Холодная война – глубины океана…

* * *

Расскажи мне, что такое – старость.Старость – стать, рассудочность, усталость.Но костлява стать и слаб рассудок.Устаем от маршей и побудок.Старость – детство то, что задержалось,И к себе отчаянная жалость.Старость – то, в чем каяться осталось,То, о чем – уж точно! – не мечталось.Расскажи мне, что такое – старость:Время, что – не жить – дожить осталось!

* * *

Рассвет. Предзимье. Тяжесть сна.Безмолвие в беседках.Блестит холодная луна.Листва звенит на ветках.Дымы из труб летят в зенит —Жди стужу по приметам.И даже слышно, как звенитБубенчиком планета.

* * *

С. М.

Ходит мертвый человек,толстопузый, краснорожий,с черствым сердцем,с толстой кожей…То абрек, то имярек.Ходит мертвый человеквдоль домов, что, как могилы,холодны. Воротит рыло —не еврей и не узбек.И не русский… Просто мертвый.Кровь чужую из аортыпьет.И сплетню на закускужадно гложет, словно кость.Этот мертвый – страшный гость.И родную мать продаст,и не пожалеет брата.Смерть при жизни – вот расплата.А от смерти нет лекарств.Но, случается, проснется —Злу, что сделал, ужаснется.На секунду оживет —и опять в себе умрет.Ходит мертвый человек…

* * *

Весна исследует пруды,Разбив на глыбы плиты —окаменелости водыЭпохи декабрита.А декабрит в себя вобраллиству, окурки, банки.Осколки жизней, как зеркал,мерцают сквозь изнанкульдин. Наши зимние следы —свиданий отложенья.Земной круговорот водыих приведет в движенье.Сквозь декабрит в апрелезойпуть превращений долог.Приходит в гости смерть с косой,как с кистью археолог.

* * *

Совестью грехи не побороть,Если без молитвы жить – греша.Управляет молодостью плоть,Старостью – прозревшая душа.Смертный и ничтожен, и великНе одновременно – в этом суть!Плоть ведет в трясину и в тупик,А душа находит верный путь.

* * *

Я родился в Советской империи —Предо мной были настежь двери.И в себя, и в страну свою верилиПотому, что мы жили в империи.И плясали, и пели счастливоПод советские наши мотивы.Пред врагом не сгибали спиныПотому, что мы были едины.…От страны прежней – пух да перья,Но мечтаем опять об империи.

* * *

В империи жить спокойно.В ней ветер по правилам дует.Обходят империю войны,И чернь меж собой не враждует.Тверды, как базальт, законы,Устойчиво все. И мненье —Одно на страну. У тронаТолпится народ в смиреньи.Хватает еды и зрелищДля всех. И тепло, и сухо.А если не дело мелешь —Охранники с тонким слухом.Хоть взятки берут, но в меру,С почтением и опаской.И кое-кого к расстрелуОсудят другим в острастку.Без денег живут достойно,Но трудно прожить без блата.В империи все спокойно:Один в ней бандит – император!

* * *

На стул чужой не сядуИ не пойду в братву.Я не меняю взгляды,Как дерево – листву.Хоромов нет на Юге.Душой не бизнесмен,Я не верчусь, как флюгер,В эпоху перемен.Смотрю на птиц с балкона,Люблю сиянье гроз.Живу по тем Законам,Что дал Иисус Христос.

* * *

Терпкий осадок прощальных историй.Парковый шум облетающих крон.Осень штормит, словно желтое море,Черною пеной качая ворон.Горько время распада и тлена.Тянется день, словно выжженный век.В небе рассеется черная пена —Ангелом белым опустится снег.

* * *

Костюм не отглажен и быт не налажен.Угасла житейская прыть.Жизнь так коротка, что не хочется дажеРоманы тайком заводить.Чужие проблемы – чужая поклажа.Скудеют судьба и рука.Жизнь так коротка, что не хочется дажеЗабыть, что она коротка.

