скачать книгу бесплатно
–Здорово молодцы!
В ответ прозвучало очень жиденькое ура. Он приказал строится в боевой порядок, дабы атаковать противника и победить. Казаки и мы выстроились для атаки. Егеря же, пришедшие, наверное, с ним не спешили к нам присоединится и отошли в сторону. Бенкендорф побледнел, потом усмехнулся и сказал:
–Вот все и выяснилось, желаю вам, господа Наци удачи. Я пытался быть своим среди чужих, а чужим среди своих, но видать не судьба. Смотрите же как подыхает Ванька-дурак!
Французы не ожидали повторной атаки русской кавалерии, уверены были, что еще долго будут зализывать раны и готовились к инфантерской баталии с жаркой перестрелкой, но лихой конный натиск застал несчастных врасплох. Разумеется, первым же залпом французы пробили значительные бреши в сводном отряде, но не успев перезарядится, они испытали гнев русских сабель. Стрелки французов побежали, но к ним на помощь уже мчался кавалерийский отряд и нашей легкой кавалерии пришлось разворачиваться и с ходу атаковать французских драгун. Поредевший отряд русских встретили пули французских стрелков, и они покрыли поле своими трупами, не доскакав до линии боя с кавалерией противника.
Одним из первых под мной убили лошадь, и я оказался на земле, одному Богу известно, почему меня не раздавил конь. Когда очнулся, то увидел лишь быстро удаляющихся от меня французских кавалеристов. Голова кружилась от удара о землю, в глазах стоял туман, но я смог увидеть прямо на меня бегущих французских солдат. За моей спиной раздались выстрелы, французы падали, как подкошенные и ни один не успел поднять ружья для выстрела или добежать до меня. Егеря во главе с Бенкендорфом, завершали успех нашей кавалерии. В том бою и я смог отличиться, ведь в Новгороде слыл отменным охотником. Так я познакомился с полковником Бенкендорфом.
В связи с каким делом он нашел сейчас незадачливого кавалериста и вызвал в столицу? Виталий не мог дать ответ на этот вопрос, но то, что это был Бенкендорф, не сомневался. Я взял папиросу и закурил, горячий аромат табака, ворвавшийся в легкие, отозвался дурманом в голове. Все же этот гадкий сон оставил ощущение страха и злости на самого себя, ничего – пройдет.
Виталий вышел из своей комнаты и направился в общую залу на первый этаж дома. В углу, на подставке стояли серебряный сифон и несколько бутылок отличного вина, предназначенные для всех жильцов дома. Бутылки были распечатаны и просто заткнуты новыми пробками, что и говорить, принимали его по первому разряду и не каждый высокопоставленный чиновник полиции, приехавший из периферии в столицу, удостаивался такой чести, а его – Кукушкина, явно баловали.
Хозяин дома, вероятно после вчерашнего вечера, который они провели вместе, отметил любовь своего постояльца к напиткам Бога Бахуса и вот перед Кукушкиным мечта пьяницы. Виталий подошел к поставцу и взял одну бутылку, повертел, погладил и поставив на место, взял другую. Названия вин ровно ничего не говорили, хотя вон и знакомцы стоят: темные и тяжелые бутылки, с сургучными печатями и тесненными надписями. Он даже обрадовался, увидев эти бутылки, будто радуясь встрече с родным человеком в чужом и незнакомом городе. Виталий зубами вытащил пробку из бутылки и отпил, дразнящей ум, огненной жидкости. Зала наполнилась светом и заиграла всеми цветами радуги. Не выпуская бутылку из рук, вернулся к себе в комнату. Голубовато-салатовое покрывало этой огромной, почти на всю спальню постели, подчеркивало его одиночество и дискомфорт. Кукушкину ужасно захотелось выпить всю бутылку.
–А ты не пей! –рявкнуло у него перед глазами расплывчатое лицо Владимира Дармидонтовича и поплыло под потолок.
–Слушаюсь, ваше высокоблагородие! –прокричал Кукушкин, задрав голову к потолку и наблюдая за плывущей в воздухе рожей своего начальника. Туман рассеялся и Виталий, встряхнув головой и прорычав как собака, отставил бутылку от себя.
–Все, приехали, -прошептал он и затерялся на просторах своей постели. Теперь ему снился кабинет начальника.
–Рассказывай Кукушкин все как есть.
–А что собственно рассказывать, Владимир Дармидонтович?
–А то ты не знаешь?.. Бумага из Петербурга пришла, вызывают тебя в управление, в канцелярию самого директора департамента.
–За что?
–А я знаю? В бумаге ничего не сказано. Ни кто вызывает, ни по какой причине, а только вызываем и твоя фамилия имя и отчество пропечатаны. Рассказывай все, что произошло с тобой за последние полгода или лучше год.
Кукушкин молчал, опустив голову и почесывая затылок. Дармидонтович позвонил в колокольчик, дверь отворилась, -Позовите чиновника для поручений, ну того, что бумагу у курьера принял.
–Вызывали?
–В бумаге отписано, что Кукушкин должен прибыть в департамент полиции столицы и явится к директору, а по какой причине не указано. Ты у курьера спрашивал, почему не отписана причина?.. Хоть бы поинтересовался, что да к чему.
–Даже если б и спросил, вы думаете услышал бы вежливый ответ? Владимир Дармидонтович, я чаю курьер сам ничего знать не может. Потому, как у него одна задача взять послание, доставить его по назначению и все.
–Ну да, ну да.
–Давай Кукушкин думать вместе.
–У меня одно дело было, нет два.
–Разбираем оба, докладывай.
–Беглых мы брали, а спрятались они в крайнем доме села Гнилихино. К дому этому не подойти скрытно, кругом него пустырь и все как на ладони, но и им не убежать от наших пуль. Штурмом конечно можно взять, но сколько погубим своих – это страх. Решили ждать до утра, а с первыми петухами и возьмем. Спать договорились по очереди, мое время пришлось на три часа утра, ну проснулся я, зябко и голодно, шутка сказать со вчерашнего не евши. Сижу, стало быть, смотрю, а глаза сами закрываются. Решил взбодриться, у меня фляга с войны осталась, так я ее завсегда с собой ношу и водочкой заправляю на всякий случай. Отхлебнул чуток раз, другой, а потом пришел в себя, а солнце уже высоко стоит.
–Знаю, знаю и как ты в дом тот ворвался, да не один, а с Николаем. Это дружок твой?
–Так точно, воевали вместе и в полицию пришли тоже разом.
–Вы молодцы, да только не отметил в приказе и не похвалил устно, потому как вы напились и чуть все дело не погубили – это не годится.
–Тогда второе дело. Помните брильянты госпожи Чуприной?
–Ты их вернул, случайно на какой-то гулящей девке увидел.
–Совершенно точно, зашел я тогда с горя в шалман, осмотрелся и мать честная, брильянты сияют на грязной шее одной из потаскух, взял я ее за шиворот и притащил в участок. Это уж она после, на полюбовника своего указала. Вы тогда обещали орден дать.
–Я в Петербург доложил, шутка ли на какие деньжищи в золотых украшениях и брильянтах вернул пострадавшей, да и Чуприна известная фамилия в столице. Так думаешь из-за этого дела тебя вызывают?
–Да других дел у меня и не было вовсе.
–Все равно, что-то здесь не так.
Кукушкин очнулся и взглянув на настенные часы, поднялся и пошел умываться. Будь что будет, подумал Виталий и успокоившись на этой мысли, облил себя холодной водой.
Жаркий и солнечный день в столице подходил к своему концу, а это значит, что у Бенкендорфа он выдался тяжелым и болезненным. Все Бенкендорфы светлой кожи и с огромным количеством веснушек, кожа розовая, как у племенной хрюшки, а значит солнце Александру Христофоровичу причиняло боль и граф мог выйти на улицу и подышать свежим воздухом только ночью.
