Инспектор судьбы

– Рассуждайте здраво. Если бы мы служили архонтам, то просто закрыли бы этот департамент и всё.

– А просто, чтобы люди не возмущались. Надежду даёте. Сами даёте, сами отнимаете.

– Это не сказки, и мы никого не покрываем. Это путь людей. Архонты помогают усилить наше сознание настолько, чтобы не дать ему угаснуть после смерти. И у каждого подобный путь индивидуален. Кто-то развивается через счастье, кто-то через заботу о потомстве, кто-то через работу, кто-то через служение высшим духам, а кто-то через страдание. Но это не злой умысел, чтобы отравить вам жизнь. Такова природа бытия.

– Но не всем же быть умными! Это несправедливо!

– Сознание – не интеллект, это ещё в школе объясняют. Сознание – это способность активно лепить свою жизнь из той глины, что нам досталась. И никогда не сдаваться.

Женщина устало посмотрела на неё. Уголки губ опустились, веки полуприкрыли глаза в красных прожилках, плечи опустились.

– Пожалуйста, не надо проповедей. Я слышала подобные вещи тысячи раз.

– Но ничего больше я сказать не могу. Не надо иллюзий. Вы будете страдать до конца жизни, но вы можете использовать свои беды, чтобы стать сильнее. И тогда вы не исчезнете. Не распадётесь после смерти в изначальном хаосе.

Губы женщины скривились. Она покачала головой.

– Уж лучше раствориться, чем такая жизнь. Лучше не быть совсем.

Амелла вдруг улыбнулась и склонилась в сторону женщины.

– Знаете, между нами говоря, но я как только вас увидела, сразу поняла, что вы необыкновенная женщина. Сильная, смелая. Человек, который прошёл через испытания и стал мудрее. Вы сами не подозреваете, сколько сил таится в вашем теле. Насколько мощный у вас дух.

При каждом слове женщина всё больше краснела и теребила платок в руках.

– Да что вы такое говорите, – в её глазах навернулись слёзы. – Вы просто издеваетесь.

Амелла перестала улыбаться и откинулась на стуле.

– Видите. Вы пару простых незамысловатых комплиментов выдержать не можете. У вас сейчас обморок будет. Как же вы собираетесь принимать хорошее, которого так жаждете! Ведь если с вами случится хотя бы сотая часть ваших мечтаний, вы умрёте от разрыва сердца.

Посетительница нахмурилась и поджала губы.

– Это не моя вина. Вы даже не подозреваете, через что я прошла.

Девушка вздохнула.

– Может и представляю. В любом случае верю. Но суть в том, что вы не способны воспринимать хорошее. Вы видите только плохое. Вы живёте в тёмном мире.

Женщина опустила глаза. Инспектор продолжила.

– Духи общаются с нами на том языке, который мы понимаем. Хотите совет! Подайте прошение кому-нибудь из лордов запирающих пути. Там вы будете на своём месте.

Посетительница встала.

– Всё, что можете сказать! Посылаете к тёмным!

– Всё лучше, чем раствориться в пустоте. Впрочем, делайте что хотите.

Кармело Ли Дормасси кивнул в спину уходящей женщины.

– Попадаются же люди. Как низшие духи. Все соки высосут, выжмут как мокрую тряпку.

– Это точно. Кстати…

Девушка насыпала в чайничек цветочную заварку и залила кипятком. Пусть настаивается.

Молодой чтимый приподнял светлые брови. В его роду почему-то чёрные волосы всегда сочетаются с белыми бровями и бородой. До бороды инспектору ещё очень далеко, но брови седые с рождения. Местный красавчик, но на Амеллу его чары не действуют, из-за чего он всегда робел перед ней.

– Я тебя изымаю из обращения и перевожу в архив.

Дормасси окислился.

– В архив!

– Да, да. В это тёмное опасное место, где живут низшие духи, крысы и другая симпатичная живность.

Настойка готова. Девушка наполнила чашку, отпила и одобрительно кивнула. Неплохо. Главное положить правильную пропорцию трав и цветов. Не покупать же эти новомодные пакетики, которые придумали вторые, чтобы травить честных людей. Что они могут знать в правильных настойках! Кстати…

– Эй! – белобровый прижал свою кружку к груди. – Отключи из своего взгляда осуждение третьей степени. Да, пакетик, ну и что! Имею право. Я иду в ногу со временем.

