Где дали безбрежные… Роман

– Куртки и спальники привяжем поверх рюкзаков, – Сашка оглядел экипировку, любуясь результатом.

Из посёлка вышли почти в полдень, становилось жарко.

– Перейдём через мост, потом – к оленеводам, я знаю их стоянку. Расспросим: что да как.

– Годится. Озеро для экспедиции не цель, а всего лишь ориентир, территория, где можно встретить стойбища коренных жителей.

– Коренные тунгусы, которые не захотели поселиться в посёлке, живут родовыми общинами в тайге, в предгорьях. А летом выходят в долины. Сюда к ним добраться легче. Обычно они приветливы. По-русски хорошо говорят. Вон видишь, река Куйдусун, – указал Сашка на сверкающую живую полосу, перегородившую дорогу, – нам через мост на ту сторону.

Глава 15

Гнев Богов

Уже немолодой, но всё ещё крепкий вождь Медведь молча подошёл к каменному уступу, излюбленному месту волхва, откуда далеко было видно вокруг и где хорошо думалось, и опустился на нагретые камни рядом с Баюром. Баюр ничего не спросил. Он знал: глава племени заговорит сам, не след подталкивать его, указывая, когда начинать беседу.

– Харлиссы покинули горы, когда ты был мал. Высоко в горах голос Богов слышней. Верховный Владыка направил детей гор к морю. Загодя упредил о беде, – размеренная и спокойная речь вождя не давала усомниться, что родившая её мысль успела возмужать в голове вождя и предстать его взору с разных сторон. – Наши охотники принесли весть: Рыси уходят. В небе слышен гул. Придёт тьма, чтобы поглотить жизнь, смешать миры и сути, оставить на месте жертвенных костров голые камни.

Медведь смотрел с утёса на Элькану, бегущую за Харлиссами к морю, призывно сигналящую ослепительными огнями, зовущую и дразнящую, бросающую снопы сверкающих брызг на прибрежный песок и хрустящую гальку, словно горсти самоцветов в ноги подданным.

– У моря от гнева Небес не спастись. Тьма накроет и побережье, – задумчиво отозвался волхв.

– Но там не обрушатся горы, не засыплет камнями. Не погибнет род Медведей.

– Не погибнет. Но уже не будет Медведем. Стихия Медведей – лес и горы, а у моря они станут просто рыбаками.

Вождь покосился на Баюра. Светловолосый волхв стал настоящим Медведем. Сохранить душу племени, отзывающуюся на зов Предка, не по силам было ни Харлиссам, ни Рысям. А ему? Сумеет он превозмочь невозможное? Волхв молчал, Медведь не торопил его. Ласково погладив молодой мох, ковриком застеливший бугристый камень, Баюр наконец проговорил, тихо, словно тайная мысль выглянула на свет:

– … облечён даром перемещать в иной мир… – и посмотрел на вождя: – Да, надо уходить. Но не к морю. Мы уйдём в другой мир, похожий на этот, где живёт наш далёкий Предок. Горы и леса дадут приют Медведям, и мы сохраним род.

Вождь удивлённо слушал волхва, который то ли определял судьбу племени, то ли просто мечтал вслух, пока в ясном небесном далеке не послышалось грозное ворчание, а за ним обрушился громовой раскат. Налетевший ветер расчёсывал кусты и высокие травяные заросли, пригибая их к земле. По невидимым воздушным дорогам катились тяжёлые камни, сталкиваясь и дробясь, наливаясь гневом Богов и исполняя их волю.

Баюр встал:

– Нельзя ждать. Собирай сход, вождь. Растолкуй людям, как сможешь. Риск есть, и немалый. Но путь к спасению указан нам свыше, Верховный Владыка посылает вещие знаки, осталось только принять решение. Пусть Медведи возьмут с собой только истинно ценное и соберутся в пещере. Да! Столб Шилака, оберег племени… нельзя бросать здесь.

Они смотрели с каменного утёса на долину, где у костров хлопотали женщины и малые дети играли со щенками, и только они знали, что видят её в последний раз, и никто не знал, как примет их чужой мир и смогут ли Медведи в нём уцелеть.