Летом Бенкендорф работал исключительно по ночам: он выходил из своего дома, садился в карету, и та его катала от дома к дому. Такое поведение внушало страх дворянам, каждый житель столицы не мог спокойно спать, если за ним числились грешки перед императором или перед законом. Причина этого страха была не только в жестком нраве всесильного графа, а в его сенной болезни, которую с переменным успехом пытался лечить Боткин, личный врач императора и начальника сыска.
Кукушкин сидел в приемной и ждал, когда наконец ему объявят для чего вызвали в столицу. Если он приехал в Петербург в мундире офицера егерей и в своем багаже не имел другого платья, то не только потому что был беден, как церковная мышь, у него была мысль с дальним прицелом. Когда он вошел в приемную графа, то сразу рассмотрел себя со всех сторон в огромное зеркало, занимающее всю стену приемной залы. Граф будет доволен выправкой своего однополчанина, а Виталий, как бы говорил всем своим видом: «Я готов служить отчизне под руководством своего мудрого и любимого командира. Верой и правдой оправдаю доверие отца родного». В зале было прохладно, так как тяжелые коричневые шторы не пропускали солнечных лучей. Виталий слегка дрожал и прислушивался, но тщетно, огромные дубовые двери не пропускали ни единого звука из кабинета директора департамента. Прошло не меньше часа и наконец двери распахнулись и в зал вышли два генерала. Кукушкин втянул голову и застыл, боясь выдать свое присутствие учащенным дыханием.
–Родина, честь, долг, порядок и верность, дорогой генерал – это не добродетель, а врожденные качества. Они либо есть, либо их нет. Ты можешь стать добрее или злее, умнее, сильнее, но порядочным стать не сможешь. Если матушка или отец были продажными тварями, то грешно от их потомства требовать чести и верности. Увы, таковы законы наследственности. Во всех сословиях есть порядочные – люди чести и непорядочные. Как увидать сию подлую кровь в маленьком мальчике? Остается либо довериться чести его отца или матушки, иль вовсе отказать с порога. Если не распознать, то такой погубит не только себя, когда выйдет на службу и получит задание, но и своих братьев по оружию. Я людей чую и понимаю на что они способны и что им нельзя поручать. В итоге моя разведка стала лучшей в Европе и это признали даже англичане, но мне не хватает учеников, проверенных в деле. Даже следователя толкового для раскрытия самого что ни на есть будничного убийства и то днем с огнем не сыскать. Вот пример: один из самых талантливых моих учеников – Федя Тютчев выказал талант поэтический и мог, а я считаю, что и должен был стать выше Пушкина, но сие мне не нужно, а мне нужен резидент в Германии, а не крючкотворец. Я предложил ему выбор: публикации, гонорары и всемирную славу, после выполнения задания или безвестность за тридевять земель от России? Мой ученик выслушал мое предложение и просто спросил, -Если бы вам не нужен был человек там, в Баварии, вы бы меня напечатали? У меня сжалось сердце, мой мальчик хорошо почуял то, что я счел его незаменимым для дела и согласился подождать со стихами и прежде выполнить мое задание.
Я не мог говорить от радости, переполнявшей меня. Хотел закурить, но не смог высечь искру, тогда Федя подошел к моему креслу, сам ударил по огниву, долго смотрел на тлеющее пятно в моей трубке, затем грустно улыбнулся и тихо сказал:
–Такая похвала дорого стоит, зато я теперь точно знаю, что у меня есть один преданный и любящий меня читатель.
