Не время для человечности

Закончив на этом, дух снова вернулся в неподвижное тело Питера. Я все так же лежал и думал, что слова – это слова, и прежде них идут мотивы, что движут теми, кто эти слова произносит. Таким был создан мир, и таким мне его вручили на хранение.

Сон накатывал на меня все сильнее, и сил привести историю к промежуточной развязке уже не оставалось. Веки медленно смыкались, и эта повесть прерывалась. Оставалась висеть в пространстве в этот застывший момент времени, и ее продолжение тоже оставалось висеть до востребования, если подобное случится.

Прежде чем погрузился в летаргию, я еще успел улыбнуться, увидев в узоре звезд на небе знакомый образ.

А потом наступила темнота.

Часть вторая. Одиссея набирает обороты

Номер четвертый. Код – 132. Классификация: обычный день, нереален-реален, параллельно. Все завязано на психоактивном воздействии на сознание, заставляющем мозг галлюцинировать, изменяя происходящее вокруг. После окончания трипа имеет место рекурсивный флэшбэк, в котором вскрывается жестокая правда. Повторение циклов – бесконечно. Порядок прямой и обратный.

Отрывок из неизвестной ночной телепередачи

Металог. Об эволюции правил

– Любая мифология требует тщательной проработки. Иначе она кажется детской сказкой, нехотя излагаемой уставшим и захмелевшим отцом, только и думающим поскорее вернуться к экрану телевизора. Космология сотворенного вами мира должна быть безупречно логичной и вызывающей доверие! Иначе все, что вы на ней сотворите, рухнет.

– Даже если и сама мифология, и основанный на ней мир – просто метафора?

– Это что же за мир тогда, и что вы, позвольте, за творец? Даже вкладывая главную идею и суть во второй либо более глубокий слой произведения, нельзя пренебрегать формой первичного изложения. Это безответственный примитивизм и недостойное творца дурновкусие!

Inner University Dialogues Anthology

В начале бог сотворил небо и землю. Однако то, что он сам существовал еще ДО начала, делает невозможным использование слова “начало” в таком контексте, так что вернее было бы “в какой-то момент бог сотворил небо и землю”. Истовый христианин может плюнуть за такие слова кислотой в лицо – с ними зачастую непонятно, какая именно безобидная фраза их заденет до глубины души. Христианин же настоящий, как, впрочем, и любой здравомыслящий человек, возразит, что нет смысла рассуждать о последовательности событий в рамках разговора о существе, которое, по заверениям людей знающих, экспертов в данном вопросе, получивших свои сведения эмпирическим путем, существует вне времени. Но отчего же было не начать все, например, так: “в начале бог сотворил время”? Или: “в начале бог сотворил бытие”? Верующие люди часто говорят, что бог абсолютен и неотделим от всего остального. В таком случае библия вполне могла бы быть самой короткой книгой – книгой, в которой была лишь одна страница, на которой семьдесят вторым шрифтом “Blackoak Std”, с полужирным начертанием – одно слово “БОГ”. Это было бы куда практичнее, но негативно сказалось бы на продажах библий, поэтому мы имеем то, что имеем.

Так вот, бог сотворил небо и землю, поднял твердь из воды, придумал утро и вечер, зажег солнце и прочее небесное освещение, создал растения и животных. И ОСТАНОВИЛСЯ. Ему все казалось гармоничным. Все было идеально.

А потом откуда ни возьмись появился дьявол и, прежде чем бог успел представиться, сотворил человека по образу и подобию бога, обрек человека на бесконечные страдания, расхохотался тем смехом, который позже – видимо, в память об этом случае – назовут дьявольским, и исчез неведомо куда. А бог остался один на один с мыслящим смертным существом, к возникновению которого не имел отношения. Человека ему практически подбросили под входную дверь. До этого момента бог только создавал и пока что не очень хорошо умел уничтожать – или хотя бы редактировать. Поэтому человек остался – жалкий, противоестественный, дефектный – остался быть в мире, где его ждала одна только боль.

Потом случилось еще много всякого. Человек из-за своей природы натворил дел, а богу пришлось это все разгребать при помощи избранных им людей. Дьявол же все это время с любопытством наблюдал. Иногда покатывался со смеху, иногда принимал участие. Но самым любимым занятием для него было появиться среди людей под какой-нибудь личиной и рассказывать сказки о том, что у человека есть душа. Иногда он эту “душу” у человека “покупал”, в качестве оплаты исполняя человеческие желания. Но исполнял он их так, что впоследствии люди всегда о своих желаниях жалели.

А еще дьявол выдумал рай и ад. Первый он сулил хорошим людям, вторым пугал плохих. Разумеется, никаких ада и рая не существовало. Хорошие люди поклонялись богу и вели себя отлично, рассчитывая за это после смерти попасть в какое-то совершенно потрясающее место. И богу было стыдно, что у него такого места для них не было. Плохие люди ни на что не рассчитывали, они просто вели себя в соответствии со своей природой, тем самым мешая людям хорошим зарабатывать очки кармы для всего вида.

Человек был полностью во власти своих чувств: страха, горя, любви, зависти, радости, раскаяния и прочих, прочих. Человек любил больше всего себя, на бога уповал, а дьявола боялся. Бог любил все, что создал, но и человека он любил тоже, а дьявола пытался понять. Дьявол же никого не любил и не боялся, а интерес испытывал только к хорошей забаве.

Такая концепция никуда не годилась, и мне пришлось придумать другую. В ней человек сам был богом, но вместить миллиарды богов в один мир было невозможно, поэтому у каждого из них был собственный мир – мир фантазий, снов, образов и прочих подобных вещей. Утром они просыпались людьми в своем мире, а когда засыпали – становились всемогущими существами в ином месте. Этого мне показалось мало, и я чуть усложнил концепт: человек был богом в одном мире, а дьяволом – в совсем другом, там, где богом был кто-то еще. Разумеется, “богом” и “дьяволом” я эти сущности называю условно, ведь каждый из них был властен лишь над одним из невообразимого числа универсумов, что противоречит классическому пониманию “бога и дьявола” в любых религиях, так что это просто были две сущности, представляющие разные стороны качеств и свойств личности конкретного человека, с которыми далеко не всегда было однозначно, кто там еще хороший из двух. Но все это намного дольше говорить, чем сказать “бог” и “дьявол”, так что мне их даже в мыслях легче называть так, как я их называю. Ну и самое интересное: все миры были равноценны, то есть каждый человек из подвластного вам мира был в точно такой же степени всемогущ где-нибудь еще. Разумеется, все это было замкнуто, зациклено и так далее, связи выстроены с недопущением ошибок и пересечений, могущих привести к катастрофе. Если опустить детали, то могла сложиться любопытная ситуация, когда, скажем так, вассал вассала вашего вассала был для вас феодалом. Когда человек умирал в реальном мире, другой мир, подвластный ему, не умирал вместе с ним. Чтобы обойти эту сложность, мной была введена система перерождения, подсмотренная мной в получивших незадолго до этого весьма широкое распространение в человеческих культурах идеях о реинкарнации. Мир доставался все тому же человеку и постепенно менялся по мере взросления своего бога в очередном цикле его жизни. Однако связь была обоюдной, и образы еще не трансформировавшегося мира, которые ребенок видел во снах, образы из жизни предыдущей, формировали и его самого – фактически, прошлая жизнь в некоторой степени влияла на жизнь настоящую. Ничто не берется из ничего, не правда ли? А истинная драма развернулась бы тогда, когда люди, обойдя систему защиты от опасных пересечений, поняли бы эту концепцию и научились отслеживать связи между мирами друг друга – чтобы, разумеется, воспользоваться ими в корыстных целях.

Я создал самую настоящую мультивселенную, бесконечно расширяющуюся в геометрической прогрессии, способную к самоподдержанию и совершенно не нуждающуюся в управлении, вселенную, где никто никогда не умирал окончательно. За это мне дали исключительную награду – отсутствие родного мира и способность свободно перемещаться между ними всеми, принимая участие в событиях. При этом полномочия у меня были даже выше божественных, так что, в каком бы мире я ни пожелал находиться, я был там самым крутым парнем. Не буду скрывать – за тысячи лет мне это так и не надоело.

Но представьте, насколько же скучной и мелкой казалась каждая история в отдельности. Мне просто было сложно заметить одного из миллиардов людей в одном из бессчетного числа миров. Что такое судьба одной капли воды для обитателя океана?

