В сердце Каменных гор

- Это Бус, - шепнула мне бабушка, кивнув в сторону могучего воя. – Старший гридень у князя, воевода. Он ему за место отца первое время был. Небось, у него спорить так научился, что не переспоришь, - и она недовольно хмыкнула.

Тут нас увидел Фёдор. Лицо его как-то странно переменилось, и он что-то быстро-быстро стал рассказывать князю.

- Мира!

Мы с Малашкой почти дошли до княжеской избы, когда меня окликнули.

Повернувшись, я увидела несущегося к нам на всех парах Фёдора с самодовольной улыбкой, придерживающего одной рукой меховую шапку.

- Чего тебе? – удивилась я.

- Я тут князю про твою ёлку рассказал, - заулыбался он белозубой улыбкой, что дитя малое.

- Ну и что? – пожала я плечами.

- Я попросил его разрешить тебе нарядить для нас такую ёлку, чтобы всем гостям на пиру завидно стало! – Фёдор сиял от своей воображаемой затеи. – Будет нам праздник, как у твоей семьи. Ты согласна?

Я с удивлением перевела взгляд на Ярдая.

Тот делал вид, что не слышит громких слов Фёдора, хотя сам замер посреди двора, так и не дойдя до ворот конюшни.

- Можешь просить всех, кого хочешь, чтобы помогли тебе с игрушками, - тараторил скороговоркой Фёдор.

- А князь за детское баловство твою идею не примет? – громко спросила я. – А то как бы в твоих покоях эта ёлка не оказалась. Или ещё где поинтереснее.

Фёдор повернулся к Ярдаю.

- Князь, ты ж вправду не против?

- Не против, - недовольно отозвался Ярдай и широко зашагал прочь, как будто не он секунду назад подслушивал разговор.

- До вечера, Мира, - ещё шире улыбнулся Фёдор и побежал его догонять.

- Берегите себя, - крикнула я вдогонку.

Не знаю, что на меня тогда нашло. Но я бы пожалела, если бы не сказала этих слов.

Дрогнувшая спина Ярдая и его сбившийся шаг сказали мне о том, что он услышал. А на душе у меня стало совсем неспокойно. Я почувствовала себя брошенной тем, кто мог меня защитить и объяснить всё то, что было враждебным и непонятным.

Фёдор лишь помахал через плечо шапкой, ухватил вынесенный ему кем-то из отроков стяг синего цвета, и вскочил на выведенного коня, так лихо, что Малашка заохала и закачала головой.

- Ох, душегуб! Совсем не жалеет старушку! И когда только успел так вымахать? Ну, идём же, Мирослава, нечего мёрзнуть на ветру.

Я взглядом проводила удаляющихся всадников до княжьих ворот и, наконец, одолела ступени, добравшись до сеней, в которых уже скрылась моя Малашка.

Очутившись в гриднице, первое, что я увидела, был княжеский престол – резной трон, украшенный в навершии самоцветами. Позади на стене кроме знамён висело оружие: топоры, мечи, булава и несколько щитов. Растянутые шкуры и рога придавали этому месту суровый воинственный вид.

- Это тут я должна ёлку нарядить? Топориками и ножичками? – поморщилась я.

Когда подарки были разложены по ларцам, Малашка недовольно оглядела оставшиеся припасы, и также недовольно всплеснув руками, собрала оставшиеся кружева и аккуратно завернула в сукно.

- Не напасёшься на этих голубушек, - проворчала она. – Почто князь их так балует?

И оставив меня одну, ушла куда-то в сени.

В дверь просунулась голова в заиндевелой шапке.

- Госпожа?

Я удивлённо обернулась.

В гридницу вошёл долговязый юноша, краснощёкий, курносый, с выбившимися из-под шапки рыжими вихрами. Судя по одежде, он был отроком младшей дружины князя.

- Меня Фёдор прислал, - сообщил он мне. – Говорил, тебе помощь наша нужна. Что велишь делать, госпожа?

Я перемялась с ноги на ногу. Вот те раз! Не пошутил значит! Переведя взгляд на княжий престол, я тяжело вздохнула. Делать нечего, придётся что-нибудь придумать, хотя идея была так себе – чего доброго Ярдай ещё и на Фёдора разозлится, что тот со мной связался.

- Нужна красивая пушистая ёлочка, ровненькая, хорошенькая, - неуверенно произнесла я. – Чтоб в том углу поместилась.

- Ёлка? – переспросил отрок немного с удивлением. – Так я мигом. Лес недалеко, на санях быстро привезу. А что ещё?

- А что у вас есть? – я перевела на него взгляд. – Шишки, деревянные спилы, игрушки какие-то, лоскутки?

- Это недолго выяснить, - засиял отрок. – Скажу Палию, уж найдёт, что нужно. Он у нас мастер с деревом обращаться.

- Ну тогда пусть несут сюда что есть, разберёмся, - кивнула я, озарённая вдруг сумасшедшей идеей. – А стекла или крошки самоцветной лишней не найдётся? Мне бы нескольких рукодельниц ещё. И яиц десятка два.

- Жди, госпожа, я мигом. Меня, кстати, Ярилкой зовут, - улыбнулся он и скрылся за дверью.

- Ага, - только и кивнула я, лихорадочно размышляя над тем, как бы гармонично украсить всё это суровое мужское пространство своими нелепыми игрушками. – А я Мира, а не госпожа.

Оставшись наедине с собой, я вновь обвела гридницу взглядом. Грозное оружие, мохнатые пугающие шкуры и дубовые столы… Такого в моей практике ещё не было. Последние два года на дизайнерском факультете были одним сплошным разочарованием – все проекты были сплошь в духе современности, никакой сказочной романтики и эклектики, как я любила. И вот выпал случай. Пусть будет смешно и нелепо, зато с частичкой моего мира. Велит всё убрать – уберу.

- Что за жизнь такая? – хмыкнула я. - Бабушкины два чемодана с ёлочными игрушками, наверное, ждут меня дома. А мне теперь голову ломай, чем ёлку для князя нарядить. Это чтобы меня в моих проблемах совсем с головой утопить? Ладно, сама виновата, за язык никто не тянул. Будет вам ёлка на зависть остальным месяцам. Может оно и к лучшему, заодно узнаю, кто из себя что представляет. Всё равно я не придумала, как мне быть теперь. Остаётся только приспосабливаться.

Когда стали вносить корзины со всякой всячиной и пришли восемь женщин-рукодельниц, я ринулась в бой, уверенная в том, что справлюсь. В меня вселился дух предводителя стаи мастериц, словоохотливых и исполнительных, не то, что мой предыдущий коллектив, с которым я работала над дипломным проектом.

Из разноцветных лоскутов мы сделали пёструю гирлянду, шишки и жёлуди обмазали яичным белком и посыпали самоцветной крошкой, оставшейся у мастеров по камню и приклеившейся намертво, спилы деревьев расписали белой и красной краской. Пока Ярилко с другими отроками мастерили крестовину для ёлки, Малашка сшила красную звезду, набила её соломой и приделала рукавчик, чтобы можно было надеть на макушку. Кто-то из гридней принёс деревянного расписного коника и оленя, которых поставили под украшенную ёлку.

- Как красиво, - с восторгом протянула одна из мастериц, бойкая и розовощёкая Весея. – Попрошу брата и у себя дома такую ёлочку поставить. Бабушка Малашка, тебе нравится?

Дремавшая на лавке старушка встрепенулась, отложила шитьё и подошла поближе посмотреть на украшенную ёлку.

- Красиво, и точно вот именно этого всем нам не хватало, - задумчиво протянула она, любуясь нашим творением. – Вот как будто когда-то давным-давно я видела такой сон, может в детстве моём далёком. Мать свою отчего-то вспомнила. Помню, она мне всё сказки по вечерам рассказывала, да песни пела. А за окнами вьюга выла. Но мне так хорошо и тепло было, вот прям как сейчас. Понравится твой обычай князю нашему, Мирушка, не может не понравиться.

- Я не расстроюсь, если не понравится, - вздохнула я, вешая на ёлку последнюю игрушку.

- Он хоть и суровый, но труд ценит, а вы тут столько всего сделали, что совесть не позволит выбросить, - погладила меня по спине Малашка.

Когда все разошлись, я осталась доделать последнюю свою задумку – не хотелось, чтобы оставшиеся веточки и ягодки даром пропали. Вооружившись прочной шерстяной ниткой, я плела гирлянду, которой хотела украсить стол князя. В голове толпились самые разные мысли, да и чувствовала я себя страшно одинокой в чужом мире. Всё было непривычным и непонятным. А тут ещё и голова кружилась от того, что кроме утренней каши во рту и крошки хлеба не было – когда все разбежались обедать, я упорно старалась закончить всё к возвращению Ярдая и преспокойно смыться в свою клетушку, чтобы не попадаться ему на глаза. Так что не до еды мне было.

За окном быстро стемнело. Пламя в очаге устрашающе загудело – поднималась метель. Вой ветра нарастал, баюкал, шептал страшные зимние сказки. Помню, бабушка рассказывала, что в январе такие метели заканчиваются гибелью заплутавшего путника.

От очередного порыва ветра, потухли ближайшие ко входу свечи, и дымные едкие струйки поплыли по гриднице.

Я обернулась.

На пороге никого не было, но в вое ветра и безлюдной тишине мне чудилось чужое присутствие.

- Мира…

Тихий жалобный шёпот коснулся моего слуха, нагнав волну мурашек.

Я уронила клубок с нитками. Глухо отскочив от пола, он покатился прямо к двери. Ни дать, ни взять – путеводная нить!

- Кто здесь? – тихо спросила я.

Но ответом мне был дикий вой ветра, такой грозный, точно сотни монстров рвали друг друга на части, окрашивая снег алой кровью.

Новая волна страха поднялась внутри меня и перехватила горло. Хотелось спрятаться с головой под одеяло, включить музыку, которая бы заглушила тот творящийся ужас за окном, от которого бесновалось пламя в очаге и дребезжали промёрзшие окна. Хотелось держаться за сильную руку рядом. За руку, которая бы остановила весь мой страх одним лишь ласковым прикосновением к волосам.

Но вместо всего этого я лишь выбежала из сеней, на ходу завязывая платок, сбежала вниз по ступеням и остановилась.

Вокруг было совершенно безлюдно, темно и тихо. Куда все подевались? Гудевший днём двор замер, точно в ожидании чего-то страшного. Завывающий ветер заставлял моё сердце колотиться так быстро, что внутри нестерпимо жгло от боли. А ключик неожиданно для меня стал горячим, пульсирующим, как этой ночью, когда я коснулась руки Ярдая.

Что если с ним что-то случилось? Эта мысль опалила моё и без того встревоженное сознание. Он спас меня… Что если ему тоже нужна помощь? Моя помощь.

Добежав до сторожевой башни, высившейся в дальнем конце двора, я услышала весёлые голоса отроков, собравшихся вместе за игрой в таврели.

- Сюда ходи! – воодушевлённо кричал один из них. – Бей его! Бей!

Но заметив меня, все вдруг замерли.

- Ярилко здесь? – обвела я взглядом собравшихся.

- Не-а, - покачал головой черноволосый отрок, сидевший ближе всех к двери. – С гриднем Щербаткой ушёл на стену.

Я выбежала обратно во двор.

Снег залеплял глаза, а ветер хлестал так, что невозможно было рассмотреть хоть что-нибудь. Мне казалось, что я попала в бушующее море, где нет ни берега, ни спасительно корабля.

Ярилку и оставшегося за старшего гридня Щербатку я встретила у ворот, налетев сослепу на них.

- Госпожа, ты что ли? – удивился Ярилко, приставив ладонь к лицу, защищая глаза от колкого снега. – Куда ты собралась в такую погоду, госпожа?

- Почему князь до сих пор не вернулся? – спросила я у Щербатки. – Они обещали приехать вечером.

- Значит, на то воля князя, - нахмурился гридень, поправляя шапку, залепленную снегом. – Не твоё это дело, девонька.

- Как они доберутся до крепости в такую метель? – не унималась я. – На стене не горит ни одна сторожевая башня. Может, они в лесу заплутали.

- Князь не может заплутать, - Щербатка начинал злиться на моё непристойное и назойливое поведение. – На то он и князь, чтоб иметь силу, дарованную Великим Небом.

- А если на него напали? Если Ошим выгнал дружину и напал на него? Он ещё вчера ему пригрозил.

- Наши дозорные уже знали бы об этом, - гридень был непоколебим в своей уверенности. – Князь дал бы сигнал в любом случае. У него свои способы сообщить нам о том, что нужна помощь.

- А если он не успел дать вам этот сигнал? – я перестала его бояться, хотя дрожала всем телом. – Если с ним что-то случилось такое, что не позволило ему предупредить вас, не позволило попросить о помощи?

Щербатка недовольно смотрел на меня сверху вниз. Только тот факт, что я была гостьей в доме Ярдая, не позволял ему послать меня подобру-поздорову.

- Не тревожься, госпожа, - выдавил из себя Щербатка сквозь сжатые зубы. – Уверен, с нашим князем всё хорошо, и он просто ждёт, когда утихнет метель. Поверь, ему это не впервой.

- Мира…

В вое ветра я вновь услышала своё имя. Тихий голос звал меня. Так отчаянно и жалобно! Я не могла противиться ему и готова была бежать на край света, только бы помочь и не слышать этой мольбы.

- Зажгите огни, - прорычала я сквозь зубы, испытывая нечеловеческий страх от того, что ничего не могу сделать. – Пошлите отряд к Дальнему.

- Не вижу в этом надобности, - и Щербатка шагнул мимо меня.

Ярилко перемялся с ноги на ногу, не зная, что делать. Его лицо выражало непонятную смесь самых разных чувств. Но перечить старшему не стал, лишь глаза виновато опустил, встретившись с моим гневным взглядом.

Они ушли, оставив меня посреди двора молча бушевать от негодования.

- Смирись, Мира, - зло выдохнула я. – Здесь ты тоже ничего не значишь. Возомнила себя госпожой, не пробыв и суток неизвестно в каком мире? Ох ты ж и дура! А может я в коме? И мне всё это действительно кажется? Как это всё со мной случилось?

Я хмуро смотрела вниз на крепостную стену, смутно угадывавшуюся в пляске снега. А потом обернувшись на давно ушедших Щербатку и Ярилко, зашагала прямо к воротам. Вдруг выход там же, где и вход? Вдруг мне повезёт вернуться?

Ярдай

Дальняя застава давно превратилась в небольшой острог. Ничто не могло отнять жизнь, там, где её жаждали. Жителей, коих с каждым годом прибавлялось, не страшила близость к границе между мирами - Заокраине. Даже участившиеся набеги хорошо вооружённых воинов, одетых в чёрные звериные шкуры, не могли сломить дух тех, кого с детства учили не бояться.

- Острожники говорят, что шаман видел сущностей, про которых бабушка Малашка нам в давние времена перед сном говаривала, - отвлёк меня Фёдор от мрачных мыслей. – Говорит, что их даже поворот Колеса на светлую сторону года не страшит.

- А что им бояться, когда их покровитель в нашем мире? - хмуро отмахнулся я.

Дверь в избу, где мы дожидались сотника Мирошку, скрипнула.

- Где тут князь? – пророкотал вошедший весело.

- Да уж заждался тебя, - я лишь усмехнулся, наблюдая, как громадина в меховой шубе шагает ко мне с широко расставленными руками.

- Здорово, княже!

Мирошка крепко обнял меня, похлопал по спине, не переставая широко улыбаться в заиндевелую бороду. А потом, оглядев собравшихся, накинулся на кого-то из отроков, ругаясь на чём свет стоит за не накрытый стол.

- Да будет тебе, - махнул я рукой. – Угомонись. Ни к чему.

Но Мирошка успокоился лишь тогда, когда на столе стали появляться горшки с едой.

- Я, князь, не люблю беспорядок, - сообщил мне сотник, усаживаясь за стол. – Сегодня отрок, завтра вой. А к обеду бабы возмущаться начнут. Как тогда границу защищать, когда среди своих порядку нет?

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним, ещё раз убедившись в том, что на счёт Мирошки я ни разу не прогадал, отправив его именно сюда. Тут сотник был на своём месте и вряд ли бы променял неспокойное приграничье на дневные и ночные караулы в Просини.

- Ты расскажи лучше, какие дела тебя беспокоят? – спросил я его.

Мирошка тяжело вздохнул, отводя глаза, налил себе полную кружку браги, и, прежде чем выпить, произнёс:

- Что-то изменилось, князь.

Я видел, как Молчан и Плишка переглянулись, а Басман крепче сжал кулаки, угрюмо глядя на сотника. Тот лишь приложился к кружке, осушил её до дна, после чего негромко заговорил, как если бы кто-то стоял за дверью и подслушивал.

- Ты понимаешь какое дело, княже. Они у камня того, что проход в Заокраину закрывает, молятся, костры жгут, зверьё в жертву приносят. Пока ещё зверьё…, - Мирошка осёкся.

- Они – это кто? – спросил Фёдор шёпотом.

- Да те, в чёрных шкурах, - Мирошка покосился на дверь. – Кто в приход Самхельма взял его сторону. Не забыли ж, кто это такой? – обратился он к Фёдору.

- Забудешь такое, - проворчал рында. – Он князем над всеми князьями стать хотел, мир наш уничтожить. Князя Смены времён погубил с супругой и младенцем. Я про Безвременье в детстве такого от бабушки Малашки наслушался, что до сих пор боюсь представить чародея этого, чтоб ему во век света белого не видеть. И чего только не сиделось в Заокраине своей? Там бы князем попытался стать.

- Прошлой ночью черношкурых было так много, что мы попросту не рискнули подойти ближе, - хмуро продолжил Мирошка, переведя взгляд с Фёдора на меня. - Но Мишка Перепел клянётся всем, чем можно, что видел среди отступников этих одного из звездочётов Смены времён.

Я нахмурился. Внутри сделалось неприятно пусто, будто услышанные слова пробили дыру и куда-то ухнули.

- Где Мишка? Пусть расскажет ещё раз, что видел, - попытался я как-то отделаться от неприятного чувства.

- Да спит он, - отмахнулся Мирошка. – Он от места, где мы наблюдали, две версты на пузе полз, чтобы лучше разглядеть чего у камня-то творится. Мы его не сразу и кинулись, молча слинял, паршивец. А когда вернулся, еле живой был, как в бреду говорил. Отогрели только к утру. Повторял одно, что прихода колдуна осталось ждать недолго. Но кто ж его выпустит-то, князь? Открыть ведь некому и нечем врата, что в крепость Смены времён ведут. А может чародей и сгинул давно? Не может же он столько лет сидеть взаперти один?

Он с надеждой буравил меня взглядом, желая услышать подтверждение своим словам. Вот только после минувшей ночи у меня язык не повернулся обнадёжить его.

- Мишке передашь от меня благодарность, - только и смог произнести я. – Но больше пусть так не рискует.

Мирошка тяжело вздохнул, отводя взгляд.

- Скажешь, что и вправду что-то изменилось? – он вновь налил себе браги. – Ты ведь должен был это почувствовать. Сама природа б тебе шепнула. У неё-то глаза и уши повсюду.

- Шепчет она мне, что впереди нас ждут славные боевые дни, - хлопнул я сотника по плечу. – Так что некогда вешать нос. Чтобы ни произошло этой ночью, мы должны быть готовы к любым переменам. От решения каждого зависит судьба не только нашего мира.

Мирошка кивнул, мрачно уставившись на свечной огарок.

- Сказал бы ты это Ошиму, князь, - криво усмехнулся он. – Ему-то до судьбы двух миров… Его же людьми полнятся ряды черношкурых. Он, глядишь, добьётся своего.

- Да только не вернёт колдун его сыну силу стихийного воплощения, - покачал я головой. – Погубит Ошим и сына и себя, сколько бы я это ему не говорил.

- Попроси Рю́ена, пусть втолкует ему, - усмехнулся Мирошка.

- Хочешь парня без головы оставить? – хмыкнул я. – Он и так из кожи вон лезет, чтобы я его в ученики взял.

- Так возьми, - Мирошка захохотал. – Качим будет рад.

Я лишь закатил глаза, пока дружина громко гоготала над последними словами сотника на счёт сына Качима.

Пламя свечи колыхнулось, точно от сильного порыва ветра. Никто не обратил на это внимания. Я бы тоже не придал этому значения, если бы в груди не кольнуло. Тревога, сама по себе поднявшаяся из глубин моего естества, заставила сердце зачастить. Никогда ещё я не чувствовал подобного, а от того стало ещё более не по себе.

- Засиделись мы, - хлопнув в ладоши, я поднялся из-за стола. – На камень охота своими глазами посмотреть, а не байки ваши слушать.

- Ты б поел с дороги-то, князь, - Мирошка пододвинул ко мне миску с горячими щами.

- Позже. Нам ещё вернуться засветло нужно.

- А чего так? И ночевать не останешься? – удивился сотник.

- У него там девица за хозяйку осталась, - ввернул Плишка. – Как бы гридницу князю не разнесла.

И они вдвоём с Молчаном заржали, что кони в стойле. Фёдор лишь криво усмехнулся, хоть в глазах и мелькнуло что-то похожее на ревность. Он и так всё утро уговаривал меня позволить Мире ёлку украсить. Пришлось уступить, чтобы отвязался. Оставалось теперь надеяться, что гридница не превратилась в девичью светёлку с ленточками и кружевами.

Басман хлопнул воев по вихрам, да только что им будет, самодурам эдаким?

- Какая девица? – удивился Мирошка.

- Никакая, - отмахнулся я как можно более безразлично, хотя хотелось от души врезать воям, многозначительно подмигивавших сотнику. – Из деревенских, заплутала в лесу. Не бросать же её было?

- Понятно, - протянул Мирошка огорошено. – А я уж было порадоваться за тебя хотел…

- Ну хватит вам! – гаркнул я на воев, уходя от дальнейших расспросов сотника. – Выметайтесь из избы. Басман, убери их с глаз моих долой, пока три ночи караула не схлопотали.

- Пшли, - и Басман охотно вытолкал Плишку с Молчаном из-за стола. – Скотские вы дети.

Я лишь закатил глаза, шагая следом, пока Мирошка ещё чего-нибудь не спросил.

Неприятное чувство внутри только сильнее разгоралось, пока мы ехали по проторённой лошадьми тропе, уводившей куда-то в гору. Тишина была неприятной, подозрительной, словно кто-то невидимый наблюдал за нами, прячась в припорошенных снегом еловых лапах.

- Почти на месте.

Слова Мирошки донеслись до моего слуха как из-под толстого одеяла – до того глухим было место, что собственный голос замирал прямо в горле.

Вечно мрачный и строгий Басман сделался ещё суровее, зорко глядя по сторонам. Я знал этот взгляд. Отец Басмана был лучшим воином среди тех, кто в дни Безвременья защищал меня. И кто погиб за меня. Я помнил.

Тропа сделала резкий поворот и оборвалась на краю узкого выступа, где дозорные Дальней построили небольшое укрепление. Внизу хорошо просматривался величественный, и от этого грозный, горный хребет Каменных гор, напоминавших скелет громадного, давно вымершего чудовища, разделившего миры ценой собственной жизни. В том месте, где у монстра должно было быть сердце, виднелся обломок чёрной скалы – сакральное место тех, кто жаждал прихода Самхельма.

К нам навстречу вышли двое Мирошкиных людей. Увидев меня, тут же низко поклонились, переглянувшись друг с другом, явно призадумавшись над тем, какого лешего меня принесло.

- Спокойно? – Мирошка приложил ладонь к заиндевелой шапке, чтобы лучше разглядеть обрядовое место черношкурых.

- Тихо, - отозвался младший на вид вой, переминаясь с ноги на ногу. – Две лучины назад прошла волчья стая. Наша. Волки хотели было по той тропе пройти, - дозорный махнул в сторону реки, разделявшей наши с Ошимом земли. – Да только долго кружили у самой кромки леса, но так и не двинулись туда. Назад вернулись.

Хмуро посмотрев в сторону реки, я лишь поморщился от очередной кольнувшей иглы. До моего слуха долетел тихий шёпот леса. Он звал меня, о чём-то предупреждал.

- Князь? – Фёдор тряхнул меня за плечо. – Князь?

- Едем, - промолвил я, сбрасывая оцепенение. – К камню.

Воины переглянулись между собой, точно желая убедиться, что никто из них не ослышался.

- Не стоило бы тебе, княже, - Мирошка зацокал языком. – Дурное там место. Ещё эти демоны заявятся.

- Днём не заявятся, - я развернул коня, которому порядком наскучило стоять на одном месте и мёрзнуть.

Мирошка отговаривал меня до тех пор, пока мы не пересекли условную границу между караульной и чёрным камнем. Поняв, что я не отступлюсь, он вскоре умолк и лишь старался не отставать.

Цепь волчьих следов чётко виднелась на свежем снегу, даже лёгкая позёмка не успела её замести.

В отдалении гудел лес. Немая мольба звучала громче набата.

- Ой, дурное! – тихо взвыл вскоре рында. – Князь, давай воротимся? Кишки узлом завязываются, как у труса последнего.

- Тогда просто продолжай идти к цели, - посоветовал я Фёдору.

Рында лишь глухо что-то проворчал, сделавшись таким же нелюдимым, как и Басман.

Я не упрекал дружинных за их страх. Это было нормальным чувством. Место и вправду навевало дикий ужас, хотелось развернуть коней и мчать до самой Просини без оглядки. Но у каждого из нас был долг.

- Ещё ночью догорел.