скачать книгу бесплатно
– Ты странный. И имя у тебя странное. Кстати, раз уж мы знакомимся заново, расскажи, почему тебя так зовут? Я вообще про тебя многое забыла.
– Ладно, я про тебя вообще всё забыл. А имя… был когда-то в прошлом веке чувак один, швед, певец и продюсер, все дела. Сценическое прозвище у него было как-то от названия машины образовано. А звали его Мартин Эрикссон. Родители так по нему в свое время фанатели, что даже вот меня в его честь назвали. Но, кстати, имя прикольное, мне нравится. Правда, в школе из-за него меня дразнили «Гусём», вроде того как я Нильса на шее таскал. Дурачки, что поделать. Правда, больше так обзываться никто не додумался. На работе я всегда был Марти, вроде как из «Назад в будущее». Правда, это на этой. Или на той? Где-то меня еще «Энакином» звали, а где-то «Золотой отвёрткой», не помню уже. Так всё перемешалось. Даже не помню, кем я по-настоящему был.
– Я вот тоже не помню. В смысле, про тебя. Про себя кое-что помню.
– Расскажи, пожалуйста.
– Не-а. Давай не сейчас. Мне неуютно здесь, нет настроения рассказывать.
– Ладно, – улыбнулся Мартин. – Пошли искать красоту.
Дорожки, вымощенные цветными камнями и фигурными плитками, расходились, сливались, изгибались и прятались в глубокой тьме. Деревья, опутанные лианами, опускали ветки до самой земли, и из-под тяжелых листьев проглядывали фиолетовые и багровые цветы. Казалось, будто это огромные капли крови, растекшиеся по траве и мхам. Тёплый воздух, пропитанный запахами увядших яблок и грибов, проглатывал звуки, словно в маленькой комнате, обитой войлоком.
Сквозь густые кроны тонкими мазками проглядывало не по-вечернему яркое весёлое небо, но на дорожках лежала густая, как будто влажная, тень. Сбегая в стороны, она крепла, набирала силу, и топила под собой и печальные цветы, и тонкие сосенки, и умирающие от бесконечных лет яблони.
– Смотри, ограда, – шепнула Алина, показывая рукой в сине-зелёную мглу.
Там, среди запутавшихся стволов и увядающих лиан, впивались в землю железные стрелы изгороди, покрытые голубой эмалью.
– Как на кладбище, – поёжившись, сказал Мартин.
– Вот где хочешь, там и ищи красоту, – пробурчала Заморючка. – Ты что, пойдёшь туда?
Мартин отпустил её руку и шагнул в сырую глубь сада. Несколько шагов сквозь скомканные заросли оказались испытанием, в конце которого вместо победы поджидало разочарование. Внутри оградки не было ничего, кроме засохшего и почерневшего куста роз. Лепестки, похожие на сгоревшую бумагу, лежали на жёлто-зелёной траве, словно упали только вчера. Мартин дотронулся до куста, и несколько листьев, плавно крутясь, опустились на землю и застыли. Как осколки старинной чашки. Как ноты давно забытой мелодии.
– Что там? – донёсся, словно издалека, голос Заморючки.
– Мёртвая роза! Не знаю, считать ее красотой или нет, но выглядит прикольно.
– Давай назад, а? Мне тут страшно вообще-то.
Обратный путь оставил на джинсах десяток репьёв и целые полотна паутины. Мартин наскоро отряхнулся и взял Алину под руку.
– Вот интересно, – сказал он. – Это могила для розы, или она – памятник, когда-то бывший живым?
– Даже думать не хочу. А представь, там, под этой розой, лежит мертвец? Фу, бррр.
– Даже если и, – пожал плечами Мартин. – Он же не погонится за нами. Знаешь, я никогда не мог понять эстетику тлена. Для меня это всегда было что-то трагическое, печальное, давящее на разум. И только сейчас я впервые увидел, что в угасании есть смысл и какая-то странная притягательность.
– Вот уж не знаю, – покачала головой Заморючка. – Может, ты и прав, но пока я в этом саду вижу только смерть и страх.
