Секрет опричника; Преступление в слободе

– По телефону все не объяснишь, нам надо срочно встретиться.

– Приезжай завтра в Москву.

– Я только что из Суздаля, очень устал. А ты не мог бы выбраться в Ярославль? Заодно посмотришь, как я живу. Ведь обещал, – напомнил я Марку.

– Работа суматошная, некогда совсем. Скажи толком, что произошло?

– В Суздале зачем-то побывал наш старый знакомый.

Марк сразу понял, о ком я говорю.

– Интересная новость.

– Это еще не все. Следом за ним там появились какие-то люди…

Марк сразу оборвал меня:

– Да, ты прав, это не телефонный разговор. Подожди, посмотрю расписание поездов.

Я понял, что мое сообщение озадачило Марка, иначе так быстро он не согласился бы приехать ко мне.

– Около шести вечера из Москвы отправляется наша фирменная электричка, – подсказал я ему.

– Да, это подходит.

– Буду ждать тебя на перроне напротив старого здания вокзала.

– Договорились. До завтра. – И Марк тут же повесил трубку.

Мне стало немного досадно – я сообщил ему такую важную новость, а он даже не удосужился лишнюю минуту поговорить со мной.

Глава третья. Тень на набережной

Несмотря на усталость, я долго не мог заснуть, опять пытаясь найти ответы на вопросы, которые возникли в течение этого длинного и беспокойного дня, но они переплелись в такой головоломный узел, что самостоятельно я никак не мог его распутать и разобраться, что же случилось в Суздале.

Неудивительно, что под утро мне приснилась красная легковая машина, которая под колокольный звон носилась за мной по улицам древнего города до тех пор, пока я в страхе не заставил себя проснуться.

Самое странное состояло в том, что во сне я отчетливо видел номер этой машины, но, пробудившись, так и не мог его вспомнить.

Ни на перроне, где мы встретились с Марком, ни в такси, которое я взял на привокзальной площади, он ни словом не обмолвился о том, ради чего так срочно приехал в Ярославль.

Я тоже решил набраться терпения и, прежде чем перейти к делу, накормил Марка ужином.

Потом мы уселись на диван, закурили, опять оттягивая разговор.

Мой дом-пятиэтажка стоит в глубине окраинного района города, однокомнатная угловая квартира – под самой крышей, поэтому редкие звуки проходящих мимо машин почти не доносились сюда. Все это располагало к спокойной, неторопливой беседе.

За незашторенными окнами темнело безлунное небо, но электрический свет я не включал – балконная дверь была настежь открыта, на свет моментально налетели бы комары и не дали бы покоя всю ночь.

Мы вспомнили школьных друзей, обменялись сведениями, кто кем стал и куда закинула судьба. Выяснили, что кроме нас двоих почти все однокашники обзавелись собственными семьями.

Как бы между делом Марк поинтересовался, почему я не женат. Не ответив, я переадресовал этот же вопрос ему.

– Ну, у меня служба такая – из командировки в командировку. Дома почти не бываю.

– А мне, наоборот, редко удается из дома выбраться, – кивнул я на стоявшую на письменном столе пишущую машинку.

Марк понимающе улыбнулся:

– Боишься, женитьба помешает твоей работе?

– В какой-то степени, – уклончиво ответил я.

– Понятно. С Пташниковым и Окладиным больше не встречался?

– С Михаилом Николаевичем не виделись. А у Пташникова однажды был в гостях – это он устроил мне поездку в Суздаль.

Я думал, Марк воспользуется случаем и наконец-то спросит меня, зачем я так спешно вызвал его к себе. Однако он сказал о другом:

– Неужели тебе не хочется еще раз встретиться с ними?

Неприятно, когда с тобой разговаривают, как с малолетним ребенком, поэтому я промолчал, дожидаясь, когда Марк сам объяснит, почему он вспомнил историка и краеведа.

– Вроде бы интересные, образованные люди. С такими всегда найдется о чем поговорить, тем более пишущему человеку.

– Лично тебя особенно заинтересовал Окладин, не так ли? – вспомнил я свои наблюдения в Александрове.

Это замечание почему-то не понравилось Марку, он наставительно произнес:

– Пташников тоже весьма любопытная личность. Зря ты отказываешься от дальнейшего знакомства с такими людьми. Я бы на твоем месте обязательно его продолжил.