– Ты идёшь в ногу с неуважением вторых. Они всегда ненавидели традиции.

– Ты говорила, что в архиве меня могут поджидать крайне опасные голодные духи.

– Ничего подобного я не говорила. Большее на что можешь рассчитывать – аллергия на пыль. Значит, слушай задание. Пробей по картотеке любые подозрительные дела связанные с проклятьями, способными уничтожить судьбу. Особенно, обращай внимание на случаи, где упоминается пожирание судьбы духами среднего и высшего порядка.

Кармело кашлянул.

– Ты о чём вообще? Мы ничего похожего на занятиях не проходили.

– Нас учили только самым общим делам, а о пожирателях судьбы даже наш начальник ничего не слышал. Значит, последние четверть века можешь не брать. Тебе нужны самые дальние уголки, самые грязные стеллажи, где много пауков, паутины и подозрительных шорохов в углу.

Инспектор, поджав нижнюю губу, смотрел на коллегу.

– Чтимая Маносси, вы в кого такая язва уродились!

– Мрачно-лирический склад личности, чтимый Дормасси, тонко настраивает моё нежное сознание на здоровый практический цинизм, и язвительную, но крайне милую и непосредственную манеру выражать мысли.

– Что ж, не могу не восхититься вашей в высшей степени утончённой манерой вести беседу и благопристойно намекать на желательность моей многотрудной работы в архиве.

– Будьте так любезны, чтимый.

– Всенепременно, чтимая.

– М-да!

Древние обернулись. Перед ними стоял низкорослый крепыш из четвёртой волны. Сторожа обязаны прогуливаться время от времени по залу. Сейчас один из охранников открыв рот, наблюдал за ними. Потом мотнул головой. – Никогда не привыкну. – И отправился дальше по своим делам.

Инспектор повернулся к коллеге.

– Никакого уважения, чтимая.

– И не говорите, уважаемый. Ладно, ты в архив, а я к стражникам, заберу копию дела.

– Пока!

– Вечером увидимся.

Портовая стража тридцать лет назад обосновалась в старом ангаре, где когда-то шили паруса для кораблей. Потом его много раз перестраивали и теперь здесь копошились неугомонные стражи порядка, которые пытались держать в узде горячие нравы портовых жителей и многочисленных моряков из всех стран, где есть море.

Кабинет начальника расположен на втором этаже. Это искусственный этаж на правой стороне помещения. Всего несколько кабинетов. Всё остальное пространство открыто. Раньше здесь находились комнаты руководства предприятия, чтобы они могли видеть всё своё маленькое, но кипучее царство. Несколько кубиков со стеклянными стенами. Сейчас здесь сидит начальник стражи, его секретарша, бухгалтер и ещё какие-то гражданские службы.

На обширном поле первого этажа расставлены десятки столов, где болтают, пишут, допрашивают подозреваемых несколько дежурных оперативников. Остальные пустуют, их хозяева либо отдыхают, либо бегают по району, пытаясь разобраться с очередной поножовщиной в портовом кабаке.

Амелла поднялась наверх по железной лестнице, которая угрюмо громыхала под тяжестью её лёгких шагов.

Начальник портовой стражи Парело Бури очень гордится двумя вещами. Своей внешностью и тем, что он единственный районный начальник, вышедший из четвёртой волны. Причём, пробился сам с нуля. Точнее, с отрицательных значений. Высокий смазливый шатен, из тех, кого терпеть не могут другие мужики, но женщины рыдают от счастья. Ну, обычно рыдают. Потому что Амелла не выказала ни малейшего желания хоть чуть-чуть помлеть от удовольствия, и уж тем более предрасположенности к восхищению. Шеф Бурри встретил её с улыбкой, но прошло всего пять минут, и улыбка на красиво очерченных губах увяла.

И как такого самовлюблённого пижона сделали начальником столь криминального района, размышляла девушка. Он же словно со сцены театра сбежал. Везёт ей сегодня на самодовольных красавчиков.

Ну, конечно, думал Парело, древним все пути открыты, такая молоденькая, а уже полевой агент. Наверняка родственники подсуетились. У них везде связи, а уж Департамент судьбы вообще у них в кармане. Сразу видно, не пахала с двенадцати лет как он. У него три ножевых ранения и одно пулевое, а эта чистенькая мордашка смотрит на него как на убогого. Всё же, древние дико надменный народ. Хоть бы вторые дожали их, наконец, в Совете.

– Следствие ведут наши оперативники. Преступление совершено на нашем участке и отвечаем за него мы, – сухо сказал он, бросив попытки произвести впечатление на высокомерную девчонку.

– Никто не спорит. Но нам важны любые зацепки, чтобы вычислить правильного духа.

– Рано говорить о результатах. Мы не нашли ни ведьму, ни других одержимых. Прочёсываем район мелким гребнем, но пока пусто.

– Пострадавший говорил, что ощущал присутствие сильного духа, возможно владыки одного из Дворов.

Красавчик пожал плечами.

– Вряд ли. Либо архонт нацепил на себя кучу маскировочных амулетов, либо это просто сильный дух. Иначе у меня полрайона отправились бы в приют для одержимых.

– Архонты контролируют свою силу.

– Ну, это вашему департаменту виднее. Если что-то узнаем, тут же сообщим по обычным каналам.

– Убитых одержимых, полагаю, тоже пока не опознали.

Страж хохотнул, но невесело, с кривым лицом.

– Ох уж эта ваша пошлая привычка стрелять в лицо. Много крови, мозгов. Очень неэстетично для столь чистоплотного народа.

– Большинство людей, покалеченных силой духов вполне безобидны. Странные, чудаковатые, но безопасные. Зато опасное меньшинство проще остановить выстрелом в голову. Пули на них действуют, но они не чувствуют боли. Такой получеловек может накрошить кучу людей, даже нашпигованный пулями. А дырка в голове гарантирует безопасность окружающих.

– Всегда тяжело установить личность мелкой шпаны. Здесь каждый день новые лица, даже если эти лица не пробиты пулями. Но мы копаем. Опросили местных. Никто ничего не видел. Залётные птички.

– Они пришли в порт не рыбу ловить. Известно, чем они занимались?

– Мы догадались, что здесь у них дела, – с каменным лицом сообщил Парело. – Но пока ничего.

– Никто, никого и ничего. Негусто.

– Ранен наш товарищ, и мы работаем как проклятые.

– Что ж, благодарю за сотрудничество.

Амелла вышла из ангара и покатила обратно на работу. Бесполезно. Стражники никогда не горят желанием делиться информацией. А этот выскочка, похоже, недолюбливает древних, как большинство из них. В любом случае, её работа – допрашивать архонтов, а не налаживать связи со стражей. Завтра начинается настоящая работа. Первый допрос – лорд слепого случая.

Глава 4

Маэро открыл глаза и полежал в полутьме. Надо бы встать для утреннего ритуала приветствия миру, но не хочется. Для волевого усилия требуется искра намерения, а ему больше некуда торопиться.

Первые минуты после пробуждения голова остаётся пуста и прозрачна. И только где-то на краю сознания медленно созревают тёмные тучки будущих мыслей. Врач предупредил, что плохо будет очень долго. Возможно всегда. Нужно привыкать быть жалким бродягой, скитающимся по руинам своей личности.

Стражник медленно опустил ноги с кровати. Посидел немного. В единственное грязное окошко вливался мутно-белый утренний свет – тошнотный гной для глаз. Прикроем веки. А теперь как в гробу оказался. Ладно, можно открыть, не сидеть же тупо в искусственной тьме. Что это со мной! Откуда такие мысли? Неужели это я!

Пол немного качнулся под ногами, но крен выправился. Никогда не замечал раньше, как неприятно стоять. Ноги твёрдые и неподвижные, с тем же успехом можно бегать на костылях. Почему прежде не обращал внимания на то, как омерзительно жить. Это последствия проклятия, лекарь говорил, но от этого не легче. Теперь ни от чего не легче. Даже если лечь обратно в постель, тело будет не лежать как раньше, а находиться не на своём месте. Ныть от мучительного чувства несоответствия занимаемой поверхности. А где теперь та поверхность! Никто не знает. Вот ещё пара шагов, теперь каждый день придётся заново учиться ходить как человек прямоходящий, а не балаганщик на ходулях.

Воздух дымный и рыхлый. Хочется выхаркнуть его из себя.

Теперь бы ещё побриться так, чтобы не перерезать себе горло. Нет, лучше опустить бритву и сходить к цирюльнику. Вздох.