Мартин вздохнул и пригласил идти дальше.
Дорожки, петляя и меняясь, вели в сырую зелёную тишину, в которой тонули и гасли ласковые лучи клонящегося к закату солнца. Его уже совсем не было видно, только редкие розово-голубые пятна наверху говорили, что ночь пока не торопится, но уже и не спит.
Мартин вертел головой по сторонам, стараясь уловить еще хоть что-то, не похожее на ветки и лианы, но старинный сад ничем не хотел помогать.
Тропинкам и аллеям, казалось, не будет конца. От монотонных шагов и унылых одинаковых пейзажей начало клонить в сон. Одно и то же, одно и то же. И только слабые разноцветные вспышки света, едва видимые сквозь сплетения ветвей, хоть как-то оживляли безжизненный пейзаж.
– Сколько мы уже бродим? – усталым шёпотом спросила Алина.
– Не знаю, – покачал головой Мартин. – Долго. Час, не меньше.
– И ещё. Ты помнишь, как идти обратно?
Мартин остановился. Холодный вихрь ворвался в голову, смял и разбросал мысли, ледяным дождем обрушился на сердце.
– Нет.
Глава 8. Стёкла времени
Огромный сад. Нет. Огромный, огромный, огромный тёмный лес с умирающими деревьями и сырым, похожим на плесень, мхом. Он проглотил их, как кит глотает мелких рыбешек. Вот, что значили слова хозяйки цыплят и роз! Никто не в силах выбраться отсюда. Это не сад, это смертельный лабиринт, ловушка, в которую две прекрасные ведьмы заманивают доверчивых дурачков.
– Что же нам делать? – выдохнула Заморючка.
– Попытаться найтись. Плохо, что здесь нет ориентиров, и солнце вот-вот скроется.
– А ты помнишь, с какой стороны оно было, когда мы заходили?
– Вроде сверху и справа. Но это бесполезно, потому что через эти джунгли фиг что увидишь. Я, например, вообще солнца не наблюдаю.
– А я говорила! Вот было у меня предчувствие, что не надо сюда идти! И эти двое тоже… Сладко стелют. Ведь надо же было понимать, что просто так никто ничего хорошего не делает!
– Да, к ним у меня отдельный вопрос. Ладно, давай для начала просто развернёмся.
– Хочешь, я ещё тебе настроение подниму? Где-то здесь шатается никто.
– Тьфу, блин. Подняла. Теперь у меня глаз дергается.
Медленно озираясь, Мартин сделал первый шаг назад. Перекрёсток из трех почти одинаковых дорожек, похожий на «голубиную лапку» пацифистов, светлыми штрихами перечёркивал тёмное полотно слежавшейся листвы и хвои. Но по какой из них пришли они сюда? Мартин не помнил точно, какой поворот был последним, да и был ли он вообще.
– Если нас сюда завели эти подружки-говорушки, то фига два мы вспомним, куда надо идти.
– Можно положиться на руку судьбы, – пожал плечами Мартин. – Должна же быть в жизни справедливость!
– Не-а, – качнула головой Алина. – Она свои долги выплатила ещё до нашей эры. Теперь надежда только на удачу и счастливый случай.
– Ничего другого не остаётся, – кивнул Мартин. – Идем куда глаза глядят.
Через три перекрёстка Заморючка остановилась.
– Мне одной кажется, что мы ходим кругами?
Мартин осмотрелся. Сложно сказать, в этом лесу всё везде казалось одинаковым. Похожие деревья, однообразные пятна цветов, ничем не отличающиеся бороды мха. «Или же нет? Что это там блестит?»
Сделав гигантский шаг, Мартин наклонился над травой и поднял с земли кусок битого стекла прозрачного синего цвета. Осколок морской воды. Замёрзший клочок утреннего неба.
– Смотри, как красиво!
– Я люблю цветные стекла, – кивнула Алина. – Особенно смотреть через них.
Мартин отдал осколок. Девушка приложила его к глазу и изумлённо вскрикнула.
– Что-то не так?