Скоро непонятный, как всегда, приказ волхва плотно затворить каменной глыбой проход в его каморку будет в точности выполнен. И волхв, отгороженный от шумных хлопот соплеменников, прощальным взглядом обведёт своё жилище. Взять с собой только истинно ценное! Камень жизни! Кувшин с мёртвой водой. Нет! Налить из него в жбан. Так надёжнее. Он слышал, как в пещеру внесли столб Шилака, как шумные сборы сменились молитвенной тишиной, как гневный рокот прокатился по снежным пикам и упёрся в утёс над Эльканой, роняя с обрыва каменную крошку, и закрыл глаза. Вязкая и прилипчивая чернота опускала его на немыслимую глубину, лишая тяжести тело и освобождая дух. Рядом завихрились дрожащие радужные нити, совершающие древний магический танец, наливающийся силой и пронзающий сознание болью. Душа рвалась из клетки, и слабело тело, и, уже теряя сознание, он вытянул перед собой руку и разжал пальцы. Камень пульсировал на ладони, туманное зарево окутало волхва, покалывая тонкими иголочками, немеющие губы прошептали загодя составленные заветные слова, и свет померк.

Небесный рокот нарастал, свирипея, набирая мощь, и вот уже он, не прекращаясь, оглушал долину и окрестные ущелья грозным рёвом. Погас ясный день. Беспощадный ледяной ураган швырялся обломками скал и сыпал колючим снегом вперемешку с едким пеплом. Чёрный купол над землёй распахнул зловещую пасть, и оттуда посыпались смертоносные камни, хороня всякую жизнь, задержавшуюся на поверхности. Казалось, не будет конца Божьему гневу, ворвавшемуся в мир и буйствующему без границ и жалости. Небесные камни просы́пались на землю и замерли, наступила зловещая тишина, готовая взорваться новой бедой. Какой? Мутный серый поток, выворачивающий по пути деревья с корнями и ломающий скальные уступы, бешеной лавиной понёсся к морскому берегу, увлекая за собой всё, что подвернулось в пути. Ливень с градом величиной с кулак подгонял лавину, и без того летящую с немыслимой скоростью. Небесный и земной грохот сцепились в драке за первенство, перекрывая друг друга волнами и не признавая поражения. Мир рушился, открывая мрачные бездны и хороня надежды и свет заживо.

Целый день (день?) не умолкала буря, потом, устав, подобрав окровавленный хвост, она уползла в бездонные каменные расщелины, откуда ещё долго слышался утробный рык, постепенно тонущий в подземных реках. Ещё три дня чёрная мгла кружила над растерзанной землёй, высматривая затаившийся трепет уцелевшей жизни, а когда прорезался первый солнечный луч, удивлённое светило не узнало некогда цветущие долины, окружённые сиреневыми скалами с белоснежными пиками вершин.

Племя Рыси, так и не успевшее спуститься с гор, накрыло скальными обломками и завалило мусором. Племя Рыси перестало существовать. Харлиссы и другие племена побережья: Суметы, Аркоуты, Морвелы – сумели спастись, выйдя в море на огромных лодках. Разыгравшийся шторм сильно потрепал их, но они вернулись, измученные и израненные, к своему берегу, заваленному камнями, с начисто смытыми в море деревнями. А вот пещера не пострадала совсем. Каменный утёс заслонил её своим скалистым боком и заставил поток мчаться в обход жилища Медведей. Только этого никто не знал, потому что добраться до пещеры не было никакой возможности. Не знали этого и сами Медведи, потому что они как-то вдруг исчезли. Все, вместе с собаками. Немудрящий скарб, оставленный ими в долине, унесло потоком, и его обломки потом попадались рыбакам в сетях вместе с рыбой. Некоторые вещи узнавались, и тогда считали их хозяев погибшими.

Природа не терпит долгой скорби и безнадёжной гибели. После срока долгих ночей, который пережили не все люди уцелевших в урагане племён, в горы и долины пришла новая жизнь, ведать не ведавшая о том, что было до неё. Зелёный цветущий ковёр раскинулся в горных впадинах от края до края, укрыв от глаз безобразные шрамы земли, а из выворотней, где раньше красовались могучие деревья, вскинулись нежные прутики и потянули клейкие листочки к солнцу. Игривая Элькана не утратила озорного характера и болтливости, ей вторили птицы, вновь прилетевшие к удобным местам гнездовий. Жизнь быстро возвращалась в прежнее русло, наскоро зализав недавние ссадины и царапины, и только пещера хранила мёртвое молчание, прислушиваясь к лёгкой поступи изменчивого времени. У неё впереди – века безмолвия, изредка нарушаемого бестолковым любопытством, не способным постичь надёжно сберегаемую тайну. Тайне спешить некуда, и не каждому она в руки даётся. Он когда-нибудь вернётся, светловолосый волхв с синими глазами, умеющий слышать биение каменного пульса, знающий своё родство со всем сущим на земле.

