скачать книгу бесплатно
– … тем более, – согласился лжегуру, расколупывая яйцо, – то другие сатанинские личности будут обходить это место стороной.
– Даже самая отпетая нечисть против босса не попрёт! – Колян упивался затеянной игрой, а более всего тем, что его дурацкая шалость не была обругана приятелем, а горячо поддержана и даже возглавлена, то есть взята под защиту. Он подобострастно заглядывал в глаза своему покровителю, услужливо посыпая солькой расколупанное яичко, всем видом показывая, что исполнит его любую волю.
– Нет, ты только посмотри на это великолепие! – вошёл в рекламный раж Артём. Схватил фонарик и направил его на окно. Нефор сделал то же со вторым. – А? Живописцы всех времён и народов лопнули бы от зависти!
Стаська оглянулась. Освобождённые от грязи полоски на стекле полыхнули оранжевым, и бесы светились совсем натурально, огненно. Как жутковатая мистификация. Однако поощрять всякие глупости и безобразия девушка была не настроена. Презрительно фыркнув, она нарочито небрежно (хотя было от чего-то не по себе) разрешила:
– Я не против, пусть стерегут хату. Только ваша абстракция вряд ли остановит настоящих чертей или какое-нибудь нечто…
– Что за молодёжь пошла! – театрально возопил Артём. – Ни на грош романтики!
А Колян вздохнул, будто жалея, что героической битвы этой ночью ему не дождаться:
– Да и нет тут никого.
– Тогда пора спать, – объявила Стаська, вставая и потягиваясь.
Одеяла из дома захватили, а раздеваться так и так не собирались. Наоборот, надели на себя все оставшиеся вещи, чтоб ночью не простудиться. Не мудрствуя лукаво, заняли ближайшую от кухни комнату, только стоящие там три кровати сдвинули рядочком. За день все трое вымотались и заснули мгновенно, тем более что тишина стояла звенящая. Ни скрипов, ни стуков, никаких жужжаний над ухом. В походных условиях на природе всегда хорошо спится, и силы восстанавливаются в разы быстрее, чем в домашней постели.
Неизвестно, сколько времени прошло, но Стаська вдруг проснулась и села. Показалось? Или приснилось? Нет, вроде бы что-то происходит… То ли голоса, то ли стуки какие-то… Не успела она разбудить парней, как они сами сели в своих кроватях. Со слухом у них тоже было всё в порядке. К тому же, как они ни храбрились днём, высмеивая суеверия, проклятый дом доверия их не вызывал и заставлял держаться настороже.
Девушка повертела головой, пытаясь определить, откуда идёт шум:
– Полтергейст?
Колян вскочил, подбежал к окну, которое слабо освещала луна, то выглядывая из туч, то снова прячась:
– Атас, братва! На остров высадился десант!
Глава 2
Чужие
– Чего ты мелешь!!! – взревели друзья на два голоса. – Какой ещё десант?!!
Сон вырвался из-под одеял, как Мюнхаузен из пушки, и улетел на Луну. А Стаська с Артёмом прильнули к окнам. В этой комнате стёкла не разрисовывали и тем более не мыли, пришлось таращиться сквозь густой налёт пыли, кое-где пробитый брызгами дождя, наверное, потому им сначала показалось, что по поляне перед домом бродят уродливые монстры – «чужие», прилетевшие с неведомой планеты, чтобы захватить Землю. Потом, когда улеглась первая оторопь, они разглядели, что это люди, только очень странные. Хотя странным был уже сам визит. Ну, какой, спрашивается, нормальный человек отправится ночью, да ещё после грозы на остров?
– Из города, – определил Колян. – Чё им здесь надо-то?
Две чёрные фигуры неторопливо обхаживали поляну без всякой видимой цели, перекликались. Слов было не разобрать. Потом и Стаська с Артёмом поняли, что из города, ибо количество чёрных фигур увеличивалось, и шли они не той тропой, по которой друзья бежали под ливнем, а с противоположного берега. Да и на поселковых жителей похожи не были. Правда, пол нежданных гостей было определить затруднительно: все в штанах, волосы длинные – в современном мире этих признаков недостаточно, чтобы отличить мужчину от женщины. А вот что они были молодыми, можно было утверждать с большей степенью уверенности. Энергичные движения, осанка, резкие, быстрые жесты говорили сами за себя. «Десант» состоял из ровесников друзей, скрывающихся в доме. Или почти – плюс-минус несколько лет. Насчитали семерых. Может, кто в лодке остался. Хотя чего её охранять? Скорее всего, просто привязали у берега и отправились по своим делам. Какие дела могут быть ночью на пустынном острове?
Пока друзья терялись в догадках, следя за перемещениями странной семёрки, на поляне вспыхнул костёр. Видимость возросла в разы. Теперь стало понятно, кто под покровом темноты явился в укромное местечко подальше от глаз людских. Чёрная одежда, поблескивающая в свете огня металлической символикой, траурный макияж, делающий лица в отблесках костра неотличимыми от масок, которые Стаська с Артёмом видели на выставке андеграунда.
– Нефоры, – потрясённо прошептала девушка. – Чего их сюда занесло? Только идиоты в такую непогоду попрутся на глухой остров среди ночи.
Парни неотрывно пялились в окна, прикидывая про себя более-менее реалистичные версии ответа, которые юлили, как уж под рогатиной, и напрочь отказывались подчиняться разумным доводам. Но от язвительного замечания Артём всё же не устоял:
– Если бы они зашли в дом, думаю, их мнение о нас не сильно бы отличалось от твоего.
Стаська ахнула:
– А вдруг они и правда захотят войти?
– Дверь можно запереть, – предложил Колян. – Сунуть в ручку арматуру – шиш откроют.
– Погоди, – остудил его готовность приятель, – посмотрим, что за птицы пожаловали и что они собираются делать.
Тем временем беспорядочное хождение на поляне прекратилось. Один рослый и плечистый нефор махал руками, указывая, кому где стоять, и распоряжался. На вид он был постарше остальных, его-то друзья и признали главарём шайки. Единогласно. Усомниться в этом было трудно: с ним никто не спорил, всё делали, как велено.
– По всем признакам – готы, – уверенно заявил Артём. – И приплыли они не природой любоваться.
– А з-зачем? – у Стаськи уже заледенели босые ноги, и она начинала непроизвольно стучать зубами от озноба.
– Готы – любители ночных прогулок по кладбищам. Видишь, группируются возле могил?
– Ха! – усомнилась подруга. – Стоило из-за каких-то двух никому не известных захоронений тащиться к чёрту на куличики! Могли на цивилизованном городском кладбище побродить.
– Городское на ночь запирается! – легко вышел из затруднительного положения Артём. – К тому же там сторож. И он гоняет этих придурков. Они ему уже осточертели!
– А тут что смотреть? – недоумевал Колян. С девчонкой он был согласен и против кладбища ничего не имел. Там какая-то особенная атмосфера, вдали от мирского шума и думается не о дырявых носках, не об отцовском нагоняе, не о двойках, а… вобщем, что-то глобальное приходит, ненавязчиво так, но вбирает целиком. Не хочется ни кричать, ни дурачиться, а только тихо бродить от одной оградки к другой. И ещё читать таблички на могилах и рассматривать фотографии. Вроде бы, какая разница, кто там захоронен, всё равно никого не знаешь, но… тянет. Будто человек ушёл, а жизнь его ещё витает где-то рядом, и невольно рождаются картины из неё и стоят перед глазами, как наваждение. Он буркнул с недоумением: – Всё заросло, надписи стёрты. Одно слово – захолустье! Да ещё грязь и мокрядь!
Вожак «десанта» что-то вдохновенно вещал собратьям, взмахивая рукой в сторону заросших холмиков с крестами.
Стаська таращилась, раскрыв рот и ничего не понимая. Её друг недобро щурился, стиснув зубы. А Колян захихикал, пряча щерящуюся челюсть в горсти, как в наморднике:
– Стишки читает про райскую загробную жизнь! А эти, ты только глянь… хи-хи-хи… с такими умными мордами, не шелохнутся…
– Если б ещё слышать, что там этот пророк глаголет… – процедил Артём, не отрывая глаз от чёрных фигур. И вдруг встрепенулся: – Слушай, тут какое-нибудь окно открывается? – распрямился, прощупывая глазами старые рассохшиеся ставни.
– Щас, тут форточка есть, – Колян потянулся к раме окна, ведя ладонями по стыкам.
– Ой, – пискнула Стаська, – может, не надо? Сейчас заскрипит, как дверь, они всей оравой сюда рванут.
– Не рванут! – самодовольно заверил её знаток заброшенного дома. – У неё даже петель нет, просто заткнута, – парни вдвоём аккуратненько и беззвучно выколупали форточку, которая сидела довольно прочно и не сразу поддалась. В нагретый воздух комнаты сразу же дохнуло холодной сыростью, ворвался треск костра и речь «пророка».
Артём немедленно зашипел своим спутникам:
– Теперь тихо! Им нас тоже слышно!
– … инициация в традициях древних сообществ состоит из боли и унижения! – голос главаря был звучным, отчётливым, словно барабанный бой, может, оттого что вокруг молчали, не смея встревать. Стаське так вообще казалось, что ей в мозги забивают гвозди. – Боли и унижения! Чтобы тело почувствовало собственное несовершенство, уязвимость и отринуло веру в своё физическое могущество, смирилось с поражением! А личность, вкусив бесчестия, позора, утратила гордыню, самолюбие, самоуважение, достоинство!
Парни, прилипнув к окну, слушали с открытыми ртами, изумлённо вылупив глаза, а бесстрашная путешественница в ужасе вцепилась в руку верного друга, закусив губу, чтобы не пикнуть невзначай и не выдать место засады.
Кто-то из готов закашлялся, надсадно, сгибаясь пополам, оратор замолк в высокомерной позе, пережидая помеху, потом небрежно мотнул головой крайним ребятам, и те, что-то подняв с земли, устремились к могилам. Из рядочка слушателей вышла девушка, обтянутая чёрными джинсами, в короткой кожаной куртке с какими-то цепочками на груди, и смирно встала рядом с главарём. Волосы чёрными прядями спадали на плечи, загораживали опущенное лицо, только и можно было разглядеть изящную фигурку, да ещё, пожалуй, догадаться, что её возраст едва ли достиг двадцати лет.
Колян сдавленно ахнул:
– Они что, покойников откапывают?!
Парнишки, и правда, вооружившись лопатами, сражались с мокрым, плотно заросшим дёрном, пыхтя, как паровозы, и кхекая при замахе.
– Ну, это уж чересчур! – оторвался от окна Артём, сжимая кулаки.
Стаська, вцепилась в него клещом и заскулила от страха, что он бросится в драку с этими мерзавцами. Каким бы сильным он не был, их много! У них лопаты, цепи, а может, и ещё что, спрятанное. Как насядут скопом! А труп закопают – и шито-крыто, никто не найдёт, ничего не докажешь! Никого не опознаешь! Мало того, что в темноте лица плохо видны, но они ещё и раскрашены. Умылся – стал другим человеком.
– Ты, Тёмыч, не горячись, – схватил его за другой рукав Колян. – Не гони коней, посмотрим, что дальше будет. Слышь, а что такое инициация, а?
– Посвящение, – раздражённо сплюнул взбешённый приятель. – Ритуал такой.
– А-а, – понимающе протянул нефор. – Вроде испытания. Прошёл – стал настоящим готом? И чё, это для всех обязательно?
Артём брезгливо поморщился:
– По-моему, этот косматый жлоб просто выёживается, – друзья сразу поняли, что он имеет в виду главаря-оратора, который, видимо, и организовал ночное мероприятие. Но ради чего? – Цену себе набивает! Под масонов косит! Мол, у нас всё самого высшего разряда!
– Типа: тайное общество, – оскалился Колян. – Может, и расписываться кровью будут? И ручку своему гуру лобызать?
– Ага, – согласился приятель, – скорее, задницу.
Стаська слушала шипение друзей затылком, не отрываясь от окна, как загипнотизированная. «Жлоб» склонился над поникшей головой девушкой, стоящей рядом с ним, и что-то ей тихо говорил. Не грозно, не устрашающе, а будто бы даже ласково. Но у наблюдательницы от одного вида такой «ласковости» мурашки бежали по спине. Да и девушка-адептка, слушала покровителя без особого восторга, но покорно, не поднимая головы, обречённо кивая в знак согласия.
