшись в прошлый раз на поддержку Сергея начальством, с указаниями под руку не лез. Да и трудно было бы, посреди бомбёжки. Спокойно можно было бы сделать вид, что ничего не слышишь. А полезть отнимать винтовку, чтобы заставить себя выслушать – это уже совсем подставиться под обвинение в диверсионной деятельности…

Когда штурмовиков осталось пять штук (из этой десятки пять, так-то Сергею за это время ещё пара лапотников попалась, атаковавших соседей), они уверились, что по ним ведёт огонь какая-то очень хорошо замаскировавшаяся зенитка, причём с каким-то усовершенствованным боеприпасом, не дающим видимого разрыва снарядов в воздухе. Они попытались её найти, и Сергею стало полегче. Потому что про бомбёжку окопов они забыли, и не приходилось выцеливать боковой взрыватель бомб самолёта в стороне, когда на тебя как раз пикирует другой. Точнее, это тот, что в стороне, можно обозвать другим, когда на тебя падает с воем твоя персональная смерть…

Но и труднее стало, так как до обнаружения мифической зенитки они почти прекратили таскать бомбы вообще – только в начале каждого вылета, а так больше времени рыскали в окрестностях с пулемётами. И как их подбить, без бомб-то? Стоп, а где у них бронирование? Сергей не помнил. Судя по ужасающему вою при пикировании, это был не первый Ю-87А, Антон, а второй, Ю-87В, Берта – начиная с них на стойках шасси появились крыльчатки, то есть воздушные сирены. Судя по тысячекилограммовым бомбам в начале налёта – если он может отличить их от пятисоткилограммовых – даже Ю-87В-2. И такие бомбы он мог тащить только без стрелка-радиста. С другой стороны, зачем ему стрелок, если отстреливаться не от кого… Как защищён этот самолёт, Сергей не помнил. Случайно помнил, что в результате модернизации в сорок третьем до Ю-87D-1, Дора, пилот и радист оказались защищёнными бронеплитами от четырёх до десяти миллиметров толщины в полу, по бокам кабины, спереди и на сиденьях. В фонаре спереди стояло бронестекло толщиной 50 мм. Скорее всего, тут тоже что-то подобное, но потоньше. Что всё равно не пробить даже его пулям с патефонными иголками. А вот фонарь сзади или сбоку можно попробовать. В конце концов, если пилоты разглядывают землю, определяя цели для бомб или пулемёта, то и их с земли можно увидеть…

Из оставшейся пятёрки штук он сбил два. Один – выстрелом в голову пилоту сбоку, другой – даже сзади, подловив на выходе из пикирования и наборе высоты в направлении от себя. Оставшиеся три улетели и больше не появились. Потери 70% машин оказали на немцев впечатление. Тем более, возможно, они поняли, что у четырёх из них (или у трёх, или у двух, если у всех этот момент не был зафиксирован) взорвались подвешенные под фюзеляжем бомбы. У одного самолёта такое возможно, как случайность, но больше, чем у одного?! Не подкладывает ли какой-то советский шпион, затесавшийся в аэродромную обслугу, мину, или просто лишний взрыватель вместе с бомбой? Или, скорее, какое-то простое устройство присоединяет к имеющемуся взрывателю. Нужно провести расследование, а пока прекратить вылеты, ясное дело. Тем более, это только данной группе авиации так не повезло.

На удивление, никаких танков на позиции полка не поползло. В атаку побежали обычные автоматчики. Все танки оказались на соседних участках фронта. Куда комполка тут же отправил своего снайпера, сперва к левому соседу – до него Сергею было рукой подать, так как он привычно ожидал танков на левом фланге позиций полка. А потом к правому. Тому совсем уже плохо приходилось, танки почти ворвались на позиции. Но в результате из них вообще ни одному не удалось уползти. Слишком далеко ползти было! А вот от левого соседа один спасся. Всё тот же номер 66, из-за которого Сергей познакомился с санитаркой-царицей. Так что у него, собственно, и претензий к этому фрицу не было. Кроме обычных, которые ко всем им, старающихся убить и его Катюшу, и его самого, и всех, с кем он тут познакомился, включая подозрительного и потому не очень приятного в общении младшего лейтенанта – но это же не повод, чтобы его убивать!

Тем не менее на этот танк определённо следовало обратить особое внимание. Не сидит ли в нём его, Сергея, немецкий аналог? Только, с поправкой на гораздо большую механизированность немцев в настоящий момент истории, этот Фриц не при винтовке, а в танке? С другой стороны, если он такой же меткий, была бы у Сергея не контузия, а мелкие клочки бы от него остались. С третьей стороны, кто сказал, что Фриц именно снайпер? Может, он великолепно чинит и водит танк? Или вообще спец по добыванию для него горючего в любой ситуации? Впрочем, пока что у немцев с этим, вроде, всё в порядке… Да что там далеко ходить – он просто спец по уворачиванию от снайпера и сбережению танка. Ни разу пушку не подставил так, чтобы и в направлении Сергея, и с заряженным для стрельбы снарядом. В отверстие пушки-то он пару раз попал, да только как раз тогда там снаряда уже или ещё не было. С другой стороны, если и так, с такой увёртливостью и таким везением он рано или поздно Сергея убьёт. Просто случайно пальнёт из пушки или пулемёта, а то и задавит нечаянно. И конец миссии.

Впрочем, если Сергей правильно помнил, на этом участке фронта немцы и не должны были пока что прорваться. Так что – что он, собственно, сделал? Уничтожил сколько-то танков? Так, наверное, их бы так и так взорвали, не он – так бойцы бы сожгли бутылками с «коктейлем Молотова», ожидавшие приближения танков в окопах. Собственно, они и сожгли пару танков у правого соседа и один у левого…

Интересно, а кто бы посбивал самолёты, если бы их не сбил Сергей? Что-то кандидатов совсем не видно было. Подвезли бы зениток штук десять? Так давно бы подвезли, если бы были. Или у них просто запас бомб на аэродроме кончился бы? Соседей ведь тоже перестали бомбить с началом атаки, хотя он им не сильно против «юнкерсов» помог.