– Сад! Он… смотри, он совсем другой! С ума сойти, он ожил!
И верно, сквозь голубые грани стекла Мартин увидел, как расцветают молодые деревья, как качаются под легким ветерком круглые головы пионов, как белеет на яблонях кружевная ткань из нежных лепестков.
– Он был красивым, этот сад! – восхищённо прошептала Заморючка, снова хватая осколок. – Это они, ведьмы, сделали его страшным! Мы должны его вернуть!
– Мы? – Мартин вскинул бровь. – Почему мы?
– Потому что у нас нет выбора. Потому что эта стекляшка попала к нам в руки.
– И как ты собираешься их… того?
– Пока не знаю. Но просто взять и оставить эту красоту умирать? Нет, я не могу себе это позволить. Мы всё равно, наверное, умрем, так хоть где-то окажемся нужными.
Мартин пожал плечами и пошёл вперёд, к следующему перекрёстку. Не успел он остановиться и осмотреться, как сзади раздался возглас.
– Ещё одно!
Заморючка держала в руках другой осколок – ящерично-зелёный, неровный, словно превратившийся в стекло опавший листок.
– Я случайно наступила, – сказала она, подходя. – Засмотрелась на юный сад, чуть сошла с дороги и почти споткнулась. Интересно, а он тоже… Ой!
Брови девушки высоко поднялись, а глаза стали похожими на те, что рисуют японцы в черно-белых комиксах.
– Ни фига себе… – выдохнула она. – На, глянь. Это просто кошмар какой-то.
За этим стеклом сад умер. Кривые деревья рухнули, оставив острые обломки стволов костями впиваться в небо. Пожухли и скрючились цветники, рассыпались горстями камней дорожки. Среди осклизших ветвей гулял ветер, раскачивая сухие стебли и срывая последние листья.
Мартин медленно убрал стекло от глаза и взял голубое. Да, это был тот же сад. Только другой.
– Как это понимать? – медленно сказала Алина, снова глядя в зелёный осколок.
– Всё начинается, и всё кончается, – почесывая нос, произнес Мартин. – Наверное. Кажется, я начинаю догадываться. Смысл и красота не в каком-то моменте, не в секундах. Они во всём. С самого начала и до самого конца.
– Но если прелесть юности я отлично понимаю, смысл зрелости и красных яблок – более-менее тоже, то скажи, чего хорошего в угасании?
– Потому что закат так же красив, как и восход. Потому что нельзя, чтобы постоянно было утро. И то, что уходит, оставляет после себя то, на чем рождается новое. Я думаю, так.
– Не-а, – покачала головой Алина. – Всё равно я никогда не увижу красоты ни в гниющем дереве, ни в дохлой кошке, ни в разрушенном доме. Нет её там.
– Блин, так-то да. Но что-то всё-таки есть. Не могу это описать, и дело тут не в том, что дохлая кошка хороша. Нет. Красива сама грусть. Воспоминания о том, как эта кошка играла, пока была котёнком. Как она ластилась к твоим рукам. Это эстетика прошлых дней, тоска по заходящему солнцу. Темная прелесть поздней осени, если так можно сказать.
– А я и осень-то не особо люблю, – фыркнула Заморючка. – Слишком грустно. Ой, смотри! Некоторые дорожки светлее, чем другие!
Мартин схватил стёклышко и посмотрел на перекрёсток. И верно, одна из тропинок выделялась, как если бы её нарисовали неоновой краской.
– У тебя какая светится? – спросил он.
– Левая.
– А у меня средняя! Смотри, я знаю, как мы выберемся отсюда! Если пойти по светлым дорожкам в зелёном стекле, то придем к развалинам, гнилушкам и двум старухам с клюками. Если пойдем по голубому, то попадем в эпоху яблоневого цвета и сиреневых кустов.
– Двух мнений быть не может, – отрезала Алина и выхватила бирюзовый осколок из руки Мартина.