Тем временем усилия землекопов увенчались успехом: тяжёлый деревянный крест покачнулся, завалился на бок и упал бы, если бы его не подхватили. Вожак оглянулся на вскрик, подошёл к ним. Гробокопатели ему что-то объясняли, тыча в полуразрытый холмик, но тот нетерпеливо отмахивался, настаивая на своём. Впрочем, они особо не перечили и, согнувшись в три погибели, потащили неподъёмный крест волоком, укладывая его плашмя на расковырянной и притоптанной могиле. А главный распорядитель инициации вновь повернулся к своей «аудитории»:
– Стать тру-готом – великая честь! – патетически провозгласил он, обводя взглядом собравшихся, дабы убедиться, что все прониклись исключительностью момента. – Но рождение в новом качестве невозможно без умирания старого! Освободиться от прошлых понятий, предрассудков, отринуть навязанные жизненные привычки возможно только через их погребение!
– Они чё, хоронить кого с-с-собрались? – у Коляна с перепугу стал заплетаться язык, хотя праздновать труса парень не желал и во всю хорохорился, вот только спотыкающиеся слова его выдавали. – А г-где покойник? Или они щас на месте резню устроят?
Ответа соратников он не дождался, те замерли, уткнувшись носами в окна, как заколдованные, может, и не слышали его вопросов.
– Смерть моральная, – продолжал голосить оратор, – несравненно выше и почётнее для инициации! Уровень посвящённого сразу поднимается на несколько ступеней и делает его равным тем, кто стоял у истока сакрального знания!
– Что за хрень, – выдавил из себя Артём, у которого уже звенело в ушах от гипнотического бреда. А главарь, похоже, того и добивался: лишить зелёных юнцов способности самостоятельного анализа ситуации и заставить слепо выполнять навязанные инструкции. Запрограммировать можно что угодно, уж кто-кто, а дипломированный специалист по компьютерным технологиям это знал как дважды два. Работа у него такая. Он потёр рукой вдруг вспотевший лоб, и решил досмотреть спектакль. К чему клонит кладбищенский гуру, понять было невозможно, но дельце попахивало чем-то нехорошим. Чем? Фантазия повидавшего виды парня сдавалась, буксуя на ровном месте. Он поглядел на Стаську. Подруга молча уставилась на горлопана, стиснув зубы и так сдавив побелевшими пальцами подоконник, словно стремилась проткнуть его насквозь. На лице застыло выражение злости (к счастью!), а не страха.
Кажется, Артём что-то пропустил из витиеватой речи оратора, охмуряющего слушателей. Но ухватил главное:
– … лишиться девственности на могиле – акт высочайшего отречения от оков обывательского мира с его пошлыми представлениями о морали, – рука оратора крылом взлетела над головами внимающих слушателей, символически улетая в иные сферы. – Это шаг к рождению независимого сознания, не ограниченного надуманными запретами, банальными правилами. Это приобщение к высокой духовности, в которой главное – свобода личности, свобода самовыражения!
У друзей синхронно отпала челюсть и зависла в невесомости. Вот уж этого они никак не ожидали. Может, они не так поняли? Может, их грубое воображение не сумело постичь тонкость иносказания, так сказать, нестандартность метафоры? Они затаили дыхание, боясь шевельнуться и пропустить материализацию этой самой «метафоры».
Тем временем блудливый поток перестал сыпать словесную шелуху. То ли иссякло вдохновение, то ли наступило время переходить от теории к практике. А девица, стоящая рядом с краснобаем, принялась раздеваться. Челюсти друзей рванулись было дезертировать ниже подоконника, но хозяева бдительно вернули паникёров на законное место, заодно подстегнув раскисшее самообладание.
Артём резко отпрянул от окна, скрипнув зубами:
– Ах ты, скотина! Ну, всё! – развернулся на выход. Ясно было, что наблюдать со стороны это безобразие он не собирался.
– Погоди! Я с тобой! – решительно заявил нефор.
– И я! – боевая подруга потому и зовётся боевой, что плечом к плечу встаёт против врага.
Артём зашарил рукой у стены, куда Колян бросил арматуру, чтоб не с голыми руками гонять придурков.
– Извращенец! – с ненавистью шипела Стаська, натягивая на ноги ещё не просохшие носки, чтобы обуться.
– Похотливый козёл! – мнение Коляна о главаре было абсолютно солидарным, только формулировкой отличалось.
Роющийся в тёмном углу друг согласно откликнулся:
– Ага, но не просто похабство своё тешит, а ещё и при зрителях!
