скачать книгу бесплатно
Трое друзей разом рассмеялись, признав выбор жеребца за окончание спора.
Из-за круглой кочки, ощетинившейся частыми зелёными пиками, вышла куропатка (не вспорхнула испуганно, не завопила заполошно), и принялась клевать какие-то зёрнышки. Близкое и долгое присутствие людей по соседству, которые вели себя смирно, не пытаясь промышлять в птичьем царстве, притупили чувство опасности, и дикая курочка отправилась пастись, решив, что до неё никому нет дела.
Баюр мигом присел, шаря вокруг себя рукой в поисках первобытного оружия. Камень размером в пол-яблока, на который он наткнулся, вполне подходил. Его приятели переглянулись, прочитав друг у друга на лицах одинаковое сомнение. Камнем попасть, конечно, можно. Коли метнуть его раз десять, если не больше (расстояние всё-таки приличное, да и мишень невелика, к тому же всё время в движении). Только вряд ли птичка будет дожидаться успешного броска, упорхнёт после первой же попытки. Да ещё растрезвонит на всю округу про заезжих придурков, вздумавших охотиться голыми руками. Взвесив булыжник, волхв, почти не целясь, запустил его в упитанную хохлатку. Замаха как такового не было, голыш пронёсся по низкой прямой, как запущенный над водой, чтобы скакнуть по поверхности несколько раз. И в следующее мгновение птица исчезла в траве, даже не вскрикнув.
Взвившись на ноги, волхв рванулся к месту, где её видел. Приятели – за ним. Не столько затем, чтобы увидеть вожделенную добычу, сколько приобрести повод для насмешки над самоуверенным стрелком. Каково же было их удивление, когда они обнаружили валяющуюся на боку куропатку с окровавленными пёрышками на голове. Это ж как надо было изловчиться, чтобы попасть с первого раза! Однако особых стараний стрелка при прицеливании они не заметили.
– Вот шайтан! – выругался Джексенбе. Впрочем, восхищение в его возгласе звучало гораздо отчётливее, чем анафема духу тьмы. А ещё зависть, что для охотника вполне простительно.
Чокан, трезво оценивая свои собственные попадательные способности, которые являли себя крайне редко, тоже похвалил волхва – и вполне искренно:
– Меток чёрт, ничего не скажешь!
Ощипывать птицу не стали. Вот ещё! Столько времени и мороки! Баюр только обтёр её от пыли в свежей траве и выпотрошил, а потом густо обвалял в сырой глине, благо добра этого было не занимать. Уродливый коричневый кокон, достойный отвращения, вынуждал глотать слюнки голодных друзей, которые наблюдали за стряпухой (или стряпухом? стряпотелем? стряпуном?) с немалой долей уважения, поощряя его старания музыкой живота.
Закалившийся на углях глиняный оковалок выглядел, как неумело слепленный горшок подмастерьем гончара, но когда его разбили, из него пошёл одуряюще сытный дух, взбодривший сдерживаемый аппетит. Перья, прилипшие к глине, так и остались в стенках «горшка», а те, что не отодрались, можно было срезать вместе со шкуркой. Впрочем, не возбранялось употребить деликатес вместе с ними, но никто не отважился.
Парное нежное мясо показалось райским угощением, только очень маленьким. На троих-то! Отсутствие соли заметить не успели. И почему эта куропатка не догадалась вырасти с барашка!
Заморив червячка, друзья взбодрились. А не так уж всё и плохо. Оказывается, всегда можно найти выход из затруднения и выжить.
Задерживаться здесь дольше резону не было. Кони отдохнули и уже не тянулись к траве, а, играючи, тыкались мордами друг в друга. Заметно вечерело, жары не чувствовалось. Вокруг было по-прежнему безлюдно, только вдалеке медленно перемещался небольшой табунок куланов, пасущийся на просторе, да высоко в небе кружил коршун. Куропатка, которую они съели, была либо непроходимо глупа, либо слепа, не заметив в вышине зоркого хищника. Знать, судьба у неё такая – окончить свои дни в чьей-то глотке, неважно – в чьей.
