Курская провокация

– Сейчас, – неотразимая бесовка язвительно отшутилась, – только сексуального маньяка как следует ублажу́, – на жаргонном лексиконе означало «оставлю без чувств», – и сразу вперёд.

Она применила приём №6. Если вкратце, «порстнула» в хитрую болевую точку. Теперь блудливый воздыхать очнётся не раньше, чем часа через три. Даже прибывшие спецлужбы: медики, полицеские и пожарные – не смогут вывести растленного негодяя из состояния глубокой прострации.

Оставленная на трансмиссии, без электрического питания, дальнобойная машина почти мгновенно остановилась. Две юркие бестии своевременно «скво́знули» в сплошную, едва ли не беспросветную темноту. Пока разбирались в ночном происшествии и пока искали правдоподобные версии, две слаженные подруги выходили на боковое дорожное ответвление. До Серпухова решили добираться окольными трассами. Как только минуют город (там их могли искать?), двигаться дальше как повезёт: где – на попутном транспорте; где – твёрдым походным шагом. Хотя, по правде, второй вариант практически не рассматривали.

Глава IV. Непростая дорога до курского ФСБ

Ночь. Темнота. Пустынная улица.

Как элегантные пантеры, крадутся две юные девушки. Бесспорно, они красивы, но, в силу ночного времени, обе похожи на бестелесные тени. Недаром же говорится: ночью все кошки серы.

Кто они такие? Не похоже, что преследуют цель благую. Нет, скорее, в их главные планы входит нечто преступное либо (что вовсе не лучше!) криминально-бандитское. Уф! Через пять минут всё расставляется по нужным местам. Шепот Лисы передаёт коротенький комментарий: «Видишь, как верно мы поступили, что не бросились «с головою в омут», а избрали пути окольные, от центрального автобана значительно удалённые. Кто моя умничка?»

– Я, – съязвила особа вторая; она говорила голосом Влады Шара́гиной. – Тихо! Послышался тихий шорох. Кажется, рядом кто-то находится? Смотри: сколько полицейских машин снуют по трассе М2. На-а-ас, наверное, ищут? – сказалось с саркастической подоплёкой; добавилось ещё и с сардонической миной: – Сама должна понимать, нам долгие разбирательства сейчас совсем не к чему. Да и «ксивы» полицейские засвечивать не очень-то и хотелось бы. Не забывай про нашу легенду: «мы бедные студентки, возвращаемся к родителям, в Суджанский район.

– Проклятый ушлёпок! – отобразилась Лисина ненормативным ругательством. – Мало того что пытался нас изнасиловать, так ещё и в полицию настучал.

– Цыц, ты! – вновь цыкнула Владислава и подняла́ указательный перст, как будто о чём-то предупреждала; даже для маленького ребёнка стало бы очевидно, что ею применился знак «повышенного внимания» (чего уж говорить о маститой разведчице?). – Нас кто-то подслушивает, а возможно, и тайно подкрадывается.

– Да, точно, – теперь и вторая спутница расслышала некий загадочный звук, похожий на «шварк, шварк», «кшит, кшит».

– Полагаешь, кто-то неторопливо двигается?.. – пронырливая плутовка отличалась от расчётливой участковой не слишком практичным мышлением, зато мгновенным соображением (возможно, их поэтому-то двоих и послали?). – Словно бы кто-то шваркает, еле передвигается. Пытается приблизиться к нам бесшумно.

– Посмотрим? – Обе прочитали друг в друге невиданную решимость.

Две доблестные лазутчицы свернули за первый, ближайший к ним, угол – и-и… обнаружили бездомного бо́мжика. Он рылся в железном контейнере и тихо переговаривался (с кем-то?) по сотовому устройству.

– Дрянная скотина! – грубо выругалась Лица; на самом деле она не питала к опустившемуся члену общества ничего, кроме сугубо конкретного дела. – Я чуть ли, грязное, ты, животное, из-за тебя не описалась, – в привычной манере она начала знакомство с беззлобной шутки, а после перешла на тему, ей более интересную: – Послу-у-ушай, – начинать с интригующих интонаций, она приноровилась у блистательной участковой, – хотя мы и вроде нормально одеты, но попали в беду не меньшую, а возможно, гораздо бо́льшую. Ты нам поможешь?

– Что надо делать? – недавно излишне хмельной, бомж старался держаться бодрым, готовым твёрдо передвигаться.

– Ты ведь знаешь здесь все тайные улочки да потаённые закоулочки? – внесла свою лепту и восхитительная брюнетка; она считалась менее импульсивнее, а потому и гораздо разумнее. – Сам понимаешь, с такой необычной внешностью мы быстро окажемся в ситуации сомнительной, если и не плачевной. Так вот, нам нужно переодеться, – она осмотрела фирменную одежду и горестно выдохнула (Юла поступила ничуть не отлично), – во что-нибудь…

– Не такое экстравагантное, – бомжеватый переговорщик выдал словечко мудрёное, заковыристое; истинного его значения он, конечно, не знал, просто где-то слышал и вознамерился по-умному щегольнуть.

– Точно, – опередила Слава подковыристую, не очень рачительную, Лису, – чего-нибудь менее броское, и не такое приметное.

– Только не из этих бомжовских ящиков, – плутовка отобразилась обиженной рожицей (как же, ей слова практически не давали сказать!), – Ничего отсюда – я ни за что! – не одену. Так и имейте в виду!

– Пойдёмте, – махнул им провожатый, приглашая следовать строго за ним, – у меня есть знакомый бродяга. Обосновался он в заброшенной кочегарке. Барахла там, разного, просто немерено. Чего-то осталось от прежних хозяев, чего-то она сам натаскал. Так что неодетыми не останетесь – это уж точно.

В силу недостойного образа жизни, выбранного не столько по убеждению моральному, сколько критическому, он оказался человеком неприхотливым, скорее доверчиво дружелюбным. По пути познакомились. Получалось, их вынужденного попутчика звали Евгением, или попросту дядей Женей. Выглядел он лет на шестьдесят, хотя в реале достиг намного меньше (едва ли лет сорок?); вихрастая голова давно не мылась и, точно уж, не чесалась; курчавая борода не ведала никакой приличной укладки – просто торчала по разные стороны; морщинистый сизый нос предупреждал о чрезмерном алкогольном пристрастии; и только живые красные, как угли, глаза говорили, что во встреченном индивиде теплится нечто, людское и человеческое. Рваные лохмотья не стирались вообще никогда и воняли так смрадно, что две молоденькие особы непреднамеренно поочередно покашливали.

– Долго ещё? – не выдержала Юла, когда прошагали по задворкам двух старых кварталов; как самая нетерпеливая она изнывала от тупого бездействия.

– Уже пришли, – отчитался Женя и постучала по какой-то железной двери́; он изобразил особенный стук (тук, тук, тук-тук-тук), как одобрительный отзыв услышал аналогичный.

Их запустили. Внутри находился неприятный мужчина, отличавшийся от первого лишь рыжими локонами. Если встретишь их где-то на улице, то (кто из них кто?) определилось бы затруднительно.

– Чё надо? – он сразу «взял быка за рога» и показал всем прибывшим, кто именно здесь хозяин.

Неугомонная плутовка возжелала ответить примерно чем-то похожим, но лёгкий толчок в бочи́ну (он становился уже привычным), позволил недовольной особе ограничиться наду́тыми губками. «Кто из нас главная? – проворчала она тихо, для никого не слышно, – Или я, или Влада. Вроде Президент – когда обращался – дал понять, что старшая я, а получается как раз-то наоборот». Воспользовавшись, что Слава не видит, Юла состроила ей вредную рожицу да показала язык.

Пока одна предавалась амбициозному настроению, вторая рассматривала предложенные лохмотья. Между прочим, в них попадались и вещи приличные, чистые, готовые к незамедлительной носке. Видимо, хозяин бывшей котельной промышлял не только одним бродяжничеством, но и не брезговал обносить все пустовавшие лесные коттеджи.

– Бери чего поприличнее, – неугомонная зубоскалка сама хотя и не выбирала, но словесно принимала наиактивнейшее участие; она не рискнула ни сесть, не присесть, а стояла в наглухо затворённых дверях (для пущей безопасности, чтобы не шастали лишние), – но только не сильно яркое. В фирменных шмотках мы, две тупые дуры, ужо насвети́лись. Вот нас теперь и ищут, и возможно с собаками, – добавилась известная присказка.

–Всё, кажется, есть, – участковая отобрала две толстовки (серую для себя, коричневую Юле), неприметные джинсы (обои синие), лёгонькие кроссовки, голубые и белые.

Придирчивая бесовка хотя и брезгливо вначале поморщилась, но всё-таки (а куда ей деваться?) не заме́длила облачиться. Обе приобрели совершенно другие виды и не выглядели больше притягательными, желанными, страшно красивыми. Но-о!.. Такова работа разведчика: иногда приходится жертвовать самым для девушки ценным – её неписанной красотой.

Из Серпухова выбирались подвальными тропами, под предводительством бродяжного бедолаги Жени. Лазутчицы оказались на пустынной окраине, а именно в чистом поле. Дальше простирались лишь жатвенные поля да дикие лесные угодья.

– Двигайтесь краем леса, – объяснил «заслуженный» старожил и показал рукою на дальнее направление. – Там выберетесь к Пущину. Через него, на при́городном транспорте, и до Тулы, и до Орла, и до Курска недалеко. В общем, далее не заблудитесь.

Бомжеватый мужчина получил неплохое вознаграждение (двести американских долларов) и, осчастливленный, отправился восвояси. Вырученные деньги он, конечно, то́тчас же про́пил. Поделился с зачу́ханным кочегаром. А что? Выданное вознаграждение заслужили честно – и тот и другой. Повспоминали двух странноватых девчонок.

Пока асоциальные элементы (с чувством исполненного долга!) распивали благородную водку да закусывали отменной закуской, боевые разведчицы проследовали по строго указанному пути. От Пущино добра́лись до Тулы; от Тулы – до Щёкино; от Щёкино – до Скуратово; от Скуратова – до Орла.

И снова им посчастливилось! Пока они харчевались в придоро́жной таверне, к ним подсел незнакомый парень. Едва он узнал, что они дожидаются курского рейса, как тут же предложил им составить ему компанию.

На вид он смотрелся нормальным. Маниакальных наклонностей воде не наблюдалось? Представился Сашей. Сказал, что едет до Курска, что дорога излишне длинная, что он человек общительный и что ему, ну! не с кем поговорить. По его словам, смертная скука для него – хуже всякой жестокой пытки. Последние слова явились сигналом к активному действию; то есть он добавил: «Дорога бесплатная».

Блондинистые локоны повернулись к иссиня-чёрным; критичные глаза взглянули в озорные, лукавые; на молчаливый вопрос последовал точь-в-точь же такой ответ. Они согласились. Тем более что ехать до конечного пункта, без дополнительных пересадок, – намного удобнее. Чем, скажем, скитаться по каждой автобусной станции.

До Курска добра́лись без дополнительных приключений. Со словоохотливым Сашей прощались с огромнейшим сожалением. Он готов был отвезти их в любую им нужную точку; но… категоричный отказ, последовавший сразу от двух особ, заставил добродушного водителя лишь с сожалением согласиться. Он отправился по личной потребности, а переодетые разведчицы – в местное отделение ФСБ.

По правде сказать, выглядели они странно, если и не отталкивающе. От них уже изрядно «попахивало»: ни та ни другая давно не мылась. Да и выглядели две приятельницы неброско, как зачумлённые замарашки. Несмотря на то что вид считался явно не подходящий, Лиса распорядилась следовать напрямую, по «нужному направлению». Она ещё добавила: «В целях экономии времени».

Спорить? И глупо и бесполезно. Владислава согласилась безропотно, с единственным замечанием:

– Послу-у-ушай, Лиса… может, сначала отзво́нимся?.. Сама понимаешь.

– Не бзди, красавица, – самоуверенная плутовка себе изменять не стала; она подошла к главной разведке города и, применяя немаленькое усилие, потянула тяжёлую дверь, – поверь мне, прорвёмся.

«Если так же как и во всех предыдущих случаях, – прикинула рациональная девушка, – то верится мало. Звонить, мне кажется, всё одно придётся. Недаром же Он уточнял – как будто предвидел?»

Встретили их, понятное дело, с объятиями, вовсе не распростёртыми. Взглянув на их запущенный, несвеже неряшливый, вид, обеих сразу же отнесли к девицам, ну! очень заниженной социальной ответственности. Как и обещала, Лиса достала крутые столичные корочки (которые и в глаза-то никто не видел!) и (прямо!) застучала ими по пуленепробиваемому стеклу – оплоту секретной режимной части. Практичная участковая пыталась её хоть как-нибудь успокоить; но-о… какое там? Амбициозное честолюбие разыгралось сверх всякой меры.

– Вы представляете, с кем имеете дело?! – кричала Юла, употребляя ненормативную лексику тоже; она выглядела как бешенная волчица. – Я капитан секретного отдела! Считайте, что завтра вы все здесь уже не работаете! По увольняю вас лично.

Чтобы её успокоить, вызвали даже дежурный наряд, патрульную полицейскую службу. Лиса набросилась и на них. Пока она огрызалась только словесно, но её неадекватное поведение вполне могло закончится обоюдным рукоприкладством. Сказывалось тяжёлое детдомовское детство. Именно оттуда Оксана Бероева перевела её под личное своё покровительство. Лисина распалялась совсем не на шутку (ведь она приехала к собственным подчинённым!) – нужно было срочно чего-то предпринимать.

Втайне от разъярённой владелицы Владислава проникла к ней в дамскую сумочку и вытащила спутниковый мобильник; как упоминалось, он очень походил на простой, но выглядел и водостойким, и навороченным. Участковая нажала на цифру № 1. Прошёл короткий гудок, а следом прозвучал спокойный и ровный голос, способный заставить подчиняться кого угодно.

– Слушаю, Лисина? – послышалось из сотового устройства.

Прагматичная брюнетка предусмотрительно включила на «громкую связь». Знакомые интонации произвели «эффект холодного душа». По стойке «смирно» застыли буквально все. Владислава переключила «обычный диапазон» и вернула спутниковое устройство личной хозяйке. Та твёрдо ответила:

– У аппарата, – по-видимому, подобные переговоры являлись для неё отнюдь не диковинкой; она мгновенно затараторила: – Господин Президент, нам учиняют прямые препятствия: во-первых, не впускают в центральное здание; во-вторых, не оказывают содействие по вопросу другому, гораздо более важному.

Три человека поняли, что речь идёт о переброске на линию фронта; но ставиться в курс, их секретных договорённостей, всех остальных – не виделось разумной возможности.

Глава V. Операция по внедрению

Дивное дело, не прошло и пятнадцати минут, а у главного управления ФСБ города Курска красовался новенький БТР. «Очевидно, он только с завода и используют его явно на по прямому значению», – подумала главная зачинщица недавнего беспорядка; правда, вслух ничего не сказала. Лишние препирательства им тоже были явно не к месту.

Слаженные лазутчицы (что не говори, а общаться между собою они умели одними глазами) расселись по передним местам (ну, а где же ещё?!): одна устроилась за оператора-наводчика; вторая, блондинистая, представилась командиршей. Слёзных прощаний не ожидалось, поэтому тронулись сразу, по прошествии трёх секунд. Механик-водитель (простодушный парень, белобрысый, славянской внешности, курносый и тонкогубый) сделал чуть издевательскую «перегазовку», и боевая машина повезла двоих спутниц в не очень приятное путешествие. Лучше сказать, до жути опасное.

До передовой позиции добра́лись за считанные двадцать минуть. Встретили их прохладно. Командир, представлявшийся мощным, здоровым «дядькой», уединился с ничего не решавшим молодцеватым мехводом. Между ними состоялась беседа неприятная, грубая, настоящая солдафонская.

До смазливых диверсанток доносилось каждое слово. Многие из них хотя и не считались матерным, но к нормативной лексике отнести их было бы очень сложно.

Первым заговорил комполка, отличавшийся громоподобным басом, уверенной, практичной хваткой, завышенным самомнением, другими похожими качествами. Ещё он выделялся огромной фигурой, выглядел краснорожим и толстомордым, имел колючие, насквозь пронизывающие, глаза; оделся военачальник в пятнистую форму сухопутного рода войск.

Первым делом он заорал:

– Что, ты говоришь, там приказали?! – он по́днял указательный палец кверху. – Переправить вон тех молоденьких девочек на сопредельную сторону? – командир полка кивнул на них большую башкой.

– Вроде того?.. – попавший «как кур во́ щи» «неоперённый» механик-водитель едва ли не плакал.

– Там, интересно, знают, что за той вон лесистой местностью, – разгневанный комполка указал на направление ближайшей берёзовой рощи, – убивают – и несравненно жестоко.

– Представляют, – на удивление спокойно сказала Лиса; она бесцеремонно вошла в чуть приоткрытую дверь и тут же расставила все точки над «И»: – Потому и посылают. К слову, нам предоставлены «особые полномочия!», и мы любого «здесь!», – последнее слово произносилось с особым упором, – можем снять с должности, и безо всякого объяснения. Это понятно?

Она вдруг сделалась серьёзной и собранной, готовой к нещадной борьбе. Такой, если честно, плутоватую чертовку-проказницу Шарагиной довелось увидеть впервые.

– Чего вы хотите? – сражённый некими невидимыми флюидами военный начальник сделался гораздо покладистее; он даже предложим им рассесться на паре свободных стульев.

– От вас потребуется немного, – по-видимому, благодарная ученица понабралась от Оксаны Беро́евой и властных ноток, и жёсткого взгляда (когда становилось нужно), и дерзкого характера, и непревзойдённого умения убеждать; она на секунду-другую задумалась, а после уверенно продолжала: – Фронтовая амуниция. Можно не по размеру: нам линию фронта пересечь – только-то и всего. Это первое! Что касается второго? Вам придётся в юго-западном направлении организовать коротенький отвлекающий бой. Минут на двадцать. Чтобы две быстроногие девушки перебежали открытую местность и успешно укрылись во вражьем лесу. Дальше мы уже сами, по личному усмотрению. Так как, сможете нас прикрыть?

– Вроде не сложно… – седовласый, значительно подобревший полковник легонько засомневался, – а как же боевые, повсюду снующие дроны? Они сейчас едва ли не самые смертоносные. Как вы собираетесь справиться с ними?

– Как-нибудь? – подмигнула Владислава прожжённой напарнице; она вспомнила про некий секретный предмет, имевшийся у них на личном вооружении. – Правда, Лиса? – при своих, и та и другая называли друг друга по кодовым именам (а чего стесняться, за линией фронта им придётся принять кардинально иное обличье).

– Да, Влада, – Юла оказалась немножко хитрее и применила имя второе, известное лишь немногим. – Тогда приступим, – подвела она итог всей совещательной базы и походкой, неподражаемой и уверенной, направилась строго на выход.

***

Вечерело. Вокруг стояла полная, почти «неслышная», тишина, когда уставшие солдаты подкрепляются после нелёгких суток и когда им выдаётся случай хоть чуточку отдохнуть.

Но не тут-то было!!!

С российской стороны (как!) на́чали разом палить. Бах! Бах! Бах-бах-бах!!! Били разом из всех орудий; не забывали и «грады». С украи́нской стороны могло показаться, что началось вселенское светопреставление. Да так оно по сути и выглядело. Всполошённые, они вначале заметались как полорёшные; но постепенно… «боевой дух» да офицерские тычки привели их в рациональное чувство. Боевые расчёты расставились по орудиям. И!.. Пошёл ответный огонь.

Только один человек во всём том чудовищном хаосе знал истинную причину, по какой затевается вся дьявольская сумятица. Механик-водитель, натерпевшийся «и страха, и непонимания, и дикого ужаса» был преспокойно отправлен обратно в Киров; получалась в воинской части оставался лишь сведущий комполка. Едва наступил оговоренный час, он той же секундой устроил беспрецедентное ночное сражение.

Пока российские и укра́инские войска обменивались стальными снарядами, две юркие девушки успешно миновали открытую зону. Им даже не понадобился мини-приборчик РЭБ (радиоэлектронная борьба), поскольку все дежурные дроны переместились к месту боевого столпотворения. Иначе не назовешь.

– Уф, – выдохнула одна.

– Ух, – вторила ей другая, не настолько по-боевому подкованная.

– Что, Лиса, теперь? – поинтересовалась неискушённая участковая; ей поставилась прямая задача, но детальное изложение так и не доводилось.

Плутоватая подруга чувствовала себя немножечко виноватой. Но только немножечко. Она втянула невоенного человека в смертельную операцию, и, понятное дело, им требовалось хоть как-то да объясниться. Раскрывать все истинные детали было нельзя (строжайше запрещено!!!), поэтому Ли́сина решила ограничиться одними общими фразами.

– Задача простая, – она говорила правду, но только наполовину, – внедриться во враждебное окружение, априори местное население – кому как удобнее – прикинуться тамошними лоху́шками, изучать происходящую информацию, а после передавать её в особый секретный отдел.

Юла утаила, что, помимо простого сбора данных, им поручалось информировать «О готовящихся прорывах. О многочисленном скоплении войск. О непонятных передвижениях». Владислава же про основные директивы благополучно забыла. Да и как тут упомнить? Она тогда находилась едва ли не состоянии ступора и едва ли заполнила хоть половину их Президентского разговора.

– Всё, хватиться валяться, – в понимании бесноватой плутовки означало «отлёживаться, – пока беспросветное время, нам нужно углубиться как можно дальше. На лесной окраине переоденемся в обычные шмотки, что спонсировали у се́рпуховского бомжа, хи-хи, – непроизвольно Юла хихикнула.

Обеим вспомнился тот шуточный эпизод, и Владислава её поддержала. Однако долго предаваться весёлым воспоминаниям времени не было: нацистские захватчики могли опомниться и начать прочёсывать берёзовую опушку. Требовалось спешить. Спецназовская разведчица достала телефон-навигатор, определила точные координаты, и обе бесстрашные разведчицы засеменила по тёмному тёплому лесу.

На третьем километре бывалая лазутчица стала заметно нервничать. Она то поднимала таинственный прибор повыше, то, наоборот, спускала его едва ли не к почвенной насыпи. Растерянная плутовка словно изучала и прошлогоднюю травку, и только-только наросший мох, и лиственный, под ногами шуршавший покров.

– Лиса, ты чего? – напросился у Шарагиной естественный интерес. – Потеряла чего?

– Нет… всё на месте, – ответила Лисина как-то странно, с немалым сомнением.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – напарница не являлась какой-то особо глупой и быстро определила их истинную растерянность; она даже легонько присвистнула, – что твой хвалённый телефон-навигатор ничего не показывает?

– То-то и оно, – согласилась разочарованная блондинка; она и представить себе не могла, чтобы остаться без средства связи (по крайней мере, выживать в непроглядной местности её покамест не обучали). – Мы, говоря языком поэтом, основательно потерялись. Что будем делать?

Может показаться странным, на удивление поразительным, что наторелая разведчица обратилась за разъяснениями к обыкновенной участковой уполномоченной. Но! В том-то и оправданный «фокус», что именно та умудрилась спасти из «цепких лап лесного массива» не одного уже напрочь заплутавшего грибника. Поэтому ей ли не знать, как чётко ориентироваться на местности да как выбираться из патовых, безвыходных казалось бы, ситуаций. С другой стороны, одно дело отличное знание порученной территории; второе – нахождение в окрестностях неизученных, да ещё и вражески оккупированных. Было от чего безрадостно призадуматься.

Расстроенные девушки присели на мягкую травку. Решили перекусить. Пока «нена́скоро» насыщались, пытались и совещаться, и строить грядущие планы. Обе являлись нетерпеливыми, но первой заговорила Юла.

– Послушай, Слава, – она старалась говорить как можно мягче, не нагнетая панических настроений, – а ты в курсе, что леса здесь бескрайние, бывает, непроходимые. Я к чему? Если мы начнём углубляться дальше, то можем заблудиться напрочь, точнее совсем.

– Что ты предлагаешь? – сообразительная брюнетка почувствовала, что сейчас ей поступит некая тактическая инициатива. – Лиса?! У тебя созрел какой-то спасительный план?

– И да и нет, – ответила та уклончиво, без чёткой конкретики; она умя́ла последний «бутер» и заговорщицки зашептала: – Я полагаю, Слава, нас гасят…

– В смысле?.. – Шарагина догадывалась о некоторых военных терминах, но в настоящем случае желала убедиться без откровенных обиняков. – Считаешь, нас вычислили?

– Не исключено, – Лисина недо́бро оскалилась; она придвинулась ближе (они сидели бок о бок) и плутовато заголосила: – Хотя, мне кажется, безголовые укронацисты включают подавляющие приборы для деловой «профуры», для бо́льшего убеждения. Навряд ли они сунуться в ночные трущобы? Однако с утра короткую вылазку могут и провести. Поэтому мы с тобою спрячемся – как в прошлый раз среди раскидистых елей – и спокойненько переждём. Рано или поздно у украи́нских оккупантов «жим-жим» закончится, они поуспокоятся да свалят на основные позиции.

– Естественно, вернут нам военную связь, – пришла участковой уместная мысль; конструктивные догадки являлись к ней постоянно, как объективное заключение, – собственные дроны им тоже нужны. Я хочу сказать, начнутся новые боевые действия и до наших скромных персон, – по привычке она язвительно ёрничала, – не останется вновь никакого дела, насущно особой надобности.