* * *

Скрипит замерзшая вода,Блестит янтарь листвы.Дожди стоят, как поезда,У берегов Невы.Вокзал печалей и простуд.В подъездах стынет ночь.Когда дожди весной пойдут,Засобираюсь прочь.

* * *

У девчонки – улыбка, слеза —У старухи. Взгляд бьет, словно кнут.Зеркала режут правду в глазаЛюдям в старости, в юности – лгут.Вся в округлостях юность, в углах —Старость, но под бедою не гнись!Сохраняют секрет зеркала:Ото лжи к правде – целая жизнь.

* * *

Дышат здесь, а там не дышат,Вечность – там, а здесь – мгновенья.Зеркала – гробы без крышек,В них хоронят отраженья.Отраженья взглядов, жестов…Отраженья тайных слухов.Исчезают и невеста,И бесплотная старуха.При любой земной погодеТишь и сумрак в их владеньях.По ночам в квартирах бродятТолпы зыбких отражений.Обездолены и сиры,Мы живем темно и просто.Наши бренные квартирыВ зеркалах – для нас погосты.

* * *

Где ты, Русь моя ржаная? Где овсяная?На репейном сквозняке – баба пьяная.А мужик ее давно спит на кладбище.Ни коровы, ни овцы нет на пастбище.И трава вокруг избы – ой! – не кошена.Позабыто все вокруг. Позаброшено!Где ты, Русь моя льняная? Где гречишная?Раскричались иноземцы, что ты лишняя.Стал доверчивый народ сиротинушкой,Но зовет меня сынком и кровинушкой.Все растащено вокруг да распродано.Где ты, родина моя? Здесь ты, Родина!

* * *

Уходит прочь за годом год,Сжигая дни и ночи.Мы все уйдем… И даже тот,Кто уходить не хочет.Мелеет глубь и гаснет высь.Стирается булыжник.А кто-то держится за жизнь,Губя чужие жизни.Он станет холоден и сед,Как свет ночной звезды.И он уйдет с земли, но вследУйдут его следы.

* * *

Потяжелел октябрьский день —Завалы на пути.Я так устал, что даже теньМне тяжело нести.Над лесом крики воронья.Нелегок путь земной.Хотя устал, но тень мояПока еще со мной.

* * *

Павшим в бою

Как тень, отбрасываем плоть,Но души сберегли.Эвакуирует ГосподьНа небеса с земли.В траве кузнечики звенят.И жизнь, и смерть – к лицу.В лучах небесного огняЛегко лететь к Творцу.

* * *

Приближается рыжийвечер – краткий визит.Месяц сломанной лыжейпо сугробам скользит.Убегает за речку,за пригорки, за лес…Там, закутавшись в вечность,день короткий исчез.Он унес наше детствопрочь по снежной меже.Но остались в наследствосвет и радость в душе.

* * *

В зеркалах тени предков – соседи,Нас на землю спускают с небес.Конденсаторы тайн и трагедий —Зеркала, что сверкают окрест.Общий мир не делите на части,Чтоб не резали жизнь грани зла.К нам ворвутся чужие несчастья,Если мы разобьем зеркала.

* * *

Летят снежинки с темной высотыВ застывшие леса сквозь белый воздух.Чернеют, словно зимние цветы,Среди густых ветвей вороньи гнезда.Зачем грустишь в своей квартире ты,Когда покрылись окна снежной дрожью.Зимой заметней черные цветы,Парящие над белым бездорожьем.

* * *

Все впереди: и бездны звездных трасс,И даже тупики идеи ложной.Хотя пугает будущее нас,Его исправить в настоящем можно.Не надо камни в прошлое бросать,Искать изъян и грех в чужом уставе.Конечно, можно все переписать,Но невозможно прошлое исправить.

* * *

Районный центр: река, сквер, автостанция.Пустые сплетни и тоска в дому.Мы вовсе не последняя инстанция —Превыше Бог, прислушайтесь к нему!Районный центр – моя страна в разрезе.Здесь, как в Москве, и челядь, и князьки.А в храм идти с больной душой полезней,Чем в шумные хмельные кабаки.