Они отъехали от горных склонов почти с версту, озираясь по сторонам и выстроившись треугольником с Джексенбе впереди, который оказался самым сведущим в этих местах и безошибочно выбирал направление. Лучшего проводника не стоило и желать.
– А зачем тебе всё-таки сдалась Кашгария? – Баюр этого до конца так и не уразумел, подозревая какой-то подвох. Может, этой тайны ему знать не положено? Сейчас Чокан рассмеётся, обернёт всё в шутку, наговорит язвительностей, заставив отбрехиваться, и переведёт разговор в другое русло.
Но поручик и не думал увиливать от ответа:
– Не мне, а Российской империи.
Однако сказал это так, будто в душе тренькнула какая-то впечатлительная струна, которая эхом отозвалась в груди волхва и замерла на тоненькой ноте. И сразу подумалось, что при всей важности державного интереса, в него вплетено что-то личное. Может, даже не вполне осознанное, но властно зовущее. О таком не расспросишь, разве что откровение нахлынет и выплеснет наружу. Но сейчас – вряд ли…
А Чокан продолжал:
– Наладить торговые отношения с сопредельным государством – это, брат, величайшая политика. С кем торгуют, с тем не воюют. Взаимная выгода сглаживает острые углы лучше всякой дипломатии.
– Но ведь пока…
– Пока только разведка.
Джексенбе, не поворачивая головы, скептично заметил:
– Ага, не воюют! А вот в Чугучаке русскую факторию разгромили.
Баюр покосился на поручика, и тот терпеливо начал растолковывать политическим невеждам досадный инцидент на китайской территории:
– Громила не армия и не по приказу богдыхана, а инсургенты[35 - Инсургенты – бунтовщики, повстанцы.]…
– Откуда тебе знать, что не по приказу? – перебил его волхв. Зная по опыту, что подобные столкновения часто поощряются самими властями, срывающими злость на партнёре и показывающими, кто в дому главный, он с большим сомнением отнёсся к объяснениям Чокана. Не слишком ли он доверчив по молодости лет?
– Ты подозреваешь здесь вмешательство извращённой китайской политики? А скажи: какой им резон портить с русскими отношения, чтобы потом униженно кланяться и оправдываться за нанесённую обиду и убытки, идти на всяческие уступки и заново налаживать то, что было уничтожено?
– Да кто их, желтолицых, разберёт?
– Думаешь, ты один такой умный? Всё было учтено. Тем не менее факторию восстановили и торговлю продолжают.
– А наши, значит, утёрлись?
– Ну что за жаргон у тебя! Тьфу! – монгольское лицо сморщилось, словно вместо кумысу по ошибке хлебнуло уксусу. – Учись выражаться дипломатичнее: приняли извинения.
– Если б Россия захотела, смела бы китайцев с этой земли к чёртовой матери! – волхв то ли глух был к дипломатическим правилам, то ли дал себе волю спустить пар сейчас, чтобы, когда надо держать язык за зубами, он не чесался.
– Китайцы это понимают лучше тебя. Но вот Россия не хочет, она строит мирные планы и тем выигрывает в их глазах по сравнению с англичанами.
– И с кокандцами тоже, – поддакнул Баюр, – которые стерегут ходжей не слишком прилежно. Их популярность – козырь для хана. В случае удачи мятежника – подмогнут маленько, а там, глядишь, и Кашгарию к рукам приберут.
Чокан усмехнулся, признавая, что замечание приятеля не лишено здравого смысла:
– Вполне возможно.
Ковёр травы постепенно изнашивался, всё чаще попадались бурые пролысины с россыпями камешков, которые разбавляла островками растительность, отнюдь не такая щедрая, как в предгорьях. Кустарники стали пониже и пожиже, зелёный покров напоминал свалявшиеся войлоки. Стали попадаться редкие тропинки – верный признак близкого жилья или хотя бы частого проезда. Однако людей видно не было.
Доехав до невысокого горбика очередного карликового холма, друзья придержали коней, выглядывая из-за него предстоящий путь. И далеко-далеко увидели волнующееся-движущееся-пёстрое, идущее не прямо на них, а поперёк и наискось.
