Призмы Шанбаала

скачать книгу бесплатно

Персефона вернулась посреди ночи. Она не стала зажигать свет, но я услышала цоканье ее каблуков. Приподнявшись на локте на нашей общей кровати, я отбросила пряди волос, упавшие на лицо, и хмуро посмотрела на нее. Персефона уставилась на меня мутным взглядом, а потом отвернулась.

– Можешь ничего не рассказывать, – сонно произнесла я, зевая. – Но, если хочешь, расскажи.

– Рассказать? – она присела на край кровати, теребя край рубашки из черной блестящей ткани.

От нее резко пахнуло алкоголем, и я, не прячась, поморщилась. Я не любила алкоголь – не любила, когда им пахло от папы или от моих друзей, пропускала все алкогольные вечеринки, и не считала нормальным пропустить стаканчик-другой. Но я не читала никогда моралей тем, кто считал, что так развлекается, или кому нравился вкус. Мешать людям жить своей жизнью – это не мой стиль.

Персефона наклонилась вперед, завязывая волосы в объемный пучок, и заползла под свое одеяло. Зевнув, я посмотрела на ее спину, пожала плечами и легла обратно в кровать.

– Мы с ней давно знакомы, – глухо сказала девушка.

Я не перебивала. И знала, что не буду припоминать ей ничего сказанного на утро, если она сама не решит это обсудить.

– С Иштар. У нее родители придворные врачи. Считай, часто в Дворце пересекались. Выросли вместе. Она раньше лучше выглядела, пока печати не лопнули, – Персефона тяжело вздохнула. – Ненавижу то, что она с собой сделала. Мы не дружили, мы всегда не ладили, но любой порядочный на ее месте ушел бы в Первый мир. Кто захочет жить морфом? Ее предки еле выбились при Миледи… вот дура. Никто не захотел бы такого позора.

– Персик, – я села на кровати, подтягивая колени к животу. – Эта девушка морф? Не зверолюд?

– Морф, – голос Персефоны запинался, но не от алкоголя, а от подступающий объятий сна. – Ненавижу морфов. Мои боялись, что я морф. Нет ничего хуже, чем…

Она недоговорила и уснула, и я тяжело вздохнула, встала и пошла на кухню, чтобы набрать стакан воды. Я не знала точно, как это происходит по утрам у выпивающих, но видела, что папа после шумных вечеринок хлестал воду из всех своих шести стаканов, едва успевая их наполнять. Поставив стакан на пол так, чтобы его точно нельзя было сбить, если она вдруг проснется раньше меня и спустит ноги с кровати, я вернулась под свое одеяло, легла на живот и сложила крылья за спиной, утыкаясь носом в подушку.

Морф. Морфов я редко не видела. Эти существа, не имеющие изначальной формы, но превращающиеся во всё, что когда-либо видели, были редкостью в любом из миров. Я знала, что их не любят. Им шипели вслед, и родители отказывались от них, и даже мой отец, не взрастивший в себе расизма довоенной эпохи Пятимирья, говорил, что старается их принять, но не может. Быть морфом тоже в какой-то мере генетическая болезнь, и всё, что происходит с нами, существами, вписывается в концепцию сохранения чистой крови. Персефона не может колдовать, и это вредит чистой крови. Я полукровка, и это тоже вредит чистой крови. А Иштар… Иштар похожа на нас, но больна, и даже если это делает ее самой лучшей темной колдуньей в Пятимирье, ее тоже отвергнут.

Я накрылась подушкой с головой, и крепко зажмурилась. Я не хотела думать о расовых проблемах Пятимирья. Я хотела уснуть. И скоро дышать стало тяжело, и я заснула.

После такого яркого урока истории, латынь меня разочаровала. Преподавал ее бледный низкорослый парень, прятавшийся за длинной челкой. Он еле-еле слышно представился магистром языков Ратио, сказал, что языки очень полезны, но поскольку в Загранье их изучают дома, он не обидится, если кто-то будет заниматься своими делами. Я честно пыталась вникнуть в его рассказ о том, насколько важен его предмет, и даже делала пометки в тетради, отмечая важнейшие вехи истории языков, но мне довольно быстро это наскучило. Персефона сидела рядом, подперев голову рукой, и занавесившись пеленой волос от всех. В глазах у нее отражался стыд.

