Приключение Шараха

Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Женщины украшали палатку белой кружевной тканью, а мужчины запасались дровами. Гудалия Анри был ответственным за котлы и за все, что к ним прилагается. Бения Ардашин точил ножи. Харбедия Инал зная, что на застолье каждый попытается его перепить, тщательно смазывал свой желудок, поедая маслины и другую жирную еду. Тадари помогал жениху доделывать последние штрихи по обустройству комнат, постоянно подшучивая над ним: «Вовремя ты женился, а то твой дом без ремонта долго не простоял бы».

Шарах залетел в село верхом на скакуне. Несколько раз поднял жеребца на задние копыта, привлекая тем самым к себе внимание жителей, после чего демонстративно красиво спрыгнул, поправил свои волосы и выставил грудь вперед. Действия Шараха говорили об одном: «Вот он я, приехал, встречайте своего героя!». Он ожидал похвалы и расспросов, как прошла его наисложнейшая поездка, хочет ли он поесть и попить, не заболел ли он двадцать первым веком и как там поживает мир. Вместо этого сельчане единогласно воскликнули: «О, Иван Иванов!». Пройдя мимо Шараха, все принялись осматривать Ивана. Многие из них впервые видели русского жителя, а Иван являлся ярким представителем этого народа: белая кожа, светлые волосы, голубые глаза и борода, растущая исключительно на подбородке.

– О, мой дорогой Иван, – вышел встречать своего гостя Астамур, – сколько лет, сколько зим, – обнял он друга.

– Прошу прощения, и я, конечно же, Вас приветствую, но, по-моему…

– Мы с дороги, уставшие! Хотим кушать и не прочь промыть горло, – недовольный невниманием Шарах перебил Ивана. – Благо, завтра у нас целый день будет, посидеть-пообщаться, а сейчас нам с Иваном нужен отдых, – взяв его за руку, он пошел с ним в направлении дома.

Наутро в день свадьбы жена Шараха разбудила мужа с вопросом.

– Что записывать будем? – утомившейся вчерашней поездкой старичок едва встал и поковылял в сторону шкафа. Там он залез на стул и потянулся наверх шифоньера, откуда достал маленькую зеленную тетрадку и дал ее жене.

– Что они нам подарили на свадьбу? – хозяйка, открыв список, стала искать фамилию Джопуа. В момент свадьбы Шараха, Астамур был еще ребенком, поэтому записывал его отец. На третьей странице она все же отыскала искомую фамилию и четко произнесла.

– Ружье!

– Ружье? – удивленно переспросил хозяин дома. – Ах, вспомнил, ружье. Не плохое оно было на то время. Жаль, что заржавевшее сейчас в сарае валяется. Подари его супруге, что-нибудь из своих золотых побрякушек. Уверен, им понравится, – договорив, Шарах лег досматривать свой прерванный сон.

– Проснись Шарах, нельзя так, тебе не знать! Либо то же самое надо подарить, либо еще лучше, – приговаривала жена, стоя над его душой.

– Раз то же самое, тогда спустись в сарай достань ружье, сними с него пыль и паутины, смажь маслом и вперед. Ружье старое, проверенное, – пробормотал хозяин дома сквозь зубы, не открывая глаз.

– Стыдно Шарах. Давай ему наше новое ружье подарим.

Сказать, что Шарах вскочил – это ничего не сказать. Взлетел с кровати, как ракета. Взглянул на жену, нахмурил брови и принялся бубнить.

– Бельгийское?! То, что сын мне на юбилей подарил! Ты знаешь, как я его люблю?

– Вот раз любишь, подари. Он же у нас не женат, а когда женится, за Джопуавцами не постоит, они умеют быть благодарными.

– Да я не про сына, я про ружье говорю. Я с него ни разу не выстрелил даже.

– Еще лучше, значит оно как новое, – умоляла хозяйка. – Мы уже свое пожили, нужно о детях подумать.

В итоге после долгих дискуссий и споров Шарах был вынужден уступить и смириться со словами супруги.