Но этот случай чем-то меня заинтересовал. Местное божество демонстрировало анти-чудеса управления, и практически подтолкнуло одного человека к тому, чтобы он “продал” “душу” дьяволу, который, в отличие от своего соперника, был очень опытным игроком. Предметом сделки стала любовь. Вообще, забавный случай: человеку приснилась некая девушка, а на следующий день он встретил ее в “реальной жизни” и влюбился, как редко влюбляются люди. Есть ли тут какая-то связь, или это было лишь невероятным совпадением – я не знал, и, возможно, не знало даже мое начальство. Однако парню не повезло – его чувства не нашли взаимности, и эта безответная любовь начала душить его, лишая всякой воли к жизни. И вот, когда он уже перестал видеть другие выходы помимо смерти, к нему явился дьявол, и они заключили сделку. Человеку казалось, что он продумал все, но противоположная сторона все же нашла лазейку. Этот тип оказался намного злее и подлее среднестатистического дьявола, и человек потерял абсолютно все. Тогда-то и случилось то, что меня и привлекло нынче в этот мир: человек испытал настолько сильные потрясения и чувства – шок от потери, крах иллюзий, бесконечное отчаяние, смерть всех надежд и, разумеется, невероятную ненависть к себе – что просто ИСЧЕЗ. Не умер, не рухнул на землю, не порвался на куски, не растворился, не разложился на атомы – просто все следы его существования во времени и пространстве пропали, вызвав цепочку невообразимых изменений – в основном разрушительных – в этом и многих других мирах. Все ведь связано, и если сильно повлиять на мир, то и личные миры всех его обитателей подвергнутся этому влиянию – и так будет происходить от мира к миру, пока волна разрушения не сойдет на нет, как сходят на нет круги на воде.

Затем имела место еще одна очень странная деталь в этой истории: руководство и опомниться не успело, как человек вернулся к существованию, будто взялся из ниоткуда, будто кто-то невидимый его сначала убрал из нашего поля зрения, а затем вернул. Во-первых: какого хрена? Во-вторых: кто это мог сделать без ведома руководства? Это похоже на тот короткий рассказ, что я читал в одном из миров, про последнего человека на земле, в дверь к которому кто-то постучал. В-третьих: человек появился вовсе не там, откуда исчез – он возник в другом мире. В-четвертых: вслед за ним в этот мир перетянуло и обе сверхсущности из его прошлого мира. Куда делись местные? Обоих выдернуло на освободившиеся места – в мир, где была заключена та самая сделка. После всего этого мы окончательно перестали что-либо понимать, но одно было ясно – с этим случаем нужно разобраться, пока на горизонте не возникли еще большие неприятности.

Что стало с этим человеком? Весьма любопытная судьба: бог зациклил его, и теперь существование бедняги протекало таким вот образом: парень жил, затем встречал “ту самую” любовь (естественно, это были разные девушки, хотя человек бы с этим не согласился, помни он историю своей жизни), злосчастный пункт его договора опять срабатывал, девушка умирала, он тоже умирал от горя, но его личность не отходила в какого-нибудь новорожденного в одном из сходных миров, а на какое-то время “зависала” в пустоте, после чего снова физически воплощалась в том же мире. Перерождался он в разном возрасте, при различных обстоятельствах (уж не знаю, как его бог урегулировал это с законами людей того мира), и, разумеется, воспоминания у него были искусственные (как, судя по всему, и знакомства, которые должны были наличествовать у 12-летнего ребенка, например), а вот внешность всегда была более-менее одна и та же. И все повторялось заново – он жил какое-то время (всего он перерождался – на тот момент, когда я узнал об очередном воплощении – четырнадцать раз, в среднем продолжительность его жизни составляла 17 лет), затем встречал свою бесценную любовь, ну и так далее.

В этот же раз он появился из чернил и снега, нашел бога своего мира (прямо в канун Рождества) – и позвал с собой, сам не зная, куда идет. В этот раз что-то было иначе, такое поведение слишком удивительно, чтобы я мог пройти мимо.

Впрочем… Ну его к черту. Никуда я не хотел отправляться, и ничего такого особенного я в этом человеке не видел. Даром мне не сдался этот скучнейший мир, особенно под Рождество, когда можно посетить… А, да кому я это рассказываю? Короче говоря, дело в том, что меня сюда направили в приказном порядке, любезно дав понять, что и впредь будут пользоваться мной в качестве ищейки и мальчика на побегушках.

И вот я стою в какой-то подворотне посреди застывшего мира. Бог валяется на спине в снегу – его выбило обратно в его реальность. У стены дома сидит красивая, но замерзшая насмерть девушка – видимо, это его очередная почившая возлюбленная. Перерожденец смотрит на нее как-то странно и словно готовиться рвануть.

Я прошел еще пару шагов, окинул картину взглядом с другого ракурса, прикинул план действий. План прикинулся импровизацией. Еще немного потоптавшись на снегу, я взял из воздуха не успевший долететь до земли бычок, глубоко затянулся и, щелкнув пальцами (если не привносить в нелюбимые занятия хоть немного драматизма, можно умереть от скуки), возобновил ход времени.

Не-глава вторая

Между прочим, я забыл сказать вам, что в музыкальной школе моей жены, кроме заведования хозяйством, на мне лежит еще преподавание математики, физики, химии, географии, истории, сольфеджио, литературы и прочее. За танцы, пение и рисование жена берет особую плату, хотя танцы и пение преподаю тоже я.

Иван Нюхин, муж своей жены

С каждой минутой, что я проводил в обществе бога и перерожденца по имени Питер, мне становилось все тревожнее. Я не мог объяснить, что является источником этой тревоги. Возможно, то, как они разговаривали друг с другом – полуфразами, гримасами, жестами. Это было наиболее близкое к телепатии общение из всего, что я прежде видел. Возможно, меня смущало что-то в облике перерожденца. Возможно, не давали покоя решения бога, не совсем укладывающиеся в роль, которую он должен был играть в своем мире. Что-то определенно было не так, и мне даже было и самому немного любопытно узнать, что именно. Но как-нибудь издалека.

Сейчас они спорили насчет мертвой девушки. Питер умолял бога вернуть ее к жизни, бог наотрез отказывался это сделать. Разумеется, он мог. Мог и я, но, во-первых, я не хотел сразу показывать все свои способности, а во-вторых – было бы несколько некрасиво с первых же минут начинать отменять каждое его решение. Что-то мне подсказывало, что фактор силы и власти стоит приберечь на что-то более спорное и значительное, чем жизнь одного человека.

Хотя она была молода, добра при жизни, печальна и красива – так, что даже во мне на секунду что-то дрогнуло. Ее образ помимо воли вдохновлял и брал в плен любого, кто приблизится слишком близко. Одетые в снег каштановые волосы падали на плечи, обрамляя светлый овал лица с огромными глазами, уже покрытыми тонкой ледяной коркой на веках. Губы, казалось, все еще дрожали от холода. Да, ее определенно было жаль, и она не заслуживала смерти этой ночью – но бог отчего-то был неумолим. Впрочем, еще раз внимательно присмотревшись к Питеру и вспомнив детали его истории, я начал кое-что понимать.

Он был на пределе.

– Ты ведь бог, ты не должен допускать такого! Хорошо, ты не можешь спасти всех, ладно. СПАСИ ЕЕ! Вот же она, в шаге от тебя!

– Пойми, я не могу делать исключений. Ты бы не просил меня об этом, если бы знал…

– Я просто ЗНАЮ, что это неправильно. Мне плевать, какие там планы…

– Нет, не плевать! Посмотрим, как ты будешь плевать плевать, когда тебя…

– Делай что хочешь, мне все равно. Накажи, лиши всего, но ее!

– Я и так лишил. И поэтому не могу вернуть.

И так продолжалось уже минут пятнадцать. По большому счету, они говорили одно и то же раз за разом, но я все же уловил несколько новых деталей и теперь был почти уверен, что знаю причины упрямства бога. И все же я решил уточнить их.

– Прошу прощения, что встреваю, но у меня тут возник неотложный вопрос. Она как-то связана с его сделкой?

Питер, похоже, ничего не понял. А бог помрачнел.

– Да, связана. Фактически, она и была…

– Я вас понял. И еще один момент. Это, – я указал на труп. – Происходит каждый раз?

– Да, каждый раз. У моего хвостатого коллеги весьма своеобразное чувство юмора.

– А что же случится, если вы ее вернете?

– Перерожденец исчезнет навсегда. Понимаете, почему я не могу этого сделать? Я просто не в праве выбирать.

– Вижу, вижу. Неприятная ситуация. И где же нам найти вашего… хвостатого коллегу?

– Можете попробовать позвать его. Иногда срабатывает.

Я кивнул и отошел чуть поодаль, предоставив спорщиков самим себе. Я чувствовал, что местный дьявол сейчас здесь. Он был странным – неуловимый, как струя дыма и, судя по всему, могущественный экземпляр. Этот мир явно принадлежал ему в куда большей степени, чем богу, оправдывающемуся перед человеком-однодневкой. Такой расклад можно было объяснить только одним – дьявол проводил здесь все или почти все свое время. Может, коматозник? Или просто тип с чересчур живой фантазией… Я его позвал, чувствуя себя довольно глупо, но это ожидаемо не принесло никакого результата.

Вдруг позади меня раздался отчаянный крик. Уже в следующий миг я был там, но успел увидеть только конец сцены: Питер стоял над девушкой, приложив ладонь к ее глазам, и его словно било непрерывным разрядом тока. Девушка же… Нет, я бы не назвал это “оживала”. Она на глазах превращалась в призрак – однако, в призрак, подающий определенные признаки жизни. Человек вернул другого человека из мира мертвых. Пожалуй, здесь я увидел достаточно, чтобы больше никогда не позволять себе высокомерно считать, будто ничто во вселенной уже не может меня удивить.

Я знал, что в такие моменты историю часто прерывают, и начинаются “технические работы”. Время уже снова начало останавливаться для всех, кроме нас с местным богом. Похоже, тут такое происходит часто.

Мы вдвоем, не сговариваясь, попытались покинуть это место – он собирался уйти в свой реальный мир, а я – хоть в какой-нибудь другой, но у нас ничего не вышло. Небо затянуло тучами, и ночь стала еще темнее, когда погасло все электричество вокруг. Но даже в такой непроглядной темноте можно было заметить воронку огромного смерча, совершенно бесшумно движущегося к нам откуда-то из-за черты города. Куда-то пропал весь рождественский дух. Я попытался остановить движение смерча, попытался перенестись подальше, хотя бы зажечь свет вокруг или сдвинуться с места – но ничего из этого у меня не получилось. Я снова почувствовал себя тем беспомощным человеком, которым был тысячелетия назад, и это было до ужаса обидное чувство.

Пространство оскалилось надрывами и разрезами, в которых виднелась оголенная плоть иных измерений. Глаза бога остекленели, и он тоже замер, как и все остальное. Зато я снова обрел власть над своим телом и хотел уже было побежать, но внезапно задумался – а куда мне бежать? Если сейчас происходило то, о чем я думаю – а это, скорее всего, оно и было – то я все равно никуда не денусь. Да и в этом не было смысла, ведь я был на их стороне. Что бы тут ни случилось, меня это наверняка не затронет.

Наконец я увидел то, чего ожидал – с неба опускался пласт горячего воздуха, скрывающий в своей толще луч-сканер, при помощи которого мое непосредственное начальство исследовало интересующий их мир. Я присел на снег, вздохнул и уставился в небо, неотрывно наблюдая за проверкой.

Когда сканер был уже всего в сотне-другой метров над домами, между которыми произошло событие, так заинтересовавшее тех, чьи интересы здесь я должен был представлять, рядом вдруг раздался звонкий щелчок, и все прекратилось. Исчезли все аномалии, ночь снова стала похожа на ночь, а не на судный день, и даже время вновь ожило. Я повернулся и увидел того, кто так легко остановил неизбежное.

Бог оказался прав – у этого типа действительно был хвост. Ну такой, стандартный хвост черта. Сам он был на две головы ниже меня, невероятно худощав, с седыми волосами до лопаток и одет в какое-то рванье. Волосы скрывали лицо, но я сумел разглядеть, что на вид ему было не больше шестнадцати.

Дьявол все же явился. Вот теперь нам предстоял серьезный разговор.

Не-интерлюдия третья. Когда все стало еще страньше

Иногда человеку важнее говорить, чем сказать. Говорить – вообще несравнимо проще, и однажды наша задыхающаяся от хохота и оскорбленности культура пойдет по пути “говорения” – когда мы убедимся окончательно, что только так можем избежать последствий тех перемен, остановить которые уже не можем, и которых так боимся.