«Ты переживаешь из-за того, что надралась вчера?» – написала я на поле своей тетрадки, и придвинула к ней.

Персефона покосилась на тетрадь, измучено посмотрела мне в глаза и покачала головой. Какое-то очень нехорошее чувство заворочалось у меня в груди, и я занесла ручку, чтобы задать следующий вопрос, как вдруг телефон в кармане завибрировал. Я хлопнула себя по платью, но запуталась в сложной системе застежек… а когда достала, оказалось, что это я его вчера зарядить забыла. Вздохнув, я уставилась в тетрадь, честно пытаясь вникнуть в то, что пытается рассказать магистр.

«Забей, – написала Персефона своим витиеватым роскошным почерком аристократки. – Ему плевать».

Я не стала возражать. Подперев голову рукой, я посмотрела на однокурсников, скользя по ним не слишком внимательным взглядом. Кого-то я знала, а кого-то нет. Иштар, – ее красная макушка едва виднелась на последней парте, – кажется спала. Сидящий рядом с ней Асмодей придвинулся на стуле к другому юноше-суккубу, чьего имени я не знала, и что-то ему рассказывал, активно жестикулируя. Две темные дэвы которые вчера со мной болтали, наткнулись на меня взглядами и спешно отвернулись. Я вздохнула и перевела взгляд на Амрэя, но он даже не поднял головы.

Сердце сдавила ледяная рука. Мы так и не разговаривали нормального с того дня, а ведь он даже пытался меня спасти. И для такого равнодушного существа как Амрэй это значило больше, чем для любого другого…

Мой взгляд продолжал скользить по аудитории. Я сглотнула появившийся в горле комок и посмотрела на Левиафана. Прежде, когда я его видела, он вечно копался в своем телефоне, а тут что-то зарисовывал в тетради. Я могла бы поверить, что он пишет, но его рука двигалась слишком быстро. И какие же красивые у него были волосы! Я, чисто по-белому позавидовав, и оценив, скорее, их гладкость и красоту, чем их владельца, посмотрела на Вельзевула. Наши взгляды на миг встретились, – так показалось мне, – а потом я осознала, что он смотрит на Персефону. В его глазах тоже читалась легкая муть. Словно почувствовав, что он на нас уставился, Персик прикрыла лицо рукой, едва ли не носом утыкаясь в парту.

– Персефона? – шепотом спросила я. – Ты же вчера не сделала что-то, о чем будешь жалеть?

– Да, я с ним зависала, – сказала она, тяжело вздыхая и укладывая руки на парту. – Я не хочу об этом разговаривать.

И я не стала настаивать.

Зря я тогда не выбила из нее правду.

Я наведалась в библиотеку в первую же неделю своего пребывания в Академии. Она располагалась в высокой пристройке к основному зданию. Сквозь распахнутые деревянные двери было видно, как устремляются вверх бесконечные стеллажи с книгами. Войдя внутрь, я почувствовала сильный запах старой бумаги. Столбики пыли повисли серебристыми искорками в лучах солнца. Я спустилась по лестнице, ведущий в углубление в читальный зал, основная часть стеллажей словно оставалась на подиуме. Огоньки роились под потолком, что заставило меня на секунду подумать о мерах пожарной безопасности, но они так ловко подхватывали книги, не оставляя на них малейших следов своего пребывания, что скоро я забыла и про это. Я огляделась по сторонам, не сдерживая улыбки. Старые фолианты с тяжелыми кованными замками на кожаных обложках соседствовали с современными компьютерами. Студенты с одинаковым успехом пользовались и тем, и другим. И существ здесь было намного больше, чем стоило бы ожидать. Книг было множество: они стояли на стеллажах, возвышались на столах, они расползались стопками по пространству пола, стояли на широких перилах лестниц, и даже пространство под ступеньками лестницы было заполнено книгами. Книг было сотни, тысячи, миллионы, миллиарды, и везде, куда бы я не посмотрела, были они одни.