Она шагнула вперед с видом Орлеанской Девы, гордо подняв голову и выставив вперёд волшебное стёклышко. Мартин тихо усмехнулся и побрёл следом. От нечего делать он рассматривал сад через зелёный осколок. Странно, но умерший сад уже не казался страшным. Смиренное спокойствие, разлитое между чёрных стволов с обломанными ветками, смягчало сердце и теплило душу нежной грустью. Каждый увядший куст, каждый засохший цветок, словно мазки на огромном полотне, сливались в мрачную, но завораживающую картину. Всё было именно так, как должно, в неуловимой темной гармонии. Удивительно, но через зелёное стекло сад выглядел притягательнее и изящнее.
Всматриваясь в мёртвый ландшафт, Мартин вдруг заметил несколько странных конструкций, торчащих среди валежника. Тонкие, ажурные башенки, словно сложенные из спичек, заострённые сверху, они поднимались едва ли выше человеческого роста. Мартин замедлил шаг и пригляделся получше.
– Скажи, а ты ничего необычного не видишь?
– Не-а. Только вот пчёл нет и бабочек тоже, и вообще хоть он и молодой, а всё равно какой-то жуткий. В нем нет чего-то такого, что сделало бы его живым. Это как… декорация к театральной пьесе. Или как фон для видеоигры. Он движется, как будто живёт, но на самом деле это просто картинка.
– А я вот вижу. Какие-то башенки, вроде Эйфелевых.
– Не-а, такого нет. Вот поливочный шланг я видела, но в саду это норма, должно так быть. Правда, свёрнут он был забавно, как косичка, уложенная потом в пучок.
– Здесь и не такое увидишь. Жаль, что ничего по-настоящему необычного нет пока.
– Вот так неожиданно заколдованный сад стал нормой, в которой нет ничего необычного – усмехнулась Заморючка.
Мартин улыбнулся и погладил её по плечу. Совсем еще маленькая девчонка. Легкая, наивная. Настоящее счастье.
Он отвернулся, чтобы получше рассмотреть башенки. Можно было подумать, что это миниатюрная модель линии электропередач. Интересно, а если подойти ближе? Будет ли их видно без стекла? Мартин попросил Алину постоять на тропинке и шагнул в заросли.
Деревья, конечно, остались там, где росли, да и кусты, впрочем, тоже недалеко уползли. Даже яма в земле никуда не делась. А вот с башенкой получилось не вполне так. Никаких следов загадочной конструкции в нынешнем саду не нашлось. Сколько ни бродил Мартин вокруг, все без толку. Кто-то построил эти башенки спустя много лет. Интересно, зачем?
Мартин напоследок ещё раз поднёс зеленое стекло к глазу и нахмурился. На земле под раскидистым кустом, похожим на акацию, лежал лист бумаги. Мартин шагнул вперёд и наклонился. В нынешнем времени на жухлой листве не лежало ничего. Пришлось как следует напрячься, чтобы разглядеть каракули, начерканные на смятом листочке.
«То, что выше нас. Песня, которую поймёшь только ты. Иначе не выберетесь», – смог разобрать Мартин. Остальные буквы от времени превратились в едва заметные штрихи. «Не выберемся отсюда или вообще?» – нахмурился Мартин. Чёртово стекло. Чёртов сад.
Кое-как вытащив себя из сухих зарослей, Мартин стряхнул очередную порцию репьёв и тихо вздохнул.
– Ну, что скажешь? Нашёл свои башни?
– Нашёл послание из будущего, но не понял, что от нас хотят.
Идти становилось труднее. Солнце исчезло, спрятавшись за тяжёлыми силуэтами крон, и тени, слившиеся в одну, залили тропинки непроглядной чернильной тьмой.
Холод пополз по дорожкам, растекаясь под кустами белесыми завитками. Густой сырой воздух застыл, спрятав в себе даже лёгкие шорохи и потрескивания.
Пятна неба посинели, и сквозь толстое кружево стали видны мерцающие капельки звёзд. Мартин кое-как шагал за Заморючкой, спотыкаясь во мраке и чуть не падая. Поэтому, когда она внезапно остановилась, он налетел на неё, едва не сбив с ног.
– Ты чего?