Глава 16

Колокольная башня

– Давай руку.

– Я сама, – Стаська, стараясь не шуметь, поднималась по широким деревянным ступеням крутой лестницы, ведущей на смотровую площадку Колокольной башни. Санни ветром пронеслась мимо неё наверх и теперь смотрела сверху вниз, нетерпеливо приседая на передние лапы и еле сдерживаясь, чтобы не загавкать, крепко помня о хозяйском запрете.

Когда Ян ушёл в Академию, разрешив им погулять, у Эрни тут же созрел план вылазки:

– Я знаю, куда мы пойдём. Оттуда всё как на ладони.

Колокольная башня находилась недалеко от Северных ворот, через которые Ян привёл Стаську в город. Она помнила медовый колокольный звон, встретивший их при входе, но тогда башню не заметила, не до того было. Храмов в городе не было, и о существовании религии или поклонении каким-либо Богам она так и не удосужилась спросить, а вот Колокольная башня возвышалась рядом с площадью и не уступала своим величием городской ратуше. Сложенная из природных камней разных форм и размеров, издали она была похожа на нарядный сувенир, стилизованный под средневековый за́мок. Почти у самой стены из декоративно уложенных скальных обломков вытекал ручей, миниатюрным водопадом летящий по каменным выступам и убегающий журчащей змеёй через лужайку за цветущий кустарник.

– А зачем Колокольная башня? – шёпотом спросила Стаська, когда они с Эрни, подобравшись поближе, залегли в кустах и наблюдали за тропинкой, которую приводил в порядок седой смотритель, выравнивая покосившиеся оградительные камни.

– Мама рассказывала, – так же шёпотом отозвался нетерпеливо сопящий следопыт, – её построили давно, когда город был рыбачьим посёлком. Колокол считали священным, его голосом разговаривали с Богами. Поэтому он звонил, когда рыбаков провожали в море, прося для них защиты и хорошего улова, и когда рыбаки возвращались – в благодарность. Потом уже вырос город, башню хотели снести, но старики воспротивились, сказали, что колокол – оберег, он хранит город, не накликать бы беды. Спорить не стали. Башню отреставрировали, поставили смотрителя. Ну чего он там возится? И так уже все камни, как облизанные.

– А теперь звонят в колокол? – Стаська тоже досадливо наблюдала за стариком, злясь на его неуёмную старательность. Но выйти из-за кустов у него на глазах было страшновато. Вдруг погонит, да ещё нажалуется кому следует.

– Звонят. Когда важные гости с визитом приезжают, делегации разные. В праздники. Ну и штормовое предупреждение – для рыбаков. За городской стеной на побережье – рыбачьи посёлки. Щас увидишь.

Вельхор, смотритель Колокольной башни, ещё немного потоптался на лужайке, налаживая поливные разбрызгиватели, потом вышел за живую изгородь и направился к бревенчатому срубу, стоящему в стороне, среди сосенок. Лишь только дверь сторожки смотрителя закрылась за его спиной, Эрни пулей полетел к башне. Стаська и Санни – за ним. Массивная дверь в башню была не заперта, она открылась без скрипа. В центре, вокруг каменного столба, плавно изгибалась лестница с широкими удобными ступенями, выводя на смотровую площадку к колоколу.

– Не вставай во весь рост, Вельхор заметит, – шипел на неуклюжую девчонку Эрни.

