Год гражданской войны

– И что нам с ним делать?

– Я объясню: Папа Джон – злой партизан, который возглавляет армию сепаратов, но мы будем его дискредитировать в СМИ. Даже если он будет побеждать, все всё равно будут к нему плохо относиться, потому что мы ему такую репутацию сделаем, что мало не покажется.

– А кто он такой? – спросила Валерия.

– Я точно не знаю, но говорят, что он служил в армии, потом работал в ЧОПе, потом стал бандитом, а потом, когда война началась, сколотил свой отряд из отморозков и боевиков. Он был одним из тех, кто «раскачивал лодку», кто ненавидел наше правительство, пенсионеров и бюджетников, митинги устраивал, провокации. Оппозиционер, короче. Потом, как я уже говорил, стал бандитом и анархистом.

– И импотентом, – оддержал беседу Юра. – А как он выглядит?

– Катя нам найдет фотографии, может, какие-то профили в социальных сетях.

– А как же Монарх? – уточнил Юра.

– С ним я ещё не знаком, но мы обязательно его найдем. Он будет у нас за Брюса Уиллиса, а Папа Джон – за того немца из «Крепкого орешка». Надо будет ещё настоящее имя Джона узнать, скорее всего, Женя какой-нибудь, но тоже под вопросом. Не важно, я вас представлю, поедем на передовую, там всё организуют. Обернёмся за один день, я думаю. А если что, Денцов нас разместит в казармах. Мне бы не хотелось там оставаться на ночь, так что в наших же интересах всё сделать быстро и качественно.

У меня в голове вдруг возник женский голос: «Уважаемые клиенты, для быстрого и качественного предоставления услуг…». Итак, погрузившись в машину, мы поехали поближе к полю брани, чтобы снять сюжет о том, как Папа Джон захватил какой-то город, всех там поубивал, а теперь наша армия его освободит и всех спасет. Аркадий сел рядом с водителем и развернул на коленях досье.

– Мне прислали досье из Москвы на Папу Джона, – начал он. – Судя по документам, о нём известно немного. Он, видимо, был организатором и идеологом сепаратизма в Сибири. Организовал здесь группировку под названием «Сибунт» – Сибирский бунт. Семьи нет. Фотографий мало, а те, что есть – плохом качестве, будто снимали на старую «Нокию». Но нам это даже на руку, Катя всё найдет и сделает в лучшем виде. Нам уже нашли и проинструктировали пару политологов, которые расскажут всё об истоках движения «Сибунт», его анархистских идеях, разлагающих молодежь, и о политической ангажированности Папы Джона, который получает американские деньги.

– А как настоящее имя Папы Джона? – просил я, потому что мне это досье было интереснее всех. Кажется, когда в Москве получили запрос от Аркадия на информацию о главаре сепаратов по кличке Папа Джон, то решили, что плохо сработали. И чтобы прикрыть свою задницу, они состряпали это досье. По-другому я это объяснить не могу. Разве что Папа Джон реально существует. – Можно посмотреть?

– Нет, это «Совершенно секретно». Но зовут его Эдгар Помелов.

Хм, звучит чуть лучше, чем «Евгений Кудряшов». Интересно, а у ФСБ и коллег Аркадия из Москвы одни и те же креативщики?

Когда мы высадились на сырую землю, нас уже поджидал генерал Денцов. Он был в хорошем настроении и резиновых сапогах. В воздухе стоял дым, пахло гарью.

– Что-то вы поздно, журналюги! – рассмеялся генерал. – Мы уже тут закончили. Вы все бои пропустили, ха-ха!

– Ебаный дрон! – Аркадий нахмурился.

– Костя, поснимай пока, что есть, – отправил оператора на задание Юра.

– А где тут церковь? – робко спросил Илья.

– Поздно Богу молиться, сынок! – отрезал Денцов.

– Блядская сила! И что нам теперь делать? – спросил Аркадий.

– Не знаю, но снимать в городе пока нельзя. Там сейчас тяжелая техника подойдет, надо проверить, где снайперы, где мины, а то мало ли.

Аркадий посмотрел на дымящийся город.

– Слушайте, но если в город нельзя, то можно хотя бы вон по тому зданию долбануть из танка?

– По какому?

– Да вон по тому дому, девятиэтажке. Чуть-чуть.

– А если там есть кто? – вмешался Юра.

– Да нет там никого! Кто там чего забыл!? – крикнул Аркадий. – Ну как?