– Стадо гонят, – сразу определил Баюр.
– Да, – Джексенбе наморщил лоб, что-то соображая. – А что им надо в той стороне? На летовку скотину перегоняют не сюда, а на горные луга.
И в самом деле, что бы это значило? Друзья промолчали, только нахмурились, не сводя глаз с текущей и колыхающейся полосы.
– На продажу? – предположил Чокан. – Но ярмарок в этих местах нет.
– Спросим? – волхв тронул поводья, но Джексенбе, остужая его пыл, огрызнулся:
– А вдруг это барантачи? Снова в плен захотел?
Стали наблюдать дальше.
Вот среди и вокруг стада замелькали чёрные точки. Всадники. Но кто они? Барантачей от обычных пастухов с такого расстояния не отличить. Время шло. Стоять на месте и таращиться можно было бесконечно, но так ничего и не выяснить. У Баюра лопнуло терпение:
– Ну, вот что. Ждите здесь. Я поеду узнаю.
– Джок, – схватил его за стремя тамыр.
– Если что, – сапог лягнул не в меру заботливую руку, – один я сумею выкрутиться. Главное – вы не ввязывайтесь, а то ещё вас придётся выручать.
Чокан промолчал. Ещё неизвестно, кто кого выручать будет. Но так или иначе встречи с табунщиками не избежать.
Похоже, стадо останавливалось. Облако пыли недвижно зависло над кудлатыми бараньими спинами, слитыми в единую кошму, неровно расстеленную на кочках. Было видно, как всадники объезжают отару, взмахивают кнутами. В стороне даже закурился дымок. Видать, решили перекусить.
Баюр ехал один. Друзья наблюдали из укрытия. Всё было так, как прошлой ночью, только волхв с поручиком поменялись местами. Правда, теперь пеший ход сменился на верховой, да ведь и расстояние ого-го как приросло. К тому же Чокан знал, кому выходит навстречу, а нынешний разведчик ехал вслепую. Или почти вслепую.
Незнакомца заметили, когда он одолел половину пути, но никто не выехал заступить дорогу, а, став к нему лицом, ждали, когда тот приблизится и что скажет.
У Чокана чесались пятки в ичигах, чтобы пнуть круп лошади, а скулы напряглись так, что заломило зубы. Джексенбе неотрывно глядел в спину тамыра, ожидая знака, и не шевелился. Вот фигура волхва сравнялась величиной с верховыми табунщиками, которые тотчас его обступили, и киргиз привстал в стременах, сузив глаза.
Никаких звуков не доносилось, резких движений не наблюдалось – там о чём-то говорили меж собой. Потом отделились два всадника – Баюр и с ним один табунщик – поехали вокруг отары.
Друзья перевели дух. Значит, не барантачи. Киргизы перегоняют скот, а куда и зачем – сейчас узнаем. Уже тронули поводья, направляя лошадей по следу волхва, как вдруг Джексенбе резко дёрнул за узду кобылу поручика, вместо объяснений зарычав.
– Что? – не понял тот.
Но объяснений не понадобилось. Со стороны, противоположной той, куда отъехал волхв (где он, кстати? только что был – и пропал!) показались ещё два всадника. Эти отличались от табунщиков даже издали. Главным образом, своими скакунами. Не простые киргизские лошадки шли под седлом, а чистокровные, породистые. Аргамаки, не иначе. Неутомимые, с их быстротой не сравнится никто, разве что птица, да и то не всякая. На таких разъезжают туркмены, особенно те, что занимаются опасным промыслом. И ездят на них не для красоты или тщеславия, а затем, чтобы настигнуть удирающую добычу или спасти шкуру, коли добыча не по зубам окажется и сам можешь ею обернуться. Остановились. Пританцовывающие кони закружили вокруг пастухов. Те что-то говорили и махали руками в сторону реки, к Капалу. Собственно, куда друзья и направлялись. Они недоумённо переглянулись. Странно. Даже более того – подозрительно. Аргамаки покружились ещё вокруг отары, не обращая внимания на беспокойство пастухов, стегающих баранов, отгоняющих скотину от «дорогих гостей», и поскакали дальше. Баюр так нигде и не возник в поле видимости.