Посадка была назначена на пять часов дня, но приглашенные всегда приходят пораньше, выкрадывая для себя время, чтобы поздороваться со знакомыми, пообщаться. Ведь нет ничего приятнее того, когда причиной встречи со старым другом является такой хороший повод. Также необходимо зайти в комнату для записи подарков, в которой уважаемый Шарах записал сегодня бельгийское ружье. Тысяча гостей потихоньку рассаживалась на скамейки возле накрытых столов. Овощные и мясные закуски, сыр копченный и свежий, алычовая и томатная подливы, квашеная капуста, кукуруза, светлое и темное вино, домашняя чача, фрукты и торты – всё это составляло богатство праздничного стола. Как только всех усадили, стали накладывать мамалыгу, доставать вареное мясо из котлов, а также предлагать желающим акуч-мач. Гостей пытались уважить максимально, принося им наисвежайший продукт в самом его горячем состоянии. Минут через двадцать после начала празднования внутри шатра заиграл барабан и аккордеон, появилась невеста, все приглашенные встали и зааплодировали в такт музыке. Девушка в белом, пышном платье прошла вдоль рядов с гостями и расположилась на уготовленное ей место посередине палатки. Жених согласно традициям на свадьбе отсутствовал. Тамадой как обычно был Инал Харбедия. По правую руку от него сидели родственники невесты, а по левую Шарах, Тадари и Иван. После пятого тоста на стол к тамаде поставили жареного на вертеле козленка и голову быка. Этот знак внимания предназначался тамаде, если он последним встанет со стола, либо тому человеку, который сумеет его перепить. После десятого стакана многие повставали со столов: кто пошел танцевать, кто поздравлять невесту, кто по своим делам. С каждым стаканом, пьющих становилось меньше, а к пятидесятому тосту за столом и вовсе остались Инал Харбедия, два гостя со стороны невесты, нацеленный на выигрыш головы быка Шарах, и к всеобщему удивлению Иван Иванов.

– Ну что ж! Настал час повысить ставки, – заявил Инал Харбедия. Все собравшиеся вдохнули полную грудь воздуха, после чего тяжело выдохнули. Они знали, что после этих слов тамада делал свой коронный трюк. – Налейте в него до краев вина, – Инал Харбедия указал на десятилитровое ведро. Молодые люди, обслуживающие свадьбу, немедля выполнили просьбу тамады. Все, кто пошел танцевать, поздравлять невесту или просто по своим делам, вернулись, дабы воочию лицезреть, как будет осушен огромный сосуд.

– Дорогие друзья, – тамада начал тост, – в нашей жизни происходит много явлений, как приятных, так и не очень. У каждого из нас своя жизнь, свои дела. Но, несмотря на все тягости и занятость, вы все нашли время, чтобы прийти и поздравить нашего брата, нашего друга Астамура со столь важным днем в его жизни. Спасибо Вам огромное. Я хочу выпить за Вас всех, кто, так или иначе, связан с этим человеком. Я желаю Вам всех прелестей жизни и дай Бог, чтобы на ваших лицах, как можно чаще была такая же искренняя улыбка, как в сегодняшний день, – Инал Харбедия принялся пить. Гости затянули нараспев «О-о-о-о» разными голосами, кто не умел петь орали «Кац-кац-кац» и хлопали, а когда тамада перевернул пустое ведро, младший брат Астамура передернул затвор автомата и выпустил в воздух несколько очередей. Инал Харбедия практически на каждой свадьбе пил такое ведро, но приглашенные гости всегда, как в первый раз, удивленно и завороженно принимались обсуждать, как он это делает. Тамада не спеша закусил маленьким куском мяса целое ведро и сказал:

– Ну, кто следующий?

Сторона невесты даже не шелохнулась. Голова Шараха поделилась на две части, где в одно ухо ангелочек говорил: «Шарах не стоит. Подумай о себе, жене, детях, внуках. Это может быть последним, что ты выпьешь», а в другое ухо гласил черт: «Это твой шанс, давай, когда ты еще до этого дойдешь. Здоровье временно – слава вечна». Остается лишь гадать, какое решение принял бы Шарах, если бы человек, сидящий рядом с ним, не произнес бы:

– Наливайте!

Шепот и дискуссии мгновенно исчезли. На шумной абхазской свадьбе воцарилась тишина. Даже музыканты перестали играть, и появился жених, которого всю свадьбу не было. Никто не мог себе позволить пропустить такое. Все заострили свое внимание на Иване Иванове. Иван шатаясь встал, продемонстрировал пьяную ухмылку, с трудом отыскал глазами ведро и повторил: «Наливайте!». Гости живо подержали его: «Налейте ему скорее. Кого ждете? По обычаям ему надо налить». Сами же уселись как можно ближе, уж очень было интересно поглядеть на это зрелище. Впервые за многие годы проведения застолий Инал Харбедия встретил человека, желающего повторить этот трюк. Полное ведро передали в руки Ивана. Тот посмотрел налево, потом направо и тихо, почти про себя сказал: « С Богом!». Пока Иван пил, никто не пел, не стрелял в воздух, даже не разговаривал и не дышал. Даже когда он допил и перевернул ведро, из которого вылилась всего одна капля, все продолжали молчать, у гостей лишь расширились зрачки и отпал подбородок.

– Закуси, – с выпуклыми глазами и дрожащими руками сказал Шарах. Иван помахал головой, дав понять, что закусывать не будет. После он пристально посмотрел в небо.

– Ты хочешь обратиться к Богу? – спросил Шарах.

– Нет, я хочу узнать, тот вертолет, что летает, за нами прилетел? – ответил Иван. Шарах, посмотрев вначале в пустое небо, после на Ивана, сказал:

– Да. Полетели домой.

Шарах обхватил Ивана за талию и пошел с ним в сторону выхода.

– Подожди, Шарах! Я не могу так уйти.

Ноги Ивана подкашивались, но он шел. Едва ковыляя, он подошел к столу.

– С вашего разрешения, господин тамада, – не дожидаясь ответа, он налил себе сам стакан вина и поднял его вверх, – я хочу обратиться к вам, к вам всем! – заплетаясь, с трудом говорил Иван, но говорил ясно и понятно. – Как к одной семье. Не понять здесь кто брат, кто сват, кто сосед, а кто гость. Вчера вы дружно все помогали, сегодня вы дружно все гуляете. Ваше село – это целый мир традиций и обычаев, перед которым я склоняю голову. За один день моего нахождения здесь, вы сделали меня своим другом, и я постараюсь остаться им до конца жизни. Спасибо Вам, пожалуй, за лучший вечер в моей жизни, – Шарах не удержался и поцеловал крепко в щеку Ивана, после то же самое проделал и жених Астамур. – Но, главное, я хочу сказать да, я – Иван Иванов! Но я не служил с Астамуром Джопуа в армии, я вообще не служил, у меня плоскостопие! Шарах привез меня сюда по ошибке, – Иван опустошил стакан.

– Знаешь, пожалуй, это была самая лучшая ошибка в его жизни. Мы рады, что сегодня, здесь с нами именно ты, – не раздумывая, сказал Астамур и поцеловал Ивана в щеку еще раз. Слово взял тамада.

– Иван, этот жареный козел и голова быка – твои. Сегодня ты перепил меня на один стакан!

Так Иван ушел со свадьбы с почестями и подарками. Он еще несколько дней пожил у Шараха в селе Аамта, после дождался своих документов и уехал домой. Несмотря на все уговоры остаться и обосноваться в деревне, а также сменить фамилию Иванов на Иванба, он все же покинул своих абхазских друзей. Но с жителями поддерживал общение долгие годы, неоднократно приезжая в это гостеприимное село.

День выборов

– Шарах! Шарах! О, Шарах! – заходя во двор к другу, кричал Тадари.

Одетый с иголочки в белоснежную рубашку, начищенные гуталином туфли и единственный костюм, который он надевал по особым случаям, Шарах сидел на кресле и о чем-то размышлял. Несмотря на свою крестьянскую натуру, он был слишком политизированным, только дай о политике поговорить. Любил поспорить, по каждому событию высказывал свое мнение. Кумиром считал Сталина и часто называл себя Сталинистом. С юных лет старался посещать проводимые в администрации заседания. Шарах полагал, что не имеет права оставаться в стороне от общественной жизни села. Времена коллективизации, образований колхозов находил лучшими и частенько по ним скучал. Шарах говорил: благоустройство крестьянина напрямую зависит от того, сколько он работает, и если предоставить ему возможность больше трудиться, то и жизнь станет лучше. Тадари, напротив, присутствовал на собраниях лишь из-за того, что на этом настаивал Шарах. В отличие от приятеля и будучи слегка ленивым человеком, он не всегда успевал со своими делами, куда там до публичных. И все возможные разговоры на сей счет комментировал коротко:

– Политика – грязное дело. Она меня не интересует.

На что Шарах его высмеивал:

– Политику делают сами люди, какую сделают, такая и будет. А из-за пассивности таких как ты нехорошие люди делают ее такой, какой хотят. Их целью является усыпить твою бдительность, отбить у тебя интерес, опустить твои руки, после чего они спокойно проводят свои махинации. А ты ходи и возмущайся: «Как все плохо!», «Куда мы катимся!». А они, натренировав свои языки, будут лечить тебя пустыми обещаниями.

***

Так и не докричавшись, Тадари решил, что никого нет, поэтому открыл калитку и зашел внутрь, собираясь подождать друга лежа на диване. Но стоило ему переступить порог, как Шарах, услышав скрип двери, перестал витать в облаках и спустился на землю. Оглядев обличье зашедшего товарища, он незамедлительно сделал замечание:

– Ты что, только с огорода? Хоть руки помыл бы!

– Я своих рабочих рук не стесняюсь! – ответил Тадари, вытирая конечности об изношенный спортивный костюм. – А ты много не говори, нашелся мне депутат! Я, между прочим, за компанию иду. За семьдесят лет я научился не верить их басням.

– Цыц! – топнул ногой Шарах.

Подойдя к зеркалу, хозяин расчесал в шестой раз за то утро волосы, смочив пальцы аккуратно уложил усы, стряхнул пиджак и, убедившись в отсутствии недочетов своего внешнего вида, вышел из дому, веля Тадари следовать за ним.

Народ активно собирался возле стен администрации, которая представляла собой ветхое, старое здание, видевшее ремонт лишь при постройке. Основной мебелью служили школьные парты и стулья. Большим столом и личным шкафом могло похвастаться только начальство. Первое собрание всегда носило значимый характер, на нем избирали председателя, который весь последующий год руководил делами сельсовета. Совещание было назначено на девять, но двери открыли в десять, а начали в одиннадцать. За многие годы сельчане привыкли к такому развитию дел, поэтому пришли в двенадцать. В этом году, как и предыдущие десять лет, на пост претендовали два кандидата: действующий глава Тимур Лакоба и главный оппозиционер Рауль Адлейба. На протяжении десяти лет эта парочка соискателей постоянно чередовалась на желанном поприще. Ни разу никто из них не был выбран на второй срок подряд. До сих пор не понятно, что являлось следствием этого. То ли невыполненные предвыборные обещания избранного главы, либо уважение к проигравшему кандидату, который без того ждал целый год. У Шараха была на это своя точка зрения. Он выследил для себя одну закономерность, тот за кого он отдавал свой голос, всегда проигрывал. И если ко всем избирателям кандидаты приходили с просьбой проголосовать за них, давя на родственные связи, фамильный фактор или чисто по-братски, то Шараха умоляли голосовать против.

– Шарах, помни, что бы ни произошло, не голосуй за меня. Я только разобрался с делами в администрации, только наладил работу, мне позарез нужен второй срок, чтобы выполнить обещания, которые я давал! За последние десять лет ты пять раз проголосовал за меня, и пять раз я проиграл. Также ты пять раз не голосовал за меня, и я пять раз выиграл. Поэтому когда назовут мое имя, держи руки под столом, а для уверенности лучше сядь на них, – говорил Тимур Лакоба Шараху за пару дней до выборов.

– Шарах, мой дорогой друг. Мы с детства знаем друг друга. Я к тебе отношусь очень хорошо, и если ты не проголосуешь за меня, мое отношение к тебе не изменится, я пойму. Скажу даже больше, я стану сильнее тебя любить, потому что стану главой. В прошлый раз ты проголосовал за меня, и ты был единственным. Я проиграл со счетом один – двадцать! – Рауль Адлейба показал Шараху указательный палец, обозначающий один его голос, после дважды показал ему открытые ладони, обозначающие двадцать голосов оппонента. – Видишь, какая разница. Голосуй за него, в этот раз я хочу выиграть.

Их требования и стали причиной размышлений Шараха. Он намеревался выполнить свой гражданский долг и проголосовать. А вот за кого, не знал до последнего момента. Тем временем все расселись на свои места и приготовились слушать предвыборную речь кандидатов. Система тех выборов была такова, что собиралось все село. Желающие баллотироваться вставали и заявляли о себе. После им давалось слово, где они рассказывали о своих планах и намерениях. Выслушав всех претендентов, сельсовет, состоящий из двадцати одного человека, принимал решение путем открытого голосования. Закрытые голосования в селе Аамта не практиковались. Народ считал, что ему нечего скрывать. Все остальные сельчане сидели позади и наблюдали за процессом. Шарах входил в число сельсовета, а Тадари, как простой наблюдатель, дремал в самом дальнем ряду.

