скачать книгу бесплатно
– Ялта у тебя за спиной. Впереди Алупка, Форос. Ты только не очень спеши. Я тут рядом к дядьке зайду. Он часто в Севастополь по делам ездит. Вдруг ты везучий? Тогда мы с тобой еще сегодня встретимся.
Наиль ловко и быстро, по-обезьяньи, взобрался на каменный вал, тянущийся вдоль дороги, обернулся, взмахнул Юре рукой и тут же исчез. Какое-то время Юра еще слышал шорох осыпающихся под ногами Наиля камней, а потом и он стих. И лишь шум ленивого прибоя и резкие гортанные крики драчливых чаек, снующих вдоль морского обреза, подчеркивали наступившую тишину.
Юра остался один. Он неторопливо и задумчиво вышагивал по пустынной пока дороге. Где-то там, далеко-далеко, были Александро-Михайловка и Кача и, конечно же, добрейший Константин Янович. Если его не коснулся жестокий приговор военного трибунала, о чем Юра даже боялся думать, но если он, к счастью, жив, то, конечно же, казнит себя за то, что слишком уверовал в Юрин талант летчика или за то, что безоглядно полюбил его. Наверное, он пытался отыскать потерпевший аварию «Ньюпор». И если нашел и увидел его сгоревший остов, решил, что Юра погиб.
Юра представил себе траур в доме Лоренцов: заплаканная тетя Оля сидит за обеденным столом, с головой, перевязанной мокрым полотенцем, а Лиза молча ходит из комнаты в комнату, словно что-то сосредоточенно ищет и никак не может найти. В доме стоит густой запах валерьянки…
Впрочем, к чему он бередит свою душу? Может, кто-то из тех мальчишек-татарчат, которые видели его после посадки «Ньюпора», сообщили дяде, что он не только не разбился, но даже совсем не пострадал, и Лоренцы теперь его с нетерпением ждут.
Вышагивая по дороге, Юра иногда оборачивался в надежде разглядеть вдали приближающуюся к нему тачанку или бричку на резиновом ходу – он недавно видел такую в Каче. Они легкие и по любой дороге несутся очень быстро. На такой бричке он бы до Качи еще задолго до захода солнца добрался. Но было все еще очень рано, и дорога оставалась пустынной.
Увлеченный своими фантазиями, Юра не сразу услышал, как за его спиной раздались какой-то скрип и топот. Обернувшись, он увидел совсем близко от себя телегу с запряженной в нее тощей лошадкой и двух седоков. В одном из них он узнал Наиля, он широко улыбался. На облучке с вожжами в руках восседал пожилой татарин. Возле Юры они остановились.
– Тебе повезло, Юрка, – спрыгнув с телеги, весело сказал Наиль. – Это мой дядя. Его зовут Ахмет. Он как раз собирался ехать в Севастополь, я его чуть-чуть поторопил.
После чего Наиль стал о чем-то долго и настойчиво говорить с дядей. Дядя хмурился, ему не очень нравились слова Наиля. Во время всего этого разговора он время от времени оценивающе поглядывал на Юру.
– Дядя не говорит по-русски? – спросил Юра у Наиля.
– Плохо. Но он хороший, – ответил Наиль.
– Я так понял, ему что-то не нравися в вашем разговоре. А говорили вы обо мне.
– Все правильно, – согласился Наиль. – Дядя спрашивает, ты кого-то боишься? Почему ты ушел от партизан?
– Почему он так подумал?
– Он говорит, у тебя полушубок много раз горел, и сам ты пахнешь дымом. Ты жил у партизан? Почему ты убежал от них? Ты – за белых?
– Нет.
– Дядя слышал: партизаны взяли в плен мальчишку, который прилетел туда на аэроплане белых.
– Скажи дяде, это долго объяснять, – попросил Юра. – Скажи, мне неохота ни с кем всречаться. Мне просто надо попасть в Александро-Михайловку. Там мой дом, и меня там очень ждут.
– Я мало-мало понимай, – сказал вдруг Ахмет и стал вновь что-то говорить Наилю.
– Он говорит, что ни ему, ни тебе не нужны неприятности, и поэтому он просит тебя переодеться. Иначе вас остановят уже в Форосе. Теперь везде в Крыму военный режим.
– Во что я переоденусь? Он же видит, у меня с собой ничего нет! – с легким раздражением выпалил Юра.
– Оденешь все мое, а может, и у него что-то найдется.
– А как же ты?
– Мне проще, я дома, – беспечно сказал Наиль и вновь вернулся к прежнему разговору: – Ахмет говорит, если ты сумеешь ему заплатить, он привезет тебя в Александро-Михайловку. Он мог бы и даром, но он взял у знакомых рыбаков рыбу и ему надо ее перепродать. Она свежая и не может лежать долго. А у него четверо детей, и они почему-то каждый день просят есть.
– Понимаю. Думаю, дядя даст ему деньги.
– А мою одежку ты тоже вернешь с дядей.
– Договорились.
– Слушай, – вдруг осенило Наиля. – А может, твой дядя купит рыбу?
– Во всяком случае, если не дядя, то и в Каче, и в Александро-Михайловке купят. Я знаю, там ее охотно покупают. Обещаю, Ахмет останется доволен.
– Ну что ж, переговоры закончены! – улыбнулся Наиль и коротко и деловито приказал: – Переодевайся!
Ахмет порылся в своей телеге и откуда-то из ее глубин извлек цветной ватный халат. Юра снял свой партизанский полушубок, протянул Наилю:
– Возьми. Надеюсь, он мне больше не понадобится.
Ахмет жестами показал, чтобы Юра снял и свою голубую летную форму. Юра отрицательно покачал головой:
– Нет-нет, это не могу. Это же…
– Не горячись. Дядя все понимает. Но из-за этой твоей одежки может возникнуть много вопросов. И будешь долго доказывать какому-нибудь казаку, что ты – не верблюд, – затем Наиль обернулся к дяде, и они коротко о чем-то переговорили.
– Сними хоть куртку. Халат длинный, штаны не так бросятся в глаза.
Юра снял свою голубую куртку с золочеными металлическими крылышками на груди (тоже изобретение Константина Яновича), Ахмет бережно ее сложил и сунул куда-то в глубины своей телеги, после чего протянул Юре халат. Он был безразмерный, Юра утонул в нем едва ли не с головой. Укутавшись, он высунул голову и был похож на птенца, только проклюнувшегося и высовывающего голову из скорлупы, чтобы поскорее увидеть этот новый для него мир.
Ахмет с легкой улыбкой одобрительно поцокал языком. Летный шлем, который Юра не носил, но и не расставался с ним, Ахмет отобрал у Юры и сунул под ящики с рыбой.
Телега тронулась.
Наиль долго смотрел им вслед, затем бросился их догонять.
– Совсем забыл, – запыхавшись, сказал он. – Дядя просил, чтобы ты ни с кем не разговаривал. Дядя скажет, что ты глухонемой.
– Но зачем? – насупился Юра.
– Так будет лучше. Ты слушайся дядю. И не сердись. Дядя знает что говорит, – и Наиль снова остановился. И когда они отъехали уже довольно далеко, он помахал им рукой и затем быстро взобрался на почти отвесную каменную гряду, тянущуюся вдоль дороги. И уже стоя наверху, еще раз взмахнул им рукой и исчез.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и дорога стала постепенно оживать. Вскоре их обогнали несколько вооруженных всадников. Чуть позже мимо них промчалась скрипучая тачанка. Потом им навстречу без строя пробрели усталые запыленные солдаты. Похоже, они всю ночь шли без отдыха. Следом за ними еще одна такая группа. И еще…
Ахмет иногда лениво помахивал кнутом, отгоняя от лошади отогревшихся на солнце злых осенних слепней, и что-то тихо пел себе под нос.
Где-то около полудня возле Балаклавы из переулка выехал конный казачий патруль. Один из всадников остановил своего коня на пути их телеги.
– Куда путь держим? – коротко спросил он.
– Базар, – ответил Ахмет.
– Поздновато, дядя. Добрые люди уже с базару вертаются, – усмехнулся он и задержал взгляд на Юре. Спросил: – Сын?
– Син, син! – закивал Ахмет.
Юра вобрал голову в плечи и стал почти невидимым в своем пестром гнезде.
Казак объехал вокруг телеги, пристально вглядываясь то в Ахмета, то в Юрия. Но все больше направлял взгляд в телегу, там был его основной интерес.
Ахмет понял казака, сдернул с деревянных ящиков стеганое одеяло, под которым заблестела рыба, чешуей переливаясь на солнце.
– Сирой рыба, – объяснил Ахмет.
– Вижу, шо не пряники! – казак пренебрежительно сплюнул. Еще раз неторопливо объехав вокруг телеги, он снова остановился возле Юры и опять изучающе уставился в него взглядом.
– Ваш благородь! Погляди сюды, пацан вроде як на татарчонка не похожий!
– Тебе, Лемех, шо? Больше делать нечого? – сердито отозвался темнолицый усатый казак с серьгой в одном ухе, видимо, командир. Он глазами вцепился в одну беспорядочно бредущую группу солдат, и это занимало его сейчас больше всего. – Выясни, шо за стадо? Куда оны пруть? З Ялты парахода уже отчалилы, там большевыки. Развертай их на Севастополь! Построй! И – с песней!
– Слухаюсь! – освобождая путь телеге, казак переехал на другую сторону дороги и перегородил конем путь бредущим солдатам. Разворачивая их в обратную сторону, стал что-то им кричать. А Ахмет стегнул кнутом лошадку, и она вновь резво побежала по дороге. Теперь им стали все чаще попадаться группы солдат и одиночки, которые устало брели в сторону Севастополя.
Недалеко от Качи Юра стащил с себя ватный цветной халат, в котором, как в гнезде, просидел всю дорогу, и переоделся в свою голубую куртку и брюки.
Глава вторая
Уже начало темнеть, когда они миновали караулку Качинской авиашколы, административное здание и темные в сумерках ангары.
Юра молча рукой показал Ахмету, где надо сворачивать. Сразу за летным полем начинался Александро-Михайловский поселок, в котором в основном и жил летный и частично технический состав школы. Одноэтажные и двухэтажные домики тесно жались друг к дружке, словно боялись одиночества. Юра нетерпеливым взглядом отыскал дом Лоренцов и с радостью отметил, что его окна уже освещены.
Телега еще только приближалась к дому, как в окнах несколько раз промелькнула чья-то тень, и едва она остановилась, как на ступени высыпали все его обитатели. Первой дробно простучала каблучками по ступеням Лиза и повисла у брата на шее. Ольга Павловна остановилась на ступенях, выжидая, пока Лиза обцелует брата, затем жестом отодвинула ее и тоже обняла Юру одной рукой, а пятерней другой провела по его волосам и сокрушенно сказала:
– Господи! Немытые и дымом пахнут.
Константин Янович наблюдал за всем этим целованием с верхней ступени лестницы. И лишь когда уже сам Юра, изнемогая от излишней порции нежностей, выскользнул из объятий Лизы и Ольги Павловны, Лоренц спустился вниз, слегка прижал его к себе, поцеловал в голову и коротко сказал:
– Молодец!
Юра, ожидавший казни за погубленный аэроплан, поднял на Константина Яновича удивленные глаза. И тот объяснил:
– Ну, во-первых, остался жив. А твоя тетя Оля, да и Елизавета поспешили тебя похоронить. Мне надоело слушать их рыдания. Во-вторых, ты не растерялся. На такой пятачок в горах не всякий опытный летчик рискнет пойти на посадку. Поэтому неудивительно…
– Значит… значит, вы там были? – взволнованно спросил Юра.
– Там были наши поисковики. Татары рассказали им, что ты остался жив и что аэроплан загорелся не сразу, как ты упал. Может, короткое замыкание?
– Да нет же! Нет! – с обидой в голосе почти закричал Юра. – Я не упал. Я посадил его. Я классно его посадил. Его можно было вывезти оттуда, и он бы еще летал.
– Но мне доложили, что он сгорел.
– Он не сгорел. Он был совершенно целый. Его сожгли партизаны.
– Та-ак. Интересно. И ты их видел?
– Вот как вас. Там был и дядя Семен. Тетя Оля, возможно, его вспомнит. Помните, он рассказывал, что ходил в наше имение под Таганрогом, чтобы отыскать вас?
– Тот матрос? – удивилась Ольга Павловна.
– Ну да. Все это время я у них был. Он меня и отпустил, – но, слегка подумав, поправился: – Ну не то чтобы отпустил. Я просто сбежал. А дядя Ахмет согласился отвезти меня домой, – Юра виновато склонил голову и добавил: – Я пообещал ему, что вы заплатите.
– Об этом, пожалуйста, не беспокойся! – сказал Константин Янович и затем удивленно спросил: – Но что ж это мы стоим на пороге? Идите в дом, а я несколько задержусь, улажу с Ахметом все финансовые дела.
Они двинулись по ступеням ко входу в дом. Где-то прозвучали глухие раскаты.
– Артиллерия, – с видом знатока сказал Юра. – И, кажется, совсем недалеко.
– Да, мальчик мой, это война. И она неумолимо приближается к нашему дому.
В квартире был полный развал. В прихожей и в комнатах лежали какие-то узлы и коробки.
– Что тут у вас? – удивленно спросил Юра.
– Дядя тебе все объяснит, – ответила Ольга Павловна.
Потом вернулся с улицы Константин Янович, долго чем-то гремел в прихожей и, зайдя в комнату, сказал:
– Олечка, я приобрел у этого татарина немного рыбы. Представляешь, совершенно свежая. Да, и еще пуд картофеля по очень смешной цене.
– Думаешь, все это нам еще пригодится? – раздраженно спросила Ольга Павловна.
– Ну, если не нам, то кому-нибудь еще.
– Большевикам?
– Они тоже хотят есть, – спокойно ответил Лоренц. – У меня пока нет причин их ненавидеть.
– Приехали! – Ольга Павловна обожгла мужа негодующим взглядом.
– Хватит! Больше не будем об этом! В тебе просто говорит сословная злоба. Я же читал их листовки. Все могло обойтись без крови, если бы твоя родня и другие такие же согласились поделиться своими излишествами с бедными. В конце концов, Россия настолько богатая страна, что всего этого хватило бы на всех.
– Похоже, ты уже становишься большевиком.
– Пока еще нет. Но я тоже против как социального, так и экономического неравенства.
– Прекрати! Побереги хоть психику мальчика, – Ольга Павловна снова обняла Юру, поцеловала его в голову. – У него отца убили большевики!
– Его отца убила война, – не согласился Лоренц.
– Ты называешь это войной? Это государственный переворот, грязный и подлый. Русские против русских.
– Хватит, Ольга! – вспылил Лоренц. – Сегодня не время для дискуссий. Отправь мальчика в ванную и, кстати, простирни его униформу.
Ольга Павловна молча встала, взяла Юру за руку, и он послушно пошел за нею.
После ужина и ванны Юра крепко уснул. Но ночью где-то далеко, похоже, что в Каче раздались несколько выстрелов, а спустя какое-то время стрельба повторилась. Юра проснулся еще после первых выстрелов и стал прислушиваться. Видимо, сказалось пребывание в партизанском лагере, где надо было всегда быть начеку.