– Ты с ним раньше встречался?

Марк сделал вид, что не понял меня:

– С кем?

– С Окладиным.

– С чего ты взял?

– Да так, показалось.

Марк ушел от ответа:

– Ты сам, помню, посматривал на него в Александрове иначе, чем на Пташникова…

Я уже совсем было собрался сообщить Марку о странном поведении Окладина в Александрове, о его неожиданном появлении в Ростове, но в последний момент меня остановило то, что сам Марк говорил со мной какими-то недомолвками, так и не ответил, встречался ли он с Окладиным раньше. Что скрывалось за этим?

– Ну, теперь рассказывай, зачем вызвал, – требовательно произнес Марк, при этом мне подумалось, что он не случайно именно сейчас сменил тему разговора, как бы опережая мои новые вопросы об Окладине. – Ты видел чернобородого?..

Я постарался изложить все, что произошло в Суздале, даже рассказал зачем-то, как ночью на переходе между Покровским собором и колокольней мне привиделся огонек свечи в руке Соломонии Сабуровой.

Марк не перебивал меня, изредка затягивался сигаретой, и красноватый огонек на ее конце вспыхивал в темноте загадочно, как блеск драгоценного камня. По какой-то странной ассоциации мне вспомнилось кольцо чернобородого, найденное мною в номере александровской гостиницы.

Закончив свой рассказ, я попытался разглядеть в темноте выражение лица Марка и узнать, не принял ли он мое сообщение за мелочь, из-за которой не следовало приезжать в Ярославль.

Однако вопросы, которые он обрушил на меня, доказывали другое:

– Как фамилия женщины-экскурсовода, у которой интересовались Царскими вратами из Новгорода?

– Я не узнавал, но ее очень легко найти – она вылитая Соломония Сабурова с портрета, который висит в музее.

– Она сказала, что любознательный турист был модно и со вкусом одет. А как именно?

– Я не спросил.

– Этот турист был в составе московской группы. Вероятно, они тоже ночевали в гостинице. Ты не заглянул в список туристов? Таким образом можно было бы узнать фамилию чернобородого. Или обратиться к руководителю группы.

– Мне это и в голову не пришло, – признался я, все больше чувствуя себя обвиняемым, прижатым уликами к стенке.

Вспомнил, что похожее ощущение я уже испытал в Александрове, когда по моей вине чернобородый не появился в гостинице, чтобы забрать оставленное им кольцо.

– Ты предполагаешь, что этого же человека видела старушка-смотрительница, он же был в гостях у немца-экскурсовода. А может, это был кто-то другой? – безжалостным тоном продолжил Марк. – Надо было точно узнать, как выглядел человек, спрашивавший про Царские врата из Новгорода. А так – одни подозрения, ничего определенного. Теперь бородатых развелось в России не меньше, чем до Петра Первого. Борода сейчас не примета, скорее наоборот.

Мне нечего было возразить Марку. Действительно, я вел себя в Суздале как мальчишка, начитавшийся шпионских книг. Не смог выяснить простейших вещей, а главное – не узнал фамилии чернобородого, хотя такая возможность, вероятно, была.

В том, что и «Соломония», и старушка-смотрительница, и сосед немца-экскурсовода говорили об одном и том же человеке, я был уверен. Да и Марк, похоже, не сомневался в этом, но роль недовольного следствием прокурора, видимо, решил играть до конца.

Я спросил его, что он думает о человеке, до меня появившемся в экскурсионном бюро.

– Возможно, это какой-то турист, который хотел попросить старика провести экскурсию, – тут же ответил Марк, но уверенности в его голосе не было.

Только теперь я рассказал ему о легковой машине, притормозившей возле меня, когда я вышел из экскурсионного бюро.

– На дороге была яма, вот водитель и притормозил, – недоверчиво произнес Марк.

– Никаких ям на дороге не было! – рассердился я. – В машине сидели двое, оба посмотрели на меня.

– Марка машины?

– Вроде бы «жигули», но, возможно, и «москвич», я их не сразу распознаю. Красного цвета.

– Номер московский или владимирский?

– На номер я не обратил внимания, не успел.

– Как были одеты водитель и пассажир? Или тоже не запомнил?

Я задумался, закрыл глаза – и вдруг отчетливо вспомнил бежевый пиджак на человеке, сидящем за рулем! Но ведь бежевый костюм был на Окладине, когда мы встретились с ним в электричке! Неужели он?!

Чуть было не сказал о своем «прозрении» Марку, но опять спохватился, вспомнив его недомолвки в разговоре об Окладине.

В комнате было темно, иначе бы Марк заметил смятение на моем лице, когда я сказал ему, что не помню, как были одеты люди в машине.

Мы замолчали. Марк думал обо всем услышанном от меня, а я о том, о чем не рассказал ему. Зачем сначала он так настойчиво советовал мне увидеться с Окладиным, а потом, когда я высказал предположение, что Марк встречался с историком раньше, словно испугался этого разговора?

Одно было ясно – к историку Марк проявлял особый интерес. Но чем это вызвано?

– Хотел завтра весь день провести в Ярославле, а теперь придется ехать в Суздаль и на месте выяснять, кто был этот чернобородый турист, зачем он разыскивал немца-экскурсовода. Как фамилия старика?

– Звать его Эрнст Карлович, а фамилию я не спросил…

Марк от возмущения даже слов не нашел.

Утром я проводил его на автовокзал, и он уехал, пообещав позвонить из Суздаля. Какой-то нехороший осадок остался у меня после отъезда Марка: не только я утаил от него свои подозрения в отношении Окладина, но и он о чем-то важном не сказал мне.

А буквально на другой день произошло событие, которое еще больше запутало меня и заставило по-новому оценить все, что случилось в Александрове и Суздале.

Весь день я просидел в библиотеке, пообедал в кафе на речном вокзале и возвращался домой. Погода выдалась жаркая, редкие кучевые облака плыли над головой, не задевая солнца, над раскаленным асфальтом от зноя дрожал воздух.

Возле Ильинской церкви, как обычно бывает в летние дни, толпились туристы. Проходя мимо, я услышал голос девушки-экскурсовода, бойко тараторившей заученный текст:

– По преданию, первая, деревянная Ильинская церковь была заложена Ярославом Мудрым в день основания нашего города. Эта церковь построена в середине семнадцатого столетия и представляет собой сложное по композиции целое, в которое объединены храм Ильи Пророка, небольшой северный придел, южный Покровский придел с трапезной, увенчанная шатром церковь Ризположения и колокольня. Недавно восстановленная нашими реставраторами древняя окраска собора придает ему былую праздничность и нарядность…

Туристы послушно поворачивали головы туда, куда им указывали.

– Фрески внутри церкви посвящены деяниям пророка Ильи. Иконы нарядного, в стиле барокко, иконостаса конца семнадцатого века привлекают внимание мастерски исполненными фигурами, живописным решением пейзажей и отдельных деталей…

После памятных событий в Александровой слободе всё, что касалось иконостасов, вызывало у меня повышенный интерес, я подошел ближе.

– Напротив иконостаса – моленные места в виде тронов, которые, по преданию, предназначались для царя Алексея Михайловича и низложенного позднее патриарха Никона…

И тут я увидел, как к девушке-экскурсоводу, жестикулируя, обратился высокий мужчина в белых брюках и легкой спортивной куртке. Что-то в его фигуре показалось мне знакомым. Сквозь толпу пробрался к нему поближе – и узнал его! Это был чернобородый – человек, назвавшийся в александровской гостинице Бусовым!

Чернобородый в Ярославле!

Я не мог прийти в себя от изумления. Неужели он и здесь ищет Царские врата, вывезенные Иваном Грозным из Новгорода? Но ведь большинство местных церквей построено в семнадцатом веке. Чтобы узнать о том, достаточно заглянуть в любой путеводитель по Ярославлю, этих Царских врат никак не могло быть в Ильинской церкви. Что же тогда интересует чернобородого?

Сначала я подумал, он оказался здесь вместе с туристической группой. Однако девушка-экскурсовод, что-то ответив ему, повела туристов к центру города, к Знаменской башне, а чернобородый направился в противоположную сторону – к набережной.

Решение пришло моментально. Оглядываясь на чернобородого, чтобы не потерять его из виду, я подбежал к экскурсоводу, вежливо попросил девушку задержаться.

Туристы прошли вперед, девушка смотрела на меня с досадой.

– Сейчас к вам обращался мужчина, он не из вашей группы. Скажите, пожалуйста, что его интересовало? – выпалил я.

– Вы про мужчину, похожего на иностранца? Он спросил, какова судьба Успенского собора.

– Успенского собора? Интересно. И что же вы ему сказали?

– Что в Ярославле такого собора нет и не было.

– Ясно. Как он к этому отнесся?

– Улыбнулся и ушел. А в чем дело? Почему вы спрашиваете об этом человеке?.. Кто вы?

У меня не было времени ответить ни на один из этих вопросов – возле бывшего губернаторского особняка, где размещался художественный музей, чернобородый повернул к Волге.

Я бросился следом за ним, так и не сказав девушке-экскурсоводу, что Успенский собор был гордостью и украшением Ярославля, пока его не снесли до основания, оставив от собора только сторожку, приспособленную под общественный туалет.

Чернобородый шел вдоль ограды, окружавшей парк возле губернаторского особняка.

Опять, второй раз за короткое время, я преследовал этого человека. Судьба, как нарочно, сталкивала меня с ним.

К церкви Николы Надеина, расположенной в глубине улицы, он не свернул. Я вспомнил – иконостас в церкви был установлен в восемнадцатом веке и выполнили его, как предполагалось, по рисунку Федора Волкова – основателя первого русского театра.

Может, чернобородый идет в художественный музей?

Однако от музея, разместившегося в бывшем губернаторском особняке, он повернул в другую сторону, не задерживаясь, миновал церковь Рождества Христова.

Куда же направляется чернобородый? К церкви Благовещения? Но, не доходя ее, он вдруг свернул во двор современного жилого здания на набережной Волги.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Поторопился я своевременно – чернобородый решительно скрылся в одном из подъездов. Меня он вроде бы не заметил.

Я посмотрел на табличку с адресом дома. Откуда он мне знаком? И тут меня бросило в жар. Суетливо достал из кармана записную книжку, перелистал несколько страничек. Точно – это был дом, в котором жил Михаил Николаевич Окладин! Адрес он дал мне в Александрове, прежде чем уйти на поезд.

Прочитав номера квартир над дверью в подъезд, я убедился – квартира Окладина находится здесь.

Сразу отчетливо вспомнилось непонятное поведение историка в бывшей Александровой слободе, его неожиданное появление на железнодорожном вокзале Ростова Великого. И вот последний случай – визит к нему чернобородого.

Что кроется за всем этим? Как мне поступить теперь?

Надо было собраться с мыслями. Увидев в глубине двора скамейку, над которой свисали густые ветви акации, я решил тут дождаться чернобородого. Что буду делать, когда он выйдет из подъезда, еще не знал. Твердо надумал одно – если Окладин и чернобородый выйдут вместе, подойти к ним. А там – будь что будет.

Но прошел час, другой, а чернобородый все не появлялся. Я не знал, как быть. Идти к Окладину? А что я ему скажу?

Тут я вспомнил телефонную будку на углу дома. А если позвонить? Нашел в кармане нужную монету, последний раз взглянул на подъезд, в который вошел чернобородый. Номер телефона Окладина был записан вместе с адресом.

Неожиданно я услышал в телефонной трубке девичий голос. Видимо, это была дочь Окладина. Я попросил его к телефону, не имея ни малейшего представления, что ему скажу.

– А папы нет дома, – весело проговорила девушка.

Я растерялся, потому, наверное, спросил не совсем тактично:

– А где он?

– Не знаю. К нему пожаловал какой-то мужчина, и они ушли вместе.

– Этот мужчина с бородой? – решил я довести дело до конца.

– Да, – удивленно протянула девушка. – А вы кто будете?

Я повесил трубку. Уже второй раз за день меня спрашивают, кто я такой, но мне опять пришлось уклониться от ответа.

Что же случилось?

Вероятней всего, чернобородый заметил преследование, сказал об этом Окладину, и они покинули дом тайком от меня. Видимо, в доме есть выход прямо на набережную, которым они и воспользовались.

Я прошел вдоль фасада дома, выходящего на набережную, и действительно обнаружил неприметную дверь, торкнулся в нее, но она была закрыта на замок.

Значит, подумал я, у Окладина есть собственный ключ. Короче говоря, меня обвели вокруг пальца. Посоветоваться бы с Марком, но он наверняка еще не вернулся из Суздаля.

Позвонить Пташникову? Но кто знает, как он посмотрит на то, что я взял на себя роль сыщика.

Или дождаться Окладина и сделать вид, будто ничего не знаю, а самому попытаться выведать, что же его связывает с чернобородым? Нет, на эту игру у меня не хватило бы ни способностей, ни выдержки.

В конце концов я решил позвонить Пташникову. Он обрадовался моему звонку и сразу поинтересовался, нет ли новых сведений о чернобородом. О встрече чернобородого с Окладиным я решил пока промолчать. Сказал, что проездом у меня в гостях был Марк, но о нашем странном попутчике речи не заходило.

Краевед расстроился, сердито выговорил мне:

– Что же вы не сообщили о приезде вашего приятеля? Мне надо было с ним побеседовать.

– О чем?

– Эти церковные истории не дают мне покоя. Кажется, ваш приятель не все рассказал нам тогда, в Александрове. Или с вами он был откровенней?

– С чего вы взяли?

– Так считает Окладин.

– Вы с ним встречались?

– Как-то разговаривали по телефону. Я ему рассказал, чем закончилось дело в Александрове…

Пташников замолчал, оборвав себя на слове. И я подумал – не скрыл ли он от меня истинную причину, по которой хотел поговорить с Марком? Не связано ли это намерение краеведа каким-то образом с тем, что я узнал об Окладине?

– Да-а, – задумчиво вымолвил Пташников. – А увидеться с Михаилом Николаевичем надо бы, обсудить кое-что. Жаль, его сейчас опять нет дома – по каким-то личным делам уехал в Ростов. Но ничего, встретимся, как только вернется.

Я спросил краеведа, давно ли уехал Окладин. И Пташников, который узнал об отъезде историка от его дочери, назвал мне тот самый день, когда в городе появился чернобородый! Может, они уехали в Ростов вместе?

Не находятся ли там, в Ростове, те Царские врата, которые с такой поразительной целеустремленностью разыскивает чернобородый?

Бесполезно ломал я голову над загадками, которых в этой запутанной истории становилось все больше.

Глава четвертая. Срочный вызов

После разговора с Пташниковым я несколько раз пытался связаться с Марком, но ни рабочий, ни домашний телефоны не отвечали. Я решил не суетиться и не звонить ему хотя бы неделю.

И вдруг рано утром Марк сам позвонил мне домой. И не откуда-нибудь, а из того самого города, куда «по личным делам» уехал Окладин – из Ростова Великого! Я спросил, как Марк оказался там.

– Сейчас же приезжай сюда, буду ждать тебя в гостинице «Неро».

Мне не понравилось, что Марк разговаривает со мной голосом постового милиционера. Видимо, он и сам понял, что избрал не лучший способ, чтобы заставить меня приехать, и резко сменил тон:

– Все объясню при встрече. Короче, дело опять связано с событиями, происшедшими в Александрове.

– Жди! – моментально решил я и, взглянув на часы, в полдень пообещал быть в Ростове.

Предчувствие самых неожиданных событий целиком завладело мною, ни о чем другом после звонка Марка я уже не мог думать. Быстро собрался и через полтора часа в полупустом автобусе выехал из Ярославля на Московскую дорогу. Только тут спохватился, что не позвонил Пташникову, – он наверняка поехал бы со мной, узнав, куда из Александрова привели следы чернобородого.

Впрочем, Марк пригласил меня одного, я не имел права самовольно принимать такие решения. Тем более, подумалось мне, после происшествия с Окладиным.

Я намеревался сразу же, как только встречусь с Марком, рассказать ему о приезде чернобородого в Ярославль и о его посещении историка. Нет ли связи между появлением чернобородого в доме на набережной и тем, что должно было произойти в Ростове, куда меня так срочно вызвал Марк? Не встречусь ли я там с Окладиным?

Вынув из кармана прихваченный с собою путеводитель по Ростову Великому, с гордым оленем – гербом города – на обложке, я углубился в изучение ростовских древностей, не без оснований предполагая, что эти знания сегодня могут мне пригодиться.

Гостиница «Неро» – неказистое двухэтажное здание без малейших архитектурных украшений – стояла неподалеку от центра города, но как бы на отшибе, я не сразу нашел ее.

Недавно в городе построили новый туристический комплекс «Ростов Великий». Сначала я не понял, почему Марк не устроился там, но потом рассудил, что, возможно, он умышленно поселился в этой маленькой, неприметной гостинице, чтобы не привлекать к себе внимания. Впрочем, все могло иметь более прозаическое объяснение: самое распространенное объявление в наших гостиницах – «Мест нет».

Я ожидал найти Марка в четырехместном прокуренном номере без удобств, но ошибся – номер был одноместный и довольно уютный, с телефоном, телевизором и даже креслом, в которое Марк сразу же усадил меня, а сам устроился на низкой деревянной кровати.

Как и в Александрове, он и тут был в штатском: светлые брюки, рубашка с открытым воротом, из кармана которой выглядывали темные очки.

На улице с утра стояла нестерпимая жара, душно было и в гостиничном номере, даже открытое настежь окно не помогало. На тумбочке возле телефона я сразу, как вошел в номер, заметил две бутылки минеральной воды. Только после того, как целиком выпил одну из них, спросил Марка, зачем так срочно потребовался ему.

– Нам стало известно, что сегодня вечером сюда приедет твой старый знакомый.

– Чернобородый?

Марк кивнул и тут же объяснил, зачем вызвал меня:

– Мне нужна твоя помощь – я все еще надеюсь на тот самый психологический момент, о котором говорил тебе в Александрове.

Я не сразу справился с изумлением – чернобородый едет в Ростов! Но ведь сюда же отправился и Окладин!

Было от чего растеряться.

– В Ростове церквей много. Ты выяснил, где ждать чернобородого?

– В Москве, Сергиевом Посаде и Александрове он интересовался Царскими вратами, вывезенными Иваном Грозным из Новгорода. Узнаем, в какой из церквей хранятся такие врата, там и засаду устроим.

– А если он опять приедет с помощником?

– Нет, на этот раз чернобородый решил действовать в одиночку. Будет здесь вечерней электричкой.

– Откуда такие точные сведения?

– Помнишь парня, которого мы взяли в Александрове? С его помощью выяснили, хотя он сам об этом, наверное, не догадывается.

Марк опять утаивал от меня какую-то информацию, но, захваченный следственным азартом, я не обратил на это внимания.

– Может, попытаемся найти эту церковь сами?

– А ты хорошо знаешь Ростов?

– Да я могу о каждой ростовской церкви целую лекцию прочитать, – заверил я Марка.

Мне не пришлось его уговаривать, он моментально согласился с моим предложением:

– Ну что ж. Если настаиваешь, давай попробуем…

Конечно, проще было обратиться в дирекцию местного музея и все выяснить там. Однако этот простейший путь даже не пришел мне в голову, почерпнутые из путеводителя знания требовали немедленного применения.

– Откуда начнем поиски?

– С Ростовского кремля, – поднялся я с кресла, чтобы незамедлительно приступить к делу.

Сейчас я понимаю, до какой степени было наивным мое намерение самостоятельно отыскать Царские врата, за которыми охотился чернобородый. Но в тот день я был слишком увлечен этим необычным поиском, чтобы взглянуть на него беспристрастным взглядом. А Марк молчал, только иногда непонятно улыбался, предоставив мне полную свободу действий.

Мы вышли из гостиницы на улицу, под палящее солнце, которое сегодня словно намеревалось испепелить весь город.

Оказалось, Марк приехал в Ростов на собственном «Москвиче», оставив его возле гостиницы.

В кабине было жарко, как в натопленной бане, зато через пять минут мы уже находились на территории Ростовского кремля, у пятиглавого, гордо застывшего над городом Успенского собора.

Десять столетий отделяли нас от того времени, когда на этом месте была поставлена первая, деревянная церковка, о которой летописец восхищенно написал: «Чудна зело и преудивленна, яко же не была и не вем, будет ли».

Десять столетий – и десятки имен исторических деятелей, судьбы которых так или иначе были связаны с Успенским собором.