– А знаешь, – осенило нефора, – давай им устроим!
– Чего? – не поняла Стаська.
А Колян уже загорелся идеей, быстренько слетал на кухню и бросил в руки друзьям плащи.
– Зачем? – Артём подумал, что эти хламиды будут только мешать, сковывать движения, размахнёшься арматурой – запутаешься.
Но затейник самодовольно потирал руки, предвкушая задуманный переполох:
– Они ж, стервецы, могилы роют для общения с потусторонним миром. Вот мы и явимся…
– Из него самого? – дошла задумка и до Артёма. – На испуг возьмём? – он уже запахивал на груди маскировочный плащ, нахлобучивал капюшон, Стаська расправляла на его макушке колпак, чтоб торчал углом, как у Ку-клус-клана, и тоже принялась облачаться по примеру друга.
– Их же много, – продолжал развивать свою идею нефор, упаковываясь основательно, подвязываясь в поясе шнурком, а то слетит ещё в самый неподходящий момент. – Вдруг кинутся в драку? От удара арматурой могут окочуриться. А не ударишь – тебя ударят какой-нибудь лопатой, ломиком или цепью. Бойня нам совсем ни к чему. А так… пуганём как следует, пусть драпают к своей лодке и дорогу сюда позабудут.
Про окно забыли, занявшись экипировкой, а на поляне действо не остановилось. До слуха друзей донёсся властный голос главаря:
– Снимай всё! – видимо, девица замешкалась, сомневаясь, стоит ли оголяться полностью, и «инструктор» пресёк её колебания. – Стыд и унижение должны быть не половинчатыми, а абсолютными, чтобы душа от боли сгорела и возродилась обновлённой!
Голос извращенца заставил друзей оглянуться. Обнажённая фигура девушки резко выделялась среди окружающей черноты – других людей, набрякших от влаги кустов и деревьев, даже пылающего костра – и выглядела неестественно белой, словно античная статуя, которой, вообще-то, не место в глухом лесу и которой зачем-то напялили на голову чёрный парик. Статуя повернулась спиной и пошла к могиле. Все глаза, включая не учтённые готами, были устремлены на неё. Подойдя к разрытой земле, она оглянулась, будто прощаясь перед смертью (извращенец, облизав губы, кивнул жертве, чтоб не затягивала, поторапливалась), и стала укладываться на кресте, раскинула руки на перекладине, как распятая.
Распорядитель инициации уже начал расстёгивать штаны. В дрожащих от нетерпения пальцах молния застревала, он дёргал её туда-сюда и пыхтел так, что юные зрители вздрагивали и ёжились, отступая в сторонку и сбиваясь в тесную кучку, так что все развернулись лицом к дому.
Артём, увидев, что приближается кульминационный момент, забыл о первоначальном плане «пугнуть» и бросился к двери, намереваясь отбить извращенцу охоту совращать малолеток. Желательно – в том самом месте.
– Стой! – полетел вдогонку сдавленный сип. Колян нагнал приятеля и повис на его руке. – Ты же нежить! Сатанинское отродье! Демон… или как его там, чёрт подери!
– И что? – оторопело уставился на нефора воитель.
– Эта братия напускает адскую жуть не бешеным напором, а когда появляется не спеша, вразвалку и с ухмылкой! Такая, блин, ну… уверенная в своём превосходстве! Ща, погодь!
Стаська с Артёмом не успели опомниться, как нефор тенью пронёсся по кухне, что-то бормоча под нос, вроде: «так… нет… не тут… а-а… вот, что надо!», на стол легли два фонаря, подверглись тщательной корректировке, как прицелы орудий на боевых позициях, и, когда их включили, яростными прожекторами ударили в окна. Нарисованные демоны только того и ждали: оскалили огненные пасти, заухмылялись.
Несмотря на напряжённость момента и спешку, Стаська с Артёмом с восторгом оценили задумку, разом выдохнув:
– Yes! – бездумное вечернее дурачество пригодилось как раз вовремя и работало на полную катушку.
Друзья снова рванулись к порогу, но Колян их опередил, загородив спиной выход. Оглянулся на хмурые лица, приложил палец к губам и ме-е-едленно стал открывать дверь, давая от души высказаться неодушевлённому, но тем не менее очень важному персонажу мистификации:
