Не время для человечности

Я наклонился к М. и рассказал ему все, что знал о пространстве вариантов.

Утро. Коридор снов

– Знаешь это чувство, когда слишком сильно вдумываешься в слово, и оно словно теряет смысл, ты перестаешь понимать, почему оно значит именно то, что значит?

– Ну да, бывает. А что?

– Мне кажется, я слишком долго вдумывался в реальность.

2131 год, диалог в очереди за плагинами забытья

Все в кабинете было мягким: мягкий, приглушенный шторами свет, мягкие кресла, мягкий зеленый чай; М., впрочем, уже привык к мягким помещениям, и в этом кабинете его беспокоил только мягкий голос доктора, сидевшего за столом, в тени – так, что его лица не было видно, а голос доносился откуда-то из этой тени, становясь при этом еще более вкрадчивым.

– М., как вы думаете, что это значило? Что вы хотели всем этим сказать, был ли здесь какой-то подтекст?

– Я всего лишь описываю мир так, как я его вижу – в той степени, в которой мне это доступно. Вы спросите – а зачем? Ответ прост: от отчаяния. Словами, словно руками, я нащупываю, за что можно уцепиться, чтобы не падать еще ниже, ищу какую-нибудь идею-якорь, чувство, мысль, которая принесет спокойствие.

– Как вы себе представляете эту идею, М.? Расскажите, как она может приносить вам спокойствие.

– Я представляю это так: когда у меня начинается приступ, мне не на что опереться, не о чем думать как об убежище, нет совершенно никакой защиты против растущего хаоса, и когда его волна накрывает меня с головой, я теряю всяческий контроль, и остается только молиться, чтобы все закончилось до того, как я сломаюсь и приму какое-нибудь роковое решение. Это похоже на падение с крыши мира – медленное и сразу во все стороны, даже вверх. А будь у меня спасительная идея, что-то, защищенное от этих приливов безумия, находящееся вне меня, не зависящее от моего состояния; что-то, к чему можно вернуться, что будет ждать меня по завершении припадка – узнаваемое, теплое, уютное…

– То, что вы описываете, очень похоже на дом. Именно с такими чувствами человек обычно возвращается домой – в безопасность, тепло и привычное окружение. М., разве вы не чувствуете ничего подобного, когда заходите в дом после длительного отсутствия?

– Нет, никогда и нигде не чувствовал себя дома. Я понимаю, о чем вы, но мне почему-то недоступно это, словно мой дом где-то далеко – настолько далеко, что я уже не смогу туда вернуться, где-то среди звезд или даже дальше – в пустоте и небытии. Возможно, крупицы именно этого чувства я и ищу, но всякий раз, когда я находил что-то, на что можно опереться, это срабатывало ненадолго, и вот уже снова я дрейфую в океане энтропии, без признаков какого– либо маяка вдалеке.

– Вы думали, что описание своего мироощущения может принести вам покой или… Еще что-нибудь?

– Я очень надеялся на это. Но ничего не вышло.

– Знаете, М., мне кажется, что самый серьезный и нездоровый аспект вашей ситуации – в свойственном вам стремлении все возводить в абсолют. Возможно, и сами эти приступы явились лишь результатом мутации обычных, свойственных всем перепадов настроения. Вы отчего-то не пытаетесь инстинктивно уравновесить плохое состояние хорошими мыслями, а наоборот – все дальше погружаетесь в отчаяние, превращая любую мимолетную неприятность в замкнутый круг безысходного уныния. Это совершенно ненормально, и пока мы не восстановим вашу способность подавлять эндогенные вспышки, мы ничего не добьемся.

Раздался глухой щелчок. Обстановка переменилась.

– М., как вы думаете, что это значило? Что вы хотели всем этим сказать, был ли здесь какой-то подтекст?

Человек отвлекся от украшающих бежевое кресло рисованных зверят, устало поднял голову и пожал плечами.

– Я не знаю. Я просто бегу и не могу остановиться. И ничто не может меня остановить – я прохожу сквозь все на своем пути, словно призрак.

– От чего же вы бежите, М.?

– От себя. От вас. От них. От всего, что только существует в этом мире. Но вырваться за его пределы я не могу, вот и мечусь, как крыса в клетке. Вы не можете мне помочь, доктор.

– Разве не вы сами решили лечь к нам в отделение, надеясь на помощь и выздоровление? Просто доверьтесь и…

– Неверно. Я никуда не ложился. Я ничего не решал. Вы вообще во всем ошибаетесь, потому что вас вовсе даже и не существует. Хотите докажу?

– Очень любопытно. Что ж, попробуйте.

Раздался глухой щелчок. Обстановка переменилась.

– М., как вы думаете, что это значило? Что вы хотели всем этим сказать, был ли здесь какой-то подтекст?

Теперь напротив доктора сидел скелет, одетый в балахон. Всем своим видом он ясно давал понять, что никакого подтекста ни во что не вкладывал уже довольно долгое время, но доктор продолжал говорить, будто бы не замечал состояние своего пациента. Более того, ему даже мерещились ответы со стороны мягкого бежевого кресла – пространные, четкие, дающие много материала для психоанализа. Скелет ни с чем не спорил, однозначно выражая готовность следовать любым полученным советам. Впрочем, и этот цирк продлился недолго.

Раздался глухой щелчок. Обстановка переменилась.

– М., как вы думаете, что это значило? Что вы хотели всем этим сказать, был ли здесь какой-то подтекст?

– Это весьма непрофессионально, доктор: вы меня не слушаете. Разумеется, он был. Мне пришлось написать довольно много – и все только потому, что я не могу кричать достаточно громко, чтобы выразить все одним хорошим воплем. Вы – пустая оболочка сна, порождение онейроидного расстройства, абсолютное ничто. Воображаемые миры один за другим распадаются на молекулы, каждый предыдущий сменяется все более странным и жутким, граница между реальностью и фантазией размывается, и выхода из этой карусели кошмаров нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Раздался глухой щелчок…

День. Подключение без пароля

Они будут говорить о свободе выбора, но потом скажут, что твой выбор неправильный. Они будут говорить о понимании, но не станут тебя слушать. Тебе никогда не скажут, что нужно делать и как правильно жить, но осудят постфактум. Если ты услышишь о честности – тебе лгут, если услышишь о правах – тебя хотят их лишить, если услышишь о благе – готовься к злу, если услышишь о ценности жизни – тебя ее вот-вот лишат. Самое сложное, когда ты среди них – не верить ничему и при этом не сойти с ума.

Из инструкции цивилизации флеглхан для агентов, направляемых на планету Земля

Время перевалило за час ночи, что человек понял, только почувствовав урчание в животе. Порой с ним случалось такое, что он совершенно забывал поесть, пропуская один-два приема пищи. Взглянув на часы и удивившись тому, как пролетело время за чтением, человек собрал все бумаги в одну стопку и направился на кухню – единственное помещение кроме туалета, открытое в офисе и ночью. Если, конечно, не считать дверь за тайной панелью в стене. Человек достал из морозилки несколько замороженных бургеров и положил их на разогрев в микроволновку. Следующая расшифровка была довольно короткой, так что он рассчитывал закончить чтение к тому моменту, как еда будет готова.

“Прошу, не умирай во мне. Я обращаюсь сейчас к тебе, безликое, бездушное, но такое живое, бейся же в моих ладонях теплым комом души, бейся не переставая. Как сохранить твою жизнь и твое тепло, когда руки холоднее льда? Дышать, пытаясь согреть, хоть это никогда и не помогало? Во мне так мало осталось дыхания. Поезда региональных линий и темная, зимняя гладь воды, лишь кое-где освещенная отражениями фонарей, безразмерные карманы теплых курток и мягкие пуховики, хриплый голос бомжа, равнодушная пустота, порядок и самодельные обложки не по размеру коробок, память, память – тянущаяся смолой, змеей заползающая в мысли, смешные шапки, безумный хохот рядом и кровавые титры, трясущиеся руки – от чего, не от пьянства ведь? Глупая, глухая неловкость, почерневшие легкие, пустые пакеты из-под сока и минуты безграничной теплой нежности – к чему и кому теперь, когда… Двери последнего автобуса захлопываются перед носом, кавказец улыбается из водительской кабины и не открывает, и зеленое туловище приходит в движение. Нет, все было не так, все словно было вчера и снова будет сегодня. Где мой ингалятор? У кого ключи от моей квартиры, кроме меня и безграничной тоски? Не дрожите, о ноги. Впереди ничего нет. Я кто? Хочу ли я знать ответ? Клин клином. Двадцать с чем-то, уж больше половины позади. Игнорируй не игнорируй, а память все равно тебя достанет. Какой адекватный перевод для messed up, не подскажете? Макароны, грибы, пиццы и каши. Большому кораблю – большое кораблекрушение, а хороший поэт должен быть мертв. Храни слова как память, храни и проклинай себя. Неуклюжий чай на твоей внезапной кухне – вместе со взглядами прохожих, что они беспричинно на меня бросают. Дни славы прошли, алкоголь выветрился, бары закрыты, солнце садится. За холм, за речку, через целое поле, освещает покосившийся деревянный дом у дороги, готовый быть сорванным ураганом, но ураган все не идет и не идет. Как насчет придорожного кафе, название которого я не помню? У обочины, а по шоссе летят машины, отрываясь от земли, как на взлетной полосе, что я прикончил прошлой ночью в сортире. Не застревай в прошлом, стань серьезнее, пора вырасти, найди нормальную работу, а дальше что? Я вырос, что дальше? Дальше ничего нет? Когда этот бег остановится? Кошелек толстеет, ебало отощало. Отпущу бороду, покрашусь в блондина и буду почти как Иисус. Ты правда думал, что все никогда не закончится? Все всегда кончается. Твердые сиденья в горящем зале ожидания, неторопливый релакс под механическую английскую речь из динамиков под потолком, последний в жизни халявный вай-фай, стакан кофе, который я терпеть не могу. Нарисуй на пенке что-нибудь. Расскажи мне что-нибудь обо всем. Это все лишь в моей голове. Но слишком живо. Как бы то ни было, теперь ты обречен быть болезненно серьезен – и ты сам сделал это с собой. Я победил, что дальше? Титры незаметно подкрадутся к таким уже большим детям под куполом благословенного забвения. Давай, в последний путь на адской карусели. Где мои таблетки? Плевать, они все равно не работают. Где мой большой кухонный нож? Где моя сонная артерия? Где завершение этого фарса? Где искренность? Где ты, о драгоценный потерянный я? Встретимся ли мы еще раз? И что тогда произойдет? Ответов нет. Ответы – только по платной подписке”.

День. На частоте Иакова

Все не так просто. У них, к сожалению, значительное преимущество – и в технической части, и банальный численный перевес по людским ресурсам. Но это не главное. Главное то, что они выполняют преступный приказ, а мы идем к великой цели! Все мы знаем, что от нас зависит будущее всей цивилизации, мы можем направить человечество по правильному пути, разорвать оковы рабства. И я уверена, что это знание усилит нас десятикратно!

Девушка с татуировкой змеи – своим пособникам

– Соловей, это Сыч. Прием.

– Это Соловей. Прием.

– Опишите ситуацию. Прием.

– Объект А находится в своей камере, без движения. Объект Б не наблюдается. Прием.

– Вас понял, Соловей. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Вас понял, Сыч, выполняю. Конец связи.

* * *

– Сыч, это Соловей. Прием.

– Это Сыч. Прием.

– Наблюдаю изменение ситуации. Объект А говорит по телефону. Предположительно – объектом Б. Разговор продолжается сорок секунд. Прием.

– Вас понял, Соловей. Изменения в поведении объекта А? Прием.

– Незначительные. Заметны легкое волнение и удивление. Прием.

– Вас понял, Соловей. О дальнейшем развитии событий доложите по завершении разговора одним из объектов. Прием.

– Вас понял, Сыч. Конец связи.

* * *

– Сыч, это Соловей. Прием.

– Ворон на связи. Прием.

– Докладываю по ситуации. Оба объекта в зоне видимости. Объект Б сидит на скамейке, объект А приближается. Садится рядом. Объект А в растерянности. Прием.

– Вас понял, Соловей. Продолжайте. Прием.

– Завязывается разговор. Судя по движению губ, происходит неловкое выяснение отношений. Разговор принимает романтический оттенок. Объекты вступают в интимную близость второго уровня. Прием.

– Соловей, расшифруйте второй уровень. Прием.

– Объекты соприкасаются губами после соприкосновения руками. Прием.

– Вас понял, Соловей. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Вас понял, Ворон, выполняю. Конец связи.

* * *

– Ворон, это Соловей. Прием.

– Это Ворон. Прием.

– Докладываю по ситуации. Объект Б лежит в нише между стеной и шкафом. Объект А накрывает объект Б объектом, похожим на одеяло, предположительно – одеялом. Наблюдаю штатное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Соловей. Конец связи.

* * *

– Сокол, это Ворон. Прием.

– Это Сокол, прием.

– Опишите ситуацию. Прием.

– Объект А перемещается по заснеженной дорожке в сторону своего дома. Находится примерно в километре. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Вас понял, Ворон. Выполняю. Конец связи.

* * *

– Ворон, это Сокол, прием.

– Это Ворон, прием.

– Докладываю по ситуации. Объект А останавливается рядом с крупным сугробом. В сугробе сидит объект Б, держит на руках кролика. Объекты вступают в разговор. Объект А берет кролика на руки, объекты продолжают перемещение вместе. Наблюдаю штатное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Сокол. Конец связи.

* * *

– Сокол, общий вызов. Прием.

– Ворон на связи. Прием.

– Наблюдаю движение в зоне видимости. Объект А перемещается в сторону дома брата своей матери. Курит. Прием.

– Вас понял Сокол, продолжайте наблюдение. Прием.

– Объект А заходит в дом, встречает второстепенных объектов. Ищет взглядом место, где можно выкурить еще сигарету. Один из второстепенных объектов указывает место за домом. Объект А направляется туда. Наблюдаю временное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Сокол. Возобновите передачу после появления картинки. Конец связи.

* * *

– Ворон, это Сокол. Прием.

– Это Ворон, прием.

– Наблюдаю возобновление трансляции. Объект А возвращается на крыльцо дома, наблюдаю значительные изменения в устройстве двора. Прием.

– Опишите изменения. Прием.

– Появился фонтан. У фонтана расставлены скамейки, пространство вокруг вымощено белой плиткой. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте.

– Вокруг фонтана снуют небольшие объекты, напоминающие домашних котов. Объект А высказывается на этот счет. Второстепенный объект на одной из скамеек смеется. Прием.

– Уточните характеристики смеющегося второстепенного объекта. Прием.

– Корректировка данных: смеющийся второстепенный объект – это объект Б с несколько измененной внешностью. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Дальнейшее продолжение наблюдения перестало быть возможным: наблюдаю штатное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Сокол. Конец связи.

* * *

– Сокол, общий вызов. Прием.

– Сыч на связи. Прием.

– Докладываю по ситуации. Объекты А и Б находятся в подземном переходе, направляются в сторону друг друга. Встречаются, завязывается разговор. Направляются к входу в метро. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте наблюдение. Об изменении ситуации доложите в следующей передаче. Прием.

– Вас понял, Сыч. Выполняю. Конец связи.

* * *

– Сыч, это Сокол. Прием.

– Это Сыч. Прием.

– Докладываю по ситуации. Объекты вышли из поезда на конечной. Зашли в недорогое кафе за стеклянными витражами. Объект Б занял позицию перед зеркалом. Прием.

– Сокол, уточните действия объекта А. Прием.

– Объект А исподтишка смотрит на объект Б. Выглядит озадаченным или обеспокоенным, затрудняюсь определить точнее. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте. Прием.

– Объекты некоторое время разговаривают, объект Б направляется в уборную. Прием.

– Вас понял, Сокол. Время – двадцать тридцать семь. Продолжайте наблюдение. Конец связи.

* * *

– Сокол, это Сыч. Время – двадцать одна пятнадцать. Наблюдаете изменение ситуации? Прием.

– Это Сокол. Изменения ситуации не наблюдаю. Объект А сидит за столиком. Объект Б находится вне зоны видимости. Прием.

– Вас понял, Сокол. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Объект А встает и направляется к входной двери и становится перед ней. Смотрит вперед. Дверь наполовину зеркальная, возможно, объект смотрит на свое отражение. Наблюдаю штатное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Сокол. Конец связи.

* * *

– Соловей, общий вызов. Прием.

– Сыч на связи. Прием.

– Докладываю по ситуации. Объекты в зоне видимости, сидят на лестничной клетке, разговаривают. Прием.

– Почему на лестничной клетке, а не в квартире? Прием.

– Объект Б захлопнул дверь снаружи, ключи остались внутри. Судя по мимике, объекты обсуждают план действий. Прием.

– Вас понял, Соловей. Продолжайте. Прием.

– Объект Б устал сидеть на полу и выражает желание пойти на улицу погулять, но боится спускаться. Прием.

– В чем причина страха объекта Б? Прием.

– Затрудняюсь определить, возможно, что-то, связанное с соседями. Прием.

– Что говорит объект А? Прием.

– Объект А подшучивает над объектом Б в легкой форме. Объект Б обижается в легкой форме. Объект А обнимает объект Б. Объекты заходят в лифт. Прием.

– Вас понял, Соловей. Продолжайте наблюдение. Прием.

– Вас понял, Сыч. Выполняю. Конец связи.

* * *

– Сыч, это Соловей. Прием.

– Это Сыч. Прием.

– Докладываю по ситуации. По истечении десяти минут объекты так и не вышли из подъезда. Прием.

– Вы видели, как они зашли в лифт? Прием.

– Видел отчетливо. Они так из него и не вышли. Прием.

– Удостоверьтесь, что объекты застряли в лифте, и выйдите на связь. Прием.

– Вас понял, Сыч. Выполняю. Конец связи.

* * *

– Сыч, это Соловей. Прием.

– Это Сыч. Прием.

– Изучение подъезда не принесло результатов. Лифт в рабочем состоянии и пуст. Объектов нет в доме. Прием.

– Вы наблюдали за объектами непрерывно вплоть до закрытия дверей лифта? Прием.

– Так точно. Прием.

– Могли ли объекты каким-либо образом догадаться о наблюдении? Прием.

– Никак нет. Прием.

– Была ли у объектов возможность покинуть дом и не быть замеченными вами? Прием.

– Никак нет. Единственное возможное объяснение – объекты скрылись в другой квартире на одном из этажей ниже. Прием.

– Объекты не владеют иной недвижимость помимо квартиры на пятом этаже. Прием.

– Возможно, это не было добровольным решением. Похищение могло бы объяснить некоторые элементы поведения объекта Б. Прием.

– Версия взята на рассмотрение. Изучите подъезд еще раз – на предмет присутствия конкурирующих организаций. Прием.

– Дальнейшее изучение невозможно – наблюдаю штатное исчезновение изображения. В зоне видимости ничего нет. Прием.

– Вас понял, Соловей. Возвращайтесь на базу. Конец связи.

* * *

– Лебедь, общий вызов. Прием.

– Филин на связи. Прием.

– Наблюдаю изменение ситуации. Объект А встал с кресла и направился к журнальному столику. Прием.

– С какой целью? Прием.

– Зазвонил телефон. Объект берет трубку. Слушает. Объект резко меняется в лице. Он явно сильно удивлен, можно сказать, шокирован. Прием.

– Объект что-нибудь отвечает? Прием.

– Нет возможности разобрать мимику – объект повернулся спиной к окну. Запрашиваю дешифратор сигнала. Прием.

– Доступ получен. Ретранслируйте диалог. Прием.

– На связи находится объект Б. Голос тихий и уставший. Рассказывает о том, что произошло после исчезновения. Делает большие паузы. В целях безопасности точный текст диалог будет приведен мною в отчете. Прием.

– Вас понял, Лебедь. Продолжайте. Прием.

– Объект А в состоянии между изумлением, радостью и волнением. Голос дрожит. Сел на пол. Объект Б спрашивает, может ли объект А просто поговорить с объектом Б. Объект А предлагает встретиться. Объект Б протестует – говорит, что это невозможно, и теперь они могут только поговорить. Объект А падает на колени. Наблюдаю штатное исчезновение изображения. Прием.

– Вас понял, Лебедь. Продолжайте наблюдение, мы выясним, как объект Б мог связаться с объектом А. Конец связи.

* * *

– Лебедь, общий вызов. Прием.

– Филин на связи. Прием.

– Наблюдаю… Кхх… цию. Код… кхх… сный. Прие… кхх.

– Лебедь, что у вас происходит? Прием.

* * *

– Лебедь, как слышите? Доложите обстановку. Прием.

– Это Лебедь. Наблюдаю внештатную ситуацию. Объект А-2 только что убил копию объекта Б, предположительно под влиянием объекта Ч. Вокруг объекта А наблюдаю неопознанное явление в виде поля. Код 53-красный. Прием.

– Лебедь, немедленно покиньте зону выполнения задания. Повторяю: немедленно покиньте зону выполнения задания. Прием.

– Вас понял, Филин, выполняю. Жду дальнейших указаний. Прием.

– Немедленно приведите в исполнение программу “багряные грезы”. Отправляйтесь за объектом Ч и зафиксируйте все с его стороны. Прием.

– Вас понял, Филин. Что с объектом А? Прием.

– Объект А будет доставлен на базу в ходе программы, с ним проведут беседу. После вашего возвращения ему предоставят вторую половину ритуала. Возможно, в этот раз мы увидим в его памяти нужный фрагмент. Конец связи.

День. Just let me ride into the skies

Постоянная, неотчуждаемая характеристика чего-либо – обычно его главная особенность, первая ассоциация с ним.

Заметки на полях старого блокнота, найденного в руинах человеческих зданий

Перекусив парой бургеров, человек решил, что можно вернуться на балкон – хотя бы для того, чтобы покурить. Оказавшись снаружи, он ощутил, что или на улице резко похолодало, или на него убаюкивающе подействовала теплая кухня. В любом случае, было уже слишком холодно, чтобы находиться на балконе в одной футболке, а никакой верхней одежды у него с собой не было. Он задумался о том, чтобы посмотреть, не оставил ли в общем гардеробе Файв свою джинсовую куртку, но выходить обратно было лень. В любом случае, на три страницы его хватит. Человек закурил и оперся спиной о перила балкона, развернувшись так, чтобы свет от свисающей со второго этажа лампы падал на страницу с началом текста пятнадцатой расшифровки. Дело начинало понемногу проясняться.

“Здравствуйте, здравствуйте. Это мое первое большое выступление. Не совсем мое – потому что многие отрывки я украл у других артистов. Первое – только потому, что я так решил его назвать, ведь это звучит куда более волнующе, чем “пятьсот восемьдесят четвертое”, которым оно на самом деле является. Большое – исключительно в смысле размеров зрительного зала, но никак не в смысле количества зрителей, которых здесь и вовсе нет. Сомнению можно подвергнуть даже слово “выступление”, которое явно подразумевает положение стоя, некоторое движение вперед, навстречу аудитории. Поскольку я существую только в виде текста, то и выступать не могу по чисто техническим причинам.

Ну, раз уж мы завели разговор о причинах, далеко не лишним будет рассказать, собственно, о тех из них, что подвигли меня из бессвязного потока сознания внутри чьей-то странной головы мутировать в шеренги символов на белом поле текстового редактора. Проблема в том, что назвать их я не могу. Видите – еще даже не начал, а уже облажался. Поэтому придется говорить иносказательно, намеками, чего я не выношу, поэтому и само выступление может показаться очень бессвязным и перегруженным, что оно, скорее всего, уже делает.

Я написал текст за одну ночь – ночь, когда звезды сошлись, и вся разрозненная рекурсивная чепуха сложилась в единый пазл с бессмысленным рисунком. Все время, пока я писал, я боялся, что звезды разойдутся, и текст получится бессмысленным не в том виде, в котором должен быть. Но все, к счастью, обошлось, и я закончил его именно таким, каким не задумывал, но представлял.

Этот текст не имеет художественной ценности, не смешит и не развлекает, не учит, не трогает, не интересует. Он лишь каждой буквой кричит о том, чем не является, пытаясь высмеять понятие ценности и хотя бы таким образом занять свою нишу среди текстов ценных и интересных. Он самокритичен и представляет собой одну сплошную критику самого себя, критики, идеи, осмысленности и принадлежности к какой-либо системе классификации, пресекая на корню любые попытки дать ему определение, чтобы в итоге все же быть пойманным и обозначенным как “прочее”, “метатекст” или даже “о рыбах”. И, пусть даже обреченный на провал, он все же неуклюже пытается стать… Чем-то.