Смотровая площадка была огорожена кованой ажурной решёткой чуть выше пояса, прочной и надёжной, под красной крышей висел огромный колокол с тяжёлым литым языком. Запрокинув голову, Стаська увидела над великаном несколько колоколов поменьше. Они несимметрично повисли над братом-покровителем, разные по толщине и размеру и, как показалось Стаське, из разных металлов. Верёвки, тянущиеся от языков и язычков, обнявшись внизу, безмятежно спали в большом металлическом кольце. Упёршись коленями в дощатый пол, заговорщики смотрели сквозь ажурную решётку на открывшуюся панораму, чувствуя себя птицами, с высоты полёта обозревающими окрестности. Королевство Арканти расположилось на живописном полуострове. Всю его территорию с башни, конечно же, было не разглядеть, но то, что открылось глазам, захватывало дух. Аккуратные застройки, разделённые сетью улиц и переулков, стройные линии зелёных аллей, покровительственно окружённые крепостной стеной (давно утратившей своё стратегическое назначение и сохранявшейся как памятник старины и визитная карточка города учёных), не претендовали на захват свободной территории за оградой. А через ворота, названные по сторонам света, уходили широкие дороги, на которых мельтешили игрушечные машины и автобусы, козявочные люди. Через Северные ворота Стаська пришла в город. Из Восточных ворот, с которыми она тоже успела свести знакомство, дорога вела через луговые просторы к лесу, разделяясь на две косы: одна сворачивала налево и шла вдоль лесной границы, другая, пересекая лес, выходила к Элькане, за которой начинался горный массив. Южные ворота выводили к морю, дорога шла под уклон, чуть сворачивая в сторону, где Элькана ещё не разливалась так широко, как при впадении в морскую стихию, там она взбиралась на мост, широкий, высоко поднимающийся над беспокойной рекой, любительницей опасных игр, и бежала дальше, в рыбацкий посёлок. Самые дальние, Западные ворота, служили только пешеходам: дорога обрывалась скалистым краем, за которым синело безбрежное пространство, далеко-далеко, за туманной дымкой, сливающееся с небом.

– Давным-давно в скалистом уступе были вырублены широкие ступени до самого побережья, – пояснял Эрни, – поэтому западная дорога удобна и вполне безопасна, но только пешком. Там море выбрасывает на песок красивые раковины и множество ракушек с моллюсками. Мы с мальчишками жарим их на костре.

И вдруг… Словно в спину ударило:

– С чего бы вдруг такой интерес к местным видам? Давно не бывало, а тут зачастили…

Стаська с Эрни вздрогнули. Тихий старческий голос грянул, как гром средь ясного неба. Вельхор заметил их ещё в кустах, только не мог взять в толк, что же им здесь понадобилось. Тихо поднявшись на смотровую площадку, он присел на деревянную скамейку в углу и наблюдал, как они, передвигаясь на четвереньках, разглядывают окрестности. Ошарашенные следопыты сидели на полу и во все глаза таращились на старика, ожидая нагоняя, а тот, будто не замечая их столбняка, продолжал рассуждать:

– Вот на днях приходил учёный из этой, как её, Академии. Важный такой, с биноклем. Да смотрел всё в одну точку, на Восточные ворота, на горы, в ту сторону, вобщем… Потом быстро скатился по лестнице, на колёса и умчался. Теперь вы…

– Да мы просто… красотой любуемся, – первым опомнился Эрни. Ему в отличие от Стаськи выкручиваться из скользких ситуаций приходилось гораздо чаще, и язык был натренирован сочинять небылицы.

– На четвереньках? – седые усы дрогнули в усмешке.

– Боялись, что увидишь и заругаешься.

– Дедушка, вы сказали, что приходил учёный, – Стаську бросило в жар от потянувшейся ниточки. – Вы его знаете?

– Знать не знаю, но в городе раньше видел.

– А как он выглядит?

– А зачем вам? – подозрительно сощурился Вельхор.

Стаська открыла рот, ещё не придумав, как извернуться, но Эрни острым локтем пнул её в рёбра, чтобы помалкивала:

– Я задание выполняю, составляю план местности. Летняя практика, – не моргнув глазом соврал мальчишка, с неподкупной честностью глядя в лицо старика. – Это сестра моя, помогает мне. У нас руководитель строгий, лично всё проверяет. С биноклем? Он может! Лишь бы вывести на чистую воду. А потом ещё и заданий прибавит. До осени не разгребёшь.

Морщинки смотрителя разгладились, он едва заметно усмехнулся. В городе все знали, что с окончанием учебного года у гимназистов начинается практика при Академии (по договорённости с директором), к каждой кафедре прикрепляется мобильная группа детей, которые выполняют посильные задания, освобождая учёных от рутинной работы, и постигают азы исследовательского поиска.

– Что, не доверяет тебе? – подмигнул мальчишке старик.

– Первое правило учёного: сомневайся во всём, – заученно отбарабанил сорванец, не иначе повторяя назидание старшего брата. – А меня приучает к научной точности. Усатый такой, седой, в очках.

– Не-ет… Молодой, без очков. Чёрный костюм, на лацкане, вот тут, значок… эмблема какая-то… звезда шестиконечная. Спортивный такой, сильный. Как закрутил педалями, аж ветром сдуло, ещё малость и взлетел бы.