Я достала из кармана телефон и присела за столик с ближайшим пустым компьютером, поставила телефон на зарядку и лениво принялась пролистывать веб-страницы. Интернет Загранья мне был знаком, пусть в Первом мире я не часто залезала на их сайты. Просмотрев новости, я открыла поиск, вбив имя своего отца в первую строку, преодолела несколько страниц сайтов-энциклопедий, и зависла почти на полчаса на сайте, где выводилась теория коварного заговора в верхах Пятимирья, где считалось, что вся деятельность Фафнира есть абсолютно спланированное Советом и Миледи мероприятием, посмеялась над некоторыми фотографиями школьных времен, где у отца еще вены не просвечивали, а наше сходство было столь явным, что пугало. Попробовала поискать и фотографии матери, но почему-то все запросы блокировались. Прошерстив интернет вдоль и поперек на тему прошлого, я вернулась к новостям настоящего. И там, в этих новостях, потерялась.

Я нашла и свою фотографию – неудачную, смазанную, но на которой мое лицо хорошо было видно, подписанную: «Дочь Предателей дает показания против родителей в Суде». Почитала комментарии к ней, где большинство меня жалело, а меньшинство желало подохнуть в страшных муках. Я поискала еще, и нашла другие статьи, но в них про меня было написано мало: в основном все вспоминали про прошлое, про моего отца, и про то, чем для нас, жителей Пятимирья, в итоге обернулись события, когда законы Престола Миледи еще не вступили в силу, и когда полукровки, морфы, неспособные колдовать и прочие представители «нечистой» крови не заполнили Академию.

– А ты миленько выглядишь! – визгливо раздалось над ухом, и я подпрыгнула, на рефлексе вскидывая руки, чтобы защититься. – У тебя такая косичка тут!

– Иштар, – выдохнула я, вспоминая ее имя и соединяя имя и образ в своей голове. – Не подкрадывайся.

Она рассмеялась, ероша короткие красные волосы, торчащие в разные стороны, плюхнулась рядом со мной на стол, подвинув бедром клавиатуру, и хлопнула в ладоши. В желтых ярких глазах читался восторг и капля безумия. Она потеребила ногти, опуская взгляд вниз.

– Зря ты так с Персефоной, – холодно сказала я. – Что взбрело тебе в голову, когда ты решила, что можешь решить, с кем мне дружить, а с кем нет?

– Просто дружеский совет! – Иштар вскинула голову, и рот у нее удивленно полуоткрылся, в появившейся щели губ мелькнули длинные кошачьи клыки. – Я знаю Персефону давным-давно, и что главное, я знаю аристократов. Она не стала бы дружить с тобой просто так, уж поверь мне. Аристократы все такие. Сначала кажутся со странностями, но достойными дружбы, а потом… потом становятся собой! Все знают, что с ними нельзя дружить.

– Все знают, что морфы уродцы, – я чувствовала привкус льда своих слов на кончиках губ. – Я же не веду себя с тобой так, словно ты чудовище.

– Наверное полукровкам просто нравится дружить со всеми, – Иштар перестала теребить когти, но беспокойные руки принялись ковырять край шорт.

– Твой дружочек тоже из благородных, по нему видно, однако же, я не замечала, чтобы ты на него рычала, – я говорила, пожалуй, на повышенных тонах.

Иштар спрыгнула со стола, скрестила руки на груди, и показала мне язык. Закатив глаза, я повернулась обратно к компьютеру. Она молчала, но я чувствовала ее взгляд на своей спине, и это начинало тревожить. Беспокойство зародилось где-то в голове, и я поймала себя на том, что нервно перелистываю страницу за страницей, не вникая в текст. Но первой говорить было нельзя, сказать первой значило проиграть.

– Мать Персефоны Прокурор в Суде, ты знала? – сказала Иштар, наклоняясь к моему уху. – Может она просто хочет выведать у тебя что-то и засадить за решетку!

– Ценю твою заботу о моем будущем, но хватит, – я не стала поворачиваться; кончики ее волос щекотали мне ухо. – Я буду дружить с тем, с кем хочу, и делать то, что хочу, даже если это не понравится всему населению Пятимирья, и закончится тем, что меня четвертуют на главной площади Предела.

Сказала, и тут же осеклась, тихо шипя на себя. В большинстве своем такие вещи в Пятимирье говорить не опасно, но, если тебя уже подозревают в связях с преступностью против существующего государственного строя, лучше не обострять.

– Она такая упрямая, белочка, – прожурчало за нами. – Не трать свои силы. Если они у нас есть, потратим их на что-то более приятное… например, друг на друга.

Я развернулась на стуле, едва не стукаясь с Иштар лбами. Отпрянуть она смогла разве что благодаря безупречной реакции. Я посмотрела на Асмодея, сердито хмуря брови. Они меня в покое не оставят. Возомнили себя спасателями. Я читала их желание спасти меня и в их глазах, и в их лицах, что хранили заботливое выражение в мимических складках. Я читала это в беспокойном взгляде Иштар, – с сумасшедшинкой, и взгляде той, которой так хорошо, что вот-вот станет плохо, – и в мягком сочувственном взгляде Асмодея.

– Послушайте, вы вечно лезете в чужие дела? – спросила я, вставая и подходя к Асмодею почти вплотную.

С Иштар смысла разговаривать не было. Она легкая, как пушинка, в голове у нее дым, а в пятой точке ветер. Я могла хоть целый день потратить на отработку навыков противостояния ее логике, но в итоге осталась бы с носом. А суккуб явно понимал больше, если не понимал, то осознавал.

– Просто есть у нас с тобой кое-что общее, – изумрудные глаза, неестественно яркие, похожие на красивые контактные линзы, жадно впились в мое лицо. – Не одна ты тут связана с Предателями. Но кто-то вырос далеко от Загранья и не знает правил, в то время как другие в курсе того, что бывает с такими детьми.

Я моргнула, сделала шаг назад. Посмотрела на Асмодея, потом на Иштар. Его мягкий расслабленный голос и подходящая к этому голосу поза так резко отличалась от его взгляда, где читалась печаль.

– Вы тоже? – спросила я, смотря на них поочередно, и никак не могла сфокусировать взгляд.

– Моего отца казнили несколько месяцев назад, – Асмодей пожал плечами. – А у Иштар тетушка погибла в конце войны, но воевала она, сама понимаешь на какой стороне, милая сладкая девочка.

Я снова посмотрела на его лицо, похожее на мордочку мышонка, и вспомнила другого суккуба, которого видела на экране телевизора, вспомнила рев пламени Миледи, и яркую демонстрацию уникального таланта маркизов Каменной крови – обращение силой темной магии в камень, а вспомнив, вздрогнула. Мысли разбежались по углам, закопошились, как муравьи, объявили забастовку, и поджарились в слабых лучах сумерек Загранья.

– Асми, не надо! – Иштар сердито замотала головой из стороны в сторону, так быстро, что пряди волос принялись хлестать ее по щекам. – Нет ничего плохого, всё замечательно, я не слушаю тебя, не слушаю!

Он осекся, умудрившись почти одним движением и закатить глаза, и отвести взгляд в сторону, а я всё смотрела на странную парочку, пытаясь уложить в своей голове произошедшее. Очевидным было то, что они считали меня своей. Но почему тогда считали, что Персефона может причинить мне вред? Почему сказали не дружить с ней, и почему вообще решили, что могут лезть в мою жизнь?

Я выпрямилась. Я возвышалась над ними, но сейчас разница в нашем росте стала еще более явной. Иштар едва доходила мне до середины груди, а Асмодей мог макушкой поравняться с плечом. Я поочередно посмотрела на них, и отчеканила:

– Персефона не ее мать, как и вы не свои родственники.

– Но гонора у нее до небес, – фыркнул Асмодей.