Через год он прислал мне письмо с новым стихотворением, но и до сих пор я не могу его напечатать. Я осуждаю себя, что не даю ему писать, может быть в самые его плодотворные годы, ведь поэтический век очень краток. И, как это наши дворяне не видят, что Пушкин не столь гениален? Да, я практически уже приказал отсеять, убрать Пушкина, он меня раздражает, но если меня спросят на небесах, каюсь ли я в своей жизни, то отвечу, что грешен лишь тем, что не даю писать Федору Тютчеву и за сие нет мне прощения. Я, генерал, отсеиваю неугодных и порченых, вычеркивая их из книги живых, а оставляю лучших и проверенных, за которых не стыдно и на которых могу положиться, как на самого себя.
Граф замолчал и уставился на Кукушкина, который оказался на пути продвижения всесильного по приемной зале.
–Знакомьтесь, я надеюсь это мой будущий лучший разведчик, а ныне следователь по особым делам Кукушкин Виталий. Я доверяю ему всецело и поручусь за его совесть и находчивость. Дворянин и офицер, мы воевали вместе, где он показал себя преданным делу и мне лично. А этот господин, князь Муравьев Николай Николаевич, мой лучший друг. У него в семье случилось несчастье, трагедия. Его супруга, урожденная Салтыкова Дарья, была зарезана во время бала. Я знаю, что ты отличился умом и смекалкой в деле госпожи Чуприной, вернул в три дня все похищенные у нее брильянты и воров взял с поличным, а не просто так. Поручаю тебе расследование смерти моей ученицы Дарьи Салтыковой, верной своему долгу, своей отчизне, своей семье и обворожительно красивой женщины.
Местный дознаватель арестовал кое кого по подозрению. Князь ручается, что он ошибается, тут что-то не так, а полиция уже готова и дело закрыть. Я отказал и приказал, чтобы встречали следователя из тайной канцелярии. Генерал подождите меня, мне необходимо переговорить с Кукушкиным с глазу на глаз.
Ну здравствуй герой! Не кланяйся, не люблю, а, впрочем… И так, твоя задача найти убийцу, но это не самое главное… Списки заговорщиков против царя и отечества, которые составила Дарья, вот что мне необходимо. На землях князя расквартирован полк, вздумавший бунтовать против императора. Дарья составила списки офицеров, желающих начать мятеж. Она не успела эти списки мне передать. Твоя карьера зависит от этих списков, так что держи ухо востро. Я никак не смогу тебе помочь, случись с тобой какая ни будь нелепость со смертельным исходом. Возьми это предписание о получении денежного пособия на время следствия. Жду от тебя результатов и не тороплю, но все же не затягивай и не погибни зазря, а по сему прощай Кукушкин.
–Заждались, князь? Введите следователя в курс дела, я думаю времени в дороге будет предостаточно. Прежде всего пускай прочтет письма крепостных, а ты молодец проведи дознание, опроси князя по пути в имение. Князь, помогите Кукушкину в его расследовании и людям своим прикажите не чинить препятствий, пускай подключатся и ваши гусары. Я надеюсь на быстрый и всеобъемлющий результат.
У подъезда нас ждал экипаж князя.
–Виталий, вы не против если я к вам буду обращаться по имени?
–Конечно, Николай Николаевич, прошу вас, я буду только этому рад.
–Виталий – это письма, о которых говорил граф. Они написаны на имя нашего государя, прочтите и я думаю поймете, кто мог так жестоко убить мою жену.
Муравьев молчал, пока Кукушкин читал письма.
