Зигзаги судеб

со дня открытия «Эйфелевой башни». Мы рады видеть Вас

в кругу самых известных и уважаемых людей нашего города.

Ровно в 19—00 такси будет ожидать Вас у подъезда.

Вероника долго перечитывала текст. Посыльный тактично удалился, прихватив с собой посуду. Девушка не знала, радоваться ей, или плакать. Она никогда не была на подобных мероприятиях, это, во-первых. Она не понимала, почему попала в число «самых известных и уважаемых», во-вторых. В третьих, ей попросту нечего было одеть, чтобы прилично выглядеть на вечеринках такого масштаба.

Вероника открыла шифоньер, долга рылась в нём, прекрасно понимая бесполезность данного занятия. Её душили слёзы. Она решила, что никуда не поедет…

Очередной звонок в дверь.

«Опять цветы? Оранжереи города скоро прекратят своё существование, по причине отсутствия в них цветов. Этот хлыщ истратил целое состояние, можно было бы месяц-другой кормить какую-нибудь средних размеров деревеньку…»

Опять цветы. «Старый знакомый». Впрочем, был ещё один посыльный, с большой коробкой в руках. Поставив всё в прихожей, клерки откланялись. Вероника унесла цветы в комнату, где, уже теперь из-за трёх корзин стало затруднительно перемещаться. Она долго смотрела на коробку, силясь понять, что же в неё такого интересного может быть. Сорвала упаковочную бумагу. Содержимое коробки превзошло все её ожидания! Синее платье тончайшего шёлка, такие же туфли, переливающаяся золотом сумочка, перчатки, покрывающие руки от кончиков пальцев почти до локтя… Звонок в дверь!

Вероника с досадой посмотрела в сторону входа. Пожалуй, за последние два неполных дня, звонков в дверь больше, чем за два месяца! Да кто ходит-то… Пара подружек, да и те, не балуют её чрезмерным вниманием – мужья, дети… засасывает семейное болото, не до неё им. Работа, опять же… Интересно, какая же это сволочь не даёт ей рассмотреть свои наряды?! Если это цветочник, то впору ставить корзины на лестничной клетке! Нет, подруга, ведь тебе чертовски приятно получать эти шикарные букеты!

Вероника вдруг поймала себя на мысли, что за всю свою (не очень длинную, правда) жизнь она не получала столько цветов, как и значительная часть женщин нашей необъятной родины. Ей стало обидно за всех обездоленных баб сразу; она рывком открыла дверь, ожидая увидеть знакомого посыльного. Но… Открыв дверь, она просто обомлела от неожиданности: вместо посыльного, или ещё какого мужика с очередным поручением, на лестничной площадке она увидела… пять молодых женщин с приветливыми улыбками на лицах.

– Доброе утро, Вероника Анатольевна! Мы из салона красоты «Клеопатра».

Вероника, которая, казалось бы, должна привыкнуть за последнее время ко всяким сюрпризам, на этот раз удивилась ещё больше. Удивило её, как всегда, не столько присутствие сотрудниц салона, сколько то, что её назвали по имени-отчеству – вот этого она никак не ожидала! Ну, никто не звал её так до сих пор! Правда, несколько смутило следующее: уважение уважением, но ведь с другой стороны, налицо прямой намёк на возраст! Приглядевшись, она успокоилась, потому, что утренние непрошенные гости были примерно её лет.

– Да, но… я ведь не вызыва…

– Это сделал наш очень уважаемый клиент…– начала одна из них.

– … который пожелал остаться инкогнито… – закончила Вероника.

Все засмеялись.

– Именно так, – подтвердила одна из них.

Вероника сделала шаг в сторону:

– Проходите, девочки.

Дальнейшие события описать несложно, но ощущения Вероники… Что может чувствовать женщина, когда, можно сказать с утра, её опекают пять девушек из самого крутого в городе салона красоты? Одна делает массаж головы, а затем, чуть позже, общий массаж, другая – стрижку, третья маникюр, четвёртая – педикюр, пятая самым профессиональным образом наносит макияж! При всём при том, у каждой в арсенале коробочки, бутылочки и прочее с надписью:

Made in France

Paris

Скромненько так, со вкусом…

Девушки своё дело знали…

– Приятного вам вечера, – прощебетали они почти хором, и быстренько собрав свою атрибутику, ретировались.

Веронике стало стыдно за свою квартиру, обстановку, состояние своих волос и ногтей до прихода лучших специалистов города.

«Надо было им хоть чаю предложить», спохватилась она и тут же поправила себя:

– Нет, скорее всего у тебя такого чаю, какой они пьют… При их-то зарплате и клиентуре…

Вероника боковым зрением заметила, что в ванной горит свет. Постояла, с полминуты поразмыслив, решив всё-таки войти в ванную и взглянуть на себя в единственное во всей квартире зеркало.

Впервые в жизни Вероника, почти физически ощутила на себе значение слова «шок». На неё, Веронику, почти испуганно смотрело чужое отражение. Спина девушки покрылась холодным потом, состояние тела вплотную приблизилось к обморочному.

– Стоп! – взяла себя в руки девушка. – Это всё шампанское, да ещё с утра.

Понимая абсурдность своих выводов (красавицей, она, может и не была, но и дурой тоже нельзя было назвать), понимая, что фужер «Абрау-Дюрсо» никак не может сделать идиота даже из совершенно нетренированного спиртным человека. Она вновь рискнула посмотреть в зеркало, отыскав, по возможности хоть какие-то знакомые чёрточки в незнакомом отражении.

Возможно, в своё время пытались достичь того же результата Гадкий Утёнок и Золушка. Но они, в конце концов, привыкли к своему новому облику и не расстроились при этом. Чем хуже Вероника?

Девушка с интересом смотрела на себя в зеркало, в который раз поражаясь мастерству девушек из «Клеопатры». Новый облик её более чем устраивал. Вероника вышла из ванной и посмотрела на настенные часы, висевшие в прихожей. Пора бы пообедать, тем более, что вечер только в семь, да и… Вероника мучительно пыталась представить себя на фуршете. Она никогда не бывала на подобных (да и на других тоже) тусовках, если не считать… Считать-то нечего. Она просто будет стесняться там есть.

Вероника пошла на кухню, на ходу соображая, чего бы ей приготовить на обед, а заодно и на ужин (лёгкий, перед вечеринкой, а может светским раутом?). До кухни она не дошла, потому что её в который раз сегодня, потревожил дверной звонок.

Соображая, кто же это и с чем, припёрся на этот раз, Вероника открыла дверь. Знакомый метрдотель и два посыльных стояли на лестничной площадке.

– Привет, ребята. Что на этот раз пожертвовал фешенебельный ресторан в пользу бедной родственницы?

––

Секундная стрелка часов, висящих на стене, коснулась цифры «12», давая понять, что уже семь вечера. Звонок в дверь.

– Госпожа Чернова? Добрый вечер. Соблаговолите спуститься вниз. Машина у подъезда.

Мужчина средних лет в униформе водителя лимузина.

Так и есть! Лимузин! Господи, спасибо за то, что ты есть! Все бабки из дома в сборе, на скамейках, а она, Вероника, в вечернем платье садиться в лимузин, да не просто садиться, а под режиссурой водителя упомянутого фешенебельного авто, который, угодливо распахнув перед ней дверцу, чуть изогнувшись не то в поклоне, не то в реверансе.

«Первая часть Марлезонского балета. А что будет потом?»

Мягко хлопнула дверца лимузина, сопровождаемая заботливой рукой водителя.

« Господи, только бы машина не превратилась в тыкву, а шофёр…»

Лимузин плавно тронулся с места, настолько плавно, что Веронике показалось, что машина стоит на месте, а поплыл назад подъезд её родного дома.

«Вот это тачка! Боже, живут же люди!»

Перед её глазами лихорадочно замелькали важнейшие события её жизни, анализируя которые Вероника пыталась найти хоть намёк на те ощущения, которые она испытывала сейчас. Напрасно! Даже самые значимые из них (первый день в садике, мамин яблочный пирог и первый поцелуй с Мишкой Кацынским, который, зараза, несмотря на то, что во втором классе клялся ей в вечной любви, всё-таки уехал лет пятнадцать назад со своей толстухой – женой Эльвирой в Израиль) никоим образом не шли ни в какое сравнение с теми ощущениями, которые она испытывала сегодня. Она чувствовала себя хозяйкой жизни, королевой, она просто поедала жизнь, да так, как и не могла мечтать никогда ранее…

Мимо Вероники, пребывающей в состоянии лёгкой, но устойчивой эйфории, проплывали знакомые до боли дома, скверы, остановки муниципального транспорта, детские площадки, магазины… Все эти предметы выглядели сегодня совсем по-другому, причём, виной тому были не надвигающиеся сумерки, не неоновые огни рекламы, которые она в последний раз видела сто лет назад по причине нетусовочного образа жизни – вовсе нет. Просто она сегодня смотрела на окружающий мир не из окна маршрутки, но лимузина! Она сегодня была хозяйкой жизни, почти королевой и, хоть и, будучи девушкой скромной и самокритичной, всё-таки отметила, что сегодня она выглядит куда лучше многих королев, которых знала история, а уж в сравнении с английской…

Тем временем машина сбавила ход, и плавно (да что там плавно, читай: ВЕЛИЧАВО!) остановилась возле самого лучшего, можно сказать, фешенебельного кабака в городе.

Шикарнейшая реклама, переливаясь не то неоном, не то ещё чем-то таким, о чём принято говорить:

– Передовая технология!

Вывеска извещала постоянных, потенциальных клиентов, прохожих и просто забулдыг и голодранцев, что они находятся в непосредственной близости от ресторана, имя которому:

Эйфелева

Башня

Это лишний раз подтверждал неоновый рисунок упомянутого легендарного инженерного сооружения, переливающийся всей гаммой солнечного спектра.

Возле входа в ресторан толпились люди, одетые в то, что чаще видишь по телевизору, в каком-нибудь фильме, или в передаче, причём, как правило, о голливудских звёздах первой величины.

– М-да, вот, оказывается, кому на Руси жить хорошо! Эх, старик Некрасов не видит, вот порадовался бы… – Вероника иногда умела сказать «в масть».

Сказать, что люди толпились у входа в ресторан, было бы не совсем верно, потому, что таковые были не только у входа, но и у подножия широкой и длинной лестницы, которая вела к парадному. Ступенек было двадцать две, о чём смутно догадывались те посетители, которым случалось катиться на собственном заду (преимущественно зимой) по этим ступенькам по причине полной невменяемости; точно же это знали сотрудники милиции, врачи «скорой помощи» и инспектора доблестной пожарной охраны. Первые – по причине того, что иногда приходилось составлять протокол, если происходил несчастный случай с каким-нибудь незадачливым посетителем, вторые слышали это от первых, а третьи годами, чуть ли не десятилетиями, писали в своих предписаниях, что это обстоятельство (то бишь лестница), построена в пресловутые старорежимные времена, стало быть, теперешним строительным нормам и правилам не соответствует.

Шли годы, пожарные возмущались, но количество ступеней от этого не менялось. Что касается первых двух упомянутых категорий, то с их стороны возмущений не было, не так уж часто клиенты катились кубарем со ступеней – к последним персонал относился бережно, если не сказать, трепетно…Тут и такси подгонят, если чиновник какой или же просто рядовой толстосум… Чего тут долго объяснять!

Внезапно Веронике стало страшно. Она не страдала какими-либо фобиями, но такое скопление народа, да ещё здесь, возле «Эйфелевой башни»… Водитель лимузина, добродушный дядька средних лет, успокоил её:

– Не переживайте вы так, Вероника Анатольевна, вы здесь не случайный гость, и тем более не бедный родственник, а … Сейчас я открою дверь…

Слова водителя несколько успокоили её.

Она ступила на тротуар. Какой-то мужик во фраке, но с лицом Черномырдина, приятным сочным баритоном смачно произнёс:

– Госпожа Чернова! – сказано это было сильно нараспев, именно так объявляют на чемпионатах имена именитых боксёров. Стильно. Круто. Значимо.

Как ни странно, но Вероника приняла это как должное – спасибо милому дядьке-водителю.

Многие присутствующие, глядя на неё слегка завыли своё:

– У-у-у! – и зааплодировали.

Защелкали затворы «Кэнонов» и «Никонов». Вспышки заставили девушку слегка прищуриться.

«Так, Вероника, давай-ка, дуй вверх по лестнице, да не торопясь, грациозно и чувственно, словно королева. Господи, откуда это у меня?»

Она, чуть приподняв длинное платье, начала свой подъём по ступеням лестницы.

«Не споткнуться бы. Смеху-то будет… Королева брякнулась… А почему королева? И чего это «брякнулась»? Всё должно пройти хорошо».

Она поднялась наверх, наблюдая боковым зрением за реакцией мужчин на её появление в тусовке. Заинтересованных взглядов, как и просто любопытных, было предостаточно.

«Ещё повоюем. Выходит, Вероника Анатольевна, вы не такая уж и «моль бледная в обмороке». На вас смотрят с нескрываемым интересом, а кое у кого и вовсе в зобу дыхание спёрло. Ха-а-а-роший признак…»

Вероникам сама не знала, откуда в ней появилась эта уверенность, граничащая с культом личности и элементарной наглостью. Всю сознательную жизнь она старалась не выпячиваться, не выскакивать, быть на втором плане, если не сказать, на заднем. А тут такое…

– Господин Барановский с супругой! – громогласно протянул мужик сочным баритоном.

Мужик ещё долго объявлял о приезде именитых гостей, но Веронике это было неинтересно, поэтому особенного внимания на этом она не заостряла. Её больше интересовал тот таинственный уже знакомый незнакомец (каламбур!), из-за которого она сюда, собственно, и попала.

«Какая я дура всё-таки! Ведь он (ну не она же, в самом-то деле, хотя… в наше время, возможно всякое) мог ещё и не приехать! Тогда, за каким же чёртом он ей назначал вполне определенное время? Для достижения пущего эффекта? Или он опоздал? Нет, не похож он на непунктуального человека, достаточно вспомнить вчерашние события, всё расписано чуть ли не по минутам…»

Оставалось только ждать. Вероника неспешно (по крайней мере, старалась показать это) огляделась. Места много, кроме того много столов, но они обстановку не стесняют, а, скорее, дополняют. Пресловутый «шведский стол». Веронику позабавило название, оно почему-то именно сейчас ассоциировалось с пошлым понятием «шведская семья». Она невольно тихо рассмеялась этому не совсем оригинальному каламбуру.

«Что ни говори, а очень возможно, что после этой тусовки, таковые появятся, в результате стихийного воссоединения. Или запланированного. Возможно, они давненько существуют и тусуются здесь».

– Не угодно ли даме шампанского?

Вероника обернулась. Рядом с ней, натянуто улыбаясь, стоял невысокий, толстоватый и абсолютно лысый, обильно потеющий мужик.

«Это не твой герой, Вероника. Если судить по лысине, то олигарх, а по лицу…ну, лицом это не назовёшь…какой-то стареющий, невзрачный и даже аппатичный халявщик, неизвестно как попавший сюда. Что же мне делать? Если сейчас как следует отшить этого, то и мой может напугаться и не подойти. Не рано ли пить? Ведь ещё не все собрались…»

– Да, пожалуйста, – неожиданно для себя кивнула она.

Лысый толстяк торопливо, трясущимися руками подал девушке бокал.

– Спасибо, любезный. Вы здесь служите? – спросила она как бы, между прочим.

Лысый стал судорожно хватать ртом воздух.

– Спасибо, свободны, – добивала Вероника не то олигарха, не то халявщика.

Лысый, от обиды заикаясь, выдавил:

– Я не работаю здесь, я один из учредителей этой вечеринки… позвольте представиться: Допкин Аркадий Семёнович, владелец сети ресторанов, в том числе и «Эйфелевой башни».

– Как же это я так оплошала, – притворно расстроилась Вероника, – великодушно извините, пупсик. – Вероника ужаснулась собственной наглости, но виду не подала.

– Ну это уж как вам будет угодно, так и зовите меня…мне будет приятно, хотя я и не привык…

– А супруга ваша, где же? – продолжала отфутболивать ресторатора наша героиня.

– Сразу видно, что вы не светск… пардон, не тусовочный человек – вот что я хотел сказать, – понемногу приходил в себя Допкин.

– Ну, насчёт того, кто не светский, мы ещё посмотрим, – Вероника в упор, уничтожающе посмотрела на ресторатора.

Подержав полуминутную паузу, примирительно перешла на другую тему:

– Кухня у вас замечательная, персонал прекрасный. Люди воспитанные, выдержанные, в то же время, галантные. Все, от посыльного, до метрдотеля. Это, знаете ли, очень приятно.

– Когда вам приносили заказы на дом? – превратился весь во внимание Допкин.

– Вчера и позавчера.

– Понятно, я их непременно поощрю материально.

– Сделайте одолжение, – рассеянно пробормотала Вероника, рассматривая присутствующих и вновь прибывающих, стараясь отыскать в топе именно его.

«Как много лысых, прямо нашествие какое-то. Нашествие лысой саранчи… Все какие-то толстолобики…Рыба есть такая… Кажется, шампанское чуть ударило в голову. Нужно было хоть что-нибудь закинуть в желудок, перед тем, как отправляться сюда. Интересно, где же мой Иван-Царевич? Скоро ли он в своей коробчонке приедет? И ведь не рассмотрела-то я его толком».

– Великолепное шампанское, Аркадий Семёнович. «Абрау-Дюрсо», если не ошибаюсь?

– Именно, дорогая… э-э-э…

– Вероника Анатольевна,– снисходительно подсказала Вероника, сделав очередной глоток напитка, недоступного большинству среднестатистических граждан.

– Именно «Абрау-Дюрсо», дорогая и несравненная Вер…

– Добрый вечер, – услышала слева от себя Вероника. Такой приятный низкий баритон.

Вероника повернула голову в сторону обладателя баритона и замерла от неожиданности. Рядом с ней стоял высокий, атлетического сложения длинноволосый блондин, улыбающийся ослепительно белозубой улыбкой.

– Здравствуйте, Вале…– залебезивший было перед ним Допкин, осёкся, наткнувшись на неодобрительный взгляд блондина, и поспешил отойти в сторону.

– Добрый вечер, Вероника Анатольевна, – повторил он.

Вероника, понимая, что нужно ответить на приветствие в её адрес, хотя бы потому, что это требует элементарная вежливость, но, не в силах оправиться от шока, не могла из себя ничего выдавить, кроме банального «Здрасьте». Восхищённая Вероника, не отрывая взгляда от красавца—блондина, пыталась сделать глоток из бокала, не понимая, почему у неё ничего из этой затеи не выходит.

– У вас пустой бокал, – пророкотал блондин, – позвольте, я принесу вам ещё?

Вероника согласно кивнула, радуясь, что блондин отойдёт от неё на минутку, и она хоть немного оправится от случившегося и возьмёт себя в руки; кроме того, очередная порция шампанского ей не помешает, опять же, для той же цели. Но всё получилось несколько по—другому. Блондин сделал знак лавирующему неподалёку официанту с подносом в руках.

– Пожалуйста, Вероника Анатольевна, – негромко, с некоторым придыханием, уже знакомый Веронике официант, с лёгким поклоном остановился перед ней, предлагая шампанское на подносе.

– Спасибо. Извините, до сих пор не знаю, как вас зовут – просто неудобно, – виновато сказала она официанту.

– Сергей, – тихо ответил тот. – Вероника Анатольевна, если вам что-нибудь понадобиться, я всегда рядом. – Он, галантно поклонившись, продолжил свой дрейф между VIP-населением местного значения.

– Хороший парень, – проводил его взглядом блондин. – Назвать его халдеем просто язык не поворачивается. Давайте знакомиться, меня зовут Валерий. Для вас просто…

Вероника слушала это вполуха, потому что была занята своими мыслями.

« Красавец. Атлет. Ну, просто Тарзан. Нет, куда круче! Чё там Тарзан!».

Вероника имела в виду не того Тарзана, из старого фильма, который с утробно-трубным воем, распугивая мелких зверьков и охотников, прыгал с дерева на дерево, а иногда, когда были свободны руки, колотил себя ими по груди, нет. Этот очень сильно напоминал второго (точно ли, второго?) супруга небезызвестной Наташи Королёвой.

– А я для вас просто Вероника, – сказала девушка, делая очередной глоток шампанского. – А вообще-то, – продолжала она, осмелев, – нам надо поговорить. Давно надо.

– Я готов, – с обаятельной улыбкой ответил Валерий. – Если беседа сугубо конфиденциальна, можно выйти на балкон.

– Идёмте,– кивнула Вероника.

Валерий шёл чуть впереди, галантно улыбаясь и приветливо раскланиваясь налево и направо в ответ на приветствия присутствующих, что, впрочем, не мешало ему предохранять свою спутницу от того, чтобы кто-либо из гостей, находящихся подшофе, не налетел ненароком на неё, в момент их дислокации на балкон. На балконе никого не было.

– Похоже, – высказал предположение Валерий, нам здесь никто не помешает.

Веронике хотелось спросить многое, но вместо этого, последовал только один вопрос:

– Это всё вы?

– Я.

– Зачем?

– Затем, чтобы выразить свою симпатию к вам.

– Вам не откажешь в оригинальности, Валерий.

– Я рад, что вам понравилось.

– Валерий, вы меня простите, но вы могли бы только глазом моргнуть, и вокруг вас бы галдела толпа женщин, готовых удостоиться вашего внимания.

– Именно вы мне понравились, Вероника.

– Почему?

– Странный вопрос. Разве это возможно объяснить?

– А почему бы и нет? Ведь я – далеко не красавица, и это неоспоримый факт.

– Кто вам сказал такое? Красота, вообще-то вещь относительная, а о вкусах, простите за банальность, не спорят.

– Я… до сегодняшнего дня была просто синим чулком, молью бледной. А…

– Вы просто нуждались в небольшой огранке, как алмаз, перед тем, как стать бриллиантом. Подчёркиваю: в небольшой. И только. У вас есть как внешняя, так и внутренняя красота, и это факт, не требующий никаких доводов и доказательств, – это аксиома, следовательно, это просто нужно запомнить, а особо одарённым, выучить наизусть. Мне – не нужно, я и так знаю.

Вероника стояла, и слушала Валерия, раскрыв рот. Ей никто и никогда не говорил ничего подобного.

С надеждой в голосе она всё-таки сумела, подавленная доводами Валерия, вымолвить:

– Валера, скажите, пожалуйста, а может быть, вы… просто извращенец?

Валерий захохотал, едва не перевалившись от приступа хохота через перила балкона:

– У вас убойный юмор, нет, наверное, всё-таки это —сатира… Куда там многим…Знаете что? Можно я буду звать вас Никой?

– Можно, – кивнула Вероника, ощущая острую необходимость в очередном бокале шампанского. – Пойдёмте в зал?

Они вернулись. Вечеринка была в самом разгаре. Со сцены, неумело поигрывая бейсбольной битой, сверкая костюмом со стальным отливом и налакированным ирокезом, поливал гостей остросатирическими помоями Максим Ледокол Бахматов. Он, видимо, порядком устав, истощил запас словесного поноса, обделав этим, значительное количество присутствующих и не знал, на кого бы ещё переключиться, чтобы с честью, под бурные аплодисменты, покинуть сцену, уступив её Верке-Сердючке с её «мамой». И тут-то он увидел Валерия с Вероникой. Раскрыв рот для того, чтобы осмеять обоих, но не найдя у них явных физических и интеллектуальных недостатков, а также видя их счастливые лица, он, безнадёжно вздохнув, обречённо сказал в микрофон:

– Глядя на эту великолепную пару, хочу задать вам вопрос: а не будет ли у нас сегодня на этом дивном вечере конкурса на лучшую пару? Есть очень серьёзные кандидаты на победу. Спасибо! С вами был Ледокол Бахматов.

Он ушёл не только под свою обычную фонограмму, но и шквал аплодисментов. Правда, было трудно понять, ему ли аплодисменты, или нашим героям. Скорее, и ему и им… Ему – за дельную мысль и выступление, конечно, а им – за то, что они красивы и счастливы.

Справедливости ради, нужно сказать, что ощущение счастья прочно засело в Веронике, после непродолжительного диалога на балконе. Голова кружилась от выпитого шампанского и ещё от какого-то необъятного, глобального счастья.

Потом выступали разные артисты, поэты, писатели-сатирики, певцы и музыканты. Вероника с Валерием танцевали, пили шампанское и говорили друг другу комплименты. Вечеринка закончилась под утро. Они ехали на такси. Машина, наконец, остановилась возле дома Вероники.

– Спасибо за праздник, Валера. Никогда у меня такого не было, спасибо тебе… Знаешь, несмотря на прекрасный отдых, я смертельно устала…

На скамейке, возле подъезда, сидели какие-то подозрительные субъекты, помятые и, явно не опохмелённые. Увидев их, Валера сказал:

– Я провожу тебя, Ника.

Вероника, увидев приблудную «элиту» на скамейке, возражать, не стала.

Они вошли в квартиру. В квартире пахло живыми цветами.

– Какой аромат стоит! – восхищённо воскликнула Вероника, преследуя две цели: сделать комплимент безрассудной щедрости Валерия и отвлечь внимание от бедности, если не сказать, убогости собственной квартиры.

– Да, всё просто благоухает, – сдержанно согласился Валерий.

Он, как человек воспитанный и, следовательно, тактичный, умел сдерживать эмоции.

– Давай, кофе попьём, – предложила Вероника, и тут же осеклась. Станет ли её кавалер пить «нового дня глоток», то есть «Несткафе»? Пьёт ли он эту бурду?

– С удовольствием, – ответил он, и последовал с Вероникой на кухню.

Они пили кофе и разговаривали. Валерий делал вид, что получает несказанное удовольствие от растворимого кофе, поставляемого в Украину из Бразилии в виде отходов кофейной компании. Напиток был начисто лишен кофеина. Не для кого не секрет, что зёрна нещадно используются в фармакологии там, или же уже здесь, у нас – выкачивается последний кофеин вместе с остатками аромата и вкуса, затем, то, что осталось, фасуется и продаётся под видом прекрасного кофе. Впрочем, возможны и другие хитрые варианты, от которых кофе не становится напитком богов.