* * *

Пью кофе. Разгадывать ребусУстал. Просыпается дождь.Над крышей – небритое небо,Осины русалочья дрожь.Дремлю. А дождю вот не спится.Он бродит, как пес, под окном.И чтоб в темноте раствориться,Пью кофе в ночи перед сном.

* * *

В.С.

Любишь лаять тонкоТы из-за угла.Подлая душонка.Подлые дела.Раз возвел заборы —Так под них ложись.Чем длиннее споры,Тем короче жизнь.

* * *

…А наша плоть – не более чем тарадля глупых сплетен и смешной молвы.Мы вылупились из земного шара,но души наши слабы и малы.Потом они взрослеют незаметнопод лунным светом тайн и саламандр.Я смерти не боюсь – душа бессмертна,а тело – обновляемый скафандр.

* * *

Умрет село. И зарастет дорога.Уйдет в трясину пахотная гладь.Я в этой жизни знаю очень многоТого, чего хотелось бы не знать.А мне твердят: все в мире позитивно,Что совестью гордятся чернь и голь.И так порой становится противно,Что даже не спасает алкоголь.

* * *

Слишком много людей. Споров много.Одиночеством я обделен.И стрекочет молва, как сорока,Что я вырос под шелест знамен.Не мечтал о пути знаменитом,Что венчает над кладбищем залп.Никогда не хотел быть бандитом,Но монахом, наверное, стал б.Я искал тишины и смиренья.Келья. Свечка. Молитва. Погост.Смерть – мгновенье. Жизнь – тоже мгновенье.И мгновенье – горение звезд.

* * *

Памяти С. Есенина

Река и речь текут по-русски,А листопад впадает в дождь.Ах, эти тромбовые сгусткиОсенних выплаканных рощ!Дня помраченья и разгула…Сгорела в водке трын-трава.Похмельный холод сводит скулыИ заползает в рукава.Я устаю: вокруг потериИ волчий блеск в глазах детей.Царит над миром право зверя,Оно преследует людей.Трепещет выстывшее сердцеЛистом осины на ветру.Мы с октябрем единоверцы,Но вера здесь не ко двору.

* * *

Опасна вина без вина.Но, сидя в траве под забором,Не вычерпать душу до днаНетрезвым мужским разговором.Глаголам сквозь зубы не течь,Блистая хмельной позолотцей.Дрожит неподъемная речьБадьею в глубоком колодце.Прозренье опасней вина,Виновным оно – как засада.Не вычерпать душу до дна…А значит, и черпать не надо!

* * *

Февраль. Метелей нет. Мороз крепчает.На синем небе – желтая луна.Читаю книги. Согреваюсь чаем.Не верится, что впереди – весна.Свет предвечерний льется через окнаВ мой дом – сияют в зеркале лучи.Трещат деревья, и звенит дорогаПод окнами… Трещат дрова в печи.Читаю книги – вслушиваюсь в речиДалеких предков. Век впадает в век.Мир Божий отразился в человечьемМирке – и засветился человек.Луна в зените. Солнце на закате.Синеет вечер около крыльца.Ищу глазами в золотом окладеСвятого Духа, Сына и Отца.

* * *

Помню всех – и старше, и моложе —Промелькнувших, как в коротком сне.Никому и ничего не должен,Ничего никто не должен мне.Взгляд окаменел – слеза не брызнет.Горблюсь и ступаю тяжело.Расплатился собственною жизньюЯ за все, что было и прошло.

* * *

Давай, поговорим с тобою, ветер, —Бездомный странник, ты меня поймешь.Скрипит крыльцо: один на белом свете.Поля пусты. В амбарах сохнет рожь.Я многих потерял и многих встретил.Пел: «Жора, подержи мой макинтош…»Давай, поговорим с тобою, ветер, —Ты разговор по свету разнесешь.И встречи, и разлуки не случайны.Пустой стакан. Измятая кровать.Я знаю: ты хранить не можешь тайны…Поговорим – мне нечего скрывать!

* * *

Нет звезды. И сгнили колоски.Серп и молот продали злодеи.Герб страны разрублен на кускиТак, что ни собрать его, ни склеить.А народ притих и поредел.Неуютно юным, трудно старым.Наша жизнь – топорный новодел,Он не интересен антикварам.

* * *

Дерево возле подъезда хромое.Снег во дворе.Узкая щель между тьмою и тьмою —День в декабре.Ветер снежинки и крутит, и вертит.Дерева скрип.Узкая щель между смертью и смертью —Жизнь словно всхлип.

* * *

Решалось все с жару да с пылу,Жилось, как в нелепом кино.Подумал: «Давно ль это было?»И понял внезапно: «Давно!»В ладони перо, а не птица,А в небе – луна до утра.Не знаю, что завтра случится.Не помню, что было вчера.

* * *

Дождались весны. Поют ручьи,Словно птицы. Почки зеленеют.Мы с тобой по-разному молчим:Я – короче, ты – чуть-чуть длиннее.Гнезда ремонтируют грачи.Да, пожалуй, ты меня умнее.Мы с тобой по-разному молчим…Так молчим, как мы молчать умеем.

* * *

Ночь. Бессонница. Сыро и стыло.Лунный свет. По углам – полумрак.Листопадом округу накрыло,Льются листья водою в овраг.И душа – слезы льются! – промокла.Для чего я живу? Что за цель?А луна?! Ей бы лазить по окнамДа заглядывать в каждую щель.И в реке, неспокойной и мутной,Отразился свет, как на ноже.Надоела луна… НеуютноОт нее на промокшей душе.Ночь – для слез, а совсем не для песен.Для чего я живу – где ответ?Окна дома туман занавесил,Но с небес заструился рассвет.

* * *

Дым ползет от горящей ботвы.Мы картошку печем. Ветви носим.Золотистые вздохи листвы —Словно тесто в квашне, дышит осень.Теплый дым и прохлада земли.Детский смех – непорочен и робок.А когда улетят журавли,Заблестят караваи сугробов.Прибежим, поиграв под луной,В наши избы – небесные кущи.И не зря мы молились веснойВ белом храме о хлебе насущном.

Русские

Нас не поставить силой на колени.Но можно обмануть.Мы часто побеждаем отступленьем,И в этом суть!Мы только Богу в храмах бьем поклоны,Даем гонимым хлеб и кров.Для русских пятая колоннаОпаснее других врагов.

* * *

Задернул вечер занавески.Меж серых айсбергов плыву.Январь. Морозно. Старый НевскийБлестит в витринах, как во льду.Оставил бар, вино в стаканеИ глаз погасших синеву.По тротуару, как «Титаник»,К семейной гавани плыву.Огни реклам. Все как в тумане.Фальшив и призрачен уют.И проститутки, как пираньи,Вокруг неистово снуют.

* * *

Трубили печи в каменные трубы,А ветер в луже облако лакал.На женскую любовь я ставил губы,Как на лису охотничий капкан.Любовь хитрила. Но ее изнанка,Как соль, белела на моем виске.Мне дождик предсказал, а не цыганкаСудьбу по незатейливой руке.Стоптав ботинки и разбив коленки,Я понял: мир – шершав и угловат.На мачте поднят парус, будто к стенкеПоставлен неприятельский солдат.Куда плыву? Переплываю Лету.Трепещет зыбь, как травы на лугу.И словно серебристые монетыБросаю годы в мертвую реку.

* * *

Сентябрь. Набухшие аллеи.Из туч скрежещет поздний гром.Листва от сырости ржавеет,Не рощи, а металлолом.Жить в металлической пустынеДо снега… Воют провода.Ржавеет прошлое. ОтнынеНад миром ржавая вода.Все, что болело, отболело.Душа к дождям не рвется ввысь.Ржавеет вымокшее тело,И ржавчина съедает жизнь.

* * *

Надгробно – рекламные плиты.Сиянье неоновых свеч.Чужие слова, как бандиты,Насилуют русскую речь.То самоубийства, то стрессы —Срывается с плеч голова.Людей искушают, как бесы,Страстями чужие слова.Была бы кириллица вечной —В молитве над храмом кружим.Не облагороженный речью,Родной мир нам станет чужим.

* * *

Мы счастья ждем, как солнца – из-за тучи.И нам не суждено узнать пока,Что отдадим и что взамен получим.Да не отсохнет щедрая рука!Подарим радость и больным, и сирым.Наверно, счастье в том, чтоб быть собой.А безразмерность горестного мираМы измеряем собственной судьбой.

IV

* * *

«А Русь еще жива… Еще жива…Ни немцу не поддастся, ни монголу…»Слова во рту сгорают, как дрова,Подогревая в голове крамолу.Не скрипы колесниц, не звон мечейТревожат сердце. Есть страшней невзгоды.От пламени обманчивых речейБесследно гибнут страны и народы.

* * *

Сапоги мои – скрип да скрип…Н. РубцовУстал шагать. Сносились сапоги.В крестьянском доме водкою согреюсь.Деревни вдоль дороги – узелки,Что Бог вязал, на память не надеясь.Деревня – пять коров на семь дворов,А веники в сенях древнее лавров.Железные останки тракторовБлестят, как будто кости динозавров.Меж осенью и летом – журавлиКлин вбили, приближая время спячки.И жадно тянут воду из землиСтволы деревьев, словно водокачки.Россия – в свалку превращенный храм,Иду и плачу – топь на месте луга.Давно церковным звоном по утрамСеленья не приветствуют друг друга.

Живетьево

Рассвет. Калиток скрип. Собачий лай.Над трубами – дым, свившийся в колечки.Живетьево… Черемуховый край.Деревня дремлет меж ручьем и речкой.Пыль тихо гонят к пастбищу стада,Пастуший кнут звучит раскатом грома.Такой ее запомнил навсегда,Когда в слезах простился с отчим домом.Живетьево… Зарос и высох пруд.Нет «пятачка», где наша юность пела.Другие люди поселились тут,Которым нет до прежней жизни дела.Труд с совестью вошли в крутой раздрай,Взошел бурьян непроходимой чащей.Конюшни нет, капустника… Сарай,Где лен хранился, сломан и растащен.Живетьево… Жизнь не всегда права.Не вырастили для крестьянства смену.Черемухи спилили на дрова,А в дождь в деревне грязи по колено.Где удаль? Где отцов и дедов речь?В полях растут осины да березы.Но вспомню перед тем, как в землю лечь,И белый цвет, и ягод черных слезы.

* * *

Полрощи в солнышке игольчатом.Печали нет и грусти нет.Душа – поляна колокольчиков:И синий звон, и синий свет.Поют и птицы, и кузнечики.Слеза от радости течет.Душа цветет. И все изменчиво…Но остальное все не в счет!

Старушка

Поет из-за печки старушке сверчок,Цветут на комоде открытки.И смотрит подсолнуха черный зрачокВ слепое окно у калитки.Дряхлеет… Все реже из ветхой избыВыходит в боры и дубравы.Уже собирает гнилые грибыИ сушит над печкою травы.Она не считает, как прежде, года,Не думает, сколько осталось.В душе отстоялась, как будто вода,Святая безмолвная старость.

* * *

Жизнь идет от порога к порогу,Находя утешенье в ходьбе.Мама искренне молится БогуПред иконою в русской избе.Утром дерево детского ростаСтелет ковриком тень на крыльцо.Все таинственно, мудро и просто.У всего есть душа и лицо.Палисадник, заросший цветами.Зелень прутиков около пней.Мама меряет жизнь не годами,А моими приездами к ней.

* * *

Тропинка бежит со двораЗаглавною строчкой анкеты.А мама добра и стара —Исполнилось семьдесят летом.У мамы на окнах цветы.Под окнами старый колодец.Соседи, как правда, просты.Один я здесь – что инородец.Солятся в бочонке грибы,И вялится рыба под крышей.В игре бесприютной судьбыЯ детство домашнее слышу.Шурша, облетает листва —С ней ветер вступает в беседу.Я счастлив, что мама жива.Мне жаль, что отсюда уеду.

* * *

Хвоей усыпав причал,Сосны шумели крылато.Крался к воде краснотал,Чтобы напиться заката.В лодках, в деревьях, в пескеЮности берег светился.Ясно, как в тихой реке,В памяти он отразился.В снах перевернута явьИ замирает движенье.Но не добраться и вплавьМне до того отраженья.

* * *

Сумерки. Поют перепела.В облаках закатных – пятна света.Незаметно липа отцвела,Ящеркой скользит по травам лето.Провожая ласточек в полет,Насладимся грустью и покоем.Жизнь от нас меж пальцев ускользнет —Не поймать неловкою рукою.

* * *

Забор. Сорока на калитке.Ольшаник. Вербные кусты.И наступают пирамидкиНа деревянные кресты.Я разведу кусты рукою —В безвестный холмик ткнется глаз.И нет ни вечного покоя,Ни вечной памяти у нас.

* * *

Станция. Старый автобус. БилетомОбзаведусь. И отступит мороз.Родина встретит лазоревым светомЧистых снегов и пречистых берез.Небо прозрачное высветлит душу,Над горизонтом затеплит звезду.Мартовский вечер. Подмерзшие лужи.Кто меня ждет? И куда я пойду?Станет автобус. Тропинкой знакомойТени деревьев потянутся вслед.И засияет над маминым домомДетская память – Божественный свет.

* * *

Поле комбайном выбрито,День за окном погас.Мама читает БиблиюТысяча первый раз.В Библии нет закладок.Каждая строчка свежа.Маме девятый десяток,Просится к Богу душа.Ярко цветет настурция,Теплится свет икон…Библия – не Конституция,Но Основной Закон.

* * *

Мы юными были. Вечерняя мглаЗвала нас кузнечиков слушать.Сначала тянулись друг к другу тела,А после – пугливые души.Ах, жизнь! Миражи и мечты забрала.Теперь – что озера, что лужи…Сначала в любви износили тела,А после растратили души.

* * *

Тане

Вечер. Вместе солнце и лунаПрилегли на крышу старой дачи.Дремлет юный ветер. Тишина.Воздух неподвижен и прозрачен.В ледяных осколках дачный пруд,Сонные аллеи на просушке,Синие подснежники бредутРобко по безлиственной опушке.Я привык приветливо встречатьВсе вокруг, что долюбить осталось.Утвердило сердце, как печать,Чувствами и молодость, и старость.

* * *

Струится дым из черных риг,Ольха в реке листву полощет.Сентябрь подкрался, словно тигр,И незаметно прыгнул в рощу.Как будто кровь, зарю лакал,Клыки дождя точил о камни.И в роще вымокшей мелькал,Качая пестрыми боками.Полнеба тучами затмил,Листву к реке погнал по склону.Его я клюквой покормилС ладони – он меня не тронул.

* * *

Поплакал – никто не осудит.Вина пригубил. Покурил.Покойники – тихие люди,Не надо бояться могил.Пшено на бумажной салфеткеДля птиц. Над оградой – сирень.Нас ждут православные предкиНа кладбище в Троицын день.

* * *

Тане

Дремлет птичий заповедник,В кронах плещется пурга.Между первым и последним —Настоящие снега.Глохнут слухи. Слепнут сплетни.Нам не надо лишних слов.Между первой и последней —Настоящая любовь.

* * *

Когда болел, мне не пилось, не елось.Зияла белой пропастью кровать.Хотелось умереть… Но не хотелосьМучительно и долго умирать.А выздоровел – плакалось и пелось.Парила белым облаком кровать.Хотелось жить… Но вовсе не хотелосьМучительно и долго выживать.

* * *

Доят коров, надев косынки,Хозяйки в хоре петухов.И накрывает мама крынкиМоими книжками стихов.О ветре утро вспоминает,Спросонья дышится легко.Стихи чисты, и мама знает:От них не скиснет молоко.