«…От имени своих неученых грамоте односельчан некий грамотей, Аким Васильев, припадая ко преосвященному Вашему трону, всемилостивейшему нашему государю с вернопотданейшеим нашим поклоном и уже не первым прошением прошу выслушать нас. Наша госпожа, Салтыкова Дарья совсем нас разорила и довела до крайнего убожества, так что отняла у нас хлебопахотную нашу крестьянскую землю и сенокосные луга, которые пожаловал нам некогда, для кормления своих семей, наш князь. Мы жаловались князю, но видать наши письма не дошли до него. Хлеб наш новая госпожа отняла в свое владение, с чего и стали мы пухнуть с голоду, а детишки наши помирать зачали. Коров, лошадей и прочее имущество наше забрали, а скотину отвели на скотный двор к новой барыне. Крестьяне попытались препятствовать своему последнему разорению, так княжна приказала бить нас кошками и батогами, а когда нас, покалеченных выбросили из собственных хат, то решились мы написать Вам, Всемилостивейший государь, воззрите человеколюбивым оком Вашим к нам, велико страждущим и погибающим от нашей новой госпожи, княжны Салтыковой, так что не можем больше терпеть ее демона смерти в своей судьбе и невозможности нашей сопротивляться ее жадности и злобе, которые с каждым днем становятся все нестерпимее. Отягощены на господской работе, княжна Салтыкова запретила работать на своих уделах, пока не пройдет весь круг работ, аж до сенокоса. Мы обратились к князю, и он разрешил в субботу и воскресение по пол дня поработать на своих уделах, так конюх княжны батогами погнал нас отрабатывать барщину. Мы в тот день пошли в мир кормится, убегли от нее и от князя всей деревней, так нас поймали и мужиков, что по моложе были, в колодки взяли, часть из них княжна в армию продала, а других приказала бить нещадно, а, чтобы другим в науку пошло, так прилюдное избиение плетьми и розгами ученила. Так посекла она с десяток человек, не щадя ни малого, ни старого. На том самом месте я оставил мертвыми своих малых детей, трех совсем малых и трех подростков, которым и десяти лет то не было. Сам я и жена моя чуть не при смерти находимся. Детей наших лишили жизни конюх и приказчик княжны, а сама барыня отхлестала двух брюхатых женщин до того, что они из своих брюх выкинули мертвых, а после и сами богу душу отдали.
А еще государь хочу поведать Вам, как Салтычиха беглых от рекрутчины искала. Объявила барыня, чтобы с каждого двора пришло по человеку, поставила всех в ширинку на улице, цепь каждому на шею поклала и замкнула ее на замок. А на дворе мороз жуткий стоял, люди и вовсе голые стоят. Спрашивает староста:
–Где дети ваши, что со службы убегли?
–Не знаем, нет в домах рекрутов, сбегли и весточки не казали.
–Служба должна быть справлена, -отвечают людям.
–Не знаем где дети, в бегах не то. Староста, да скажи ты барыне, что не приходили они домой, помрем ведь.
–Позябните, так может и вспомните где ваши дети.
–Откудова мы знать-то можем, не погуби, староста, ты же знаешь, что не приходили они в деревню.
Княжна приказала прорубить пешней проруби, сперва одну, а отступя пять сажень и другую. Привязали к шеям веревку и потянули к первой проруби болезных. Пропустили веревку подо льдом между прорубями и бросили в первый прорубь людей. Приказчик с конюхом возьми и потяни свой конец веревки, крестьяне и нырнули под лед, а выплыли уже в другой проруби, тогда приказчик и конюх перебежали к первой проруби и тот конец потянули на себя и снова крестьяне нырнули под лед. Таскали они так крестьян, пока все не околели. Теперь, зная, что дети могут убежать от солдатчины, родители их сами бегут от своеволия и гнева господского, от смерти лютой и жестокости господской. Так что дома крестьянские скрозь пустые стоят. Господа, отдавая хлопцев в рекруты деньги имеют, вот госпожа и продает хлопцев, когда в город желает съездить, прикупить чего, или просто осерчала на парубка…»
–Князь, а вы читали эти письма?