Холодная вода противоречит теплу тела, и это несоответствие тоже мучительно. Полотенце грубо дерёт кожу. Если так будет продолжаться каждый день – лучше сразу пустить себе пулю в лоб. Нет, это слабость. Бонасси всегда были сильными. Мы сильные. Я сильный. Я не собираюсь вышибать себе мозги из-за неприятного ощущения воды по телу или полотенца по коже. Это ерунда. Главное – найти ублюдка, который сотворил со мной такую непотребность. И пусть он будет самым мерзким духом, но даже на хозяина Двора можно найти управу. Этот тип получит по заслугам.

Овощи склизкими комками падали в пищевод, мясо отдавало падалью. Мужчина старался не морщиться. Нужно тренировать невосприимчивость своей новой восприимчивости.

Город встретил визгливым шумом. Дробно стучали по мозгам копыта лошадей. Просверлил мозг далёкий гудок фабрики одежды. Гвоздём по стеклу визгливо смеялись проходящие мимо девушки.

Маэро пришлось напрячь огрызки воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, которого все ждут от древних. Железная воля покрылась ржавчиной и натужно скрипела от напряжения.

Медленно пошёл вниз по улице, цель он продумал заранее. Шеф Бури вчера вечером за рюмкой спиртовой настойки честно признался, что никаких зацепок нет.

– Эту шпану никто не знает. А ведьма из древних – тупик из тупиков. У ваших каждая вторая женщина – ведьма. У тебя нет никаких идей?

– В Городе сотни тысяч древних, а я вырос гораздо севернее.

– Да, всё время забываю.

Ничего. То, что закрыто четвёртым, даже начальству стражников, несложно открывается для своих. Но всё же Маэро не особенно рассчитывал на быстрый успех. Едва ли ведьма была настолько глупа, чтобы бегать без маски по родному городу, где её в любой момент могут опознать, в компании одержимых и неизвестного духа запредельной мощности. А сам он видел только её колдовскую личину. Чувствительные древние, типа той девчонки из Департамента судьбы, легко почувствовали бы истинную личность. Но он подобными способностями не обладает, хотя и принадлежит к одному из главных родов. А может ведьма из тех, кто предпочитает не показывать свои способности. Тогда вообще не на что надеяться.

Но кое в чём шеф действительно прав. Маэро немного лукавил. Древние постоянно собираются на какие-то ритуальные собрания, не говоря уж о многочисленных родственных связях. Многих он знал если не лично, то хотя бы в лицо, но всё же далеко не всех. А есть ещё отступники, тех даже в лицо мало кто знает.

Однако всегда есть варианты. И через ведьму и через духа. Таких мощных созданий не может быть много. Проблема в том, что духи могут принимать любой облик. Менять и внешность и голос. Ещё один тупик. Но Маэро не возражал, если дело начинается с тупика. Когда ты на дне, единственный путь – наверх.

Через полчаса, во время позднего утра, извозчик доставил стража по нужному адресу.

Домик в конце тенистой аллеи спрятался под кронами громадных деревьев. Двухэтажный, но компактный. То ли для маленькой семьи, то ли для одного, но очень просторнолюбивого человека. Второе – правда. «Тенелистная, 25». Нечётная, значит левый ряд. Где-то рядом слышен монотонный говор ручья.

Улица пустынна. Жители разъехались по делам. В основном, чиновники среднего уровня. Из тех, что не любят шумиху центра, но и не собираются продираться на работу через утренние пробки. Район Песня Льва идеально подходит. Между восточными горами и центром. Нет фабрик как в подножье южного хребта, воздух чистый.

Одно из самых первых мест, где жили древние. Поэтому названия столь архаические. Первые не большие любители изощряться в именах. Долина – значит Долина, город – значит Город. Очень удобно, ведь поблизости нет других долин и городов, не с чем сравнивать. Раньше в этих краях рядом с хижинами рычали горные львы, и росло ещё больше деревьев, чем сейчас. Значит, не нужно задумываться! Всё просто, конкретно и понятно. Но сейчас это район управленцев и стражей, представленных разными народами.

Маэро постучал бронзовым молоточком в дверь. Он был сделан в форме льва. Логично, учитывая местность, хотя настоящие горные львы давно ушли высоко в горы. Оскаленная морда закачалась на цепочке. Дверь из красно-коричневой древесины приоткрылась.

Из прохладной полутьмы проступили очертания худощавого человека лет сорока с длинными тёмными волосами. Похож на первого, но в отличие от древнего народа, он выглядит скорее нескладным, чем жилистым и опасным. Он держался за створку двери и щурился.

– Здравствуй, Олим! – сказал страж.

– Тебя же вроде бы убили, – тихо сказал мужчина.

– Как видишь, не до конца. Потрепали немного.

– Ты нормально выглядишь, – хозяин дома говорил медленно и неуверенно, словно сомневался в каждом слове. – Только бледный немного. Хотя, ты всегда не загорелый. Почему вы не любите загорать, вроде у воды растёте.

– Я не из рыбацкого рода. Пустишь?

– Ну…, да, давай проходи, – поколебавшись, Олим Гемлин отошёл вглубь гостиной. – Пройдём, раз так.

Он повёл стражника в кабинет в правой половине дома. Тонкие ковры смягчали шаги. Комната тонула в полутьме. На огромном старом столе громоздятся ветхие книги и рукописи. Сам стол расположен перед окном и на удивление хорошо освещается уличным светом. Как раз попадает в проём между двух деревьев. Но из-за этого кажется, что перед тобой сидит чёрный силуэт. Маэро не стал просить включить свет, как раньше. Теперь он тоже предпочитает полумрак. Он сел в кресло и откинулся на спинку.

– Как поживаешь?

– Вина не предлагаю. Рано ещё, – вместо ответа сказал Олим. – Или предложить?

– Нет, спасибо. Рано ещё. Но стакан воды был бы кстати, или травяной настойки. Я пропустил утреннюю порцию этой гадости, которую непонятно зачем мы пьём.

И зачем я это сказал, интересно.

Но четвёртый не удивился и не набросился с расспросами. Молча, поднялся и налил две чашки из дымящегося изящного чайничка. Одну из них протянул гостю.

– Зверобой? Нет, лучше не отвечай. Никогда не запоминал и сейчас не собираюсь.

Маэро отхлебнул, и во рту остался горький вкус. Мужчина постарался не кривиться на манер своего шефа Парело, который любит показать своё отношение к обсуждаемой проблеме или собеседнику.

– Сегодня неприятная погода, – сказал Олим. – Вроде тепло, но воздух какой-то прохладный. И на улице всё ещё мокро после вчерашнего дождя. Странный август выдался в этом году. Обычно жарко в начале месяца, а потом всё холоднее, но только по ночам. А днём уже не жарко, но тепло. Воздух весь сухой, будто прогрелся летом и не может отпустить тепло. А в этом году вроде как зыбкий воздух. В смысле зябкий. Все в куртках ходят. А мне вот жарко, признаюсь. А в одном камзоле холодно. Вот бы кто придумал тёплый камзол.

– Предложи блондинам. Они обязательно что-нибудь смастерят и запустят линию одежды.

– Нет, нет. Не люблю я вторых. Ты же знаешь. Они наглые, шумные, напористые. Это вас они побаиваются, а с другими не церемонятся. Уж поверь мне. Представляешь, взяли моду, на лёгких повозках по улицам ездят и всякую ерунду предлагают. А ведь раньше был тихий район. Сейчас полный беспорядок. Будто Дракон выплюнул эту улицу обратно в первозданный мрак хаоса.

Слова собеседника капали в уши стража, раздражая барабанные перепонки, затекали в черепную коробку и огненным дождём орошали мозг. Мужчина уже начал привыкать, что буквально всё в окружающем и внутреннем мире отныне пытается его пытать. Главное, не вовлекаться. И страж сосредоточился на смысле сказанного.

– Эх, где вы старые деньки, – сказал Маэро без улыбки, хотя в старые деньки предки Олима воевали где-то за восточными горами, то влача ярмо раба, то сами обращая в рабство.

– Да, раньше было лучше, – серьёзно сказал хозяин дома.

– И раньше люди помнили своё прошлое, не то, что сейчас.

– О, да! – оживился четвёртый. – Раньше у людей была память. Вот посмотри, сколько книг, а сейчас никому не нужны.

– Вот я и думаю. Ты ведь прочитал все эти книги.

– Ты мне льстишь, не все, конечно. Ведь какие-то я перечитываю. Просто для удовольствия.

– Понимаю. И ты читал разные истории про духов.

– О, да! Это лучшее чтение. Так увлекательно! Но ты ведь знаешь о них гораздо больше меня. Вы с детства рассказываете истории и легенды о разных событиях. Вот, где-то у меня запись легенд древнего народа в издании…

– Нет, подожди. Опусти бедную книгу, а то я сейчас от пыли чихать начну. Мы, конечно, много знаем, но в основном про архонтов. Наш народ общается с ними. Мы не особо интересуемся другими обитателями Дворов.

