скачать книгу бесплатно
– Нет, Олег Валерьевич, не открою, – улыбнулась собеседница. – В сказках должна ведь быть недосказанность, разве нет? Иначе они становятся былинами или даже хуже – газетными статьями.
– Сложно поспорить… Чёрный Жук, притворявшийся Шмелём, – это ведь мальчишка из вашего класса?
– И здесь вы снова ошиблись! Наша гимназия была женской.
– Тогда кто же? – растерялся я.
– Думайте, гадайте…
– Стесняюсь предположить, но – мужеподобная девушка с, э-э-э… лесбийскими наклонностями?
– Вы говорите, – подтвердила Дарья Аркадьевна. – И рада, что мне не пришлось.
– Неужели в православных гимназиях расцветают… такие вот страсти? – усомнился я.
– Чего там только не расцветает… А я сейчас выгляжу словно клеветник на веру, правда? – она коротко рассмеялась. – В любой однополой школе с общежитием может случиться такое, и не православие в этом виновато.
– Само собой… Неужели ваша Жужелица, или как её там, совершила «публичный каминг-аут», как сейчас принято это называть?
– Её звали На… молчу, молчу! Мне тоже не нравятся англицизмы в русской речи – но совершила, увы! Прямо во время урока…
– Могу вообразить, как это прозвучало в православной школе… Значит, после тарарама, который поднялся, Розочку из гимназии от греха подальше забрали родители, а нового педагога, которого вы называете Принцем, руководство «попросило», – сообразил я. – Но ещё до того Принц и Роза провели ночь вместе…
Собеседница укоризненно подняла брови:
– Разве я сказала «ночь»? Вечер.
– Гм! – хмыкнул я. – Знаете, а ведь можно понять родителей, да и администрацию школы тоже…
– Всех и каждого можно понять в этой истории, Олег Валерьевич, – живо возразила Дарья. – Но я верила тогда, верю и сейчас, что между теми, о ком вы говорите, ничего не случилось, верю как Бог свят!
– Credo quia absurdum? Простите, если это звучит резко.
– Не на чем – но хоть бы и quia absurdum. То, что Бог есть и есть бессмертие души – это, знаете, тоже quia absurdum.
– И вновь соглашаюсь… – я шуточно поднял перед ней ладони. – Больше всего в вашей сказке меня поражает и меньше всего понятно ваше… объяснение с Принцем. Как же вы не ревновали? Простите, Дарья Аркадьевна, что спрашиваю со всей прямотой…
– Ревновала? – даже несколько беспомощно переспросила собеседница – и сидела молча несколько секунд, прежде чем сообразила, о чём я. – О, как вы неправильно всё поняли, Олег Валерьевич! С чего бы мне было ревновать? Я ведь не была влюблена!
– Нет? – поразился я. – Ни даже самую малость?
– Ни даже самой малости!
– Но тогда… как сложно с вами! – пожаловался я, отчасти в шутку.
– Сложно, – подтвердила Дарья с полной серьёзностью. – Только я никому и не навязываюсь.
– Бог с вами, это уж так сказалось… Объясните мне, дураку: если вы даже не были влюблены, то как доверились почти чужому человеку? Чего в нём искали? Почему просили быть рядом?
– Многое зависит от того, поймёте ли вы мой ответ, Олег Валерьевич, – проговорила Дарья, слегка улыбаясь, но грустно. (Я поёжился, так как со всей ясностью в моей голове высветилась мысль: а если не пойму, то мне, чего доброго, сейчас укажут на дверь, вернее, в направлении калитки. И то, зачем тратить время на такую недалёкую персону.) – Как просят быть рядом у чужого человека, в которого даже не влюблены, и зачем? Понимаете ли, есть люди, которые – словно источник живой воды. Может быть, они таким источником являются лишь для трёх-четырёх человек или даже только для вас и больше ни для кого в целом свете! Но вам-то что за дело? И, когда вы понимаете это про другого, всё остальное оказывается нетрудным. И обычные приличия забываются, и нужные слова легко говорятся.
– …При том условии, что ты – Страстоцвет, конечно.
– Пожалуй, – согласилась она. – А я вам хочу напомнить, что страстоцвет назван так по страстям Христовым. Не людским.
Я призадумался, боясь спугнуть новое понимание. Проговорил медленно, осторожно:
– Правдой ли будет сказать, что вы в новом педагоге тогда разглядели того, кто для вас стал духовным учителем? Что отношения с духовным учителем не меряются обычной меркой?
Дарья кивнула, посветлев.
– Да – пусть будет так. Вот, нашли ярлык, и ваша душа спокойна. И моя тоже…
– А этот ярлык разве негодный?
– Годный – да и как говорить без ярлыков! Все слова – ярлыки, все без исключения. А про ваш ярлык сам Принц сказал бы, что недуховных учителей не бывает.
– Как насчёт учителей физкультуры?
– Будто бы учитель физкультуры не может научить стойкости, мужеству, преодолению себя? – возразила Дарья – Вы, кажется, уже замерзать начали?