– Ну, сейчас вызову. Вы только камеру включить не забудьте! Да пленку вставить! – Денцов снова рассмеялся и подошел к танку. Пока он объяснял танкисту техническое задание, Юра заметно нервничал.

– Блин, мы, конечно, это снимем, но это какая-то жесть, если честно.

Денцов постучал молодого казахского танкиста по каске в знак одобрения, а затем вернулся к нам.

– Сейчас будет! Готовьте шарманку.

Костя занял позицию и включил камеру. Юра отошел подальше. Илья приготовился фотографировать. Денцов скомандовал в рацию: «Огонь!». Через секунду раздался оглушительный взрыв, от которого я даже пригнулся. Вот только на здании этот выстрел никак не отразился. Когда дым рассеялся, оно стояло целое, как и раньше.

– Вот блядь! – дальнейшую речь генерала я не могу передать дословно, поскольку там был один сплошной мат. Досталось и танкисту, и снаряду, и солнечному Казахстану, и даже сборной России по футболу.

После приступа горячки, Денцов приготовил второй залп. Костя снова запустил камеру, направив ее на здание.

– Огонь! – крикнул Денцов.

На этот раз выстрел достиг цели. Снаряд врезался в здание в районе седьмого этажа, оставив после себя облако дыма и разлетающиеся осколки. Зрелище было пугающее, но отвести взгляд было невозможно.

– Класс, – порадовался Аркадий. – Хоть не зря приехали.

Пока остальные ушли записывать солдат, мы с Ильей пошли искать местную церковь, чтобы Илья мог сделать несколько снимков. Время было не самое подходящее, середина дня, но другого шанса могло и не представится.

– Как ты тут оказался? – спросил я.

– Да так, работал на газету, которую в метро раздают, знаешь, бесплатная такая.

На краю города, возле почтового отделения, мы нашли небольшую часовню из красного кирпича. Она была огорожена, но почти вся ограда была разломана.

– Я смотрю, ты серьезно относишься к своей работе, – заметил я, когда Илья фотографировал часовню под разными углами.

– А мне этот проект самому нравится, уж лучше, чем воронки от бомб снимать, да трупы на улицах. Тут есть хоть что-то красивое. Я этим проектом как бы оправдываю свое здесь присутствие. Остальное меня не очень интересует, хотя кадры со взрывом дома у меня неплохие получились. Я уже так три церкви снял. Не уверен, что все они были разрушены этой войной, скорее, предыдущей, но все равно получилось неплохо.

Рядом с часовней был небольшой пруд, где водились, в основном, лягушки. Они так громко квакали, что от этого шума негде было скрыться. Когда мы вернулись назад, то увидели, что наша команда, а также генерал со своими людьми уже продвинулись немного вглубь города. Мы поспешили их нагнать, а когда нашли, то увидели, что Аркадий и все остальные стоят кругом мрачные.

– Эй, что случилось? – спросил я.

Вместо ответа, Аркадий отошел в сторону и начал материться. Вперед вышел Юра. – Кажется, мы убили Папу Джона.

– Твою мать! – кричал Аркадий, но затем успокоился.

– Как убили? – недоумевал я.

– Военные говорят, что взяли «языка», а тот говорит, что у его командира был позывной «Папа Джон». Имя командира он точно не знает, но его командир лежит вон там, посреди улицы, мертвый, как диско.

Я не стал слушать дальше. Я прямиком направился по улице туда, куда указал Юра. Посреди дороги действительно валялось мертвое тело человека в спортивных штанах с полосками, бронежилете, с автоматом в одной руке и полной обоймой для перезарядки в другой. Все его лицо было в саже или грязи, а спина кровила после попадания шрапнели. Вокруг были только обломки от баррикад, мусор и стрелянные гильзы. Я медленно присел на одно колено рядом с телом, чтобы рассмотреть лицо поближе. Его глаза были закрыты, борода вся в грязи, под телом валялись солнечные очки. Ровно между полосами пешеходного перехода.

– Это и есть Папа Джон? – спросил Илья, стоя у меня за спиной.

– Наверное, – ответил я и поднял его очки.

– Надо сфотографировать. Для истории.

Илья наклонился над телом, чтобы щелкнуть разок-другой. Наверное, это был просто мужик с позывным «Папа Джон», который, к тому же, был чьим-то командиром. И теперь он мертв.