Цветок

Я был красив, и молод, и любим…Но зыбко все и скоротечно в мире.Как там цветок, что именем моимТы назвала, живет в твоей квартире?Я счастлив был… Но кратко и давно.И лишь цветок не понимает сроки.Он воду пьет, как я с тобой виноПил и тонул в глазах твоих глубоких.И свет зари, и колокольный звон —Все в памяти красиво… И нелепо:Вокруг – снега, но зеленеет онВ твоей квартире, превращенной в крепость.Когда проходишь мимо, не спешиДверь отворить в поземку утром ранним.Цветок – земная тень моей души,Ты согревай его своим дыханьем.

* * *

Памяти моего отца

Александра Евгеньевича Орлова

Неожиданная пристань —Старый дом и старый сад.В этом доме чисто-чисто,Словно сотню лет назад.Скрип – рассохлись половицы.И часы двенадцать бьют.Мне не спится… Мне не спиться…В этом доме мало пьют.Все уютно и степенно:Богородица в углу.Фотографии на стенах,Лунный зайчик на полу.Дремлет галстук. Дремлет блузка.Дремлет кошка на окне.То, что я родился русским,Этот дом напомнил мне.

* * *

Зной… В речке нежится карась.Дождь спрятался в кадушке.И, словно стадо, разлегласьДеревня на опушке.Какой незыблемый пейзаж!Ни шума, ни движенья.Земля похожа на мираж:Покой и отрешенье.Вечерний холодок зариНе скоро пыль остудит.…Но приглядись: уже вдалиСтога возводят люди.

* * *

И хриплый голос теплохода,И предвечерний холодок…Как предусмотрено природой,Уходит юность за порог.Я не окликну, провожая,Легко забывшую меня.И, словно женщина чужая,Она уйдет на склоне дня.Не буду пристальней и строжеСмотреть на выцветший закат.И станет прошлое дорожеОт предназначенных утрат.

* * *

Печь топлю. А под окошком ветерЯблоню сгибает, словно трость.Я случайный гость на этом свете,Но забыл, что я всего лишь – гость.Не один такой. Наш мир непрочен.Хрупко и здоровье, и семья.В сердце – холодок бессонной ночи.Трость… Пижама… Желтая скамья.Взгляд растерян, разговор отчаян.И смешон тот врач, что учит жить.Он распределяет, как хозяин,То, что смертным не принадлежит.Копим деньги. Тайно строим планы.Ищем славу там, где ждет позор.Все нелепо и немного странно…Лишь на небе – воля и простор.А когда меня задует вечер,Словно догоревшую свечу, —Обретая призрачную вечность,Сизым дымом в небо улечу.

* * *

И мороз, и ветерок тщедушный.Снежной птицей – на земле зима.Солнце в небо, словно шар воздушный,Подымает на дымах дома.А в домах – веселый свет улыбок.Здесь привыкли ближнего любить.Как огромен мир! Но как он зыбок!Не забудь его благословить.

* * *

Прогнулась крыша. Моль побила шторы.Крыльцо осело, а штакетник дряхл.Здесь все хромает… Даже помидорыБредут в июль на длинных костылях.Округа жизнь смиренно принимает.Безлюдье. Нищета. Печальный вид.Прихрамывает бабка. Дед хромает.А совесть крепко на ногах стоит.

* * *

Холодно и сыро. Солнце тусклоСветит. Имярек – безродный век.Я родился русским, жил по-русскиИ умру как русский человек.Отпоют священники и ветрыПрах. И ляжет крест на аналой.Я хочу, чтоб два квадратных метраОставались русскою землей.

* * *

Как статуи, пугал фигурыВстречаю на сельском пути.И, словно веселые куры,Стучат по калиткам дожди.Целует реку у часовниНа цыпочки вставший родник.А рядом – к избушке крыжовникКолючей щекою приник.Герань отражается в раме.Придвинуты стулья к столу.Гроб с музыкой – черный динамикЗатих под иконой в углу.И прожито много, и многоУтрачено веры и сил.Но, видно, недаром у БогаЯ тихую пристань просил.