–Я, Виталий в своем хозяйстве и царь, и Бог, и все, что творится – знаю и не по слухам. Бегут крестьяне – это правда. Но у кого не бегут? То, что они по миру ходят и жена их собственноручно сечет, да еще и не щадя ни старых, ни малых – не верю, знаю, что клевета это и готов, если уж так ненавистно им мое господство над ними, продать их всех до единого. Так опорочить мою жену перед государем. Я ведь их с доходов мельниц подкармливал, а они… Мне это нож в сердце. Дарьюшка в хозяйстве лучше меня разбиралась, ведь вот стал же я богаче, как она в дом пришла. Я что, офицер, года мои заставили в отставку подать, всю жизнь в полку, какой из меня помещик. Теперь же хочу найти и наказать убийц, пока всех крестьян не распродал, а ведь уже и покупатели есть – фабриканты из губернского города и цену, стоящую дают.
–Как нашли княжну?
–Утром дворовая девка Аленка в галерее нашла Дарьюшку с тесаком в груди, еще спали все. Я так думаю, дорогой Виталий, что крепостные это сделали, больше некому. Звери они, неужто она виновата, что барыней родилась она, а не они? Звери эти мою голубку погубили таким варварским способом, а я в обществе разговоры вел за их освобождение от крепостничества, ратовал глупец за свободу крестьян. Трактат сочинил, да записку служебную графу отдал, ой как теперь стыдно-то перед ним.
–Понимаю вас, князь, а скажите, когда вы намерены удалить крестьян из деревни в город, на фабрику. Мне показалось, что вы не только в цене сошлись, но и по рукам уже ударили?
–Точно так. Отправлю их как можно быстрее с глаз долой. Фабриканта я предупредил, что на их совести смертоубийство барыни, но он не боится. У меня, говорит, не забалуешь.
–Я понимаю вас князь. Кого жандармы арестовали по подозрению в убийстве?
–Софи, мою дочь, но не убивала она, не могла она лишить жизни Дарьюшку, да еще и так.
–А где именно в галерее нашли тело вашей жены?
–Под картиной Прошки, она его своим придворным художником называла.
–Я хотел бы переговорить с крестьянкой, что убирается в вашем доме, со всеми крепостными, которые были в ту ночь в господском доме и прислуживали во время бала. Князь, вы говорите, что Софи не могла убить княжну. Жандармы же обнаружили повод, который мог послужить причиной нападения Софьи на свою мачеху и арестовали ее, почему?
–Да она и жила-то не в доме, а в деревне, сослал я ее туда после ссоры с Дарьей.
– Расскажите мне по подробней о ссоре двух дорогих вашему сердцу женщин. Ведь Софья Николаевна была зла на вас и вашу жену.
–Злится – это отнюдь не значит стать убийцей, дорогой Виталий.
–Согласен.
–Тем более, что Софьи не было на балу, я ее не приглашал и Натали, моя старшая дочь, хотела съездить в деревню, чтоб повидаться со своей сестрой. В день ссоры моей дочери и жены, увидел я Дарьюшку с окровавленным лицом, и она мне сказала, что напала на нее Софья в порыве, охватившей ее злости.
–Значит факт нападения на вашу жену Софьей подтверждается только вашей же женой и более никаких свидетелей этой мерзкой сцены нет? Какова вероятность, что ваша супруга оговорила вашу дочь намеренно?
–Да я собственными глазами видел, как Софья расцарапала Дарье лицо в порыве гнева, но убить, нет, увольте, не верю, не могла Софьюшка, не могла.
–Так вы были свидетелем их ссоры, а ведь ранее, насколько я мог понять, вы говорили, что только со слов супруги своей знали о драке?
–Хочу посоветовать вам, господин офицер, обратить больше внимание свое не на мою дочь, а на две крестьянские семьи. Еще батюшка мой покойный, дай Бог ему царствие небесное, их не жаловал. Продал двоих парней из этой семьи в солдаты, чтоб воду не мутили. Старики вроде как поутихли, но смогли вновь расплодится. Последыши их и приютили Софью у себя, когда я ее сослал в деревню. Представляю, какие козни они выдумывали рассказывали вечерами моей дочери о Дарьюшке, ведь она, по праву родства, вынуждена была пресекать неповиновение крепостных и продавала, и секла, а как же. Думаю, что они и убили мою Дарьюшку.
–Князь, хочу вас успокоить, я согласен с вами, что крестьяне очень злы на княжну были. Но ведь им сложно было пройти в галерею, куда и доступа для них нет? А убить госпожу, чтоб свидетелей не было, в это уж совсем не верится. Тогда как дочкам вашим не составило бы труда попасть в галерею, не привлекая внимания? Но речь не о том, все равно в имении Софьи не было. Тогда почему на нее пало подозрение?
–Софью видел в ту ночь брат Дарьюшки, Серж, да еще и этот иностранный маэстро, как раз в тот момент, когда оба шли в сад, чтоб увидеть фейерверк. Серж якобы видел, как Софья бежала по дорожке, ведущей во дворец.
–Какой дворец?
–Все гости так наш дом называли и называют.
–А кто ни будь, кроме Сержа и маэстро, видел вашу младшую дочь? Дворня например?
–Нет, никто. Ни дворня, ни гости мою Софи не видели во дворце.
–Дворня, что прислуживает в доме, извините, во дворце, проживает в той самой деревне, которую вы хотите продать?
–Да.
–Княжну зарезали самым примитивным и варварским методом, а ночью во дворце, где муха слышна, потому как акустика замечательная, никто и ничего не слышал? Я что-то себе позволил сказать не то, князь? Ведь дворец ваш обладает прекрасной акустикой? Кто его строил?
–В саду, в тот момент, когда убивали мою жену, фейерверк уж начался, так что кричи – не кричи, а такой грохот стоял, что разве прямо перед тобой резать человека начнут, так только глаза и засвидетельствуют убийство, а слух один грохот тот и сможет запомнит. Галерея на втором этаже находится и конечно в саду никто не мог услышать, что в галерее делается. А вот дворня, Виталий, что в тот момент во дворце была, могла все же что-то слышать, но они так ненавидели Дарьюшку, что даже если и слышали хоть звук, так ведь не скажут, хоть ноздри им рви.
–Мне бы хотелось выяснить, кто в момент убийства мог находится во дворце. У меня к вам вопрос имеется, я не утверждаю, что так оно так и есть, но что-то мне подсказывает… Одним словом ваша младшая дочь обнищала в деревне, оголодала и жила на подаянии у крепостных? Так?
–И так, и нет. Я конечно осерчал на нее, но с голода пухнуть, да еще и у крепостных побираться не дал, да и Натали заплатила попу, чтоб подкармливал Софью. Я дал денег старосте и управляющему, он как раз сам проживает в той деревне. Управляющий свез к себе в амбар и кладовую: хлеб, молоко, мясо, овощи, соль и сахар. Я не баловал дочку, но и с голоду умереть не дал бы. Натали в поповском доме врача поселила, чтоб за Софьей ухаживал.
–Могла княжна, узнав о такой опеке, заявится в деревню и угрозами заставить попа, управляющего, врача и старосту не выполнять на себя взятых обязательств во всех смыслах? Ведь переспрашивать младшую дочь об этом вы не будете?
–Зачем ей это нужно? Да и Дарьюшка была на редкость доброй души человек.
–А как же письма?
–У вас видать нету крепостных?
–Нет, нету.
–Вот то-то и оно, что нету, крепостным верить, себя потерять. А Софи не могла убить Дарьюшку, хоть убейте меня, Виталий, а не могла. Конечно зла была на мачеху и на меня, но сама виновата, что ко мне в опалу попала.
–Значит в той деревне проживают все крепостные, что были в ночь убийства во дворце, ваша младшая дочь и управляющий с провизией, да еще и поп, и врач с деньгами на руках. Крестьян вы уже продали? Простите, но я думаю, что сейчас очень удобный момент для побега крепостных. Деньги и провизия есть, идти к новому хозяину они должны своим ходом. Как вы думаете, я прав? В первую очередь мне необходимо, пока крестьяне не ушли, переговорить с этими крепостными.
