скачать книгу бесплатно
В доме было тихо. Это удивило Юру: Лоренц-то должен был проснуться!
Юра прошлепал к спальне взрослых, постучал в дверь.
– Да-да! Это ты, Лиза? – отозвалась Ольга Павловна.
– Это я, Юра. В Каче стреляют.
Константин Янович торопливо схватился и уже через минуту вышел на ступеньки. Прислушался. Кругом стояла глухая тишина, которую подчеркивал только одинокий тоскливый собачий лай.
– Юра, может, тебе показалось? – спросила стоящая сзади Лоренца Ольга Павловна.
– Н-нет, по-моему, раз пять стрельнули, а потом еще… тоже раз пять… может, больше, – как-то не совсем уверенно сказал Юра.
– После партизанщины тебе еще долго будут сниться военные страсти, – недовольным голосом сказала Ольга Павловна и с досадой добавила: – Я теперь до утра не усну.
– Нет, не приснилось… Стреляли… Мне показалось, в той стороне, – Юра указал в сторону Качи.
– «Показалось», – проворчала Ольга Павловна и поднялась к входной двери, оттуда скомандовала: – Марш по постелям!
Расстроенный недоверием, Юра ушел к себе, улегся, накрыл голову одеялом, чтобы больше ничего не слышать. Но, даже несмотря на одеяло, даже не напрягая слух, он услышал какую-то перепалку между Лоренцом и тетей Олей. Он высунул голову из-под одеяла, прислушался.
– Нет, я пойду с тобой! – услышал он голос тети: – Или не ходи! Стыдоба! Мальчику после стольких кошмаров что-то приснилось, а ты своим появлением среди ночи поднимешь не только Качу, но и наш поселок.
– Слушай, Ольга! Не выводи меня из себя! Я так же, как и ты уверен, что мальчику все это почудилось. И все же… Начальника школы сейчас здесь нет, и так выходит, что за все отвечаю я. Разве не понятно? – и уже помягчевшим голосом он добавил: – Я лишь на минуту!
Ольга Павловна ответила мужу совсем уж елейным голосом:
– И я с тобой, Костя. Чтоб тебе не было скучно одному.
– Нет! – твердо сказал Лоренц. – Представь, сколько завтра в поселке будет смеху: «Вы слышали, Лоренц ночами боится выходить на улицу. Только в сопровождении жены», – и гневно добавил: – Нет!
Юра слышал, как следом за последними словами зло хлопнула входная дверь и как потом Ольга Павловна прошла в комнату дочери и тихо спросила:
– Ты не спишь?
– Что-то случилось? Вы так громко ругались.
– Ничего не случилось. Просто Юре после всех тех кошмаров приснилась какая-то партизанская война, – успокоила Ольга Павловна дочь. – Спи.
Но, как выяснилось, ночная стрельбы Юре не приснилась. Ее слышали некоторые технари и несколько курсантов-выпускников. Лоренц пришел в Качу, когда они столпились возле часового, который им рассказывал о ночном происшаствии.
– Ну, расскажи сначала, – попросил Лоренц.
И часовой стал подробно, в лицах, рассказывать:
…Прискакали на конях трое.
– Спите, так вашу?! – кричат. – С большевиками договор заключили? Суки! Предатели!
– Вы хоть скажите, что случилось? – спрашиваю.
– Не знаете, да? Сволочи! Гады! Армия третьи сутки на корабли грузится, не сегодня-завтра в Турцию отчалит. А у вас тут тишь-благодать. Где начальник? Для начала его расстреляем! А потом и остальных. Христопродавцы! Заразы!
– Наш начальник Гогия. Его уже недели две нету. Наверное, в Севастополе. Он там в свите Верховного. А может, к себе в Грузию подался.
– Вызывай заместителя. Его, иуду, шлепнем, а вас всех зачнем вакуировать.
– Вы что, сдурели? На чем вакуировать?
– На еропланах.
– Дураки безмозглые! – говорю им. – Тут только учебные еропланы, на одного человека. Сто верст, больше не одолеют. А до Турции сколько? И все над морем. Хотите в море искупаться? Пожалуйте!
– Показывай еропланы. Если шо сбрехав, и тебя вместе с твоим начальствием к стенке поставим!
– Не имею права, – говорю, – ангары открывать. Тем более что там и смотреть вам нечего. Аеропланы, которые в ангарах, – на ремонте.
– А те, другие, на которых вы настроились до большевиков драпать? – спрашивают.
– Таковых нету. Отлетались, – говорю.
– Как это – «отлетались»?
– Почили, – говорю, – в Бозе. В боях с большевиками сгинули.
– Вызывай сюда вашего главного! Мы ему счас яйца на глаза натянем, шоб лучшее за техникой глядел. Саботажник! Изменник! Большевистский шпион!
– А мандат у вас на вакуацию имеется? – спрашиваю.