Фрагмент, вырезанный из выступления малоизвестного комика

В начале было облако дыма, парящее над ровной поверхностью стола. Затем оно переместилось к подоконнику, затем – к батарее, после этого же принялось вовсю путешествовать по квартире и за ее пределами. Внутри облака сверкали алые вспышки молний и раздавались звуки драки на мечах. Порой из облака показывались странные геометрические фигуры – черные, покрытые инеем и с бритвенно-острыми гранями. А еще в его глубине горели холодным огнем две бесконечно далекие звезды, несущие гибель всему, на что попадал их мертвенный свет.

Разумеется, в облаке было скрыто лицо.

Облако вытекло из окна дома и скрылось за углом. Через секунду из-за этого же угла вышел человек в жуткой маске, изображающей лицо уродливого младенца. В дряхлых и морщинистых руках с набухшими венами он держал огромный нож – почти мачете – заляпанный чем-то красным.

Разумеется, это была кровь.

Этот старик был здесь всегда – или, по крайней мере, с тех пор, как тут появились люди. Этот городок возник два столетия назад, и за минувшие годы так существенно вырос, что стал одним из двух самых крупных поселений в колониях. Город и сам чем-то напоминал обитавшее в нем чудовище из сказок, которыми родители пугали непослушных детей: он был холоден, изрезан ветром, молод, но пропитан атмосферой гнетущей древности. И он словно постоянно держал нож у твоего горла, готовый при первом же удобном случае пустить его в ход.

Разумеется, это был портовый город.

Множество торговых путей проходило через него, каравеллы привозили рабов и вино, в город приезжали и надолго останавливались здесь различные выдающиеся личности своего времени. Здесь вершились судьбы людей, других городов и целых провинций, здесь заключали сделки, грабили, убивали, предавали, писали готические романы, сходили с ума и изобретали невероятные технологии. Город набухал морской влагой и кровью, словно скапливая питательные вещества для чего-то скрытого в лабиринтах узких, мощеных серым камнем улиц. Он будто готовился стать чем-то большим, чем северная столица восточных колоний западной империи.

Разумеется, он готовился стать новым Вавилоном.

Много ли еще было на земле мест, столь подходящих для мрачных деяний призрачного старика с окровавленным ножом? Монстр выходил на улицы поздним вечером и посреди каменных нор выискивал детенышей человека, по глупости задержавшихся снаружи допоздна. Найдя жертву, старик открывал ей вены на руках своим жутким ножом и принимался пить кровь. Это было просто для антуража – на самом деле ему нужна была не кровь, а молодость, столь же быстро струившаяся по венам детей. Насытившись, старик уходил в сторону порта, в ночной туман, окрашивая его при этом в розоватый цвет. Жертвы чудовища почти никогда не умирали. Они приходили в себя и в беспамятстве шли домой, полностью возвращая себе сознание лишь через несколько часов. В ночь всем им всегда снились тяжелые сны, вязкие, словно кисель, и очень яркие.

Разумеется, наутро они просыпались совершенными стариками.

В эту ночь, как и во многие до нее, призрака привлекал свет в окнах детских комнат – в тех домах, где себе такое могли позволить. Дым струился вдоль стен, разглядывая обитателей домов через стекло окон. За одним из них пронизанное молниями облако увидело веселые лица людей, сидящих за столом и одетых как-то по-особенному, и вспомнило, что сегодня был праздник, который люди называли Рождеством, а значит, детей на улице оно сегодня не встретит. Раздосадованное, оно проплыло дальше, и за одним из следующих окон заметило девочку, играющую с маленькой ледяной фигуркой. Вокруг стояла полная тишина, только где-то вдалеке раздавались тонкие голоса чаек. Фигурка в руках девочки была слишком невелика, чтобы чудовище могло что-то различить в такой своей форме, поэтому из облака дыма вновь появился старик в маске и прильнул лицом к стеклу. А дальше все было ожидаемо: взгляд в окно, вскрик, фигурка летит на пол и разбивается на тысячу осколков, один из которых ранит запястье девочки, старик, почуяв кипящую молодостью и силой кровь, разбивает стекло и уже почти вползает через раму в комнату, когда…