Ожидания Аркадия не оправдались повторно, когда на дворе стемнело, а мы так и не успели выехать. Учитывая, что езда по проселочной местности по ночам могла стоить нам жизни, нам пришлось остаться в гостях у Денцова, который пригласил специально для нас ансамбль песни и пляски. Я не стал спрашивать, откуда он его взял, потому что, кажется, именно с ним я летел сюда из Москвы. Наверное, они ездили по воинским частям, чтобы устраивать концерты.

Вечером в палатке для нас накрыли стол. Каждому в пластиковой тарелке выдали порцию гречки с тушенкой, огурец, много хлеба и зеленого лука. В подарок от генерала Юра получил армейскую флягу, до краев наполненную водкой. Разумеется, генерал тут же начал его спаивать.

Аркадий, смурной как черт, старался держаться от всех подальше, уткнувшись в свой планшет, который удивительно долго держал зарядку. Ансамбль «Любава», в это время, распевал народные песни, частушки, затем песни военных лет, от «Катюши» до моей любимой – «Двух Максимов». Ночью стало холодно, и всё больше людей собиралось вокруг большого костра, который поддерживали солдаты. Там же стоял и Аркадий.

– Знаешь что, – обратился он ко мне.

– Что?

– У нас будет свой Папа Джон, с бородой и братвой, ещё круче и злее.

– Он же умер.

– Это не проблема. Кого это когда останавливало? Мы просто будем продолжать снимать про него сюжеты. Так даже лучше. Мы сами будем решать, где он и что делает. А то реальный Папа Джон реально мог устроить нам подлянку, а тут уже не получится, – кажется, Аркадия знобило.

На следующее утро нам нашли какого-то командира, который очень неохотно, только под страхом получить от Денцова палкой по голове, согласился сказать нам на камеру, что какой-то «Папа Джон» скрывается от беспощадного правосудия в лесах.

– И мы его обязательно найдем. Этот бандит получит по заслугам, – командир поставил уверенную точку.

– Хорошо, спасибо, – сказал Юра и убрал микрофон.

– А где меня покажут?

– Пока нигде.

– А, хорошо, а то я даже не знаю, что сказать. Может, не надо?

– Да вы не волнуйтесь, все согласовано.

Немного успокоившись, утерев пот с верхней губы, командир ушёл прочь. Юра и Костя сложили аппаратуру. Мы погрузились в машину. Аркадий фотографировал разрушенный город на свой планшет, а потом подошёл ко мне и спросил:

– Ты бороду отрастить можешь?

– Наверное, – ответил я. – А что?

Аркадий молча сел на сиденье рядом с водителем, достал бутылку воды, положил планшет на колени и ушёл в себя.

Глава 11: Подарок

Сегодня мне 41 год, меня зовут Эдгар «Папа Джон» Помелов, я сижу на каком-то старом школьном мате в комнате с голыми стенами, следами от пуль и флагом фашистской Германии за спиной. На мне мешковатая зеленая солдатская куртка, украшенная лентой с патронами, а также с нашивкой на груди в виде изображения американского флага. Под курткой – футболка с изображением листочков марихуаны и радуги. На футболке висят солнечные очки. На ногах – камуфляжные штаны и берцы. В руках – автомат Калашникова. Передо мной стоит видеокамера на треноге.

Вот так Аркадий представлял себе Папу Джона и его сепаратистское движение Сибунт. Сюда бы ещё Коран, бутылку «Джонни Уокера» и какие-нибудь эротические журналы – и картина была бы полной.

– А это не перебор? – спросил я у Аркадия.

– Нет, в самый раз.

– А откуда ты взял нацистский флаг?

– Один приятель из министерства здравоохранения одолжил.

– Света мало, – заметил Костя.

– Так и должно быть! Картинку мы потом сожмем для эффекта любительской съемки на телефон. Но с антуражем.

– Да как я сделаю так, чтобы одновременно в плохом качестве и с антуражем! Тут надо что-то одно.

– Сделай и всё!

Борода у меня ещё не достигла нужной длины, но и так было нормально. Мы на время забыли про Евгения Кудряшова и сосредоточились на Папе Джоне.

– А мне с американским акцентом говорить?

– Нет, ты же русский! Тебе американцы только деньги дают. Надо бы ещё на заднем фоне открытый чемодан наличных…

– А это не перебор?

– Да, наверное.

– Так может мне на английском говорить? Чтобы мои спонсоры меня понимали. Да и мировое сообщество тоже.

– Интересная мысль… мы потом субтитры сделаем на английском. Хотя… Давай два варианта попробуем, а там посмотрим. Я сейчас на планшете набросаю на английском что-нибудь. И автомат повыше держи, а то он с камуфляжем сливается. Кто их такими делает? Неудобно же.

Юра заболел, поэтому на съемки пришла Валерия, которая считается у нас не только монтажером, но и режиссёром. Однако, учитывая как Аркадий тут всем усердно руководит, ее присутствие и не требовалось. Она стояла в дверном проеме, жевала жвачку и предлагала идеи, прекрасно зная, что Аркадий их отвергнет, но ей просто хотелось его побесить.

– А может ему балаклаву на голову надеть?

– Нет же! В балаклаве он будет похож на исламиста, а нам такие аллюзии не нужны.

– Здесь как в школе – лучше без религии.

– А может он тогда показательно кого-нибудь казнит?

– Пока для этого рановато, но идея неплохая.

– Да, только нужно что-то реально крутое придумать – типа он скормит пленника акулам или сам его съест. Обваляет в панировке и съест. А потом, такой, кости будет обгладывать да причмокивать: «Ммм, вкусное мясо, хотя детское мне нравится больше».

– Помолчи уже! – Аркадий, кажется, понял, что она его просто подкалывает.

– А вот это уже точно перебор.

Илья присел рядом, чтобы сфотографировать мой профиль. Я улыбнулся и помахал ему рукой.

– Тебе идет, – сказал он.

– Спасибо.

– Потом футболки с тобой сделаем.

Аркадий посмотрел на часы.

– Так, давайте уже за работу! Чем быстрее закончим, тем быстрее вы увидите сюрприз!

– Какой сюрприз? – спросила Валерия.

– Это сюрприз! Я приготовил для вас один особенный подарок. Если будете хорошо

работать, я вам его вечером подарю. Хорошо? Все готовы?

– Хорошо, я готов, – скомандовал Костя.

– А если плохо? – спросила Лера, но Аркадий промолчал.

Я сначала прочистил горло, а потом начал:

– «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, готовим для…» Черт! Не «готовим», а «принесем», – поправил Аркадий. – Давай ещё раз, только более грозно, знаешь, сурово.

– Хорошо. «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, принесем вам демократию. Мы готовы воевать до последней капли крови, будь то…»

– «Вашей или своей».

– Да, точно. Сначала?

– Нет, давай с того же момента, потом смонтируем.

– Достаточно грозно?

– Да, нормально, можно даже ещё немного.

– Ок. «Мы готовы воевать до последней капли крови, вашей или своей. У нас достаточно взрывчатки, чтобы сравнять с землей целые города, а также деревни. Наш путь – это путь насилия и жестокости», – я прервался, потому что Аркадий подал мне знак. – Что такое?

– Не сутулься, автомат повыше держи. Можешь его иногда в воздух поднимать, грозно так.

– «Мы будем убивать ваших сыновей, пока вы не оставите нам богатства этой земли, ее недры, ее черную кровь. Нам нужны ее леса, ее поля, ее реки».

– И моря, – фыркнула в углу Лера.

– Да дырка же ты от хуя! – выругался Аркадий.

– Ладно, простите.

– Можешь уйти, если что-то не нравится. А то веди себя тихо, стой там и молчи!

– Так, что там дальше… «И мы не остановимся, пока не будут выполнены наши требования, а наши друзья в Москве, среди которых есть известные телеведущие, юристы и журналисты, не станут лидерами общественного мнения, появляясь на оппозиционных телеканалах».

– Нормально, как считаете?

– В конце чего-то не хватает, – отметила Лера.

– Чего?

– Ну там: «Сибирский бунт не остановить», или типа того.

– Точно, сойдет. Давай, скажи так, – подхватил Аркадий.

– Хорошо. «Сибирский…»

– Выше автомат.

– Хорошо. «Сибирский бунт не остановить».

– Неплохо. Хотя с акцентом смотрелось бы лучше. А какой в Сибири акцент?

– Сибирский, наверное, – ответила Валерия.

– С английским надо ещё поработать. Ты с планшета видишь?

Аркадий встал рядом с камерой и показал мне экран своего планшета. На нём был текст на английском, который он увеличил многократно, чтобы было видно. Я кивнул. Он приспособился перелистывать страницы пальцем, чтобы я читал текст, как на суфлере.

– Ок. «Май комрадз. Лет ми спик фор ю. Ви вил кил рашен ворлд, антил ви тэйк аур лэнд, аур вотер, аур форест. Ви нитрализейшн эври нэйшн фор оил энд мани. Сибериан бунт из ноу криминалити. Ви ар пэтриотс оф аур мазерлэнд. Килл рашенз форева».

– С этим надо поработать, – Аркадий почесывал подбородок. – Может, в Москве на переозвучку отдадим, актёра наймем профессионального. А так неплохо. Может, и так сгодится.

– Так я переодеваюсь?

– Давай, поедем в телецентр. После того, как мы все смонтируем, я, как и обещал, устрою вам сюрприз.

Аркадий целый день говорил нам про этот сюрприз и этот подарок. Мы уже начали строить теории о том, что это будет: чемодан денег, путевка в Крым, золотые кубки, ужин в шикарном ресторане, яйца дракона.

Вечером все мы, кроме Юры, который болел, собрались вместе перед входом в гостиницу. Мы сели в машину и поехали за таинственным сюрпризом. По дороге до площади Ленина, я впервые заметил, что нас трясет. В Нижнем Новгороде я привык к неровностям, но тут они были какие-то другие. Наконец, мы прибыли к месту назначения и вышли у драмтеатра.

– Мы что, в театр пойдем? – спросил Костя. – Я как-то не одет.

– На оперу «Тоска», – съязвила Лера, произнеся «Тоска» с ударением на последний слог.

Аркадий же просто сиял. Он уже был на месте и размахивал своим планшетом, словно экскурсовод, встречающий группу незадачливых туристов возле развалин Рима. Он подвёл нас к административному зданию и велел затаить дыхание. На улице смеркалось, людей было немного.

– Ребята, то, что мы с вами делаем – это невероятно. Я считаю, что команда у нас получилась достойная, слаженная, лишних людей у нас нет, все на своих местах, все вносят свой вклад. Да, условия работы могли бы быть и получше, но я вас уверяю, за все трудности мы получим обещанные нам средства, я об этом позабочусь, и даже больше. Я не знаю, когда это все кончится. Я понимаю, что многим из вас не хватает семей, друзей и близких, но надо немного потерпеть. Не каждый день выпадает шанс послужить на благо своей стране, – Аркадий улыбнулся. – Итак, вы готовы?

– Так точно, капитан! – ответила Лера.

– Ваня, давай!

Внезапно все мы поняли, что Ивана не было с нами в машине. Он всё это время готовил сюрприз, который обещал нам Аркадий. ещё до того, как на улице загорелись первые фонари, на крыше административного здания напротив нас включился огромный телевизор. Он был ярким, словно прожектор.

– Та-дам! – крикнул Аркадий, словно фокусник.

– И что это? – спросила Лера.

– Это наш канал! Весь город увидит наши сюжеты! Здесь будут показывать старые советские фильмы, а также новости круглые сутки! Пусть люди знают, что происходит.

– Я думал, в большинстве домов нет электричества? – сказал я.

– Да это не важно! У тех, у кого нет возможности смотреть телевизор, теперь будет эта возможность. Это подарок не только для нас, но и для всех жителей города. И это всё – ваша заслуга, друзья.

Иван откуда-то достал бутылку российского шампанского и пластиковые стаканчики, открыл бутылку и налил каждому по чуть-чуть. Экран сверкал над городом, как луна. Показывали фильм «Мимино», сцену в суде. Внизу экрана шла бегущая строка, сообщающая последние сводки о победах армии над сепаратистами.

Кажется, никто, кроме Аркадия, не воспринимал сегодняшний день как праздник. Возможно, все просто слишком устали от рабочего дня. Те немногочисленные прохожие, что гуляли по парку, тоже смотрели на экран и пытались понять, что они видят. Фильм шёл без звука, но Аркадий обещал что-нибудь придумать. Поэтому основную смысловую нагрузку несла бегущая строка. Не знаю, что тут могло не понравится Валерии (она вообще была человеком крайне раздражительным), но мне вечер показался несколько волшебным. Шампанское из пластиковых стаканчиков в компании коллег, закат, легкий мороз, пустынные улицы и большой экран – было в этом что-то особенное.

Вернувшись в гостиницу, я пошёл навестить больного Юру. На стойке регистрации стояла Лена.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Вы слышали что-нибудь про Черново?

– Нет, простите. Как только я что-то узнаю, то сразу скажу.