– Значит, не мой, – с облегчением вздохнул «практикант».

– А больше никого не было. А вы… это… если надо, приходите. Да не прячьтесь, не съем.

***

Ян пришёл домой, когда солнце, завершив дневной маршрут, тонуло между небом и морем, далеко раскинув по волнам сияющие сети, сотканные из мигающих огней… Ужинали втроём, родители с делегацией уехали в Кантар. Стаська старалась вовсю, запекая в духовке мясо по-капитански, обжаривая овощную смесь и картофельную соломку. Это были её коронные блюда, которые все хвалили. Эрни, видимо, тоже нравились, судя по его блаженной рожице и скорости, с которой он расправлялся со своей порцией. Ян ел аккуратно и добросовестно, кажется, совсем не ощущая вкуса и не понимая, что он ест. Он молчал и о чём-то напряжённо думал. Стаська начинала нервничать:

– Ян, не молчи…

Пристально глядя на Эрни, он наконец проговорил:

– Крепко запомни, братишка: то, что ты сейчас услышишь, – страшная тайна, очень нешуточная.

Эрни замер и перестал жевать, уставившись круглыми глазами на старшего брата, таким серьёзным тот не был даже тогда, когда учил вызывать призраков. А что может быть страшнее? Потом Ян повернулся к Стаське и долго смотрел ей в глаза, словно собирался объясниться в любви. Сердце девушки споткнулось и упало в колодец, летело и летело в беспросветную темноту целую вечность, а дна не было.

– Камень… – выдохнула Стаська и не узнала своего голоса.

– … тот самый, что на картине волхва… Колдовство какое-то, – Ян оторвался от Стаськиных глаз, встал из-за стола и отошёл к окну. Помолчал, что-то задавливая в себе, снова заговорил. Голос ровный, размеренный, словно на лекции: – Предварительный… экспресс-анализ… обнаружил уникальные способности восстанавливать, возвращать утраченные жизненные функции. Эркобон, карликовый реликтовый экземпляр, полузасохший, который давно собирались вынести из лаборатории, да руки не доходили, ожил, распрямился. Я оставил в кроне маленький скол камня, пока работал с растворами, РЭМом. А когда уходил, его было уже не узнать. Не удивлюсь, если к утру он зацветёт.

– РЭМом? – переспросила Стаська.

– Растровый электронный микроскоп, – спохватился Ян, вспомнив, что говорит не с коллегой из своей лаборатории. Более того – с гуманитарием.

– А что анализ? Удалось что-нибудь выяснить?

– Что-нибудь удалось… Любое вещество имеет кристаллическую решётку – правильное периодическое расположение атомов и других частиц, что в свою очередь определяет геометрические константы кристалла. Расположение частиц и структура обусловливают его свойства, функциональность. Рентгеноструктурный анализ позволяет выделить изоморфные и полиморфные вещества. Полиморфные вещества в различных условиях (например, смене температур, давления, сухой или влажной среды) могут образовывать разные по симметрии и по форме кристаллы, а значит, менять свойства вещества. Таким образом, полиморфная модификация активизируется, когда изменяются условия пребывания кристалла. Ему можно создать определённую среду для трансформации, то есть управлять им. А камень волхва не просто полиморфный. Я обнаружил у него не одну кристаллическую решётку, а многослойную. Представь могущество полиморфного камня при наличии кристаллических решёток, помноженных на бесконечность.

– Ты хочешь сказать, что это волшебный камень? – ахнула девушка. Учёные объяснения посеяли в её голове заросли чертополоха, через которые в здравом уме не продерёшься. Она только и уразумела, что возможности камня безграничны и эти возможности использовать как вздумается чревато.

– Наверное, в древности его и считали волшебным. Хотя даже сегодня аналогов ему я не знаю, – до Яна вдруг дошло, что научная терминология плохо ложится на образ мыслей филолога, и сменил стиль рассуждений на общедоступный. – Его сила даёт неограниченную власть человеку, доброму или злому, смотря, в чьи руки попадёт. На владельца камня ложится колоссальная ответственность. Волхв это понял, поэтому хранил секрет камня. Я назвал его vitidis – камень жизни. Человек, владеющий им, – бессмертен.

– А вода? Или что там, в кувшине?

