Женщинам к просмотру не рекомендуется

В дверь постучала баб Маша, узнала, как дела.

Виктор отделался стандартными ответами. Вышел на улицу, накинув олимпийку с сиреневыми полосками, чтобы проводить сердобольную бабульку.

Распрощался. Захотелось закурить.

Спросил у соседа Игоря, бывшего афганца, приезжал к Семеновне погостить часто – был мужем ее дочери. Тот сидел в уставной майке и синих трико на скамейке под вишней, затягиваясь и наблюдая за шумящим тополем в посадках.

– Солдату, слышал, срок продлили, что-то еще приписали, теперь не скоро выйдет, – откликнувшись на просьбу Виктора, Игорь протянул пачку «Ту-134».

Солдатом стали кликать Володьку за боевое прошлое. Он жил через дом от Виктора – сосед Семеновны. В свое время занимался разбоем в городе, наезжал на начинающих коммерсантов, выбивал долги. В общем, действовал по классике своего времени. Начал подтягивать некоторых с поселка, особо активных, в их числе был и Семилетов, помог ему выжить в тяжелой среде обитания пост-советского развала. Старшее поколение Володьку уважало, а может больше боялось – тут все вместе и не разобрать.

С ним, с одной стороны, было спокойно – он мог выручить, конечно, но за помощью обращаться к нему никто не спешил, так как понимали, что потом он обязательно попросит о той или другой услуге. И тут уже не будет возможности отказать, как ни крутись.

Но, с другой стороны, как Володю упрятали за решетку, и все поняли, что срок значительный, большинство как-то вздохнули с облегчением. Особенно женщины: не нравился им его въедливый и похотливый взгляд.

– Понятно.

Игорь подкурил спичкой Виктору. Искра от черкаша отлетела на землю.

– Вот те, – Игорек посмотрел коробок, – отсырели все-таки… Как ты сам?

– Нормально.

– Ходят слухи… Семеновна тут все беспокоится. Что, тебя сократили?

– Не, – Виктор выдохнул дым и закашлялся. – В цех перевели.

– Ну это еще ничего. Вон, Леху Лапова, Сашку Донского вообще убрали, – Игорь выдохнул вверх терпкий дымок. – Оно-то я тут сам второй месяц на подсосе, то тут, то там. Ладно раньше пилорама работала, так и ее прикрыли.

Все на улице знали, как и многие в поселке, что «тут и там» – это подворовывание металла с проходящих вагонов или поиск бесхозных кабелей и прочего цветмета. А так Игорь особо нигде и не работал толком, уже лет пять как ушел из какой-то конторы. Притом по собственному желанию.

– Может, по чуть? – докурив, намекнул Игорь.

Взяли самогон у баб Насти, разбудив ее – она вышла в безразмерном халате с залипшими фиолетовыми подтеками. Повозмущалась, но продала.

Соседи уселись за теплотрассой, на плите с проступающей арматурой словно ребра на рентгене. Закуски нарвали с огорода. Недозрелые по-мидоры пахли росой. По рельсам со стуком убегали на юг огоньки. На небе сияли звезды.

На проезде, где теплотрасса приподнималась квадратной дугой, веселились местные подростки.

– Давай, а то Катька ждать будет, я сказал, что помочь к тебе пошел, если что, завтра ей скажешь, хорошо? – суетился Игорек, разливая из бутылки из-под лимонада «Тархун» мутную жижу по рюмкам, что прихватил с собой Виктор из серванта. Виктор никуда не торопился, и спешка соседа раздражала. Пили молча. Игорек захмелел быстро.

Видимо, керогазить начал еще с вечера, стал травить байки про Афган.

Рассказанное напоминало сцены из американских боевиков:

– И вот темнота, тут мы сидим в ущелье, а перед нами аул. Говорит наш сержант – Скворец, из Твери парень был, на три года старше меня – мол, сейчас солнце выйдет и зачищать духов будем. Ну, там мы нормально так попалили. Я у одного автомат подобрал и… Это типа нашего хутора эти аулы. Я сразу из одного и другого по ним. Нас в учебке учили. Да там чему только не учили. Тоже сержант был – Колька, из Тобольска – надрочил так, что нам хоть с двух, хоть из трех. А они – по нам, – Игорек выдержал философскую паузу. —

Да, были ночки… Что тут скажешь?.. Тут погранцы на БТРах подтянулись. Нормально так их отутюжили. А Сковрец наш потом давай погранцам предъявлять. Они тоже, красавцы, конечно, – на все готовенькое… Ну, так и живем. Знаешь, есть такие люди, что на чужой славе так и хотят в рай въехать.

– Понятно, – грубо перебил Виктор, после чего бывший афганец замолчал, и стало отчетливо слышно музыку молодежи:

Эй, гуляй мужик,

Пропивай что есть…

Доносилась из динамиков принесенного мафона. Леха, живущий на второй улице, прикатил его на своем мотике. Виктор слышал до этого «Сектор газа», но всерьез не воспринимал. А тут воспринял.

Пей за всю херню…

Осуждающе посмотрел на соседа, готового уже поведать очередную байку.

Баб Маша как-то говорила, что у нее племянник в военкомате работает. Он-то все доложил от и до. Знает она, как Игорек служил: склад вещевой охранял, дальше лагеря не выходил, ни в горах, ни в городе в боевых операциях не участвовал, колонны не сопровождал. Самое страшное, что было, – это вши бельевые. Вот с ними Игорек и боролся, прапор – завскладом – заставлял проглаживать утюгом каждый шов белуги в свободное от дежурства время. Так, с утюгом, в поту и в жаре от бельевого пара, проходили суровые будни афганца, по увольнению получившего звание ефрейтора.

– И ты слышал, вообще не понимаю, – Игорек искренне горячился, – Юрику, да, Попову памятник собрались у поста советов ставить. Там какие-то подписи собирают, в округе наши договариваются с краеведами. А за что? Не, мужик хороший был, спору нет. Но сколько нас таких хороших.

При слове «хороших» Виктор отвел взгляд в сторону посадок.

– Всем нам памятники не понаставишь. А что он сделал? Просто погиб при службе, и все. Понимаешь? Так это же не подвиг. Вон, в Афгане, сколько пацанов погибло… Им ничего не поставят.

Виктор молчал. Собеседника это раздражало.

– Ну, по одной, и я погнал, – Игорек привстал, собираясь пить чуть ли не на ходу.

– Ну, иди, – грубо вырвалось у Витьки. Он понимал, что его полупьяного ждет пустая комната и больше ничего. – Сигаретку оставь.

Игорек удалился, шелестя ночной травой.

Допил из горла мутные остатки. Понял, что прикурить нечем. Встал и поплелся по колее от грузовика к веселящимся парням и девчонкам. Видел за посадками горящие окна домов, посельчане отходили ко сну. И представил, как возвращающимся от лесной остановки со второй смены его дом кажется абсолютно безжизненным. Знающий хозяина так и перемолвится с другим, мол, что-то Витек совсем закис, хороший мужик же был.

– Есть прикурить? – пьяно и с запинками спросил Виктор у толпы.

Леха парень был хоть и дерзкий, но старших мужиков с улицы уважал. Шурша джинсой чиркнул зажигалкой, поднес к сигарете Виктора. Тот прикурил от огня, кивком головы отблагодарил и хотел двинуть сквозь посадки к дому. И тут услышал – а может, ему показалось – кто-то передразнивает его пьяное заикание. Женские голоса перебили музыку, хор льющегося хохота в его одурманенном мозгу преобразился в единый смех его жены.

Ему вдруг представилось, что она со своим грузином сейчас так же, как и эти, еще почти дети, смеются над ним. Весь мир над ним потешается – мир, который обманул его, внушил и воспитал быть правильным, жить по человеческим канонам, а в итоге дал понять, мол, тебя разыграли. Над тобой пошутили. Все совсем не так.

Виктор обернулся. Свет железнодорожной вышки освещал веселье. На багажнике от «Восхода» стоял двухкассетный магнитофон. Пара парней потягивали пиво из бутылок, передавали девчонкам.

– Что? – Виктор, пошатываясь, застыл на своем месте.

– Ничего, – грубо и нагло отозвался переросток Пашка, внук Яшкиной, жившей на окраине улицы.

Пашка в адидасовском костюме выпятил себя из своры. Хотел показаться перед девчонками, он это всегда любил. Мог и младших позадирать, и над сверстниками своими потешиться. Леха попробовал его унять, но тщетно. Девчонки насторожились, ситуация им явно не понравилась.

Виктор думал, что ответить. Но неожиданно что-то проснувшееся у него внутри, заговорило за него. Голос, который еще недавно Виктор слушал внутри себя, услышали и другие.

– Ты чего щеришься, как параша…

Откуда он мог услышать такое выражение?

Наверно, когда-нибудь в армии или на заводе.

– Эй, ты че? – Пашка продвинулся вперед, раздвинув плечи. На груди, как медаль, висел значок с надписью Prodidgу.

Музыка замолкла – видимо, кончилась кассета. По улице прокатил Семилетов. Залаяли собаки.

Паша надвинулся на Виктора. И вроде бы надо уже было что-то предпринять, но он растерялся.

Хорошо бы, конечно, проучить Витька за такое хамство. А, с другой стороны, вроде бы и свой, вроде бы и старше. Но долго переживать Пашке не пришлось, он и сам не понял, как ночная зелень посадок содрогнулась в его глазах. Он покачнулся и повалился на тяжелую, притоптанную к старому асфальту пыль. Боковой Виктора сразил подростка. После чего победитель сплюнул сигарету.

И двинулся к дому.

За ним оставалась безмолвная толпа. Ему представилось, как он, растворяющийся в полумраке, смотрится сквозь призму их глаз. И решил доба-вить масла в огонь, затянул на свой лад, абсолютно не попадая в ноты:

Эй, гуляй, мужик,

Пропивай, что есть!

Вспомнил о Петре Васильевиче и запел еще сильнее и омерзительнее. Из приоткрытого окна донесся детский плач.

– Вот, Витька нашего бес крутит, – донеслось со стороны.

Миновав бабок, Виктор решил сделать песню еще громче. Вдохнул побольше воздуха и заорал что есть мочи пьяную песню.

Виктор шел к дому, за ним загорался в окнах свет, собаки хрипели на цепях, пытаясь сорваться. Ночь была безветренной. Деревья накрывали дорогу еще большей темнотой. Над поселком висела круглая луна, напоминающая значок Пашки на груди.

Сам же Пашка сидел на оголенной трубе теплотрассы. Держался за челюсть. Кровь заливала джинсовую куртку. Девчонки убежали за водой.

Леха изо всех сил пытался помочь, но не знал как.

А во дворе у переулка хлопнула стальная калитка, скрипнуло крыльцо. Виктор запутался в тюле маленькой прихожей, скинул ее с себя, словно па-утину. Разулся с ходу и заблудился в собственном доме. Блуждал и не мог найти выключатель, все наобум, на ощупь, тщетно. Ударился коленом о ведро. На маленькой кухне потоптался, то и дело опираясь на дверные проемы, вернулся в темноту коридора, пропахшую пыльным ковром. Вдруг во тьме мелькнул огонек. Пошел на него, то теряя из виду, то находя снова, как сбившийся с курса корабль на прожектор маяка. Оказался в мрачной и пустой комнате – на золотящемся подносе горела свеча, озаряя иконы. Виктор перекрестился и зашептал сам себе неразборчивые слова, напоми-нающие молитву. Особо выделились фразы из песни:

Эй, гуляй мужик,

Пропивай, что есть!

2

В поселке, когда люди шли с остановки через пути и спускались с соснового пригорка, всегда начинали надрываться собаки. Летом такой собачьей активности не придавали значения, а вот осенью это наводило на раздумья.

Собаки лают по-разному. Городские, домашние – от страха, от собственных капризов. Их лай обращен к хозяевам. Он тише, он не разносится эхом, он понятен и не вызывает страха, если только от неожиданности. Бездомные, поселочные, деревенские, те, что на цепи, лают иначе – обращаются к какой-то безысходной осенней пустоте или продымленным горизонтам, словно спрашивают у самой Вселенной: «Зачем все это?». А Вселенная молчит, нечего ответить ей ни собакам, ни нам, так как ответ – это земное понятие, как надежда, как спасение, как попытка разобраться в своей смертности. Вселенная молчит – молчание ее язык, нам недоступный. Нам только упование на то, что, когда замолчим мы, поймем, о чем молчала Вселенная.

Осень затянулась, для многих эта пора кажется самой долгой в жизни. Облетела листва, посадки стали прозрачнее, а лужи мутнее. Ветра задули холоднее и пронзительнее. В школу и местный клуб с выступлениями зачастил какой-то кандидат в горсовет из Петровского округа. Говорил много и старательно, то и дело протирал потеющие очки.

Отличали его от всех предыдущих молодой возраст и приталенный костюм итальянской марки. Обещал, что к весне начнет восстанавливать церковь.

И что она вообще не просто церковь, а когда-то в прошлом мужской монастырь «Паройская пустынь» со своей историей, которая начинается еще от Петра Первого.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.