– У вас друг болеет? Я вот тут раздобыла.

Она залезла под стойку и вытащила оттуда небольшой, но крепкий желтый апельсин и протянула его мне.

– Это ему, пусть выздоравливает.

– Вы очень добры. Как вы тут живете?

– У меня ещё не всё плохо, есть, чем заняться. Говорят, что война скоро закончится, и нам можно будет уехать. Я бы не отказалась. Оставаться в этом городе после всего как-то страшно.

– Спасибо за апельсин, я ему сейчас передам.

Я поднялся к Юре, который лежал в кровати. Он был в таком состоянии, когда не понятно: ты только что проснулся или ещё только лёг спать.

– Мне Костик сказал про какой-то подарок от Аркадия, что он вам подарил? А мне что? Или вы мой подарок уже выпили? – пошутил он.

– Нет, – ответил я и передал ему апельсин. – Это от Лены.

– Которая внизу работает?

– Да, от нее. Чтобы не болел.

Я уселся на стул между его кроватью и балкончиком.

– Аркадий подарил нам Цель, – мечтательно ответил я.

– Какую цель?

– Знаешь, я не понимал, ради чего мы работаем, пока не увидел его подарок. Он установил на крыше здания в центре огромный экран, по которому пойдут наши новости.

– Он подарил вам телевизор? – нахмурился Юра. Он уже почистил апельсин, запах которого мгновенно разлетелся по комнате.

– Всем нам. И жителям города тоже. Теперь они могут быть в курсе событий, а также развлекаться. И там будем мы. А то мы всё отправляли сюжеты куда-то в Москву, каким-то чиновникам, а скоро мы увидим свой труд на этом экране.

– Эко тебя перекосило! – Юра дал мне несколько долек апельсина. – Думаешь, там будут крутить наши новости про мэра? Горожане это сразу увидят, они-то в курсе, что происходит. Там будут, в лучшем случае, сводки с полей о победах нашей армии. А про остальное – забудь.

– Ладно, выздоравливай, – сказал я, запихнул дольку апельсина в рот и ушел.

Я отправился в свой номер, где уже готовился ко сну Илья. Мне кажется, Юра, даже работая на телевидении много лет, не до конца понимал, что даёт людям телевидение и что оно значит для человечества. Поэтому он не мог понять и задумку Аркадия.

Я лёг спать и мне приснился короткий сон. В нём я шел по улицам города, кажется, этого, и там были новые улицы. Они были узкими, отделаны деревом и камнем, словно в старой Праге. На каждом шагу была таверна или французский ресторан, везде были клиенты, торговцы продавали сувенирную продукцию, было лето. Правда, это была только одна улица, но она была хороша и уютна, с нее не хотелось уходить, но проснуться все же пришлось.

Глава 12: Патриот

Если главный злодей у нас был физически мертв, но информационно жив, то главного героя мы ещё не освоили. Поэтому Аркадий устроил нам вылазку в военно-полевой лагерь «Патриот», расположенный в безопасной зоне, примерно в десяти километрах от места боев. Дороги туда почти не было, поэтому из нашего фургона мы пересели в кузов ЗИЛа, в котором уже ехали молодые ребята-срочники.

– Ты откуда? – спросил я у парня напротив. У него были едва заметные усы, пухлые щеки и короткие пальцы.

– Из Питера. Я вообще в железнодорожные войска пошел, но вот, в пехоту перенаправили.

– И много вас таких?

– Да вот все едем такие. Нас прямо со станции и забрали с вещами. Мы думали поедем в

– Рязань, а оказались здесь.

– Не там свернули, – пошутил ушастый парень, сидящий рядом с толстым. Ребята посмеялись. – А вы чего, кино снимаете?

– Нет, новости, – ответил я, и интереса, витавшего в воздухе, тут же поубавилось.

Ребята потом спорили между собой, когда им разрешат позвонить домой и будут ли они участвовать в боях. Я бы сказал им, что позвонить им точно никто не даст, но не стал, всё равно не поверят.

Мы приехали в лагерь, пройдя КПП, обнесенное колючей проволокой. Мне всегда казалось, что подобные лагеря быстро возводятся и быстро сворачиваются, но они ещё и небольшое минное поле у леса организовали зачем-то. Я помню, что колючую проволоку изобрели, чтобы крупный рогатый скот не убегал прочь с фермы, а также чтобы дикий или чужой скот не наведывался в частные владения. Есть в этом что-то многозначительное.