– Слово предоставляется кандидату на пост председателя, а также действующему главе администрации Тимуру Лакоба.

Тимур встал, зал зааплодировал.

– Уважаемые избиратели, уважаемый сельсовет. Вот, что я собираюсь воплотить, если останусь на второй срок. Семена на некоторые виды овощей и фруктов будут выдаваться бесплатно. В администрации можно будет брать ссуды. Мы купим новые трактора, и каждый будет иметь возможность ими пользоваться. Мы залатаем дыры на наших дорогах и почистим все колодцы. Мы предотвратим летние засухи и весенние ливни, тем самым сбережем большую часть нашего урожая. Я планирую привезти специальный сорт травы, поедая который наши коровы будут давать гораздо больше молока, причем молоко будет качественнее, а трава будет расти и зимой. Мы придумаем машину, которая сама будет собирать, чистить и складывать в ящики орехи. Мы раз и навсегда вылечим наши мандарины, и нам не придется выполнять эту процедуру каждый год. Мы сделаем, все, чтобы наши обычаи и традиции передавались из поколения в поколение. И в нашу эпоху, эпоху индустриального развития, мы будем делать ставку на улучшение образования! Огромное спасибо всем за внимание, – после окончания речи, которую Тимур Лакоба произносил с высокоподнятой головой и уверенным голосом собравшиеся вновь зааплодировали. Не то, чтобы они ему поверили, просто, как-никак односельчанин выступал.

– Спасибо за хорошее выступление, Тимур! У кого-нибудь есть вопросы? – обратился в зал его помощник.

– А какими способами вы планируете поднять образование в нашем селе?

– Первым делом добавим двенадцатый класс, а там видно будет.

Присутствующим понравился ответ, они тут же подметили: «Удачная шутка, молодец!». Довольный собой Тимур Лакоба показал всем большой палец и сел рядом со своими сторонниками, уступив слово следующему кандидату.

– Уважаемые односельчане, – начал свою речь Адлейба Рауль, – мой оппонент, извините за выражение, каждый раз, что-то обещает и ничего не делает.

– Ора, это я ничего не делаю? – Тимур перебил Рауля.

– Попрошу не перебивать меня. Я же слушал все то, что Вы говорили, – обратился Рауль к Тимуру, после чего продолжил свою речь. – Я в свою очередь тоже ничего не делаю, но я хоть не обещаю, соответственно не обманываю вас.

– Ора, я не понял, ты кого обманщиком называешь? – Тимур второй раз прервал Рауля. Но на сей раз выступавший проигнорировал выпад.

– Какая разница где?! На улице, на свадьбе, на сходке. В кругу семьи, друзей, родственников. В школе, в политике, на работе, в поле, в колхозе, дома, в администрации – абхаз раз сказал, он обязан это сделать! Негоже свой народ дурить, ради благ материальных и мест теплых.

– Это я свой народ дурю?! А ну сюда выйди, поговорим! – перебил Тимур Рауля в третий раз, после чего в зале началась потасовка. Кто решил поддержать Тимура, кто – Рауля, к счастью большая часть приняла нейтральную позицию и принялась разнимать. Спорили, кричали, толкались долго, пока сто девятнадцатилетний Джарназ Мукба не ударил своим посохом по полу.

– Тихо, старший говорит, – все сию секунду успокоились.

– Я, конечно, извиняюсь, что встреваю в ваш разговор, но мы сюда председателя выбрать пришли. Давайте проголосуем, потом, что хотите, делайте. А то дома дел много.

– Давайте голосуйте теперь. Правильно Джарназ сказал! У нас своих хлопот уйма. Устроили тут не пойми что, – начали выкрикивать из толпы. Уже через пару минут от конфликта не осталось и следа. Все разместились на своих местах, готовые к продолжению собрания. Джарназ Мукба никогда не был главой администрации, но абхазы уважают людей не за их должность, а за их поступки и поведение в обществе на протяжении всей жизни. А в совокупности с мудростью и возрастом Джарназа это давало ему такой непоколебимый авторитет, которым не обладали все главы вместе взятые.

– Уважаемый сельсовет, настал кульминационный момент! Мы заслушали обе стороны и сейчас должны принять решение. Кто голосует за Тимура Лакоба? Раз, два, три, семь, итого десять человек. Запротоколируйте, пожалуйста, – сделав несколько пометок, начальник счетной комиссии продолжил. – Кто голосует за Рауля Адлейба? Раз, два, три, семь, десять человек. Запротоколируйте, пожалуйста. Что мы имеем десять на десять. Странно, – начальник счетной комиссии задумался, – в сельсовете же двадцать один человек, куда делся один голос?