– Вода… Ты будешь смеяться, – Ян обернулся и, увидев ошарашенное Стаськино лицо, сам чуть не расхохотался, – это вода, которая в мифологии известна как мёртвая. Она способна уничтожить все болезнетворные вирусы, мумифицировать органические вещества, сохраняя их пластические свойства. Кожаные рукописи волхва потому и сохранились, что он пропитал их этой водой.

– Но где он всё это взял? Ведь не создал же сам?

– В том-то и дело, – Ян вернулся на своё место за столом и, положив руки на скатерть, крепко сцепил пальцы. – И камень, и вода находятся где-то рядом. Скорее всего, под землёй. Или в глубинных потаённых пещерах. Старинные письмена (помнишь, я говорил тебе?) упоминают нашествие метеоритов (гнев Верховного Владыки) и последовавший за ним потоп, смывший всё, что было на поверхности, в море. После этой катастрофы тайные кладовые волхва могли быть разрушены, возможно, камень похоронен под скальными обломками, которые потом (за столетия!) отгородились лесом и так далее. А вода тем более могла исчезнуть под землю и вытечь где-нибудь, затеряться. Я думаю, что стихия не была случайной. Возможно, она была следствием мощного излучения витидиса. По закону физики: каждое действие имеет своё противодействие. А между тем…

– …пещера не пострадала от стихии. В каморке волхва вековая пыль. Вещи на своих местах, где были оставлены хозяином. А на столе – горы витидиса. Как это стало возможным? – Стаська смотрела на золотую голову Яна, склонённую над сцепленными кулаками, и ждала, что он сейчас всё расставит по полочкам. Он самый умный, смелый, талантливый, такой… такого нет больше нигде, ни в каких мирах, ни параллельных, ни суперпараллельных! Может, не беда её, а судьба, что она оказалась рядом с ним?

– Возможно, утёс стал преградой потоку. А может быть, витидис. У волхва на столе – целый склад. Что, если он обладает ещё и способностью ставить преграды, отталкивать, влиять на внешние раздражители?

– Если пещера не пострадала, значит, племя, которое в ней обитало, должно было уцелеть. Но ты говорил, что никаких признаков обитания археологи не обнаружили. Такое впечатление, что пещеру покинули. Перед потопом. Но как? Куда?

– Картина! – осенило Яна. – Витидис в руках волхва! Он не убивает гидру, а телепортирует её.

– В иной мир… – Стаська чуть не задохнулась, представив себе настоящее, не сочинённое, не книжное волшебство. – Излучение витидиса должно быть очень мощным. Может, оно и вызвало метеоритный дождь? А племя? Тоже телепортировалось?

– Не исключено… – Ян размышлял. Можно ли верить в то, что сейчас говорится? В то, что он, учёный, сам говорит?

– Может быть, в наш мир? Живут себе из поколения в поколение, а мы – их потомки? И вот вернулись на прародину?

Эта мысль всех развеселила.

– Вот поэтому-то мы все одной крови, – сквозь смех назидательно говорил Ян, – а узы крови непобедимы.

– А я знаю, куда они телепортировались! – задохнулась Стаська от вспыхнувшей догадки. – В Сибирь! В тайгу!

– Почему?

– В начале 20 века произошло событие, которое до сих пор остаётся загадкой для учёных. Тунгусская катастрофа. Сколько экспедиций, исследований… больше ста гипотез, трактующих тунгусский взрыв. Волхв, если он и впрямь бессмертный, как ты говоришь, мог использовать витидис снова. А может быть, камнем завладел другой человек…

– Другой мог использовать камень только в случае, если тайна витидиса раскрыта. А судя по тому, что какие-то пришельцы ищут камень, она до сих пор хранится.

– Но камня у них нет. Значит, волхв его не отдал.

– Я даже думаю, что они не знают, как он выглядит, – оживился Ян. – Вспомни ящик пришельца: образцы пород и самоцветов, какие-то расчёты. Зачем бы они шпионили в Академии, вынюхивая научные секреты, если бы знали, как выглядит камень? Просто шли бы в горы и искали…

Всё это время Эрни, замерев, слушал разговор, переводя взгляд с Яна на Стаську, не понял и половины, запутавшись в вопросах-ответах, но вмешиваться не решался. Однако открытие на Колокольной башне не давало покоя, жгло язык, его так и подмывало вклиниться, спросить. У этой рыжей от волнения всё вылетело из головы. И наконец, он не выдержал. Совершенно не к месту и не в тему выпалил: