скачать книгу бесплатно
–В настоящее время он припадает в университете, но ему грозит отставка в лучшем случае, а то и суд. Служба у меня спасет его от возможного ареста и сохранит репутацию.
–Что послужило поводом для передачи дела в суд?
–Родители его учеников подали жалобу в полицию, он требовал деньги.
–Как его зовут?
–Серж.
–Мы не можем ставить под угрозу вас и задание. Серж не вызывает у меня доверия, за деньги он продастся французам и ваша миссия будет провалена.
–Вы правы генерал, Серж непременно им продастся, впрочем, как и я. Он и только он может сопровождать меня в этой поездке, за несколько дней не вы, не я не найдем человека, который понимал бы меня и чувствовал, как Серж. За его верность отечеству я ручаюсь. Он мне нужен Яков Иванович.
–Сестра спасла меня от суда и вот я в Риге, такой тихой и пустынной после Петербурга. Мы приехали в Ригу из Пруссии и привезли рекомендательное письмо жене графа Коссаковского. Дело в том, что граф, известный своим взрывным характером, панически боялся жены. Эта сухая, плоскогрудая немка, говорящая тихим гортанным голосом, наводила ужас на своего мужа. Наше положение зависело от ее благорасположения. Она определяла кто будет вхож в ее дом и держала отобранных ею под своим контролем. Жена Коссаковского приняла нас дружелюбно, ведь разговаривали мы с ней исключительно на немецком.
Дарья передала в руки четы Коссаковских листок с текстом – это было обращение Бонапарта к своим солдатам. Графиня была в восторге от скорого освобождения из-под ига русских. Я весь вечер играл романтическую музыку, у них прекрасное пианино. Со мной говорили на итальянском, французском, а граф вел беседу исключительно на польском – проверку мы прошли достойно, были приняты в доме графа и покорили сердца барышень и господ офицеров. К концу вечера граф показал нам патент полковника французской армии на свое имя, кстати подписан он был самим Бонапартом. Дарья отвлекла их внимание и дала мне срочное поручение. Пока женщины занимали все внимание мужчин я снял копию с этого документа и Санглен получил первый результат нашей работы.
Вскоре мы узнали, что в Ригу приезжает посланник Наполеона, его адъютант граф де Нарбонн. Это серьезный противник, хитрец, каких мало и с ним вести игру очень опасно. У нас была надежда на ум и красоту Дарьи, мои способности, которые, как мы надеялись заинтересуют Нарбонна. Надеялись, что я стану ему необходим, на природно-аристократическую самонадеянность француза и на нашу репутацию, подкрепленную авторитетом графа Коссаковского.
Мы доложили Санглену о приезде посланника. Нарбонн вез письмо русскому императору от Бонапарта о мире, но, как мы подозревали – эта миссия его была мнимой. Санглен приказал встретить Нарбонна на границе и сопровождать графа в Ригу, объезжая все русские полки, расквартированные в Прибалтике. Граф же попросил Коссаковского выделить ему офицера для связи на все время пребывания в России. Так я стал служить у графа де Нарбонна.
Жена Коссаковского предложила сестре поселиться у них в имении, там же остановился и Нарбонн. С этого дня и посланник Наполеона, и бонапартисты Риги были под постоянным нашим наблюдением. Я сделал копию инструкции, которую граф Нарбонн привез с собой, в ней говорилось, что граф Коссаковский со своими людьми должен наблюдать все передвижения русских войск, фиксировать строительство новых крепостей, организовывать акты саботажа и акты прямого, если возможно, вооруженного сопротивления русским. Об этой записке Санглен доложил императору. Сестра стала одним из руководителей ячеек сторонников Наполеона в Риге и не самым тихим и миролюбивым. Нам удалось раскрыть сеть французских шпионов в Вильно, Риге, Витебске, Смоленске и Петербурге. Граф Нарбонн вел интенсивную переписку с бонапартистами в этих городах, а я делал с них копии и пересылал Санглену.
В Варшаве, куда я отвез письмо графа, я встретился с мужчиной, не назвавшим свое имя, только пароль. Лица его я не смог рассмотреть, шляпа и темный плащ, которым он закрывал не только свою фигуру, но и лицо, стали тому причиной. Он был высок, молод и имел офицерскую выправку. Шпион отвел меня в пустынную часть аллеи и передал небольшой сверток. Адрес не был написан на свертке, однако незнакомец потребовал передать этот сверток Румянцеву от императора Франции.
Николай Петрович Румянцев – канцлер России и главный председатель Государственного совета, как мог он, в канун войны, заигрывать и вести переписку с узурпатором. Предательство графа Румянцева было раскрыто моей сестрой и мной. Думаю, мы предупредили заговор против императора России. Граф Румянцев не был арестован, но император отстранил его от дел и лишил своего доверия, а в завершении всего, после разговора Румянцева с императором, с ним произошел нервный срыв, вследствие чего граф потерял слух и возможность адекватно оценивать окружающий мир. Бывший канцлер России превратился в шута.
Мы были раскрыты и вынуждены бежать из Риги. Скрываясь, мы потеряли друг друга из вида, а тут и война началась. С Сангленом я не смог встретиться, но с его поддержки и по его протекции, я получил назначение на должность судьи в трибунале, слава Богу, образование позволяло. Никаких известий от сестры я не имел и, лишь после войны, посетил имение ее почившего мужа. Хозяином имения стал ее сын, который сам толком не знал где находится мать, а Дарья, овдовев второй раз, жила под Смоленском. Имение богатое, больше тысячи крепостных и никакой службы в контрразведке. Я встретился с ней и стал свидетелем инцидента, да просто скандала, прогремевшего на всю Россию. Неужели не слышали?.. Дело дошло до самого императора, и Дарья была вызвана в Петербург для дачи показаний.
–Как ты сам думаешь, неужто крепостное право так уж губительно для России? Насмотрелись на Европы, чтоб их… Наполеон не так мне кажется был страшен для России, как эти бунтари.
–Крепостное право – это самое хорошее и светлое, это мудрость народа и патриотизм, закрепленный на бумаге. Человек по крепостному праву связан с землей-матушкой не только чувством долга, но и документально. Это наша история и, если мне предложат вычеркнуть четыреста лет нашей истории, я говорю: «Братцы, так вы что же думаете, что наши предки были дураками?».
–Затараторил и не остановить ведь, однако трепаться ты мастер. Я веду расследование по приказу сиятельного графа и хочу знать, как ей удалось избежать опалы и суда? Рассказывай все, что произошло. Ты ведь на подозрении. В результате ее убийства надеялся получить кое какой капиталец?
***
Дарья Салтыкова с любопытством посмотрела на указанное ей место. Если дознаватель думал, что может ее поразить или напугать своими уловками, то он ошибается. Напрасно он на что-то рассчитывает, Дарья не так глупа и уже приняла некоторые шаги для своей защиты. У нее сильные тылы и нечего тушеваться перед этим червем.
–Я плохо себя чувствую и хотела бы перенести нашу беседу.
–И кто же засвидетельствовал ваш недуг?
–Врач князей Галицких.
–Все же я прошу вас дать ответ на один вопрос, не зря же вы проделали такой путь. Надеюсь вас это не затруднит.
–Пожалуй, но я отвечу, если вы не будете пересекать черту дозволенного.
–Ни в коей мере госпожа Салтыкова.
Салтыкова смотрела на дознавателя в упор – это не человек, это силуэт, похожий на человека, которому придется заплатить, но оно того стоит, за эту мизерную плату будут решены все проблемы, шутка ли, ведь до императора дело дошло. Высочайшим указом велено провести следствие.
Кресло, в котором сидел дознаватель, стояло симметрично окну и выделялось на его фоне в контрастном свете. Дарья даже не могла сказать – сколько ему лет, старик он или нет, с этими мыслями Салтыкова положила свой зонтик, на который она опиралась словно на трость с тех самых пор, как вошла в этот кабинет, себе на колени. Дарья откинулась и непринужденно улыбнувшись, начала рассказывать. Сперва у нее ничего не получилось, она пыталась угадать – сколько лет этому человеку и как-то не вязались ее мысли о возрасте дознавателя с тем, что предстояло рассказать этому силуэту, но вскоре Салтыкова взяла себя в руки и речь ее полилась, словно вода из водосточной трубы во время ливня.
–Как вы уже вероятно знаете, в декабре к императору поступила жалоба от моих сорока крепостных крестьян, вы конечно же ее читали. Я вынуждена была написать объяснение своим действиям.
–Да, я читал, но принеся вам самые искренние извинения, я вынужден госпожа Салтыкова просить вас самой поведать мне о произошедшем, из первых рук, так сказать.
–Они заявили о якобы моих, как они выразились, чудовищных злодеяниях. Удивляюсь и откуда слов таких только набрались, не иначе, как дворня читать книжки начала. Дворовая девка моя, если не ошибаюсь, Максимова, неряха, каких еще поискать… Хочу вас спросить, скажите на милость, когда скотина не подчиняется вам, вы как поступаете? Ну лошадь не туда повезла, куда вам надо было.
–Плеткой ее и шпоры, чтоб не баловала и голову свернуть ей в ту сторону, куда бежать должна.
– Уже не помню, какое отдала распоряжение дворовой девке, но знаю, что она его не выполнила – вот я скалкой и надавала этой девке по голове ее тупой, но она никак не отреагировала. Тогда я взяла свечу и поднесла огонек к ее волосам, ну а те конечно вспыхнули, но видит Бог, я не хотела, чтобы она умерла, как-то случайно все вышло. В гневе я была.
–Конечно госпожа, когда вспылишь, то ненароком и убить можешь, по себе знаю. По мне, так сие не наказуемо должно быть, а напротив, по-моему, достойно понимания. Но ведь это не все?
–Девок своих, кои возмущаться начали смертью подруги своей, -продолжала Дарья, -Герасимову, Артамонову, Осипову и ее двенадцатилетнюю дочь Прасковью, велела конюху сечь розгами.
–Прошу, не волнуйтесь так, девки-рабыни не стоят того, испейте воды.
–После наказания они должны были вымыть полы, но эти дуры валились с ног и еще больше их запачкали, а попробуй кровь отмыть, конечно я осерчала пуще прежнего, схватила палку и отлупила их как следует. Осипова эта возьми и свались на ковер, а он у меня дорогой, персидский и с высоким ворсом. Я приказала ее вынести во двор, и чтобы она охолонула, велела раздеть и выставить на мороз. Так она мерзавка в платок укуталась, я так и не дозналась кто из крепостных ей этот платок вынес. Тут уж я не выдержала и вновь схватила палку, потом конюху приказала занести ее в сени и прислонить к углу. Я из горницы выхожу, а девка лежит на полу, померла стерва. Агафья, постельничная девка, давай голосить, да так громко, что у меня разболелась голова. Я ее схватила за волосы и ударила головой о стену. Жена конюха, что стояла рядом, попыталась меня остановить и все норовила схватить меня за руки. На мое спасение под рукой оказался утюг, вот я им и размозжила ей голову. День какой-то тогда выдался неблагополучный. Феодора, подруга жены конюха, бросилась к ней, а после так взглянула на меня, что я вынуждена была конюху приказать бить ее нещадно и до смерти. Нельзя крепостным так смотреть на свою хозяйку. Вы со мной согласны?
–Конечно госпожа, им только дай волю.
–Конюх ее хлещет, а она стонет, так ему жаль ее стало и мне пришлось его самого подгонять, ведь не старался выполнить свою работу, как должно, так я его палкой, палкой. Конюху-то ребра я поломала тогда со злости. Хочу у вас теперь спросить, а как попала сия жалоба к императору?
–Когда ваши крестьяне повезли хоронить всех убиенных вами в тот день, то на грудь одной крепостной, не помню уж как ее зовут, положили сверток, а он возьми, да и заори дорогой. Ребенок это был, а жандарм, что по случаю своей службы проходил мимо этой телеги, услышал и остановил крестьян, мало ли, дорога на кладбище ведет, а у них ребенок приготовлен, может хотят живьем захоронить, кто ж их знает. Пока разбирались, что да как, ребенок и орать перестал, а когда развернули, он уж мертвый оказался. Офицер забрал всех крестьян в холодную, допросил их честь по чести и составил жалобу в сенат. Однако не беспокойтесь, господа сенаторы, нужно сказать, заколебались были выносить осуждающий вас вердикт, не хотят они огласки, да и поведение ваше вполне объяснимо на мой взгляд. А вот среди дворян разные люди встречаются, разговоры ведут недостойные образованных русских людей, желают, дурь наша российская, крепостное право отменить.
–Так, а как же иначе в России править? Неужели придумали, как без крепостных жить можно?
–Вот и я думаю, что никак иначе жить невозможно. Офицеру жандармскому пришлось к жалобе своей приложить отпечатки пальцев ваших крестьян, которые и предстали перед светлые очи сенаторов. Господа сенаторы вынесли решение: за убийство невинного младенца выпороть крестьян госпожи Салтыковой, допустивших эту смерть. Скажите, ваши крестьяне и раньше ходили в столицу в надежде подать на вас жалобу?
–Да, были случаи побега из-под кнута.
–В столице мы вынуждены были их вылавливать, бить кнутом и возвращать вам, так?
–Так.
–Теперь же произошло непредвиденное, крестьяне ваши умерли от побоев, и мы их вам вернуть не сможем.
–Так меня сюда вызвали, чтобы извиниться за причиненный мне ущерб?
–Не совсем, видите ли, пошли разговоры о бесчинствах помещиков и эти разговоры приобрели, я бы сказал, не желательный размах среди дворян, свободного люда, подлых людишек и крепостных. Смута назревает, а ваша история приобрела, уж очень не вовремя, большую известность. Император приказал наказать вас и процесс над вами должен предостеречь владельцев крепостных и подвести их к более гуманному отношению к своим крестьянам, то есть их величество предлагает относится к своей собственности более бережливо. Ведь, если верить жалобе, то в тот день вы убили семь десятков крепостных.
–И что? Это ведь моя собственность и меня же, за желание соблюсти законы страны, поддержать порядок и не дать этим скотам взбунтоваться, еще и осуждают?
–Ни в коей мере, что вы, Господь с вами. Все уважаемые дворяне, герои отечества, проливающие свою кровь в прошедшей войне, да и сам император…
–Я состою в близком родстве с князьями Нарышкиными, Голицыными и Маковскими, неужели император меня осуждает, да за что?
–Ознакомьтесь, что подписал император, прочитав докладную записку по вашему делу.
–Указ: «…которые люди и крестьяне в должном у помещиков или у дворян повиновении не останутся и недозволенные на господ своих челобитные подавать вздумают, а наипаче попытаются в его императорские собственные руки подавать отважатся, то как челобитчики, так и сочинители наказаны будут кнутом и будут ссылаться на вечную работу в каторгу. Утверждаю права помещиков и дворян на крестьян крепостных, как на частную собственность и даю защиту им законодательно от возможных протестов и неповиновения. А в случае бунта приказываю использовать военную силу, войскам пресекать бунты по первому требованию будь то помещик или дворянин…».
–Я хочу спросить, а будет ли мне компенсация за принесенный ущерб?
–Какая компенсация сударыня и от кого, позвольте спросить, вы ожидаете компенсации?
–Ведь я пострадала материально и потеряла работников не только тех, которых сама забила, но и тех, которые померли от полицейских плетей.
–Государь защищает вас сударыня от бунта и неповиновения ваших же крестьян, также император дает вам защиту от осуждения общества, но позвольте обратить ваше внимание, что в указе ни о какой компенсации не говорится вовсе. Не правда ли…?
Наступившее молчание вызвало у Дарьи легкое призрение, вообще она никогда не теряла самообладания, когда разговаривала с многочисленными высокопоставленными чиновниками, хотя иногда ей, ой как хотелось вцепится в глаза какому ни будь молодому отпрыску Муравьевых, особенно, когда он, сморчок зеленый, начинал с ненавистью говорить о господах, что продают своих крепостных на ярмарках и площадях вместе с сеном, лошадьми и коровами…
–Я вас не услышала, простите, задумалась.
–Вы не хотели бы вернуться на службу?
– О какой службе речь? Я вся во внимании.
–По вашему покойному мужу вы приходитесь родственницей многим уважаемым фамилиям России, но увы – живете, хоть и не далеко от столицы, но очень далеко от общества гвардейских офицеров, а с вашей красотой они приняли бы вас в свой круг с радостью.
–Да – это так.
–Не хотите ли выйти замуж еще раз?
–Неожиданное предложение и странное, надо сказать. Я никак не ожидала услышать нечто подобное от полицейского чиновника.
–Вы выйдете за престарелого в отставке гусара и князя, между прочим. У него собираются не только старики, но и молодые дворяне самых известных фамилий. Генерал сей создал в полку, расквартированном на его землях, тайное общество. Вам надлежит собирать сведения, которые смогут заинтересовать полицейский департамент.
–Вы думаете, что я буду принята в семью князя, кстати не Муравьев Николай Николаевич ли этот князь?
–Он сударыня и когда-то был влюблен в вас, не правда ли?
–После всех слухов обо мне, вы верите, что я смогу запросто присутствовать при антиправительственных разговорах? Кому же я должна передавать эти сведения?
–Вы все узнаете чуть позже.
Так и было закрыто дело об избиении и массовой гибели крепостных графини Салтыковой. Ее спасло согласие вернуться на службу и стать тайным агентом третьего отделения, которое было подчинено графу Бенкендорфу.
Дарья шла по жизни безмятежно и на сегодняшний день, слава Богу, все как будто обошлось. Взять в приемники своему покойному мужу еще одного неврастеника, да еще и капитал его можно прибрать к рукам, это по мне – думала Дарья. Все сразу иметь невозможно, а я буду, особенно если государь того хочет. К тридцати годам уже понимаешь, что, если достанет ума, можно иметь мужа для выходов в свет и пользоваться абсолютной свободой при этом. Княжна Салтыкова сможет себе позволить придворного художника или музыканта, о котором будет знать сам император, для утех же можно купить красивых крепостных парней, а чуть что – запорю на конюшне и слова никто не скажет. Перед ней, как говорила, смеясь сестра, доверчивый и без памяти влюбленный в нее когда-то осел.
Дарья, чутьем опытного охотника, сразу же распознала и была уверена, что Муравьев станет делиться с ней мыслями о несправедливости государственного строя без боязни и скромности. Он не может существовать иначе и будет до самого своего конца искать способы борьбы с крепостным правом, а я стану свидетелем его предательства. Если все факты бунтарских настроений в его полку слепить воедино, то это будет систематическая антироссийская подрывная деятельность и он вовлечет в нее всех своих офицеров. Нужно воспользоваться моментом и стать княгиней. Дарья была уверена, что стоит генералу увидеть ее вновь и страсть к этому жалкому старику вернется с прежней силой. Любовь способна закрыть его разум, и он выложит все свои планы, не допуская мысли о провокации с ее стороны. Он просто не поверит тому, кто попытается ее опорочить перед ним и данной ему властью уничтожит доносчика, будь он даже его собственная дочь.
Дарья смеялась, -представляешь, -говорила она мне, -сидят эти далдоны, его офицеры и слушают, как завороженные сказки о свободе, равенстве и никакой реакции. Никто не оспорит и не осудит поношения на царя и государство, за которое они еще вчера воевали. Хорошо, что среди них был осведомитель Бенкендорфа, нашелся хоть один умный, иначе бы граф даже не вспомнил о моем существовании.
Сестра прожила больше года в имении князя Муравьева прежде чем был назначен день свадьбы. Дарья передавала мне все антиправительственные разговоры, которые вели офицеры полка. Казалось Бенкендорф должен быть доволен результатом службы Дарьи, да и ей самой грех жаловаться, миссия, можно сказать, была выполнена, но у сестры появились свои планы в отношении Муравьева.
Нельзя сказать, что у Муравьева, который достался Дарье, много денег, семья сколь богата, столь и многочисленна. Зато теперь у нее есть: красивый дворец с парками и фонтанами; с десяток дорогих крепостных, способных составить ей целое состояние и довольно солидный капитал, подаренный князем. Этот неисправимый правдолюб и олух желает высказывать свои мысли вслух и ни где ни будь, а непременно в тайных обществах, а граф Бенкендорф щедро платил за информацию. Испытывала ли сестра злость? Пожалуй, нет, у Дарьи не было ни гнева, ни раздражения, она ощущала вкус добычи и это чувство наполняло ее душу и желудок невообразимой радостью.
–Дайте мне вашу руку, – с трепетом в голосе попросил Муравьев, когда они на террасе пили чай с малиновым вареньем, -нет обе руки. Дорогая сегодня к нам придут драгуны, они тебя боготворят.
Дарья вытянула руки так, словно что-то отталкивала от себя и посмотрела на Прохора, свое недавнее приобретение. Он стоял у колонны особняка и наблюдал за госпожой. Прохору всегда было приятно особенное положение среди дворни, но сегодня его бил озноб. Стешка поведала сплетню о новой госпоже. Прохор не верил этим слухам и не хотел даже думать о тех ужасах, которые рассказывала всезнающая Стешка.
Какая все же Дарья красивая, настоящая княжна. Прохор, по воле своего первого барина, закончил академию художеств в Петербурге, писал портреты помещиков и дворян. Не часто встретишь столь прекрасную женщину, как Дарья, она держалась так, словно приобрела всю землю в свою собственность. Грациозна, стройна – Прохор написал десятки портретов, но ему еще не встречалось такое милое лицо. Нежные черты княжны захватывали дух, и Прохор боготворил любимую, -Ангел, -шептал раб. Губы его сжались, каково чувствовать себя приложением к кому-то, забыть про себя и грезить барыней неземной красоты. Платье ее подчеркивало стройность фигуры, а белый цвет придавал черты безупречной жизни. Золотисто-каштановые волнистые волосы рассыпались по плечам, и эта лучезарная улыбка ангела брала в плен искушенного женской красотой художника. Он хотел подойти и даже сделал первый шаг, но она поднесла пальчик к своим губам. Прохор постоял еще несколько блаженных секунд и побежал к сеновалу.
В день венчания, рано утром Дарья осчастливила своего жениха, представ перед ним в чудесном подвенечном платье. Из ее покоев в зеркальный зал, где князь восседал на своем троне во главе празднично убранного стола и за которым сидели его однополчане гусары, торжественно вел красавец офицер.
Драгун рассмеялся и подумал, что раньше они с Дарьей откровенно кокетничали и весело баловались друг с другом, а теперь, когда их окружают молоденькие барышни, дочки помещиков, соседей князя, разодетые словно куклы и когда он ведет ее, под их пристальными и восхищенными взглядами, под венец – взять и поцеловать ее на глазах у старого жениха. Князь непременно вызвал бы его на дуэль, конечно я его убью, но нам придется бежать и, скорее всего, в Польшу. Нет, не сейчас, а когда она станет княжной. Дарья не простит мне, если своим безрассудством лишу ее княжеского титула, но убить старого мужа и преподнести молодой княжне свободу – было бы чудесно. Князя я успею застрелит и после венчания. Я понимаю ее, как никто другой, а она влюблена в меня, как кошка. Я не только посвящал ее в некоторые планы нашего общества, но и советовался по части дипломатического подхода к вновь прибывшим в полк молодым офицерам, дабы приобщить их к святой борьбе с крепостным правом. С замиранием сердца Дарья слушала о счастливом будущем России, которое кружит головы и вдохновляет на подвиг и она, чуть ли не потеряв сознание, прижималась ко мне.
Драгун не сомневался, что Дарья разделяет не только его мечты, она понимает мятежность его души, испытывает вместе с ним ненависть к узурпаторам и изуверам, невидящих в своих крепостных полноценных людей, созданных по образу и подобию Христа. Он, высокий и стройный молодой человек, выглядел просто замечательно, когда они зашли в зал, где был накрыты столы и одно из больших зеркал отразило их, подумал, мы представляем собой прекрасную пару, хотя она и старше меня, но возраст не властен над ее красотой и над ее душой. Никто и никогда бы не сказал, что Дарья старше своего блистательного драгуна. Как только невеста вошла в зал, гусары вскочили со своих мест и трижды прокричали виват. Зазвенели бокалы, и князь вывел свою невесту из дворца. Впереди было венчание, и генерал разрешил офицерам выпить не больше одного бокала вина.
Дарье непременно нужно было переговорить со мной, но драгун просто преследовал сестру, по приказу князя он должен был оберегать честь невесты до начала венчания.
–Серж, иди к нам. Познакомьтесь – это мой брат, он в гражданском платье, но Серж офицер. А этот молодой и красивый человек – офицер полка, в котором мой муж был командиром всю свою жизнь.
–Дорогая, а Натали и Софи где? Что-то я не вижу их.
–Серж чувствует нежную привязанность к дочерям моего мужа от первого брака.
–Вам удалось завоевать сердце хотя бы одной из дочерей генерала? –спросил драгун у меня.
–Натали божественна. Дарья привезла меня, дабы познакомить со своей новой семьей, девочки тогда жили здесь…
–И Серж проводил все свободное время от службы в этом дворце. Мы с братом вас покинем на время, нам необходимо переговорить.
–Еще раз извините, когда мы вернемся, то обязательно выпьем с вами клико за знакомство.
Дарья быстрым шагом уходила по коридору и мне пришлось чуть-ли не бежать за ней.
–Как прошла встреча, дорогой брат?
–Обо мне доложили, но я не стал дожидаться лакея и поднялся в ее покои.
–Рассказывай, не томи. Ты же знаешь, что я ненавижу все эти условности. Я буду молчать, слушать и думать.
–Когда я вошел в спальню, то сразу поймал ее сердитый взгляд. Причешись и умойся, сказал я, а потом посвятишь меня во все семейные тайны. Я жду.
–Мне все равно, как я выгляжу и видеть тебя – это самое ужасное событие, что могло произойти за сегодняшнее утро, -ответила Наталья.
Но я увидел, что ее вспышка ненависти уже прошла.
–Честно говоря я не ждала тебя так рано, хотя конечно, ты уже виделся с Дарьей, и она рассказала, что произошло. Так ты виделся с ней?
–Нет еще.
–Ты приехал на свадьбу своей сестры, а поэтому тебе придется поехать в имение моего отца.