Когда аргамаки скрылись за холмом, Джексенбе и Чокан, более не в силах сдерживаться, помчались искать волхва, разузнавать, что да как. Но искать не пришлось. Он сам выехал к ним (а откуда возник – они в пылу скачки не заметили), чтоб перехватить на полдороге к пастухам и поговорить с глазу на глаз.
Встреча получилась бурной. Пожалуй, даже киргизскому мудрецу не под силу было бы решить, чего в ней было больше: радости или злости. Измаявшиеся неизвестностью и страхом за внезапно исчезнувшего приятеля, они разом накинулись на него, перебивая и не слушая друг друга:
– Какого шайтана ты лыбишься?
– Мы себе места не находим!
– Пропал! Думали, прирезали тебя…
– А он в прятки играет! – рычали и шипели взбудораженные бранители. Спасибо, что не побили.
От такого вступления Баюр сначала опешил, но потом только ухмылялся, помалкивая и ожидая, когда они спустят пар.
– Значит так, – сразу приступил он к главному, как только они выдохлись, словно его не ругательствами заплевали, а вежливо поинтересовались: «Как изволили нынче почивать, ваше сиятельство?», – киргизы гонят баранов на продажу. В тридцати верстах от Капала остановился большой караван, ведёт торг, закупает скот, – выразительно глянул на поручика. Тот замер и, кажется, перестал дышать. По намеченному плану именно там, близ аула Сарыбаса у подножия хребта Карамула и должен был его ожидать караван. Значит, план работает. Трудно сглотнув, он спросил вдруг осипшим голосом:
– Где?
– В урочище Карамула.
И гора, давившая на плечи поручика, мгновенно истаяла, позволив полной грудью вдохнуть степной воздух, с которым не в силах были соперничать самые изысканные и утончённые ароматы.
– А эти? – Джексенбе ткнул пальцем за спину, куда скрылись аргамаки. – Туркмены?
Баюр кивнул:
– Те самые, между прочим. От которых мы драпали сломя голову. Но без главаря.
– Может, шайка разделилась? – предположил Чокан. Он знал, что эти злопамятные мерзавцы не отвяжутся, но убедиться воочию, что охота продолжается, было удовольствием приговорённого к казни.
– Или ирбис того урода порвал – отлёживается, – помог гадать Джексенбе.
– А ты-то куда подевался? – вспомнил поручик, за что устроили головомойку Баюру. – Мы глаза сломали, тебя высматривая. Как сквозь землю провалился!
– Если бы я не заметил наших старых приятелей раньше, чем они меня, мы бы сейчас так мило не беседовали. Нырнул овцам под копыта.
– А Дос?
– Хм… На то он и Дос, чтоб лечь на землю, увидев, что хозяин прячется.
– Не понимаю, – Чокан снял шапку, потеребил отросший ёршик на голове. – Зачем пастухи направили их к каравану? Чего им там нужно?
Для Баюра загадку это как раз не составляло:
– Ясное дело, чего. Теперь обшарят там всё, козе понятно – тайком. А вдруг мы к караванщикам прибились? – и, глянув на угрюмые лица друзей, широко улыбнулся: – Как удачно всё складывается! Если бы мы не задержались с бритьём и раньше встретились с пастухами, встречи с бандитами было б не избежать. Или – хуже того – добрались бы до каравана, а они нас там выследили? И знали б наверняка, где мы и как на нас охотиться. А теперь – пусть проверят, что мы меж купцов не затесались, и ищут в другом месте, а караван оставят в покое.
Что ж, логика в цепочке рассуждений Баюра явно прослеживалась. Ни Чокану, взбудораженному вестью о близости цели, ставящей точку в их бродячих мытарствах, ни Джексенбе, так и сяк крутящему в уме услышанное, возразить было нечего.
– Так что нам, догадливым и расчётливым, будет разумнее не мчаться галопом в Карамул, а задержаться здесь. Тем более что пастухи любезно пригласили нас присоединиться к трапезе. Потом, сказали они, будет некогда – начнётся торг. А у них койды каскыр тартып кетти[36 - Койды каскыр тартып кетти – волки задрали овцу.].
Поручик, оценив правильность родной речи, разулыбался, Джексенбе одобрительно хмыкнул: быстро поднаторел его тамыр в степном выговоре – объясняется свободно, не растягивая слова. Друзья повеселели. И предложение им понравилось. Давешней куропатки было маловато на троих, её вкус давным-давно проветрился, и кушать хотелось всё сильнее. Тем не менее что-то в словах волхва насторожило Чокана:
– «Нас»?
– Я предупредил их, что вы вот-вот подъедете. Ну и, пока готовится еда, надо осмотреть одного барана, обещал подлечить. Ему тоже от каскыра досталось. Собственно, с этой целью я с табунщиком и отъехал в сторону, – Баюр махнул туда, где он прятался, – но не успел.
– Зато как вовремя! – удивился Джексенбе.
– Ну, чего встали? Или кушать расхотелось? – и тут же осадил хлестнувших коней спутников: – Не так быстро! Перепугаете пастухов своим галопом!
– А караван? – чуть не застонал Чокан. Столько мучений и опасностей пережить, добираясь к нему, а потом, почти настигнув, остановиться в двух шагах и медлить!!! Сейчас он готов был рвануть к нему хоть бегом, не раздумывая.
– Карамул ближе Капала, – обронил Джексенбе, заметив отчаяние поручика. – Будем там – ещё солнце не сядет.
Друзья были правы. Не будь их рядом, сумел бы Чокан следовать благоразумию? Держать свои порывы в узде? Раньше получалось далеко не всегда. Придётся учиться ещё и этому. Иной противник специально выводит из равновесия, чтобы получить то, что его интересует. Кстати, очень полезная тактика. Она тоже пригодится.
Киргизы-пастухи встретили их радушно. Не только потому, что по их обычаю гостеприимство священно. А и потому, что прибившиеся к ним путники (особенно вон тот батыр с ружьём, выше их на голову, крепкого сложения) были безобидны, а в случае опасности – ещё и подмога. Друзья же с затаённым беспокойством следили, какое впечатление произведёт Козы-Корпеш на жителей степи, однако те не особо удивились синеве глаз, но похвалили мудрость родителей, давших сыну такое имя, и оживлённо болтали с ним на своём языке. Волхв тоже смущения не испытывал, влился в их разговор. Всё ли он понимал, что ему говорили? Со стороны определить было трудно. Но держался уверенно. Не переспрашивал, его ответы совпадали с вопросами. И напряжение друзей мало-помалу испарилось.
– Кто это к вам приезжал? – как бы невзначай поинтересовался Баюр во время еды. Варёная баранина не только всех насытила, но и привела в благодушное настроение. – Когда мы с Ихтияром отъехали?
– Спросили, куда скот гоним, – ответил один пастух, бросая собакам обглоданную кость. – Я сказал: на торжище. Там, – ткнул он засаленным пальцем за холм, – караван стал, закупает товар.
– Боялись, что грабить будут, – добавил другой пастух. – Глаза бегают туда-сюда, похожи на кату[37 - Кату – вор.]. Мы удивились: ни одного барана не забрали.
– Значит, ваших им не надо, – волхв встретился взглядом с Чоканом, который даже есть перестал, боясь что-нибудь упустить из сказанного, но, чтоб не выдать свой интерес, помалкивал. – Им другие бараны нужны.
Глава 7
Караван
– Отдыхаешь? – Баюр откинул полог, занавешивающий юрту, вошёл. – Или прячешься?
– И то, и другое, – рассмеялся Чокан. Он лежал на кошме, наконец-то вымывшийся, побритый, переодетый в тонкую белую рубашку, распахнутую на груди, и мягкие шерстяные шаровары. Чтобы увидеть в нём пыльного, замученного передрягами дороги бродячего киргиза, нужно было обладать недюжинным воображением. По-барски лениво развалившийся в уюте юрты, специально для него поставленной, поручик напоминал больше восточного принца, утончённого денди, которому наскучило угождение неутомимых слуг, и он удалился от шумной суеты для благородного созерцания. – Есть новости?