Шарах сидел весь красный, вспотевший от волнения, при этом его руки находились в карманах, а он всем телом прижимал их к бедрам, чтобы они случайно не выбрались и не наделали лишнего.

– Шарах не голосовал, – воскликнул некто из зала и указал на него пальцем.

– Дорогой Шарах, наверно ты прослушал, у нас было голосование. Ты за кого руку поднимать будешь, за Тимура Лакоба? – начальник счетной комиссии сделал паузу, дав время Шараху принять решение, но никаких действий от второго не последовало. – Значит, ты отдаешь предпочтение Раулю Адлейба? – но руки Шараха продолжали находиться под столом.

– У нас никогда до этого не было такого прецедента, чтобы была ничья. Я не знаю, что нам делать, как быть, впервые вижу такое, чтобы абхаз оставил все дела и заботы, сидел и ждал несколько часов, чтобы воздержаться, – начальник счетной комиссии принялся поднимать шум в зале администрации, все собравшиеся его охотно поддержали. Вновь начался хаос. Сторонники Тимура Лакоба силой пытались отстоять кресло главы, сторонники Рауля Адлейба напротив старались его завоевать. Воцарившийся гул прервал стук посоха Джарназа Мукба.

– Тихо, старший говорит, – вновь, все моментально успокоились.

– Шарах, чем ты можешь объяснить свое поведение, повлекшее к такой неразберихе? – обратился старейшина к не проголосовавшему члену сельсовета.

Шарах встал.

– Понимаете, политика политикой, но до выборов оба кандидата подошли ко мне и по-дружески попросили не голосовать за них, так как считают меня причиной своих предвыборных неудач. И я пообещал им не поднимать за них руку. А как тут успели заметить, раз пообещал – делай!

– Все правильно говоришь, – почесывая подбородок и вдумываясь в смысл каждого слова Шараха, ответил Джарназ. Сделав, небольшую паузу, как бы посовещавшись сам с собой, старейшина провозгласил.

– Объявляются перевыборы! Кандидатам дается время тщательней подготовиться. Временно исполняющим обязанности главы назначается Шарах!

Со словами Джарназа Мукба никто спорить не стал. Старейшина в Абхазии, как верховный суд, его вердикт обжалованию не подлежит.

Не ожидавший такого поворота событий Шарах не растерялся и, положив руку на сердце поклялся быть честным. Все похлопали вначале в ладоши, потом по плечу Шараха и уже через пять минут в администрации не было ни одного человека, каждый побежал к своему хозяйству, даже Тадари куда-то запропастился. Закрывая за собой дверь, Шарах еще раз обдумал случившееся: должность ответственная, серьезная, но раз возложили бремя, значит, его следует нести с честью. Для начала Шарах собирался обо всем рассказать своей жене. Идя пешком домой, он обратил внимание на тот факт, что стал по-иному смотреть на окружающий мир. Увидев ровную лужайку, он визуально построил на ее противоположных концах футбольные ворота. Его фантазия превратила заброшенный амбар в боксерский зал. Пока шел и думал, случайно наступил в лужу и немедля поймал себя на мысли, что тут надо залатать. Им было решено как можно скорее дать распоряжение покосить все заросли и убрать везде мусор. Идей было много. Он счел необходимым провести общее собрание сельчан, дабы выслушать о проблемах с первых уст. Шарах твердо решил сделать село лучше!

– Вас подвезти? – Шарах услышал до боли знакомый голос.

– Тадари, ты что ли? Откуда у тебя повозка? Да еще и такая представительская.

– Я на работу устроился!

– Поздравляю! А куда?

– Водителем главы администрации нашего села!

Шарах рассмеялся и запрыгнул в телегу. Подъехав к дому, Тадари высадил своего начальника и полюбопытствовал, какие у него на сегодня планы. Шарах пожал плечами.

– Мне необходимо свыкнуться с мыслью, что я председатель, ознакомиться с текущими делами. Ты вечером заходи, я проставиться должен. Не каждый день на такую должность назначают. А сейчас можешь пойти отдохнуть.

– Куда там отдыхать? У меня тут столько дел, – ответил ему Тадари, показывая на повозку. – Хочу колеса покрасить. Пружины желательно поменять. А еще, думаю, застеклить ее.