– Асми, – Иштар развернулась к нему, удивленно округляя и глаза, и рот. – А ты откуда это знаешь, глупый? Ты же ее совсем-совсем не знаешь. Только по моим рассказам.

– Мне достаточно просто взглянуть на девушку, чтобы понять, стоит она моего внимания или нет, – парировал он, разводя руками в сторону. – И в леди Персефоне нет ничего заслуживающего хотя бы минуты моего времени.

– А, это он злится, что она с ним не флиртует, – Иштар махнула рукой в сторону суккуба и развернулась всем телом ко мне. – Вот дурак-то, да? Слушай. Я не обижаю Персефону, но ведь она меня обижает, а если кошку укусить, она всегда кусает в ответ, клянусь своим хвостом!

Хвост у нее был ненастоящий, поэтому и клятву я восприняла как «ну такое себе». Зачесав волосы пятерней назад, и окончательно добившись того, что коса моя растрепалась, я тяжело вздохнула.

– Просто не трогайте мою подругу, – сказала я, подумала и прибавила, – и меня тоже не надо трогать. Мы можем мирно сосуществовать без сражений, ага? В Первом мире так и делают.

– Но тут тебе не Первый мир, сахарочек, – патока голоса Асмодея вязла у меня на зубах. – Я бы не стал с тобой сражаться. А если бы угодил с тобой в драку, то позволил бы уложить себя на обе лопатки.

– Ты бы и так ей проиграл, Асми! – взвизгнула Иштар, подлетая ко мне и поднимая мою руку, чтобы показать мышцы. – Ты глянь, какая она сильная! Да она тебя голыми руками до смерти забьет, ты что, не понимаешь?

И тут же она, забыв словно, что пытается что-то объяснить Асмодею, сама уставилась на мои руки. Я глубоко вдохнула и выдохнула. Какую-то очень долгую секунду мне действительно хотелось ее ударить, но я знала, что это автоматическая мысль. У меня нет проблем с прикосновениями, но от близости ее острых когтей по коже бежали мурашки, словно паук прополз по руке.

– Сильная девушка, ладное тело, красавица! – он обворожительно улыбнулся.

– А тебе Асми нравится? – Иштар отпустила мою руку. – Как он тебе? Ну, как мальчик! Оцени-оцени-оцени-оцени!

Я шумно выдохнула через нос, в последний момент сдержав рвущийся наружу смешок, прикрыла рот рукой и осторожно бросила взгляд на Асмодея.

– Ну… ничего так, – сказала я, посмеиваясь.

Он тихо застонал, запрокидывая голову назад, и забавно прогибаясь в коленях, а на лице его отразилась мука. Иштар захохотала, высоко и звонко, не скрывая своего веселья.

– Я же тебе говорила, не действует на полукровок твое колдунство, – смеялась Иштар.

Смех у морфа оказался заразительным, и я рассмеялась вместе с ней. Вскоре к нам присоединился и Асмодей, и звук колокольчиков наших веселых голосов поднялся далеко к потолку библиотеки, отражаясь слабым эхо.

– А как он выглядит для тебя? – Иш взяла меня под локоть, восторженными желтыми глазами заглядывая мне в лицо. – Скажи! Мне интересно-интересно, как он выглядит для тебя!

– На мышонка похож, но симпатичный, – вынесла я решительный вердикт.

– Так вот какой мой Асми на самом деле, – Иштар широко улыбнулась.

А я подумала, что никогда прежде не видела такое жизнерадостное существо. Восторг в ее глазах был неподдельным, и кажется, она чувствовала себя по-настоящему счастливой до одури. Меня почти очаровала ее легкая и непринужденная манера, и что скрывать, комплименты от суккуба слабость многих существ Пятимирья, и я исключением не была. Почему-то согрела душу еще и мысль о том, что мы с ними одного поля ягоды. Они не боятся меня. Они знают, что родню не выбирают, что мы можем быть похожи или не похожи на наших родственников, но мы не те, кто поднимали восстание, не те, кто убивали, не те, кто выбрал неправильную сторону в войне.