– Нет, терпимо… О, как же я вам завидую, Дарья Аркадьевна! – вдруг сказалось у меня совсем не то, что я собирался сказать.
– Что так-то? – она глянула на меня весело, искоса.
– А то, что я в семнадцать лет слушал группу «Руки вверх», а вы – мудрости от живого духовного наставника.
– Так ведь кто что ищет, тот то и находит, – заметила Дарья Аркадьевна с бесхитростной и чуть-чуть обидной прямотой. – Не завидуйте, Олег Валерьевич! Нечем мне похваляться: все в землю ляжем… Пойдёмте лучше в дом: совсем я вас заморозила!
7
В доме мне пришлось подождать, пока хозяйка растопит печь-камин. Справившись с этим, она вышла из кухни и пропадала верных пять минут. Возвратилась – и положила передо мной на стол «Личный дневник для девочки» (так сообщала надпись на обложке) с крохотным замком на боку. Четырнадцать лет назад эти девичьи дневники были модными, да и сейчас можно купить такие.
– Не стоило бы вас баловать, но мне нужно закончить заказ, – пояснила мастерица. – Вот, чтобы вы пока не скучали, и принесла вам… чтение. Открыла на нужной странице!
Она снова пропала в своей мастерской, из которой через некоторое время полетел стрёкот швейной машинки.
На развёрнутой странице я прочитал запись, которую воспроизвожу по памяти – насколько немолодой мужчина способен воспроизвести личный дневник юной девочки.
3 апреля 2009 года
Какой сегодня день!
Последний день А. М. в школе. Он уходит «по собственному».
Глаза на него не поднимают (кроме меня). Боятся.
Последние уроки с ним, пятый и шестой.
Без пяти минут конец шестого урока в класс вошла Р. М. Всем велено идти в актовый зал. Приехал чин из МВД, он будет для всей школы читать «очень важную» лекцию. Присутствие обязательно.
И хорошо, и прекрасно.
Все ушли. Я вышла из класса со всеми, чтобы не привлекать внимания, отстала от них и вернулась. А. М. собирает сумку, и вот уже собрал. Раздумывает, брать ли с собой красный резиновый мячик или оставить его на столе.
Я подхожу ближе. Кровь шумит в ушах. Он поднимает на меня глаза.
– Я очень благодарна вам, А. М., – говорю я. – Думала сказать раньше, просто не было случая. Я, конечно, самая бесталанная из ваших учениц…
– Да неправда, Долли, – он улыбается.
– Ну, судя по оценкам…
– А вы не судите по оценкам.
– Я очень рада, что вы по ним тоже не с?дите людей. Вот… – лепечу я. – Так многое хотела сказать вам, а сейчас стою, и ничего не говорится…
– Долинька, пишите мне, если нужно, – это, наверное, он так отвечает из вежливости. – У вас есть моя электронная почта?
– У всех есть, вы всем давали…
Очень мило, но я выдохлась. Никогда-то не была умной, а теперь и остатки ума растеряла. Он сейчас уйдёт, не век же ему тут стоять. Да и уходил бы уже. Он мне – не жених, не любимый, не близкий: посторонний человек.
Интересно, поймёт ли кто-нибудь когда-нибудь на всей земле то, что я ему сейчас скажу, и, главное, зачем скажу? Не поймут, и не надейся. Посчитают влюблённой идиоткой. Как объяснить, что это не о том? Невозможно.
Я делаю глубокий вдох. И говорю, глядя ему прямо в глаза:
– Ваше высочество! Я обращаюсь к вам с просьбой, про которую думала целую неделю. Разрешите мне быть вашей Лисой!
Дочитав до этого места, я закрыл «Личный дневник для девочки» и отложил его в сторону.
Читать это было так же увлекательно, но, после одной страницы, так же невыносимо, как «Историю одной души», жизнеописание Св. Терезы Маленькой, французской подвижницы девятнадцатого века, однажды попавшееся мне в руки у кого-то в гостях, по форме – тоже «личный дневник», и тоже «девчачий».
Я, конечно, не подозревал Дарью Аркадьевну в сознательном обмане, но всё же до этого мига предполагал, что она немного приукрасила свои воспоминания: такое естественное, в конце концов, занятие для человека, и что ещё делать с воспоминаниями, как не приукрашивать их? Да время и само искажает: время – толстая линза, и чем больше лет проходит, тем выпуклее становится эта линза, тем больше преувеличивает события прошлого. То, что юной Дарье виделось отношениями Ученика и Учителя, на поверку могло бы оказаться всего лишь естественной подростковой влюблённостью; «похищение» Розы – обычной совместной прогулкой педагога и красивой старшеклассницы; Жужелица-Наталья едва ли вслух заявила о том, что, хм, опустим, а просто ляпнула во время урока какую-то глупость; Таинственное Убежище, скорее всего, существовало только в воображении (не из дому же сбежала рассказчица?), и так далее, и тому подобное.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