– А как же! Вот! – говорит их самый главный и сует мне под нос ствол маузера. – Вызывай, а то счас печать на мандате поставлю!
Что было делать? Стрельнул я два раза, как раньше условились.
– Ты зачем это? – спрашивают.
– Начальника, – говорю, – вызываю.
Они, как дурные дети, тоже по паре раз в небо пальнули. Любят стрелять. Ждать вашего прихода не стали. Приказывают показать им ангары. И опять маузером перед носом машут. Повел я их. В один заглянули – разобранный аэроплан, во второй – мотор на верстаке стоит. Озлились. Подошли к седьмому ангару, а на нем пудовый замок висит.
– Открывай, – приказывают.
– Этот ангар лично начальника школы Гогии. Только он пустой, – говорю им. Не поверили. Стали прикладом винтовки по замку лупить. Винтовка вдребезги, а замку хучь бы что. Каменюкой пробовали – тоже не взяла.
И тут еще один ихний прискакал. Конь в мыле. Кричит:
– Вы шо тут прохлаждаетесь? Красножопые уже под городом!
Они – на коней, чуток со своих винтовок в небо пошмаляли – и как ветром сдуло… Все! – закончил свое повествование часовой…
– Видать, скоро снова явятся, – сказал кто-то из технарей. – Ладно бы, только пустой стрельбой обошлось. По дури могут и нас пострелять, – и он обратил вопросительный взгляд на Лоренца. Остальные тоже ждали, что скажет он.
Лоренц ничего не ответил. Он понял, что остался в Каче единственной властью. Что-то надо предпринимать. Но кто скажет, кто снова сюда явится? Если представители белых, то уже надо начинать уничтожать Качу, жечь находящиеся в ремонте аэропланы, подрывать здания. Если же явятся красные, они только похвалят за то, что сберегли Качу от уничтожения.
У Лоренца было только два выбора. И оба смертельно опасные. Если не угадает, его первого расстреляют или как саботажника и предателя, или как врага. И все равно надо было что-то предпринимать, иными словами, принимать одну из сторон.
– Во! Насчет ветра! – что-то вспомнил один из курсантов. – Заметьте, он со вчерашнего вечера от поселка в сторону Качи дует. Потому стрельбу мало кто и слышал. Я во дворе еще был, потому прибежал.
– А у меня пес брехливый. Как улышит где стрельбу, такой лай поднимает – мертвого разбудит, – сказал тот же технарь.
– А меня Юрий разбудил. Уж на что чутко сплю, а ничего не слышал, – сказал Лоренц.
– Что? Нашелся? – спросил кто-то из технарей. – А я и не сомневался, что найдется.
Еще кто-то похвалил Юру:
– Он…это … самостоятельный пацан. Такой где хочешь не пропадет.
Потом Лоренц попросил часового зажечь фонарь. Они обошли оставленные распахнутыми ворота ангаров и позакрывали их. Подошли к седьмому, стоявшему на отшибе, чуть в стороне от других ангаров. Оглядели замок. Он был цел, но жестоко исцарапан.
Лоренц достал из кармана ключ, и замок с мягким хрустом открылся. Распахнули ворота ангара, подсветили фонарем. Удерживаемый металлическими башмаками, в ангаре стояло чудо немецкой техники – новенький белоснежный двухместный «Эльфауге». Рядом с башмаками с двух сторон шасси темнели какие-то коробки.
– Посвети сюда, – попросил Лоренц, и когда часовой направил свет на эти коробки, все увидели, что это два жестяных тридцатилитровых жбана с горловинами, которые завинчивались металлическими пробками.
– Это Гогия недели две как привез. Я видел, как он их сюда ставил, – сказал один из технарей.
– Что в них?
– Чача, – сказал кто-то в шутку. Шутку поддержали, засмеялись.
Техник склонился к одному из жбанов, крутнул металлическую пробку. Из-под нее засвистел сжатый воздух, забулькала влага, и по ангару поплыл стойкий запах бензина.
– Далеко собирался лететь, – обронил кто-то.
– Видно, все же решил плыть в Турцию на корабле. Без риска и с комфортом, – сказал Лоренц и затем задумчиво добавил: – То-то, помнится, он у меня спрашивал, сколько бензина жрет «Бенц» на сто километров на «Эльфауге».
– Никуда он не поплывет. Он уже удрал в Грузию, – сказал один из выпускников школы.
– Почему так думаете? – просил Лоренц.
– Да какой он летчик? Помните, тогда, на «Ньюпоре»? Взлетел и тут же брякнулся за Александро-Михайловкой в огородах. И в той же Турции? Кем он там будет? И вообще! В Севастополе армия грузится на корабли, и все думают, что нас забыли. Бандиты вот вспомнили, но убедились, что у нас поживиться нечем, исчезли. А Верховному мы зачем в Турции? Какая от нас польза без аэропланов? Чего от нас ждать, кроме ненужных хлопот? Нас не забыли. Нас оставили, как старые башмаки! Или я не прав?
И все промолчали. Длительную тишину нарушил Лоренц. Сказал то, что от него ждали:
– Ну, вот что! Демобилизационные настроения отложим на будущее. И всякие предположения тоже! Я – не гадалка, и что будет завтра, предсказать не могу, – сказал он жестко. – Мы – солдаты, из этого и будем исходить, а не гадать на кофейной гуще. Предлагаю всем, кто здесь, оставаться до утра. И ждать приказа. Вызывать меня немедленно, если что-то подобное еще произойдет. Если будет возможность – посыльным. Нет – выстрелами.
Но до утра больше ничего в Каче не произошло.
Константин Янович разбудил Юру очень рано.
– Еще поваляешься или пойдешь со мной? – спросил он.
Юра отметил, что дядя не в своей парадной форме, в которой он по утрам выходил на построение, а в той рабочей, в которой ему часто приходилось возиться в ремонтных мастерских.
– На аэродром? – спросил Юра Лоренца.
– И на аэродром, – кивнул Лоренц. – Хочу, чтобы тебя все увидели и убедились, что ты цел и невредим, что характеризует тебя как летчика с лучшей стороны.
– А что скажут по поводу сожженного аэроплана? – одеваясь, спросил Юра.
– Ты думаешь, они ничего не понимают? Они тоже теряли аэропланы. Всякое бывало. Поймут, – сказал Лоренц и, немного помолчав, добавил: – Аэроплан – дело наживное. Новый построят. Важно, что ты в борьбе со стихией победил, раз сумел остаться в живых.
День был пасмурный, дул холодный ветер. Где-то, пока все еще далко, гремели артиллерийские выстрелы. Но это уже не была длительная канонада. Просто изредка то в одной, то в другой стороне раздавался одиночный взрыв – и на какое-то время вдруг повсюду становилось совсем тихо.
На аэродроме возле ангаров и мастерсих было многолюдно. Стояли кучками, обсуждали ночной бандитский налет – к этому склонялись почти все. Лишь возле единствнного ангара никого не было.
– А почему седьмой всегда закрыт? – спросил Юра у Лоренца.
– Это как бы личный ангар нашего начальника.
Они остановились возле седьмого.
– Гогии? – вспомнил Юра щеголеватого смуглого, но беловолосого грузина. – Он что? Пустой?
– В нем стоит один из лучших аэропланов школы – немецкий «Эльфауге».
– Его не угонят куда-нибудь в Турцию? – спросил Юра.
– Не знаю. Я вообще не знаю, что происходит. Никаких инструкций, никаких приказов. Многие высказывают мысль, что нас забыли. Я тоже начанаю так думать.
– Но что-то же надо делать! – рашительно сказал Юра.
– Ты мне все больше нравишься, мальчик. Ты за короткое время так повзрослел, – похвалил Юру Лоренц, ласково потрепав его волосы. И затем серьезно объяснил: – Я жду приказа и боюсь его. Потому что смысл его может быть единственный: школу ликвидировать, летный и технический состав эвакуировать. А это означает: сжечь аэропланы, взорвать здания и отправляться в изгнание, куда-нибудь в Турцию или Румынию. А я не смогу своими руками все это уничтожить. Наверное, ты хочешь знать, почему? Изволь. Я положил всю свою жизнь на создание этой новой для человечества хозяйственной отрасли. Я представляю ее в недалеком будущем: большие мощные аэропланы будут летать над всей землей, переносить из одного конца в другой миллионы тонн грузов, за несколько часов доставлять людей в самые далекие уголки земли. Люди перемешаются, не будет рас и национальностай. Они выработают один-единственный язык. Исчезнут государства, на всем земном шаре будет одно-единственное, и им будут управлять несколько самых умных, честных и благородных людей. Вот что такое авиация, мальчик!
Юра слушал Лоренца, как завороженный.
– И ты будешь одним из первых, кто поведет такие гигантские аэропланы, – дядя взял Юру за руку и они тронулись дальше. На ходу Лоренц добавил: – Нет-нет, не думай, я никакой не фантазер. Так будет. И я не хочу уничтожать наши аэропланы, нашу школу, потому что это может на годы отодвиуть то, о чем я тебе рассказал.
Они подошли к административному корпусу, где собралось большинство жителей Александро-Михайловки – охранники, технари, педагоги, курсанты – все они работали в Каче.
Увидев пришедшего с Лоренцом Юру, обступили их, здоровались с Юрой за руку, похлопывали по плечу.
– Живой!
– А мы уже хотели свечки за упокой…
– Прекратите глупости, – нахмурился Лоренц. – Некоторым посоветовал бы поучиться, как можно в ущелье так ювелирно посадить аэроплан.
– Так, говорят, он же сгорел.