– Прискорбно слышать.

– Более чем. Но как специалист по древней литературе, ты, возможно, узнаешь духа по описанию.

– Интересно, – голос Олима внезапно обрёл твёрдость. В нём проскользнули искры настоящей страсти.

– Проблема в том, что это дух неизвестного образа. Но из основных примет – у него совершенно отвратительный голос. Издевательский и скрипучий, с нотками визгливости.

– Да, да, – профессор быстро и неразборчиво записывал, раскидывая буквы и кляксы по белому листу.

– Но главное, он может выжрать судьбу.

– Прости, что сделать?

– Сожрать судьбу. Причём буквально. Так, что одни огрызки остаются.

– То есть создать проклятье высшего уровня.

– Именно так. Очень высшего.

Олим отвлёкся от писанины и постучал себя тупым кончиком металлического пера по подбородку, чем поставил ещё пару клякс.

– Выбор здесь очень ограничен.

– А ещё он может производить агрессивных одержимых и сотрудничает с ведьмой.

– Это ещё больше сужает круг.

– До какого количества.

– Буквально до нуля.

– В смысле?

– В прямом. Таких духов не существует.

– Боюсь, ты ошибаешься. Одного такого несуществующего я встретил на днях.

Олим снова оживился.

– Как интересно! Расскажи.

– Тайна следствия.

– Ты её уже выдал.

– Не выдал. Я получаю информацию.

– Верно. И чтобы получить информацию…

– Ладно, расскажу, но пока твои соображения?

– Гм. Вариантов несколько. Архонты, конечно, могут сотворить нечто подобное, и наверняка агенты департамента уже роют в этом направлении. Но если тебя покалечил один из высших – мы никогда ничего не узнаем и не докажем. Другие владыки не выдадут, сам не признается. Доказать ничего не возможно.

Маэро вздохнул. До чего же неприятный тип. Почему он с ним дружит.

– Другой вариант – неизвестный дух. Никто не знает всех обитателей Дворов. Там могут быть хоть миллион созданий, о существовании которых мы даже не подозреваем.

– И третий вариант?

– Третьего нет. Фактически, может быть всё что угодно. Не очень-то я тебе помог.

– Не очень.

– Ладно. Я ещё пороюсь в книгах, но тебе лучше сосредоточиться на других следах, – голос Олима потерял стальную звонкость и снова стал вялым и медленным. Интерес вытекал из него как пшеница из порванного мешка, который уже начали грызть мыши скуки. – Зайди с другого конца.

– Ты прав. Я просто нетерпелив. Хотел сразу поймать главного злодея, но придётся рыть землю в нашей простой и незамысловатой реальности.

– Духи в помощь.

– Спасибо.

Они помолчали.

– Так значит, он тебе судьбу выгрыз?

– Есть немного.

– Может, всё же вина?

Маэро пожал плечами.

– Почему бы нет. Я ведь не на службе. А от судьбы всё равно не уйдёшь.

– У меня есть мысль, – Олим замолчал. Маэро вопросительно приподнял бровь. – Я ведь специалист по всякой удивительной ерунде, и читал описания десятков ритуалов, но ни разу не наслал ни одного проклятья и не вызвал ни одного духа. Стеснялся как-то. И вообще, читать приятнее. А ещё, я знаю рецепты сотен зелий, но сам варить не пробовал. Так вот.

Мастер Гемлин снова замолчал. Маэро едва сдержался, чтобы не швырнуть в приятеля бутылку вина, но по опыту знал, что торопить его не следует. Мысли и слова учёного странствовали своими тайными путями. Оставалось с трудом терпеливо ждать.

– Так вот. Я могу попытаться сварить зелье, которое увеличит твои силы. Полностью не вернёт, но ослабит последствия проклятия. Моё изобретение. Я вывел общую формулу живого зелья и усилил современными препаратами. Ваши ведьмы удивительно невежественны, а врачи шарахаются от зелий. Но если объединить, получается нечто удивительное.

– Уверен? Ты ведь не пробовал это зелье, не проверял на практике.

Олим отпил из бокала и спокойно сказал.

– А тебе есть что терять?

Маэро сделал вид, что задумался.

– Вроде бы нечего. Почему бы нет.

– Хорошо. Тогда я возьму в Университете всё необходимое и завтра начну. Но придётся подождать. Процесс займёт неделю. Или две. Наверное.